Книга: У рифов Армагеддона
Назад: X Особняк графа Серой Гавани, Теллесберг
Дальше: XII Комнаты Брейди Лаханга, Теллесберг
XI
Особняк герцога Тириена,
Королевство Черис
— Ваша Светлость, извините, что беспокою вас, но к вам посетитель.
Кельвин Армак, герцог Тириен, оторвался от переписки на своём столе и поднял одну бровь на своего мажордома.
— Посетитель, Марис? В этот час? — Герцог изящно помахал в сторону окна своего кабинета и пелены проливного дождя, сбегающей по его ромбовидным стёклам. — В такую погоду?
— Да, Ваша Светлость. — Марис Уиллимс был на службе у Тириенов почти шестнадцать лет. Его выражение было практически безмятежным, но Тириен увидел в его глазах что-то ещё и выпрямился в кресле.
— И кто же этот «посетитель»? — спросил он.
— Это граф Серой Гавани, Ваша Светлость.
— Что? — Вопреки себе, Тириен не смог сдержать удивления в своём голосе, и Уиллимс слегка поклонился.
— Граф собственной персоной? — уточнил Тириен, и Уиллимс снова поклонился. — Что он…?
Тириен оборвал сам себя. Ничто из того, о чём он мог подумать, не привело бы его тестя в такую ночь. Тем более даже не предупредив заранее, что он может нанести визит! Это означало, что случилась какая-то внушающая ужас чрезвычайная ситуация, но граф, очевидно — и неудивительно — не посвятил Уиллимса в её детали.
— Граф, — сказал мажордом через мгновение, — приехал в карете, Ваша Светлость. Его сопровождает только один личный гвардеец. Я проводил его и его человека в библиотеку и предложил освежиться, прежде чем я пойду сообщить вам о его приезде. Он отклонил предложение.
Брови Тириена снова поднялись, на этот раз в подлинной тревоге. У первого советника Черис просто не могло быть дел, ради которых он блуждал бы ночью с единственным охранником, и особенно в такую ночь! Он начал было говорить, затем заставил себя остановиться и сперва подумать.
— Хорошо, Марис, — сказал он через мгновение. — Я выйду к нему немедленно. — Он сделал паузу достаточно долгую, чтобы поспешно набросать несколько слов на листке бумаги, затем сложил его и передал Уиллимсу. — Я не могу себе представить, что привело сюда графа в такую погоду, но я уверен, что уедет он не скоро. Его экипаж и кучера отправь на конюшню. Я не знаю, как долго граф задержится — возможно он переночует, если я смогу убедить его не возвращаться в такой шторм, — но, по крайней мере, давай укроем его кучера и лошадей от дождя, пока они здесь.
— Конечно, Ваша Светлость.
— И после того, как ты отдашь распоряжения об этом, пожалуйста, доставь эту записку капитану Жансину лично.
Фрэнк Жансин был командующим личной охраной Тириена, и единственным из его старших слуг, кто служил ему даже дольше, чем Уиллимс.
— Конечно, Ваша Светлость, — пробормотал мажордом ещё раз и удалился из кабинета по жесту герцога.
Тириен ещё немного подождал, невидяще глядя на окно, по которому хлестал дождь. Затем он глубоко вдохнул, встал и вышел из комнаты.
* * *
— Отец! — сказал Тириен, быстро входя в библиотеку
Температура в Теллесберге практически никогда не опускалась ниже точки замерзания, но иногда могла быть довольно прохладной, особенно зимой, а ночи при такой погоде были достаточно холодными, чтобы нужно было разжигать огонь. Это было нужно как для эмоционального комфорта, так и чтобы избежать телесного холода, и граф Серой Гавани стоял перед очагом, протягивая руки к потрескивающему пламени.
Библиотека была намного больше, чем рабочий кабинет Тириена. На самом деле, если бы Уиллимс ещё не пригласил графа в неё, Тириен выбрал бы меньшее, более интимное окружение. Огромная комната была пристроена к особняку Тириенов дедушкой нынешнего герцога по материнской линии, бывшим почти безграмотным, как свадебный подарок для своей дочери. Старик не жалел средств, чтобы дать своему любимому старшему ребёнку самую внушительную библиотечную коллекцию в Теллесберге, и он, так же, настоял на предоставлении ей надлежащего помещения.
Многосекционные мансардные окна были установлены по обе стороны сводчатого потолка огромной комнаты. Они шли по широкому кругу вокруг каменной дымовой трубы камина, специально расположенные так, чтобы обеспечить естественный солнечный свет для читальных столов в сердце библиотеки. В этот момент проливной дождь бился в толстые стекла с бесконечным терпением водопада, в то время как гром громыхал и трещал над головой, а очередная молния сверкнула за окнами, подобно незамутнённой ярости Шуляра, когда граф поднял глаза на своего входящего зятя.
Тириен был шокирован выражением Серой Гавани. Лицо графа было напряжённым, отражающим какое-то тяжёлое бремя, а его глаза были полны страдания. Герцог быстро подошёл к нему, протягивая обе руки, и его собственное беспокойство усилилось, когда он подошел достаточно близко, чтобы почувствовать запах дыхания своего свёкра.
— Отец, — сказал он как можно мягче, положив руки на более узкие, хрупкие плечи графа, — что такое? Что привело вас ко мне в такую ночь?
Он дёрнул головой в сторону воды, бегущей потоками по окнам, и его сигнал тревоги щёлкнул ещё раз, когда он заметил, что с мокрых волос графа, собранных в конский хвост, стекает вода. Неужели его тесть вышел в бушующий шторм, подобный этому, без шляпы?
— Я… — начал граф, затем остановился, вглядываясь в лицо своего зятя, видя сильное семейное сходство с королём Хааральдом. В чертах Тириена было меньше Кайлеба, но он мог бы быть чуть более старым отражением короля.
— Что? — мягко спросил Тириен, его глаза были тёмными от беспокойства и ласки. — «Эта забота — эта любовь», — подумал Серая Гавань, — «обязательно должна быть подлинной. Я не мог ошибаться насчёт этого! И всё же… и всё же…»
— Расскажите мне, — мягко приказал герцог, одновременно подталкивая графа подальше от очага и к мягкому кожаному креслу. Он осторожно толкнул своего тестя в кресло, когда Марис Уиллимс легко постучал в дверь библиотеки и вошёл, собственноручно неся серебряный поднос, нагруженный бутылкой лучшего харчонгского бренди, что было у герцога, и двумя бокалами.
Тириен не приказывал подать бренди, но он одобрительно кивнул, когда мажордом поставил поднос на маленький столик сбоку кресла графа, а затем удалился так же тихо, как и появился.
Герцог откупорил бренди и налил два бокала, давая явно обезумевшему графу Серой Гавани несколько мгновений. Затем он протянул графу один бокал, взял другой и расположился в стоящем перед ним кресле.
— Отец, — сказал он твёрдо, когда Серая Гавань принял свой бокал с бренди. Граф просто держал его, не сделав ни глотка, и Тириен продолжил тем же твёрдым тоном. — Очевидно, что вы не пришли бы в такую погоду из-за какой-то прихоти. Так скажите же мне, что привело вас сюда. Скажите, чем я могу помочь?
К его удивлению, глаза его тестя внезапно наполнились слезами.
— Я не должен был приезжать, — сказал наконец Серая Гавань хриплым голосом, его слова были совсем невнятными. Очевидно, как понял Тириен, он был пьян ещё сильнее, чем предполагал герцог.
— Я не должен был приезжать, — повторил граф, — но мне пришлось. Мне пришлось, Кельвин.
— Почему, отец? Что случилось?
— Кельвин, ты был… связан с людьми, с которыми не должен был, — сказал Серая Гавань. Глаза Тириена сузились, и граф покачал головой. — Я знаю, что у тебя не было причин подозревать их, — продолжил он, — но некоторые из людей, с которыми ты ведёшь дела… Они не те, кем ты их считаешь.
— Отец, — медленно произнёс Тириен, — я боюсь, я не понимаю, о чём вы говорите.
— Я знаю, я знаю.
Серая Гавань отвёл взгляд, вглядываясь в потрескивающий огонь, в то время как Жорж Ховирд, его личный гвардеец, явно испытывая неудобство, стоял за его креслом. Ховирд поступил на службу Серой Гавани более двенадцати лет назад. Через два года он стал личным телохранителем графа после того, как его предшественник случайно утонул во время рыбалки, и он давно доказал свою преданность. Тем не менее было очевидно, что Ховирд понятия не имел, что так взволновало графа, хотя давний слуга Серой Гавани был явно обеспокоен этим, что бы это ни было.
Но его обеспокоенность была понятна. Тириен тоже был обеспокоен. Несмотря на тяжёлый запах виски, исходящий от графа, построенные им предложения выходили почти нормальными. Последствие, без сомнения, всех его лет политического и дипломатического опыта. Эта ясность фраз могла бы обмануть многих людей пытающихся недооценить степень его опьянения, но Тириен знал его лучше, чем кто-либо другой. Для него было очевидно, что Серая Гавань не может сфокусироваться, подыскивая не просто слова, но и мысли, которые он хотел выразить словами.
Тириен никогда не видел его таким, и он протянул и положил руку на колено пожилого мужчины.
— Что вы знаете, отец? — Его мягкий вопрос почти потерялся в очередном раскате грома, и Серая Гавань отвёл взгляд от огня, чтобы немного сконцентрироваться на его лице.
— Кельвин, — сказал он, — некоторые из твоих деловых партнёров, некоторые из тех людей, кого ты считаешь друзьями, таковыми не являются. Они шпионы. Предатели. — Он покачал головой, глаза больше не были наполнены слезами, но всё ещё были тёмными от беспокойства. — Ты не должен быть связан с ними.
— Шпионы? — Тириен откинулся на спинку стула, опустив брови. — Предатели? — Он покачал головой. — Я не понимаю, о чём вы говорите, отец!
— Я говорю о людях, с которыми ты ведёшь дела, и которые, также, работают на Нармана Изумрудского, — сказал Серая Гавань. — Я говорю о человеке, у которого ты покупаешь охотничьих виверн. Ты ведёшь дело с людьми, которые являются врагами Короля и Королевства, Кельвин. И, — он глубоко вздохнул, — есть люди, которые подозревают, что ты знаешь, кто они на самом деле.
— Люди подозревают меня в измене? — резко и требовательно спросил Тириен. Лицо Ховирда, стоящего позади графского кресла, внезапно стало совершенно бесстрастным. Телохранитель, определённо, был совершенно не доволен поворотом, который только что совершил разговор.
— Да, некоторые люди, — сказал Серая Гавань.
— Кто? — резко спросил Тириен. — Кто они?
— Я не могу сказать тебе этого, ты же знаешь. Я не должен был говорить всё то, что я уже сказал. Но я говорю тебе, Кельвин, ты должен отмежеваться от этих людей.
— Я даже не знаю, о ком вы говорите! — запротестовал Тириен.
— Я не могу рассказать тебе так много, — сказал Серая Гавань. — Дрессировщик виверн, Лаханг. Он один из людей Нармана. А также купцы, Тайриль и Торсин. И есть ещё другие.
— Какие другие? — Тириен поставил свой собственный бокал на поднос, и его глаза стали узкими и внимательными, когда они сосредоточились на лице графа.
— Эти трое — самые важные, — сказал ему Серая Гавань, помахав левой рукой. — О, есть ещё несколько других, но эти, как мы знаем, важны для операций Нармана здесь, в Черис.
— Кто знает?
— Волна Грома, конечно, — несколько нетерпеливо сказал Серая Гавань. — Моревладелец, другие. Это действительно имеет значение, Кельвин?
— Конечно, это важно, если они считают меня предателем только потому, что я знаю людей, с которыми я веду дела!
— Смысл в том, чтобы продемонстрировать, что ты — не предатель.
— Смысл в том, что я хочу знать, кто посмеет обвинить меня в таком преступлении! — горячо сказал Тириен. — Я кузен Хааральда, ради Лангхорна!
— Я не виню тебя за то, что ты злишься, — ответил Серая Гавань, — но никто не хочет верить ничему, кроме самого лучшего о тебе. Ты должен знать это! Это просто…
Он прервался, качая головой, и Тириен сердито посмотрел на него.
— Просто что, отец? — требовательно спросил он.
— Там было… обвинение, — сказал Серая Гавань через мгновенье, взглянув на огонь. — Оно, конечно, смешно. Но оно есть. И если учесть… человека, от которого оно пришло, у Бинжамина не было другого выбора, кроме как серьёзно рассмотреть его.
— Человека, от которого оно пришло, — медленно повторил Тириен, взгляд его был сосредоточен и задумчив. Затем он кивнул сам себе.
— Это был иностранец, — сказал он. — Этот «Мерлин». Тот, кого некоторые люди называют «сейджин»? Не так ли?
— Я не могу сказать тебе этого. Я не буду. — Серая Гавань покачал головой. — Я думаю, что это нелепость, которая может быть политически мотивированной, но я не могу рассказать тебе её источник, по крайней мере до тех пор, пока Бинжамин не опровергнет обвинения. И, — он оглянулся на Тириена, его собственные глаза сузились, — лучший способ для тебя — это помочь опровергнуть их, добровольно отмежевать себя от известных агентов Нармана и рассказать Бинжамину и Моревладельцу всё, что ты о них знаешь.
— Всё, что я знаю? Ты произнёс это так, будто думаешь, что я на одной стороне с предателями!
— Черт возьми, Кельвин! — сказал Серая Гавань, и голос его стал резче, чем прежде. Он поставил свой нетронутый бокал обратно на поднос, достаточно сильно, чтобы бренди плеснул через ободок, и посмотрел на своего зятя. — Ты должен! Неважно, знал ли ты, что ты делаешь, или нет, не имеет значения, насколько это важно. Мы знаем, что они служат Нарману. Сейчас важно, чтобы ты продемонстрировал, что ты хочешь помочь нам доказать, кто они есть, после того, когда тебе о них рассказали.
— Зачем? — резко спросил Тириен. — Если Волна Грома уже знает, что они предатели, что я должен добавить к его знаниям о них?
— Всё, что ты можешь, — медленно произнёс Серая Гавань, его брови сжались. — Всё, что может помочь. — Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на герцога. — Конечно, тебе не нужно, чтобы я рассказывал тебе, как это работает, Кельвин. Я думал, ты будешь так же страстно желать этого, как и я!
— Почему я должен это делать? Вы не тот, кого неизвестный иностранец обвиняет в измене. — Тириен сердито фыркнул и встал со своего кресла. Он шагнул к огню и стоя спиной к тестю, заложив руки за спину и напрягая плечи, пристально посмотрел на пляшущие языки пламени.
— Почему я должен так стремиться защитить своё имя — имя моей семьи — от такого рода обвинений?
— Чтобы дискредитировать его, в свою очередь — всё ещё медленно сказал Серая Гавань, глядя на напряжённую спину более молодого человека.
— Шань-вэй с ним! — прорычал Тириен. — Я кузен короля, а не какой-то несчастный маленький барон из захолустья! Почему я должен волноваться из-за обвинений каких-то авантюристов-оборванцев?
— Ты не должен, — сказал граф ещё медленнее, — …если они не настоящие.
Тириен повернулся к нему лицом, сделав это слишком быстро, и увидел всё в глазах своего свёкра. Увидел, что Серая Гавань был не так пьян, как думал Тириен. Увидел беспокойство в этих глазах, превратившееся во что-то ещё — что-то более печальное и гораздо более сложное — когда скорость его поворота, или какое-то мерцание его собственного выражения внезапно подтвердили то, во что так не хотел верить Серая Гавань.
— Лангхорн… — тихо сказал граф. — Они настоящие, не так ли? Ты уже знал, что Лаханг — главный агент Нармана здесь, в Теллесберге.
Тириен открыл было рот, очевидно, чтобы опровергнуть обвинение. Но затем он сделал паузу. Он постоял немного, посмотрел на графа и взглянул на Ховирда.
— Да, — сказал он затем, голос его был отрывистый, но полностью контролируемый. — Да, отец. Я знал, что Лаханг был одним из шпионов Нармана. И я признаюсь, что он приходил ко мне и хотел втянуть меня в заговор против Хааральда.
— И ты никому ничего не сказал. — Слова Серой Гавани больше не были невнятными. Они были жёсткими и холодными. В них были гнев и печаль, и Тириен пожал плечами.
— Нет, я этого не сделал, — согласился он. — Почему я должен был? Если Лаханг хотел использовать меня в каком-то заговоре против Хааральда, он должен был бы раскрыть мне некоторые детали, разве нет? Как мне было лучше позиционировать себя, чтобы узнать, что затевает Нарман?
— Если это было то, о чём ты действительно думал, ты должен был донести эту информацию до Бинжамина, как только Лаханг пришёл к тебе.
— И рискнуть упустить секрет, прежде чем у меня будет благоприятная возможность разузнать что-то? — начал Тириен. — Я так не думаю…
— Избавь меня, — резко перебил Серая Гавань. Тириен посмотрел на него, и граф покачал головой. — Я знаю Бинжамина Райса уже больше двадцати пяти лет, ты знаешь его почти так же долго. Мы оба знаем, что вверенные ему тайны не «упускают». — Он снова медленно и огорчённо покачал головой. — Нет, Кельвин. Есть только одна причина, по которой ты ничего не сказал Бинжамину. Ты собирался принять предложение Лаханга.
Несмотря на раскаты грома над крышей, несмотря на дождь, колотившийся в окна мансарды, и треск огня, в библиотеке витала тишина. И затем, наконец, герцог Тириен кивнул.
— Я собирался, — признался он. — А почему нет? Моя кровь такая же, как и в жилах Хааральда. Мой дед был его дедушкой. Если бы тот кракен забрал его жизнь, а не только колено, трон был бы моим. Почему бы мне не рассмотреть возможность того, что это всё ещё возможно?
Серая Гавань уставился на него, словно увидел его в первый раз.
— Я думал, что знаю тебя, — сказал наконец граф, так тихо, что его голос был почти заглушен звуком яростного зимнего дождя. — Но если ты спросишь меня об этом, то я никогда не знал тебя вообще, разве не так?
— Конечно, не так. — Тириен сделал отбрасывающий жест. — Я был вашим зятем четырнадцать лет. Вы стали моим отцом по правде, а не только по имени. Всё, о чём я мог думать, мог сделать, о чём беспокоится Хааральд, не изменит этого.
— Это всё меняет, Кельвин, — сказал Серая Гавань. — Разве ты этого не видишь? Я был человеком Короля, его слугой, ещё до того, как я стал твоим тестем. Я поклялся ему — тому, кому поклялся ты — и я не могу его предать. Не для тебя, не для Женифир или мальчиков. Даже не ради себя или ради моей любви к мужу моей дочери.
— Я понимаю.
Тириен постоял, глядя на него в течение бесконечных секунд, снова сцепив руки за спиной, затем слегка пожал плечами.
— Итак, я полагаю, я не могу заставить вас забыть об этом или бросить вашу ставку вместе с моей? — криво улыбнулся герцог. — Вместе из нас получилась бы замечательная команда, отец. Подумайте об этом. Герцог уровня Королевства и Первый советник? Мы могли бы это сделать, если бы вы могли просто забыли об этой вашей клятве.
— Никогда, — твёрдо и грустно сказал Серая Гавань.
— Что оставляет… что?
— Бинжамин уже больше, чем наполовину убеждён, что обвинения Мерлина были точными, — сказал граф. — Моревладелец уже ведёт расследование, а теперь и я знаю правду, Кельвин. Это только вопрос времени, и осталось недолго, пока не узнает Король. Я думаю, у тебя есть только один шанс спасти хоть что-нибудь, и это должно превратиться в Королевское Свидетельство.
— Признаться, что я это сделал? Отдаться на милость Хааральда и пообещать рассказать ему всё, что я знаю?
— На что ещё ты можешь надеяться?
— Я всё ещё могу надеяться победить, отец, — мягко сказал Тириен.
— Победить? — недоверчиво повторил Серая Гавань. — Как? Всё кончено, Кельвин! Всё, что ты можешь сделать сейчас, это попытаться свести к минимуму ущерб. Ты кузен Хааральда, и он и Кайлеб любят тебя. Конечно, они будут злы — в ярости! Но ты — самый важный дворянин во всём королевстве, после самого Кайлеба. Очевидно, это изменит всё, что касается их доверия к тебе, но, если ты признаешься в том, что сделал, сделаешь всё возможное, чтобы помочь исправить это, Хааральд сделает всё, что сможет, чтобы сохранить всё в тайне. Ты знаешь это!
— Дорогой, любящий кузен Хааральд, — сказал Тириен, его голос стал твёрже, а в глазах сверкнул неприятный свет. — Отец, это я должен быть на троне, а не он!
Выражение Серой Гавани застыло. Он посмотрел на своего зятя, и увидел человека, которого он всегда знал… и в тоже время совершенно незнакомого. Незнакомца, настолько озлобленного амбициями и негодованием, что он стал предателем и потенциальным узурпатором, но каким-то образом смогшего скрыть от всех глубину этих горьких эмоций.
Даже от тех, кто его любил.
— Кельвин, — холодно сказал первый советник, — трон не твой. И никогда не будет. Прими это и сделай всё возможное, чтобы загладить свою вину перед Хааральдом, пока ещё существует такая возможность.
— Я так не думаю, — сказал Тириен.
Серая Гавань застыл в своём кресле, а рука Ховирда упала на рукоять меча, но герцог проигнорировал телохранителя, глядя прямо в глаза Серой Гавани.
— Похоже, я не могу убедить вас присоединиться ко мне, — сказал он, — но, боюсь, вы тоже не сможете убедить меня присоединиться к вам, отец. Что оставляет нас с чем-то вроде проблемы, не так ли?
— Ты не можешь победить, Кельвин.
— Я не согласен. — Тириен протянул руку, чтобы прикоснуться к каминной полке рядом с ним и улыбнулся своему тестю.
— Я знаю вас, и я знаю Волну Грома, — сказал он легко, почти беспечно. — Вы бы ни за что не проболтались об этом кому-то ещё, пока ещё нет. Моревладелец — да. — Он кивнул. — Что есть, то есть, и Моревладелец, возможно, поговорил с одним или двумя людьми, которых он знает и которым доверяет. Но, пока что, это всё.
— И этого достаточно, — категорично сказал Серая Гавань.
— Нет, отец, это не так, — возразил Тириен. — Я боюсь, что события заставят меня сделать то, чего я хотел избежать, но это точно не то, чего я никогда не планировал.
— Что ты имеешь в виду? — требовательно спросил Серая Гавань, чей голос внезапно стал напряжённым.
— Я имею в виду, что я надеялся, что единственным человеком, которого мне придётся убить, будет Кайлеб. — Тириен покачал головой в том, что, казалось, было искренним сожалением. — Я и этого-то не хотел делать. Возможно, если бы я мог, я бы лучше всё спланировал.
— Ты признаёшься, что планировал убить своего кузена? Твоего кронпринца? — Голос Серой Гавани звучал так, словно он не мог поверить в это даже сейчас.
— Это была моя идея, — признался Тириен. — Лаханг нервничал. Он и Нарман сначала не хотели иметь с этим ничего общего, но Нарман пришёл в себя, когда я указал, что я — регент Жана и Жанейт.
— А Король? — Голос Серой Гавани больше не был напряжённым. Он был лишённым эмоций, раздавленным и в тоже время восхищённым.
— Это было бы труднее, — признался Тириен. — С другой стороны, я чувствовал достаточно уверенности, что Нарман будет таким… полным энтузиазма, скажем так, после смерти Кайлеба, что я мог бы ему доверять, чтобы приложить, так же, достаточные усилия для того, чтобы удалить Хааральда… Я бы предпочёл это, на самом деле.
— Что ж, теперь этого не будет, — сказал Серая Гавань.
— Нет, так не будет. Но у меня есть свои друзья во дворце, и я кузен короля. Боюсь, что это будет гораздо более грязным, но этот ваш простак Мерлин поможет сделать эту работу для меня.
— О чём ты говоришь?
— Это просто. — Тириен слабо улыбнулся. — Боюсь, сегодня вечером в Теллесберге будет несколько убийств. Волна Грома, Моревладелец, большинство старших следователей Моревладельца — так как я не знаю, с кем из них он разговаривал, мне придётся уделить внимание им всем. И Лаханг тоже должен исчезнуть. Не должно остаться никого, кто знал бы о моей… связи с ним или Нарманом.
Выражение Серой Гавани стало потрясённым. Меньше из-за того, что он слышал, чем из-за того, от кого он это услышал.
— Все будут в ужасе, когда они услышат новости, — продолжил Тириен. — К счастью, вы пришли ко мне сегодня вечером и предупредили меня о своих подозрениях в отношении этого Мерлина. Вы боялись, что в действительности он работает на Нармана, и что это — часть какого-то заговора против Короны. Вы беспокоились о том, что король слишком быстро стал доверять ему, позволил этому незнакомцу быть слишком близко к нему и Кайлебу, сделав его одном из его личных охранников.
— Учитывая вашу явную озабоченность по поводу него, как только я узнаю об убийстве Волны Грома и многих его старших следователей, я немедленно отправлюсь во дворец с моими самыми доверенными гвардейцами. Очевидно, если Мерлин действительно виновен во всём, что вы о нём думаете, то будет весьма важно арестовать его прежде, чем он сможет нанести ещё больший урон. К сожалению, как каждый знает, после спасения им Кайлеба, он очень одарённый фехтовальщик и, как выяснилось, убийца. Вся его причина для «спасения» Кайлеба от «наёмных убийц» его работодателя заключалась в том, чтобы он смог проникнуть во дворец, где он мог бы убить всю семью Хааральда. К тому времени, когда мы с моими гвардейцами сможем добраться до него, он и другие члены собственной дворцовой стражи Хааральда, которых он сумел себе подчинить, убьют Короля и кронпринца. Мои гвардейцы и я, конечно же, убьём предателей из гвардии и нам удастся спасти жизни Жана и Жанейт, а я немедленно объявлю регентство от имени Жана.
— Это безумие, — почти непринуждённо сказал Серая Гавань. — Никто не поверит в это.
— Я думаю по-другому. — Тириен снова улыбнулся. — Некоторые из моих друзей при дворе будут готовы поддержать меня, что бы ни случилось. Другие, даже если они засомневаются во всех обстоятельствах, увидят, что Хааральд и Кайлеб мертвы, Жан — просто ребёнок, а враги окружают нас со всех сторон. Если не я, то кто? Или вы думаете, что они возьмут на себя династическую гражданскую войну с Нарманом и Гектором, ждущими чтобы ударить? И кто знает что-нибудь об этом «Мерлине»? Он незнакомец, иностранец, появившийся при таинственных обстоятельствах, который навязчиво прокапывает свой путь к королевской милости. Половина аристократов при дворе, вероятно, уже опасается влияния, которое он может получить, и никто из них не знает его. Они будут достаточно счастливы увидеть его в последний раз. Особенно, — его улыбка исчезла, а его глаза сузились, — когда первый советник Хааральда подтвердит причины моего подозрения в отношении него.
— Я не сделаю этого, — категорично сказал Серая Гавань.
— Я думаю, вы должны обдумать это заново, отец. — В голосе Тириена не было никакой угрозы, только рассудительный тон. — Кто поддержит вас, если Хааральд и Кайлеб умрут? Вы станете отцом гражданской войны? Просто передадите королевство Гектору и Нарману? Или вы сделаете то, что лучше для Черис, и поддержите единственного человека, который сможет удержать королевство. Вы сказали мне, что мой единственный шанс состоит в том, чтобы превратиться в Королевское Свидетельство для Хааральда. Что ж, говорю я вам, что ваш единственный шанс служить королевству — самому стать Королевским Свидетельством для меня.
— Никогда.
— Никогда — это слишком долгое время, отец. Я думаю, что вы, скорее всего, пересмотрите своё мнение, если у вас будет достаточно времени, чтобы подумать об этом.
Серая Гавань начал вставать, а затем с изумлением ахнул, когда тяжёлая рука жёстко толкнула его назад в кресло. Его голова дёрнулась, он оглянулся через плечо и его глаза расширились, когда Жорж Ховирд посмотрел на него в ответ.
— Прошу прощения, отец, — сказал Тириен, и глаза Серой Гавани снова вернулись к нему. Герцог покачал головой и продолжил тем же искренним тоном. — Боюсь, я думал о том, что такой день может наступить. Разве вы забыли, что Жорж служил до вас у меня? Это я рекомендовал его вам, когда вы впервые обратили внимание на него, не говоря уже о добрых словах о нём, когда с вашим последним телохранителем произошёл… несчастный случай.
— Боже мой, — прошептал Серая Гавань. — Ты так долго это планировал?
— Можно и так сказать, я полагаю. И когда вы появились так неожиданно в такую погоду, я принял несколько дополнительных мер предосторожности. — Тириен взял с каминной полки небольшой колокольчик. — Я действительно не ожидал, что они понадобятся, но я верю в необходимость быть подготовленным.
Он встряхнул колокольчик. Его нежный голос чисто и отчётливо прозвучал в промежутке между раскатами грома, и дверь библиотеки мгновенно открылась.
Фрэнк Жансин и четырнадцать других членов личной охраны Тириена зашли через неё внутрь. Библиотека была огромной комнатой, но она была довольно плотно заставлена книжными шкафами и стеллажами для свитков, и пятнадцать вооружённых и закованных в броню мужчин полностью заполнили один её конец.
— Я никогда не планировал именно этот момент, — продолжил Тириен, — и, верите вы в это или нет, отец, я люблю вас. Признаюсь, что никогда не планировал этого в начале, так или иначе. Женифир — да, но вы уже были Первым Советником. Я должен был думать о вас в тактическом плане, и, как я уже говорил, я верю в необходимость подготовки. Поскольку я не мог рисковать тем, что вы можете сделать что-то неожиданное в такой момент как этот, я принял меры предосторожности… мудро, как оказалось.
— Это ничего не меняет, — сказал Серая Гавань. — Весь твой так называемый план безумен, но даже если он сработает, я не буду тебя поддерживать. Я не могу.
— Что ж, ещё посмотрим. И я надеюсь, ради многих людей, что вы ошибаетесь. Тем временем, однако, я боюсь, что пришло время для…
Вспыхнула молния, снова раздался гром и наступая на пятки этому глубокому, грохочущему рёву раздался новый треск. Треск от разбиваемого стекла, так как мансардное окно над Серой Гаванью разлетелось на тысячу сверкающих осколков и пропитанная дождём, одетая во всё чёрное фигура в кирасе и кольчуге королевской гвардии полетела вниз сквозь них.
Вторгшийся приземлился с невозможным изяществом, словно двадцатипятифутовое падение с крыши было таким же как с двух футов. Колени его выпрямились, и обнажённый меч в его руках свистнул.
Жорж Ховирд отшатнулся назад с пронзительным криком потрясения и агонии, сжимая левой рукой обрубок своего кровоточащего правого предплечья, когда рука, которая была на плече Серой Гавани, ударилась о пол библиотеки.
— Прошу прощения, Ваша Светлость, — вежливо сказал Мерлин Атравес, — но я надеюсь вы поймёте, если у меня есть возражения против ваших планов.
* * *
Кельвин Армак в шоке смотрел на сочащееся каплями видение перед ним. Резкое, совершенно неожиданное появление Мерлина ошеломило всех присутствующих в библиотеке, в том числе и Серую Гавань, и Мерлин тонко улыбнулся.
Он совсем не планировал эту конфронтацию — на самом деле он не хотел ничего такого даже отдалённо. Ну или не видел никакой нужды в этом. Но, по крайней мере, он достаточно беспокоился о том, что его обвинение против Тириена может сработать, так что он следил за Волной Грома. К настоящему моменту он поместил следящих жучков СНАРКа в нескольких местах в Теллесберге, и один из них контролировал ведомство Волны Грома в режиме реального времени. Это была единственная причина, по которой он знал о выводах Моревладельца… или о том факте, что Волна Грома будет обсуждать эти выводы с Серой Гаванью.
Он посадил следящего жучка из офиса на плечо Волны Грома, когда тот собрался в особняк Серой Гавани, а затем перебросил его на графа. Но он не сразу понял, что намеревался сделать Серая Гавань. Справедливости ради, граф, вероятно, и сам не знал, что он собирается сделать, прежде чем он начал пить так сильно, и он вызвал свой экипаж для поездки прежде, чем Мерлин понял, куда он направляется.
То, что Мерлин в тот момент ужинал с Кайлебом, ещё больше осложнило ситуацию. К счастью, это был частный ужин, и он сумел распрощаться с принцем быстрее, чем это обычно мог разрешить протокол, заявив — в тот момент, как это случилось — что с ним как раз случилось «видение». Кронпринц принял извинения своего нового телохранителя, который должен был удалиться в свои комнаты, чтобы поразмыслить над видением, и Мерлин ушёл с поспешным поклоном.
Он также поручил Сычу пригнать разведывательный скиммер ещё до того, как он простился с принцем, а, учитывая количество раскатов грома, грохочущих в небе и маскировавших любые звуковые удары, скиммер совершил полёт больше, чем на четырёх Махах. В тот момент, когда он прибыл, ИИ, по его команде, использовал подъёмник скиммера, чтобы вытащить Мерлина из окна его комнаты и высадить на крыше теллесбергского особняка Тириена. Путешествие сквозь хлещущий ветер и гром, поддерживаемое только подъёмником, в то время как вокруг сверкали и шипели молнии, было не тем опытом, которой Мерлин хотел бы повторять раз за разом. К сожалению, у него не было выбора, кроме как сделать это.
Он прибыл, всё ещё слушая жучка на Серой Гавани, примерно в то время, когда Тириен передал своему тестю бокал с бренди, и он, почти так же, как и Серая Гавань, был ошарашен спокойным признанием Тириеном своей вины… и как долго в действительности герцог был изменником. Как сказал сам Мерлин Хааральду и Кайлебу, он не мог видеть прошлое, и он понятия не имел, что Тириен так долго замышлял против своих кузенов.
Что и привело его к настоящему довольно щекотливому моменту, противостоянию с кузеном короля Черис и пятнадцатью его отборных гвардейцев в библиотеке герцога Тириена.
* * *
— …у меня есть возражения против ваших планов.
Граф Серой Гавани сидел в своём кресле, парализованный, глядя на спину человека, который ворвался из ночи. Человека, которому он не доверял и кем возмущался… который стоял теперь между ним и пятнадцатью вооружёнными людьми, служивших предателю и будущему цареубийце.
— Похоже, — сказал его зять после того, что показалось маленькой вечностью, — что я недооценил вас, сейджин Мерлин.
Серая Гавань едва мог поверить, как спокойно звучал голос Кельвина. Герцог действительно не мог быть таким собранным, таким уравновешенным. Или возможно он всё-таки мог. Что бы там ни было, граф теперь знал, что тот, кого он считал знакомым, на самом деле был совершенно незнакомым ему человеком.
— Я мог бы сказать то же самое, Ваша Светлость, — ответил Мерлин ещё одной тонкой улыбкой.
Сейджин стоял неподвижно — язык его тела говорил, что он почти полностью расслаблен — игнорируя человека, чью кисть и запястье он ампутировал, тогда как Ховирд упал на колени, а его кровь разливалась большой, пахнущей медью лужей. Собственный меч сейджина в его руках пребывал в готовности, в положении, которого Серая Гавань — сам по себе хороший мечник — никогда прежде не видел, и опасность расходилась от него, как дым, когда гром громыхнул и прокатился над головами ещё раз.
— Конечно, — сказал Тириен, — ты же не настолько глуп, чтобы поверить, что ты каким-то образом сможешь спасти моего тестя и выйти из этого дома живым?
— Я не смогу? — Мерлин казался почти удивлённым, понял Серая Гавань с новым чувством недоверия.
— Да брось! — Тириен почти хихикнул, пока его гвардейцы медленно и осторожно размещались между ним и Мерлином. — Полагаю, нет никакого смысла притворяться. Как я вижу, у тебя есть только два варианта: присоединиться ко мне или умереть. Я признаю, в свете моей предыдущей недооценки твоих возможностей, что ты станешь грозным союзником. С другой стороны, я всё равно планировал убить тебя, поэтому, — он пожал плечами, — если ты останешься при своём решении и решишь заупрямиться — это не разобьёт моё сердце. И всё же, прежде чем ты примешь такое решение, я бы посоветовал тебе тщательно его рассмотреть. В конце концов, как ты думаешь, какие у тебя шансы, что ты сумеешь победить пятнадцатью моих лучших бойцов?
— Более чем средние, — ответил Мерлин и атаковал.
* * *
Фрэнк Жансин был ветераном Королевской Черисийской морской пехоты. Он прослужил более восьми лет, прежде чем был нанят гораздо более молодым Кельвином Армаком, чтобы стать сержантом в личной охране герцога Тириена. Он был настолько же упрямым, способным и опасным, насколько и преданным своему покровителю, и люди, которых он собрал в ответ на поспешную записку Тириена, закованные в такие же кирасы и кольчуги, что и Королевская гвардия — были его лучшими людьми. Каждый из них так же был ветераном, и их было пятнадцать.
Они слышали дикие слухи о спасении Мерлином кронпринца Кайлеба. Они слышали все истории, все сплетни, но они отвергли их как некий вид нелепости, которую можно было ожидать, когда невежественные фермеры или мягкие городские продавцы собираются вместе, чтобы обсудить пугающие детали этих событий, полных крови. Они слишком много видели, слишком много делали сами, чтобы быть втянутыми в такой вид героической фантазии.
Это было печально, потому что это означало, что, несмотря на все возможные предупреждения, они не имели ни малейшего понятия о том, с чем столкнулись в тот момент. И поскольку они этого не поняли, то последнее, чего они ожидали — это атака одинокого, пребывающего в меньшинстве, безумца.
ы
Серая Гавань вскочил со стула в недоверии, когда этот умалишённый прыгнул вперёд.
Граф тоже бывший ветераном боевых действий, причём гораздо большего количества, чем у большинства присутствующих, и человеком, который командовал собственным крейсером, подытожил шансы против Мерлина так же быстро, как Тириен или Жансин. Это означало, что неожиданная атака сейджина удивила его не меньше остальных.
Но каким бы сумасшедшим он ни был, граф не мог допустить, чтобы Мерлин столкнулся с таким количеством противников один. Не тогда, когда он знал, что именно его собственная непростительная глупость привела сейджина сюда, к его смерти. И не тогда, когда собственное выживание Серой Гавани могло бы стать ещё одним оружием против короля, чьё доверие в первую очередь он предал, придя сюда.
Его рука упала на эфес инкрустированного драгоценными камнями парадного кинжала на его бедре. Это была симпатичная игрушка, не ставшая менее смертоносной, от её красивого внешнего вида. Её отлично закалённая сталь выскользнула из ножен, а затем он замер, открыв рот от удивления.
* * *
Мерлин отключил регуляторы, которые он настроил на время и силу реакции, и его катана вспыхнула буквально с нечеловеческой скоростью, когда он одним длинным шагом продвинулся вперёд.
Первый гвардеец так и не успел понять, что происходит. Его голова отлетела от плеч, прежде чем он понял, что видел движение лезвия, а запястья Мерлина провернулись, когда он вернул сверкающий клинок обратно в плоской восьмёрке. Следующая голова слетела ещё до того, как колени первой жертвы начали складываться, а затем Мерлин вернулся в исходную стойку, с той же невозможной скоростью и точностью, и пробил острием катаны кирасу третьего гвардейца — и передний и задний щитки одновременно.
Он крутанул клинок, высвободил его и отпрыгнул назад, восстановив своё первоначальное положение и стойку, всё в одном мгновенном движении, прежде чем первое тело коснулось пола.
* * *
Глаза Кельвина Армака широко распахнулись от удивления, когда Мерлин Атравес напал на его гвардейцев, как голодный кракен, поднимающийся из глубины. Одно мгновение сейджин стоял там, улыбаясь ему. В следующее — библиотека взорвалась кровью, а затем, внезапно, Мерлин вернулся туда, где был за две секунды до этого… но он стоял лицом к лицу уже с двенадцатью противниками.
Жансин и другие гвардейцы замерли. Это не было трусостью или паникой. Это было просто изумление, но даже оно не было их ошибкой. Мгновение они смотрели на трёх своих мертвецов, на истекающее водой привидение, которое их убило, и кровь, растекающуюся по паркетному полу библиотеки малиново-красным цветом. А затем…
— Рассредоточиться! — рявкнул Жансин, и выжившие двинулись вперёд, расходясь, чтобы окружить своего единственного противника.
* * *
Серая Гавань был удивлён так же, как и все остальные. Он никогда не мог представить себе такую скорость и силу, но почти мгновенно осознал, что, как бы не был смертоносен сейджин, он столкнулся с одним фатальным недостатком.
Он пытался защитить Серую Гавань.
Он был похож на одинокую военную галеру, поставленную на якорь для защиты толстого, неуклюжего торговца, в то время как дюжина потрёпанных пиратов выскочила и бросилась в атаку на него. Никто из них не мог надеяться выстоять с ним в бою один-на-один, но им и не нужно было делать ничего столь глупого. Пока он был связан защитой графа, люди Тириена могли выбирать момент и координировать свои атаки, и не было ничего, что Серая Гавань мог бы с этим сделать. Даже если бы он был должным образом вооружён, он бы только путался у Мерлина под ногами, и он знал это, как бы унизительно не было это признавать. Но если он не мог помочь, то наверняка должен был быть какой-то способ, по крайней мере он мог…
— Заботься о себе, сейджин! — рявкнул он и отпрыгнул прочь от осторожно наступающих гвардейцев.
* * *
Тириен выругался, когда его тесть прыгнул к кованной железной спиральной лестнице, ведущей на балконный мостик, который служил верхним рядом полок библиотеки. Герцог установил это причудливо украшенное творение в качестве подарка своей жене в третью годовщину. Женифир Армак любила книги по крайней мере так же сильно, как её муж или отец, и она смеялась от удовольствия от абсурдности его сюрприза. Не то чтобы это было непрактично, конечно; это было более удобным для кого-то в длинных юбках, чем крутые, катающиеся лестницы, которые он заменил.
Один из герцогских охранников достаточно быстро осознал намерение графа, пытаясь схватить старика до того, как он достигнет лестницы. Но его усилия привели его в зону досягаемости Мерлина, и меч сейджина ударил всё с той же ослепительной скоростью. Он без усилий прошёл сквозь плоть и кости, кровь брызнула жарким, омерзительным веером, и гвардеец свалился с плачущим криком, когда острая как бритва сталь срезала толстую кость его бедра так же чисто, как топор, и ампутировала левую ногу на три дюйма выше колена.
Другие охранники реагировали медленнее, и Серая Гавань побежал по декоративным ступеням, сжимая в руке сияющий кинжал. С этой высоты он мог надеяться хотя бы ненадолго задержать даже вооружённого мечом противника. Что ещё более важно, это позволило ему избежать любой непосредственной угрозы.
Остальные гвардейцы Тириена поняли, что это означало почти так же быстро, как и герцог, и их осторожное наступление обернулось внезапным приливом. Они двинулись вперёд, сквозь пронзительные крики своих павших товарищей, пытаясь поглотить Мерлина, прежде чем он воспользуется преимуществами своей неожиданной подвижности.
Но как бы быстры они не были, их скорости было недостаточно. Мерлин не пытался уклониться от них; он шёл им навстречу.
* * *
Капитану Йевансу из Королевского Черисийского флота было не привыкать сражаться, и граф Серой Гавани распознал резню, когда увидел её. Но он никогда не представлял себе ничего подобного.
Гвардейцы Тириена попытались напасть на Мерлина, но это было похоже на косяк сельди, пытающийся напасть на кракена. Казалось, что сейджин шагает вперёд, но его странный меч был размытым движением. Он двигался слишком быстро, чтобы глаза поспевали за ним, и доспехи ничего не значили перед его невозможной остротой. Тела — и кусочки тел — разлетались от него в брызгах крови, и безмятежная библиотека превратилась в скотобойню. Мужчины кричали, ругались и умирали, а Мерлин Атравес двигался сквозь этот хаос нетронутым, неся смерть подобно самому архангелу Шуляру.
* * *
Кельвин Армак не был трусом, но его окатила волна леденящего страха. Как и его охранники, он упустил из виду дикие слухи и спекуляции о Мерлине. Теперь, когда он видел, как они падают на пол — некоторые из них кричали в агонии; большинство были мертвы прежде, чем они коснулись пола — он понял, что был неправ. В конце концов, он знал, что нелепый слух, о том, что таинственный иностранец был сейджином, был правдой… и что все нелепые рассказы, все глупые героические баллады и детские рассказы, о сейджинах и их сверхчеловеческих способностях вовсе не абсурдны.
Его оставшиеся в живых гвардейцы — все шестеро из них — уже не пытались двигаться вперёд и окружать Мерлина. Они откатывались назад, сбиваясь в кучу. Ни одному из стражей Тириена не приходилось жаловаться на недостаток храбрости, но это было нечто большое, что-то за пределами их опыта или понимания. Они не паниковали даже сейчас — на самом деле для этого не было времени — но смертоносное ощущение того, что абсолютно превзошло их, полностью подтолкнуло их к обороне, и даже пока Тириен смотрел, ещё один из них упал от непримиримого клинка Мерлина.
«Он не человек!»
Эта мысль сверкнула в уме герцога, и он встряхнулся, пытаясь отбросить зарождающуюся в нём панику. Его мозг помчался вскачь, и он сделал глубокий вздох.
Ещё был способ, если бы он только смог выйти из библиотеки, пока Мерлин не добрался до него. Уиллимс был где-то там, и, конечно, лязг стали и крики должны были предупредить мажордома. Он уже должен был забить тревогу для остальных личных охранников Тириена! Если герцог доберётся до этих охранников первым, то он сможет рассказать им, как Мерлин пробрался в ночи, пытаясь убить его, как предполагаемый сейджин захватил в заложники Серую Гавань. Как бы ни был смертельно опасен Мерлин, Тириен имел такую отличную вещь, как ещё шестьдесят готовых человек находящихся под рукой, и большинство из них так же хорошо владели как мечами, так и луками или арбалетами. И, если в процессе взятия библиотеки под контроль произойдёт трагическая случайность, или, если Мерлин должен перерезать горло графу, вместо того чтобы дать ему возможность быть спасённым, или…
Ещё один гвардеец свернулся вокруг жестокой стали, проникшей в его живот, и Тириен развернулся.
* * *
Уголок сознания Мерлина увидел, как герцог повернулся и побежал к двери библиотеки. Он мгновенно понял, что задумал Тириен, но между ним и предателем всё ещё было четыре гвардейца. Он не мог убить их достаточно быстро, чтобы…
Поясной кинжал графа Серой Гавани вспыхнул в свете лампы, пролетев через библиотеку. Он был тяжёлым, неуклюжим и не очень хорошо сбалансированным для броска, но рука графа не забыла полностью капитанский опыт, а горе и ужас выжгли алкоголь в его организме.
Кельвин Армак, герцог Тириен, поднялся на цыпочки, как танцор, широко раскинув руки, позвоночник его изогнулся, а рот раскрылся в агонии, когда десять дюймов смертоносной стали вошли ему в спину. Украшенная драгоценными камнями рукоять расцвела между его лопатками, кровь залила его губы, и он рухнул на пол лицом вниз.
