Лицо Хааральда VII было жёстким и мрачным, маской рассерженной дисциплины, скрывающей скорбь. Его сын сидел рядом с ним за огромным столом в освещённом лампами зале Совета, и выражение лица Кайлеба ещё больше походило на маску, чем у его отца. Оба они смотрели, молчаливые и хмурые, как Мерлин и граф Серой Гавани вошли в дверь зала.

Бинжамин Райс также сидел за столом в сопровождении сэра Рижарда Моревладельца. Ни епископ Мейкел, ни другие члены Тайного Совета не присутствовали, и Мерлин задавался вопросом, хороший это знак или плохой. Король, по крайней мере, казался похожим поддерживать желание Мерлина оставаться в тени.

Королевские гвардейцы, когда они последовали за кучером Серой Гавани обратно в особняк Тириена во исполнение срочного вызова графа, были учтивы, но также очень, очень решительны. В действительности, их было трудно винить в этом, учитывая забрызганную кровью и заваленную телами сцену, которая встретила их в разгромленной библиотеке только что умершего герцога Тириена. В конце концов, обнаружение его стоящим над телами кузена короля и пятнадцати его личных гвардейцев, должно было пройти под рубрикой подозрительного поведения.

По крайней мере, они были вызваны графом, и лейтенант Хантир, молодой офицер, который сопровождал отряд, отреагировавший на вызов, был готов хотя бы в теории предположить, что первый советник знает, что делает. Эта готовность дала трещину, когда Хантир определил, чей кинжал торчит из спины герцога. Но этого оказалось достаточно, по крайней мере, для того, чтобы дом был опечатан, а всё дело засекречено, до тех пор, пока не будет проинформирован король.

Однако, это было максимумом из того, на что лейтенант был готов пойти, и, первый он советник или нет, Серая Гавань обнаружил себя помещённым, хоть и вежливо, под арест. К веселью Мерлина — насколько это могло бы быть смешно, в данных обстоятельствах — с ним молодой гвардеец был почти так же учтив, как с графом. Однако оба они были освобождены от всего оружия перед тем, как их «сопроводили» в залу совета.

— Сыч, — произнёс Мерлин еле слышно. — Проверка связи и телеметрии.

— Канал связи подтверждён и работает штатно, лейтенант-коммандер, — ответил ИИ. — Все телеметрические линии скиммера в расчётных режимах, — добавил он, и Мерлин мысленно кивнул. Он надеялся, что всё пройдёт неплохо, но это не значило, что всё так и будет. Всегда была возможность, хоть и маловероятная, что Хааральд прикажет их немедленно казнить, а Мерлин не мог допустить, чтобы это произошло. Это было бы не только неудобно для него лично, но также означало бы полный провал миссии Нимуэ Албан на Сэйфхолде.

Вот почему разведывательный скиммер парил над Королевским дворцом, несмотря на раскаты грома и молнии. И это также было причиной того, почему оружие скиммера находилось в полностью рабочем режиме под контролем Сыча.

— Ваше Величество, — спокойно произнёс лейтенант Хантир, — граф Серой Гавани и лейтенант Атравес.

— Спасибо, лейтенант. — Голос Хааральда был резким, машинально-вежливым, но он даже не взглянул на гвардейца. — Оставьте нас, пожалуйста. И проследите за тем, чтобы нас не беспокоили.

— Как прикажете, Ваше Величество, — пробормотал Хантир.

Он вышел, и массивная дверь в зал совета тихо закрылась за ним. Защёлка замка громко щёлкнула в тишине, а затем, словно по команде, ещё один оглушающий раскат грома сотряс дворец.

— Итак, — сказал Хааральд после долгого, безмолвного мгновения. — Я говорил с Бинжамином, говорил с лейтенантом Хантиром, и с самым старшим из гвардейцев Кельвина, которого мы смогли найти. Теперь я хочу знать, что, во имя Шань-вэй, произошло.

Его голос был твёрд, холоднее, чем Мерлин когда-либо слышал, лично или через одного из своих СНАРКов, а его глаза были кусочками коричневого льда.

— Ваше Величество. — Серая Гавань упал на одно колено и склонил голову перед своим монархом. Мерлин увидел, что глаза Кайлеба расширились, но выражение лица Хааральда даже не дрогнуло.

— Что бы ни случилось, это моя вина, — сказал первый советник, голос его был низким и печальным, но твёрдым.

— Кто виноват, буду решать я, — сказал ему Хааральд, — не ты.

— Ваше Величество… — начал Волна Грома, но Хааральд резко поднял руку.

— Нет, Бинжамин, — сказал он холодно. — Ты знаешь, сейчас я не очень доволен тобой. Но я хочу услышать, что Рейжис и сейджин Мерлин могут сказать за себя, без каких-либо оправданий с твоей стороны.

Волна Грома вернулся в своё кресло, закрыв рот и выглядя несчастным, а глаза короля продолжили сверлить Серую Гавань стоящего на колене.

— Почему ты говоришь, что это была твоя вина? — требовательно спросил он.

— Потому что именно моя глупость создала ситуацию, из-за которой сейджин Мерлин был вынужден спасать меня, — неуверенно сказал Серая Гавань. — Сейджин предупредил Бинжамина и меня, что Кельвин был предателем. Но я отказался поверить в это. На самом деле, я зашёл так далеко, что верил — и настаивал — что Мерлин лгал ради собственных целей. Даже когда Бинжамин пришёл ко мне и рассказал, что обнаружил сэр Рижард, я не хотел верить. И, поскольку я это сделал — я нарушил свою клятву в качестве Первого Советника. Вместо того, чтобы хранить тайну информации, которую Бинжамин доверил мне, я отправился к Кельвину, чтобы сказать ему, что он находится под подозрением. Что он должен порвать с людьми, которых мы знали, как агентов Изумруда. Что он должен был прийти к вам, Ваше Величество… и рассказать вам всё, доказать, что обвинения сейджина Мерлина были ложью. Но… — Наконец он поднял голову, его лицо скривилось от боли, а глаза блестели от невыплаканных слёз. — …они не были ложью.

Зала стала неподвижной, застывшей картиной, когда коленопреклонённый тесть встретил глаза кузена. Тишина растянулась на несколько секунд, почти на целую минуту, и уже отдалившийся гром тихо ворчал на заднем плане. Затем, наконец, ноздри Хааральда расширились, когда он глубоко вдохнул.

— Откуда ты знаешь, что они не были? — спросил он очень, очень мягко.

— Потому что Кельвин признался мне в этом, Ваше Величество. — Голос Серой Гавани, наконец, дрогнул, ослабленный вспомнившимся горем.

— Он признался в этом? — повторил Хааральд так, как будто теперь он просто не мог поверить собственным ушам.

— Ваше Величество, он признался, что попытка убийства Кайлеба изначально была его идеей, а не Нармана. Он сказал мне, что он должен был быть королём, а не вы. И поскольку я раскрыл, что он был под подозрением, он планировал убить вас и Кайлеба этой ночью вместо того, чтобы оказаться перед позором и бесчестьем совершённого им преступления. Он действительно верил, что может забрать трон себе, если только Вы, Кайлеб, и Бинжамин с его старшими следователями будете мертвы, и он пригласил меня присоединиться к нему в его предательстве.

— Я не верю в это, — категорично сказал Хааральд, но Мерлин услышал крошечный трепет в глубине этого жёсткого голоса.

— Ваше Величество, я говорю о своём зяте, — сказал Серая Гавань, его собственный голос и глаза были отчаявшимися. — Муже моей дочери, отце моих внуков. Я любил его, как если бы он был моим собственным сыном. Я любил его так сильно, что нарушил клятву, данную вам, чтобы предупредить его, что он под подозрением. Вы думаете я стал бы лгать о чём-то подобном этому? О чём-то, что причинит такую ужасную боль Женифир? Вы думаете, я убил бы отца своих внуков, если бы у меня был хоть какой-нибудь выбор?

Хааральд уставился на него, и выражение лица короля начало меняться. Его челюстные мышцы сжались в твёрдые желваки, а затем расслабились, щёки его поникли, и он, наконец, закрыл глаза. Единственная слеза скатилась по его правой щеке, и твёрдые, напряжённые плечи расслабились.

— Почему, Рейжис? — спросил он хрипло. — Почему ты и Бинжамин не пришли ко мне сразу, как только сейджин Мерлин рассказал вам это?

— Бинжамин — потому, что он не хотел причинить вам боль, Ваше Величество, — мягко сказал Серая Гавань. — А я — потому, что отказывался верить.

— И теперь это. — Хааральд снова открыл глаза и покачал головой. — Теперь это, Рейжис. Ты прав, это твоя вина, и ты нарушил свою клятву, когда пошёл предупредить возможного предателя, бывшего под подозрением. Если бы ты этого не сделал — если бы подождал — Кельвин всё ещё был бы жив. Мы могли бы ещё немало узнать от него, и он был бы жив. Мой кузен, почти мой брат, был бы жив.

Граф снова склонил голову, его плечи содрогнулись, но он ничего не сказал в свою защиту.

— Могу я сказать, Ваше Величество? — тихо спросил Мерлин, и глаза короля метнулись к его лицу. На мгновение они вспыхнули огненным гневом, но затем Хааральд заставил себя отбросить эту внезапную, непроизвольную ярость.

— Говори, — коротко приказал он.

— Ваше Величество, я сказал барону Волны Грома и графу Серой Гавани, что у меня не было никаких положительных доказательств того, что я подозревал о герцоге. Но если бы я обладал такими доказательствами, я бы положил их им в руки. Я не отдал бы их вам.

Глаза Хааральда опасно сверкнули, но Мерлин уверенно продолжил, удерживая сердитый взгляд короля.

— Он был вашим кузеном, Ваше Величество. Вы любили его, и я знал это. Не моим делом было рассказывать вам то, что причинило бы вам столько боли, но даже если бы это было так, я не имел понятия об истинной глубине его измены. Я рассказал вашим министрам, что я знал, что я подозревал, но даже я подозревал лишь часть полной правды, и у меня не было доказательств даже этого. Если они ошиблись в форме, в которой они отреагировали на то, что я рассказал им, то они делали это из-за беспокойства и из-за своей любви. Ни один из них не был готов уклониться от своего долга перед Короной, чтобы расследовать любые обвинения, какими бы абсурдными они ни были, и они действовали так, как делали это из своей любви к вам и их нежелания причинять вам боль.

— Барон Волна Грома инициировал это расследование, не сказав вам, потому что знал, насколько это обвинение ранит вас, если окажется обоснованным, и потому, что он хотел избавить вас от этой боли до тех пор, пока не узнает, что оно действительно было. И, так же, по меньшей мере частично, чтобы защитить ваши отношения с вашим кузеном, если эти обвинения окажутся необоснованными, он организовал дела так, чтобы вы могли обвинить его в том, что он продолжал действовать без вашего ведома, если герцог оказался бы невиновным и узнал, что он был под подозрением. И хотя граф категорически отказался поверить в то, что герцог мог быть предателем, он согласился с бароном Волны Грома, из своего долга перед вами, что обвинения должны быть расследованы. Если он действовал… неразумно в некотором отношении, это тоже было из-за любви — любви к вам и к его собственному зятю.

— Возможно, они должны были сказать вам сразу же. Возможно, я должен был бы это сделать. Но если бы мы это сделали, как бы вы отреагировали? Поверили бы вы этому? Или вы сделали бы именно то, что сделал граф? Предоставили бы кузену, которого вы любили, возможность опровергнуть нелепые голословные обвинения, выдвигаемые против него иностранцем, о котором вы действительно почти ничего не знаете?

Король продолжал смотреть на него несколько мгновений, но затем огонь в его глазах снова погас.

— Именно, Ваше Величество, — мягко сказал Мерлин. — Вы любили его, как и граф. Никто из вас не захотел бы верить. И потому, что граф отказывался верить, его чуть не убил его же собственный зять — убил бы, если бы герцог решил, что эта смерть необходима для продвижения его собственных планов. Не обманывайте себя, Хааральд Черисийский, ваш любимый кузен задумал убийство вас и вашего сына. Если бы он стал регентом для Жана, он, без сомнения, устроил бы и его смерть тоже, и, возможно, даже Жанейт, если бы это было необходимо для обеспечения его собственных претензий на трон. Если бы вы дали ему возможность очистить своё имя, он отреагировал бы точно так же, как он ответил на предложение графа Серой Гавани, и, вполне возможно, он бы преуспел.

Опять повисла тишина, а затем король вздрогнул. Он отвернулся от Мерлина и от всё ещё преклонившего колени Серой Гавани.

— Что ты обнаружил на текущий момент, Бинжамин? — спросил он резко.

— Я боюсь, что всё рассказанное нам сейджином Мерлином о герцоге было правдой, Сир, — тяжело сказал Волна Грома. — Его мажордом и, по меньшей мере, ещё двадцать три его личных гвардейца исчезли до того, как лейтенант Хантир и его люди прибыли в особняк герцога. Единственная причина, о которой я могу думать, почему они это сделали, была той, что они знали, что герцог был предателем, и они были замешаны в его измене. И я боюсь, что хотя бы один из них, возможно, служил двум господам, а не только одному герцогу.

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спросил Хааральд, и Волна Грома кивнул Моревладельцу.

— Я получил сообщение от одного из моих агентов непосредственно перед тем, как сейджин Мерлин и граф прибыли во дворец, Ваше Величество, — сказал сэр Рижард. — Человек, который возможно соответствовал описанию мажордома герцога, Мариса Уиллимса, сегодня вечером отправился на квартиру Брейди Лаханга. Погода сегодня такая плохая, что мой человек не смог сделать положительную идентификацию, но именно из-за того, что она такая плохая, у него так же были подозрения, что кто-то может скрыться под покровом шторма. Поэтому после того, как посетитель ушёл, он решил, что он должен тихо проверить, что Лаханг всё ещё там, что он не ушёл чёрным ходом, в качестве первого шага к исчезновению. Вместо этого он обнаружил, что Лаханг был убит.

— Убит? — повторил Хааральд, и в его голосе прозвучала ошеломлённая нотка. Как если бы кто-то, столь же здравомыслящий, как король Черис, начал чувствовать себя перегруженным.

— Да, Ваше Величество. — Моревладелец кивнул.

— Я не верю, что герцог приказал его устранить, Сир, — сказал Волна Грома. — Я подозреваю, что точно так же, как герцог внедрил на службу Рейжису своего стражника, Нарман внедрил герцогу этого Уиллимса. Это был, вероятно, спрятанный кинжал, ожидающий, чтобы убрать герцога в момент, выбранный Нарманом, но, похоже, он был также обязан устранить того человека, который мог бы дать нам полную информацию о сети шпионов Нармана здесь, в Королевстве. Особенно, если бы выяснилось, что падение герцога, в свою очередь, может привести нас к Лахангу.

— Лангхорн, — вздохнул Хааральд и закрыл глаза рукой. Некоторое время он сидел так, затем снова выпрямился, опустил руку и посмотрел на Серую Гавань.

— О, да встань уже, Рейжис, — почти рявкнул он.

Голова графа снова поднялась, и Хааральд издал недовольный звук, что-то среднее между фырканьем и чем-то более сердитым.

— Сейджин прав, — сказал он. — Да, ты был глуп, и ты нарушил свою клятву. И если бы ты рассказал мне, как должен был бы сделать, я сделал бы что-нибудь столь же глупое. Потому что, как говорит сейджин Мерлин, я любил Кельвина. Бог простит меня, но я всё ещё люблю его. И он использовал бы эту любовь, чтобы убить меня и Кайлеба, и, возможно, Жана и Жанейт.

— Ваше Величество, я… — начал было Серая Гавань, но Хааральд резко покачал головой.

— Нет. Не говори это. Ты слишком ценен для меня — для Королевства — чтобы разрешить тебе подать в отставку. И, как бы… опрометчиво… — король тонко и сквозь зубы улыбнулся Мерлину. — …ты не мог действовать в этом случае из любви, ты также дал мне самое убедительное доказательство своей верности. Ужасающее как для меня, так и для Кайлеба, оно будет даже хуже для тебя в ближайшие дни. Я не могу обойтись без мужчины, который согласился взять на себя такую большую боль в служении клятвам, которыми он поклялся мне и моей короне. Так что встань, иди сюда и садись там, где ты нужен. Прямо сейчас.

Серая Гавань замер на мгновенье, затем немного неуверенно встал, подошёл, чтобы занять своё место за столом совета, и уселся. Это оставило Мерлина стоящим в одиночестве перед столом, а Хааральд откинулся на спинку стула и посмотрел на него.

— Теперь о вас, сейджин Мерлин, — тихо сказал он. — Вы приносите смертоносные подарки.

— Я сожалею об этом, — сказал Мерлин, не отводя глаз, — но я сказал, что я скажу вам правду, Ваше Величество.

— Вы сказали, и вы должны были сказать. — Хааральд поднял руку в маленьком отбрасывающем жесте. — Я думал, что истина — это то, что я хочу услышать, но теперь я понимаю лучше. Это не то, что я хочу услышать, это только то, что я должен услышать. Пройдёт много времени, прежде чем я смогу действительно простить вас, или Рейжиса, или Бинжамина, или — что особенно важно — себя, за то, что произошло этой ночью. Но правда в том, что вы и Рейжис, вполне возможно, спасли мою жизнь и жизнь моих детей. И были ли в конечном счёте успешны или нет планы Кельвина, вы разоблачили и уничтожили самого опасного предателя во всём королевстве. И поэтому, хотя моё сердце кричит от гнева, вы не являетесь истинной мишенью этого гнева.

Мерлин наклонил голову, молча кланяясь, и Хааральд снова встряхнулся.

— Кроме того, — продолжил он чуть более живо, — похоже, что вы снова спасли ценного слугу короны от убийства. И при ещё более неравных шансах, чем в прошлый раз.

Он смотрел на Мерлина с пристальным выражением, его глаза были гораздо ближе к их обычной пронзительной резкости.

— Я просмотрел предварительный отчёт лейтенанта Хантира, сейджин Мерлин. Пятнадцать вооружённых и облачённых в доспехи гвардейцев — кажется, он так сказал. И хотя Кельвин и мог быть предателем, он превосходно разбирался в бойцах. Однако, по словам лейтенанта Хантира, вы прошли через его пятнадцать отборных людей, как коса сквозь траву. Не говоря уже о прибытии — ещё раз — в самый… подходящий момент.

Он помолчал, явно ожидая ответа, и Мерлин слегка пожал плечами.

— Как я уже говорил принцу Кайлебу за ужином, Ваше Величество, у меня было видение про графа. Этого было достаточно, чтобы предупредить меня об опасности, которой он собирался подвергнуть себя, но я испугался, что невозможно будет убедить кого-либо ещё, что герцог являлся угрозой ему или Короне. Или, по крайней мере, убедить кого-либо вовремя. Так что я пошёл сам делать то, что мог.

Кайлеб сделал лёгкое движение в сторону отца. Мерлин взглянул на него, слегка прищурив одну бровь, и юноша сел обратно в безмолвии.

— Вы сами пошли, — проворчал Хааральд. Внимание его было сосредоточено на Мерлине, и он не обратил внимания на молчаливый обмен с Кайлебом. — И как, позвольте узнать, вам удалось выбраться из Башни Мериты и с дворцовой территории без единого оклика со стороны моих довольно-таки компетентных гвардейцев?

— Ваше Величество, — ответил Мерлин с лёгкой улыбкой. — Ночь была тёмная, дождь лил, как из ведра, я был одет полностью в чёрное, и я пришёл к вам из Гор Света, где есть много крутых скал, на которых можно практиковаться в скалолазании. И, со всем уважением к вашим гвардейцам, ни у кого из них нет такой подготовки и других преимуществ, которые есть у меня.

Хааральд склонил голову набок, и, если бы Мерлин всё ещё был из протоплазмы, он, вероятно, задержал бы дыхание. До сих пор ничего из того, что он сказал, не было настоящей ложью, и ему очень хотелось, чтобы так продолжалось и дальше.

— Я полагаю, — наконец медленно произнёс король, — что, когда человек может рухнуть через мансардное окно на пол в двадцати футах ниже него и убить не только пятнадцать вооружённых гвардейцев, но шестнадцать, включая предполагаемого гвардейца Рейжиса, то уже не удивительно, что он может взбираться по дворцовым стенам, как какая-то человекоподобная муха. Однако, я чувствую, мне действительно следует отметить, что вы, похоже, задаёте очень высокую планку для следующего сейджина.

— Это не является моей целью, Ваше Величество, — ответил Мерлин. — На самом деле, я думаю, было бы очень хорошо, если бы мы смогли минимизировать мою роль в событиях этого вечера.

— Это может быть немножко трудно, — сухо заметил Волна Грома.

— И, возможно, бессмысленно, — добавил Хааральд.

— Трудно, может быть, милорд, — ответил Мерлин барону, — но не «бессмысленно», Ваше Величество. Могу ли я объяснить?

— Сделайте одолжение, мастер Трейнир, — сказал Хааральд, его тон был ещё суше, чем у Волны Грома, и Мерлин удивлённо рассмеялся.

«Мастер Трейнир» был характерным персонажем сэйфхолдийского традиционного кукольного театра, своего рода символом инь и ян, хотя эти термины были неизвестны на Сэйфхолде. Это было имя персонажа постановки, который обычно был неуклюжим заговорщиком, человеком, чьи сложные планы всегда проваливались. Но в другой, своего рода двусмысленной, шутке, это был также традиционный театральный псевдоним мастера-кукловода, который контролировал всех марионеточных «актёров».

— Пожалуй, не Мастер Трейнир, Ваше Величество, — сказал он, — но, конспиратор, в некотором роде. С раскрытием измены герцога и убийством Лаханга собственным человеком Нармана, все остальные агенты Нармана и Гектора здесь, в Черис, придут в состояние, которое можно с лёгкостью назвать ужасом. Все они, я уверен, будут задаваться вопросом, набросятся ли на них агенты барона Волны Грома. И они, несомненно, будут задаваться вопросом, каким образом барон и его следователи вообще наткнулись на причастность герцога.

— Я считаю, что все мы согласны, что скрывать существование и точность моих видений от Нармана и Гектора желательно на очень многих уровнях. На уровне глобальной стратегии, удержание своих врагов в неведении о преимуществах, которые эти видения предлагают вам, сделает их ещё более выгодными. И, также, вероятно, было бы очень хорошей идеей не давать тем, кто желает вам плохого, возможности слишком пристально следить за любыми другими моими действиями. На чисто персональном уровне я бы очень предпочёл не быть постоянно на страже против орды наёмных убийц, которых, я уверен, они оба пошлют за мной, чтобы… свести на нет это преимущество.

— Я несколько сомневаюсь, что любая «орда убийц» сможет добиться успеха в попытке убить вас, — отметил Хааральд. — В конце концов, до сих пор, у ни у кого не получилось.

— Любой смертный человек может быть убит, Ваше Величество. Я хотел бы думать, что убить меня было бы немного сложнее, чем некоторых, но, всё-таки, убийство убийц на рабочем месте было бы утомительным. Не говоря уже о том… что это отвлекало бы меня от всего, что я действительно должен делать.

— Я понимаю. — Впервые после прибытия Мерлина и Серой Гавани в глазах короля промелькнуло что-то действительно похожее на оживление. — И, конечно, мне было бы неприятно, если бы вы столкнулись с таким неудобством. Но это подводит нас к незначительному вопросу о замечаниях Бинжамина про трудности сокрытия вашей скромной роли в событиях сегодняшнего вечера.

— Я бы предпочёл не столько скрыть это, сколько преуменьшить, Ваше Величество, — сказал Мерлин более серьёзным тоном, — и ваше решение назначить меня личным телохранителем Кайлеба может сделать это проще. Если вы с графом Серой Гаванью пожелаете, я бы предпочёл, чтобы официальная версия была такова, будто следователи барона Волны Грома стали подозревать герцога после допроса единственного захваченного нами наёмного убийцы, а не из-за всего того, что я мог бы сказать. После этого барон начал осторожное расследование, и граф отреагировал так, как он это сделал на самом деле, поехав к герцогу и предположив, что ему необходимо очистить своё имя от каких-либо подозрений. Однако вместо того, чтобы взять с собой только своего личного гвардейца, он попросил меня сопровождать его, что я и сделал.

— И почему, собственно, он попросил об этом? — спросил Хааральд.

— Частично, чтобы помочь убедить герцога в серьёзности обвинений, Ваше Величество. Я, в конце концов, присутствовал при неудачной попытке покушения. Таким образом, моё присутствие сегодня могло бы помочь… потрепать нервы герцога, если бы он хоть отдалённо был связан с Нарманом. А также в качестве дополнительного свидетеля всего, что произошло.

— По-моему это звучит немного шатко, — задумался Хааральд, затем пожал плечами. — С другой стороны, если мы все говорим одно и то же — и умудряемся оставаться серьёзными, пока мы это делаем — мы можем, вероятно, заставить это стоять. Итак, Рейжис пошёл навестить Кельвина, и он взял вас с собой. А затем?

— Когда герцог попал на очную ставку, он ответил так же, как и на самом деле, Ваше Величество, за исключением того, что в то время он привёл в библиотеку только пять своих гвардейцев. Когда они попытались захватить графа, его гвардеец и я сумели помешать им сделать это, и, в ходе этого процесса, убили или ранили большинство из них. В этот момент Герцог вызвал остальных десять человек, которые ждали за дверьми библиотеки. В следующей схватке был убит гвардеец графа, но не раньше, чем он, граф и я — сражаясь вместе — разгромили людей герцога. В общем хаосе боя сам герцог был убит, после чего граф вызвал королевскую гвардию — что неудивительно, учитывая, что был убит член королевского дома — и лейтенант Хантир и его люди примчались на вызов.

— Мастер Трейнир, в самом деле, — сказал Хааральд спустя мгновение, затем посмотрел на Волну Грома и Серую Гавань и поднял обе брови.

— Это формулировка, вопреки ожиданиям, превратит Жоржа в одного из героев этого художественного произведения, — тяжело сказал Серая Гавань и покачал головой. — Я годами верил, что он действительно был так верен мне. Будет трудно сохранять серьёзное выражение лица, зная, что он был предателем и умер смертью предателя.

— Это может быть вопреки ожиданиям, Рейжис, — сказал Волна Грома, — но это может сработать. Помимо тебя и сейджина Мерлина, единственный оставшийся в живых, кто знает, что на самом деле произошло, это, вероятно, Уиллимс, герцогский мажордом. Хотя он не участвовал в произошедшем бою, он знает, что вы прибыли без сейджина Мерлина. Он, несомненно, сообщит об этом Нарману, но мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить это, если только нам не удастся поймать его до того, как он вернётся в Изумруд, что, честно говоря, маловероятно, если не сказать больше. Тем не менее, я подозреваю, что Нарман и барон Шандир будут склоняться к игнорированию наиболее возмутительных слухов о сейджине так же, как мы хотели бы на их месте. Значит, они узнают, что мы что-то скрываем, но они не будут знать точно, что именно. И сейджин Мерлин и король совершенно правы, когда говорят, что его способность видеть эти его «видения» будет ещё более ценной для нас, если никто не узнает, что он может это делать.

— Я думаю, Мерлин и Бинжамин говорят дело, Рейжис, — сказал Хааральд. — И, если это поможет, подумай вот о чём. Твой человек, возможно, был предателем, но таким образом его смерть нанесёт удар по тем людям, на которых он действительно работал.

— Очень хорошо, Ваше Величество. — Серая Гавань снова склонил голову, затем улыбнулся Мерлину уголком губ. — И я полагаю, что при данных обстоятельствах, это самое меньшее, что я могу сделать для сейджина Мерлина в обмен на его спасение моей жизни после того, как я открыто обвинил его в том, что он сам предатель.

— Тогда решено, — сказал Хааральд. — Бинжамин, я скажу несколько слов лейтенанту Хантиру, чтобы убедиться, что его заключительный рапорт не противоречит… творчеству Мерлина.

— Наверное, это было бы разумно, Сир. Тем временем я думаю, что Рижард и я должны вернуться в офис и решить, кто из других шпионов Нармана, кроме герцога — или что-то из того, что мы нашли в его бумагах — могут быть замешаны в этом деле. С вашего разрешения, я намерен подрезать сеть Нармана довольно жестоко.

— Считайте моё разрешение предоставленным, — мрачно сказал Хааральд, затем откинулся на спинку стула и отвлечённо посмотрел на Мерлина.

— Ваше Величество? — вежливо сказал Мерлин после нескольких секунд, и Хааральд фыркнул.

— Я просто размышляю, сейджин Мерлин.

— Размышляете, Ваше Величество? — подсказал Мерлин послушно, когда король сделал паузу.

— Размышляю о том, какая предсказуемая и упорядоченная жизнь была до вашего появления здесь, в Теллесберге. Я уверен, что со временем мы все приспособимся, но я надеюсь, вы не поймёте это неправильно, если я скажу вам, что я нахожу себя больше, чем немного испуганным, когда я смотрю в будущее и задумываюсь над тем, что последовало за вами в кильватере менее чем в одну пятидневку. Тем более, что часть меня подозревает, что настоящий хаос и смятение ещё впереди.

Мерлин криво усмехнулся и молча покачал головой. Не существовало другого ответа, который он мог бы дать.

В конце концов, король был прав.