Лазурный Берег – это несбыточная мечта неимущих романтиков. Потому, что романтики всегда неимущие, и именно поэтому они много мечтают, в отличие от богатых прагматиков, которым мечтать некогда – они заняты повседневным удовлетворением своих многочисленных потребностей.

Как и обещала Диана, Кира летела рейсом «Эйр Франс», самолет несколько минут назад начал снижение, приятный женский голос объявил по внутренней связи, что борт заходит на посадку в аэропорт «Кот д’Азур». Кира допила очередной бокал шампанского и прильнула к иллюминатору.

Там еще не видно ни Лазурного, ни какого-либо иного берега – только морская гладь да белые скорлупки яхт. Но она чувствовала, что ее мечта совсем рядом. Здесь все необычно. Море и небо – чистая голубая гуашь, почти без оттенков, как в коллажах позднего Матисса. А сколько раз она видела, как на цветном экране садился, будто бы прямо в море, огромный «Боинг» с неотразимым белозубым Бельмондо. И вот сейчас сказочная Ницца уже внизу!

– Ой, смотрите, мы садимся прямо в море! – заохала толстая, вульгарного вида соотечественница, тяжело наваливаясь на Киру.

– Не волнуйтесь! Просто аэропорт Ниццы находится на полуострове. На маленьком искусственном полуострове. Землю мы увидим только в момент посадки.

– Вы уже здесь бывали, – обиженно констатировала толстуха, отодвигаясь. Кира промолчала. Если бы соседка узнала, что она досконально изучила путеводители по Лазурному Берегу, то обиделась бы еще больше.

Приземлились они точно по расписанию. Не выключая двигатели, «Боинг-767» зарулил в «карман», освобождая полосу для следующего борта. Лайнеры садились один за другим: в Ницце высокий сезон, аэропорт перегружен.

Пройдя пограничные и таможенные формальности, Кира вышла из здания аэропорта. Было довольно жарко. Пальмы и тропические цветы, испускающие пряные ароматы, напомнили ей Сочи. Только вывески на французском, да чужая речь вокруг. Впрочем, она разбирала слова и даже ухватывала общий смысл разговора. За ней, в сопровождении встречающих, шли крупный немолодой мужчина и высокая, стройная женщина с большим ртом, их лица показались знакомыми – Кира несколько раз обернулась, потом даже остановилась, вглядываясь. Мужчина поймал ее взгляд, улыбнулся и помахал рукой, женщина тоже улыбнулась и Кира остолбенела: это были Шварценеггер и Джулия Робертс!

Кинозвезды уселись в разные лимузины и унеслись в ореоле славы, а Кира, катя за собой небольшой пластмассовый чемодан, прошла мимо очереди на экспресс в Канны и села в такси – неновый синий «Рено», за рулем которого сидел худощавый, носатый и экспансивный француз, похожий на грача. Судя по бейджику, его звали Базиль.

– L’hôtel «Majestik», – сказала Кира и осталась довольна – фраза прозвучала довольно естественно.

Водитель кивнул и включил двигатель. «Базиль» – означает «король» и Кира попробовала завязать разговор.

– У вас королевское имя, – с улыбкой произнесла она.

– Сейчас во Франции другие короли, – мрачно буркнул Базиль, и кивнул на компанию восточного вида мигрантов возле стоянки такси. Те громко разговаривали, оживленно жестикулируя и смеясь. Чувствовалось, что они чувствуют себя здесь хозяевами.

– А только что я видела Шварценеггера и Джулию Робертс! – радостно сообщила Кира, но Базиль только поморщился:

– И что с того? Сейчас все приезжают на Бал цветов. Только мне с этого какая радость?

Неразговорчивый шофер вырулил за территорию аэровокзала и увеличил скорость. Машина неслась по Английскому проспекту. Здесь царила атмосфера вечного праздника: нарядные люди прогуливались вдоль моря, цвели клумбы, шевелили листьями многочисленные пальмы, теплый ветерок играл флагами различных стран, граждане которых отдыхали в Ницце, врывался в открытое окно и ласково шевелил Кире волосы. Они проехали мимо солидного массивного здания, с угловой башенкой, выполненной в мавританском стиле. Кира узнала не раз виденный на цветных открытках Гранд-отель «Негреско». Изысканная архитектура внушала почтение, но, напоминающее замок разорившегося барона здание, явно знало и лучшие времена, причем с тех времен утекло немало воды. Диана и здесь оказалась права.

Через полчаса они подкатили к «Маджестику». Шестиэтажное здание с затейливым под старину фасадом, большими, закругленными вверху проемами окон, резными колоннами, эркерами, причудливыми балкончиками… Увешанное цветочными кашпо и стилизованными под начало прошлого века фонарями, оно выглядело более респектабельным, чем знаменитый «Негреско». Вокруг – ухоженные ярко-зеленые газоны, кусты, аккуратно подстриженные под шары и кубы, усыпанные красным песком дорожки. На парковке блестели, отражая солнечные лучи, дорогие машины, у входа курили сигары и степенно беседовали трое солидных мужчин в отглаженных белых костюмах, на ступенях широкой мраморной лестницы стоял, как показалось Кире, генерал наполеоновской армии в малиновом мундире с позументами. Но ее внимание тут же переключилось на выбежавшую из отеля босую девушку в крохотном бикини, которая спокойно села в красную «Феррари», дверцу которой предупредительно распахнул подбежавший «генерал». Помахав ему рукой, девушка развернулась и выехала с парковки, а «генерал» подбежал к затормозившему у ступеней синему «Рено», который, надо сказать, в этой обстановке выглядел инородным телом. Правда, и «генерал» оказался не генералом, а обычным швейцаром с бейджиком «Джереми».

Приняв багаж, Джереми проводил Киру внутрь. Высокий просторный холл встретил ее прохладой, кожаной мебелью, позолотой торшеров, антикварными статуями и картинами, разноцветным мрамором, красивым фарфором в стеклянных горках и улыбкой портье – приветливого молодого человека за стойкой ресепшен.

В глаза бросились яркие плакаты, сообщающие о главном событии лета – Бале цветов в знаменитом замке Мон Дельмор. На стойке лежали красочные буклеты в которых описывались балы прошлых лет: с цветных фотографий смотрели арабские шейхи, князь Монако, премьер-министр Великобритании, мировые знаменитости: политики, кинозвезды, спортсмены, писатели…

– Мадемуазель прибыла на Бал? – спросил улыбчивый портье, заметив, что она заинтересовалась буклетом. Кире показалось, что он знает ответ и задал вопрос из вежливости.

– Увы, нет, только на отдых, – слегка смутившись, ответила она, гордясь тем, что понимает и свободно отвечает по-французски.

– Отдых у нас тоже замечательный, – кивнул молодой человек и стало ясно, что он действительно проявил вежливую заинтересованность.

Процедура заселения, которой Кира несколько опасалась, оказалась очень простой. Заполнив короткую карточку гостя и получив ключ, она, сопровождаемая разжалованным «генералом», прошла к лифту, который степенно и плавно поднял гостью на третий этаж. По широкому светлому коридору, вымощенному большими белыми плитами, Джереми проводил ее до номера и подчеркнуто бережно положил маленький, потертый на углах чемоданчик в специальную нишу. И хотя для «Маджестика» это был явно непривычный багаж, но виду он не подал, как будто именно такие чемоданы носил по коридорам отеля всю жизнь. С достоинством приняв несколько одноевровых монет, Джереми удалился.

– Если вам понадобится открыть шампанское, наберите «единичку» и я тут же приду, – сказал он напоследок, указывая на телефон. Кира не поняла, о каком шампанском идет речь, но кивнула и сказала: «Grand merci!»

Когда дверь за швейцаром закрылась, она бросилась осматривать номер. Сразу было видно, что он стоит заплаченных денег. Солнце пробивало разноцветные витражи балкона с видом на море и выкладывало на сверкающем паркетном полу замысловатую мозаику. Стены были затянуты блестящей парчой, и искры вспыхивали то тут, то там, как будто между ее складками запрятаны крохотные бриллианты… Мебели было немного – комод с плоским телевизором на нем, широкая кровать под балдахином, секретер, прикроватная тумбочка, пузатый на гнутых ножках гардероб, два кресла, журнальный столик со стеклянной крышкой, на котором в ведерке со льдом стояла бутылка упомянутого шампанского и ваза с фруктами – подарок от отеля. Кира взяла тяжелую, запотевшую бутылку. Однако! «Кристал» – самое дорогое шампанское в России – она прочла об этом в интернете. Тут не экономят на подарках!

Она прошла в ванную комнату и долго не могла решиться взойти – именно взойти – в эту огромную, похожую больше на мини-бассейн, мраморную чашу. Она и понятия не имела, что ванны для купания могут быть сделаны из настоящего мрамора! Было боязно дотрагиваться до этих золоченых краников: а вдруг они действительно сработаны из чистого золота?

«А я, зато, кран поменяла», – подумала Кира и ужасно рассердилась на себя: дала же слово не вспоминать, не вспоминать, не вспоминать о том, что ждет ее дома! Добавив ароматных солей и шампуней в чуть горячеватую воду, она долго лежала, любуясь тонкими барельефами обнаженных женщин на мраморных стенах, разглядывая свои покрытые клочьями белой пены гладкие ноги с маленькими аккуратными ступнями и ярким педикюром, которые поднимала одну за другой, попеременно. И барельефы и ноги ей нравились, ненужные мысли растворились то ли в воде, то ли в окружающей обстановке роскоши и покоя, душа и тело расслабились. Когда вода остыла, она выбралась из мраморной чаши, промакнулась большим махровым полотенцем и, босиком прошла в комнату.

Вызывать Джереми она, конечно, не стала – открыла шампанское сама, нарезала киви и авокадо, выпила за хороший отдых и «сбычу мечт»… Она вначале хотела выйти прогуляться по вечерней Ницце, но сил уже не было: перелет и нервное напряжение высосали их, без остатка.

Включила телевизор – в местных новостях показывали яхты и вертолеты, в которых прибывала на Бал вся знать Лазурного Берега да, похоже, и всего мира. Потом показали замок Мон Дельмор: он стоял на вершине торчащей из моря скалы, и подсвеченный снизу прожекторами, как будто парил в воздухе. Фантастическое зрелище! Да и сам Бал цветов – это необыкновенное чудо! Никогда Кира даже не приближалась к событиям такого уровня… Она вздохнула. «Мы чужие на этом празднике жизни!» – всплыла в памяти горькая литературная фраза. Она была начитанной девушкой. Но вряд ли это поможет ей попасть на Бал цветов. А вот Наташка прочла в своей жизни только две книги: «Каштанка» и «Муму», но отсутствие начитанности ей в жизни не мешало – она брала другим… Впрочем, это «другое» не помогло бы ей войти в круг мировых знаменитостей. Или все же могло помочь?

Кира подошла к широченной кровати, покрытой тяжелым парчовым покрывалом и усыпанной добрым десятком разнокалиберных подушек в таких же парчовых чехлах, несколько минут стояла, не зная, как к ней подступиться. Но, наконец, решилась: подушки сложила на подоконнике, сверху бросила свернутое покрывало и нырнула под белоснежный, хрустящий крахмалом, пододеяльник. Постель пахла лавандой, вербеной и еще чем-то мягким, уютным. Кира вытерла слезы, выступившие от невозможного счастья, и быстро уснула.

Спала она прекрасно и проснулась довольно рано, как будто надо было спешить на работу. Накинув на голое тело белый махровый халат с круглой надписью Majestik над сердцем, она долго стояла на балконе, полной грудью вдыхала запах тропических растений и всматривалась вдаль, словно пыталась разглядеть в голубовато-бриллиантовой глади моря, сливающейся с лазоревым небом, на котором всходило большое желтое солнце, что-то свое. Особенное, непонятное ни для кого другого…

В дверь постучали.

– Votre petit dе´jeuner, madame! – молодой стюарт в белом смокинге с черной «бабочкой» вкатил в номер накрытую салфеткой тележку.

Завтрак – это хорошо! Она вдруг почувствовала зверский аппетит. Но сперва…

– Dites moi, s’il vous plaît, est-ce-que dans votre hоtel il y a des visiteurs russes? – спросила Кира, на всякий случай сверившись с купленным вчера в Шереметьево русско-французским разговорником.

– Oui, madame. Аu rez-de-chaussée se repose une famille charmante, qui parle russe. Mais le numéro lux dans l’aile voisine occupe une véritable princess russe.

Почтительно поклонившись, и помедлив ровно столько, сколько позволяли приличия, но не дождавшись чаевых, молодой человек ушел. Когда же до девушки дошел смысл оброненной им фразы, она рассмеялась и отбросила ненужный разговорник на кровать.

Русская княгиня! Наверняка какая-нибудь новорусская жена, купившая себе титул в какой-нибудь липовой лавочке. Она читала, что услуги подобного рода предлагаются в Москве на каждом углу. Любой Иван-родства-не-помнящий может стать графом, маркизом, а то и внебрачным отпрыском королевы Марии-Антуанетты!

Не-е-ет, милые мои, времена, когда между Ниццей и столицей Российской империи существовало прямое железнодорожное сообщение, остались там, на руинах прошлого века. Это в то время поездка в Канны или Ниццу для россиян означала то же самое, что отдых в Крыму и на курортах Кавказских Минеральных Вод. В Ницце проводили время русские офицеры, аристократы, Гоголь, Бунин, Чехов, Герцен…

– Вот тогда-то, сто лет назад, вам и надо было искать здесь «настоящих русских княгинь», – пропела Кира, окончательно развеселившись.

Она сняла с тележки салфетку. Круассаны, джем, фруктовый салат, бри и апельсиновый сок. Европейский завтрак гораздо скудней английского, а французский самый скромный из всех европейских, но Кира была в восторге. Настоящая французская гастрономия! Бледно-синяя от переизбытка крахмала сосиска и засохший салат из супермаркета – пусть всего лишь на несколько дней – остались там, далеко, где-то на краю земли, в серой и скучной жизни…

С едой она покончила за десять минут. А потом, неожиданно напевая: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!» (Кира и понятия не имела, что помнит слова «Марсельезы») – быстро надела купальник, накинула халат и отправилась на пляж.

Солнце только начинало припекать. Многочисленные фонтаны – боже, сколько их! – хрустально звенели водопадом струй, рассыпая вокруг себя тысячи бликов. Стеклянная крыша знаменитого Парка Бабочек, грандиозным экзотическим цветком распустившего гигантский прозрачный купол у самого входа на набережную, сверкала, будто огромный драгоценный камень.

Служащий пляжа подал ей полотенце с галантностью, которую можно было ожидать разве что от принцев крови. Пляж был почти пустынным – слишком рано для богатых постояльцев. Кира сбросила халат и, осторожно ступая босыми ногами по умытой прибрежной гальке, приблизилась к атласной кромке моря, о котором столько думала и столько мечтала.

Едва заметные волны охотно приняли ее в свои объятия, любовно качнули, обдали нежной щекоткой по-утреннему прохладных струй. Море было бескрайним, невозможно красивым. Она перевернулась на спину и посмотрела на берег. Поднимающееся над кварталами старого города солнце нежно подсвечивало черепичные крыши вековых, обветшавших домишек. Русские скоробогачики, нимало не смущаясь, строят дома в Ницце из камней замков аристократов, гильотинированных во время Великой французской революции. Самое смешное – они уверены, что таким образом купили не только благородство и древность рода, но и место в истории. Болваны!

Кира вновь перевернулась на живот. Вода стала заметно теплей – скорей всего, просто тело к ней привыкло. В нескольких сотнях метров от берега белел корпус парусной яхты. Она прищурилась на белоснежный лоскуток, выделяющийся на синей подушке моря в самом центре этой хрестоматийной картинки рая, набрала полную грудь воздуха и поплыла. На какое-то время она, видимо, просто растворилась в море, став его маленькой частицей, наполненной счастьем, как живая клетка наполнена цитоплазмой. Вдох, гребок, выдох, гребок… Пловчихой она была прекрасной и знала это. Движения получались четкими, рассчитанными на равномерный вдох-выдох, вода обтекала сильное тело, вспарывающее синюю гладь ритмичными взмахами рук.

Служащий на пляже забеспокоился: не слишком ли далеко решила заплыть эта русская мадемуазель? Но, увидев, что Кира, отдалившись от берега метров на двести, спокойно перевернулась на спину и полностью отдалась ласке легких набегающих волн, успокоился и продолжил вполголоса переругиваться с продавцом мороженого.

Вода пробралась под купальник, исподволь закрадываясь в каждую складочку и щелочку… Кира почувствовала томление – смутное, неясное, расплывчатое, как бывает во сне, когда чувствуешь, что тело твое готово выгнуться навстречу чужой, космической ласке.

«Как хорошо… – думала она. – Наверное, людям, которые могут себе позволить проводить на Лазурном побережье по полгода, все здесь уже давно не кажется таким волшебным. Бедные, бедные! Как я им сочувствую…»

«Вот, например, эта яхта, – теперь Кира отчетливо, и во всей красе, могла разглядеть белоснежное суденышко, мерно качающееся на воде метрах в ста от нее. – Она вышла в море на рассвете, а может, и вовсе не подходило на ночь к причалу… Интересно, чья она? Наверное, ее снимают в складчину три-четыре пузатых бизнесмена из Парижа, которые денно и нощно разговаривают о делах и деньгах, а их фотомодельные жены ежечасно меняют наряды и портят палубу острыми каблуками… А как, интересно, она называется?»

Еще несколько десятков мощных гребков и расстояние сократилось настолько, что Кира смогла прочесть золотую вязь на кипенно-белом борту. И поняла, что толстые парижские бизнесмены не имеют к этой дорогой посудине ни малейшего отношения. Яхта называлась «Бегущая по волнам», причем знаменитое литературное имя написано по-русски! Значит, ей передают привет земляки, причем не чуждые некоторой интеллигентности, во всяком случае, читавшие Александра Грина!

Коротко рассмеявшись, Кира нырнула, развернулась, быстро, как русалка, проплыла несколько метров под водой, вспугнув стайку пригревшихся на утреннем солнце полосатых мальков, и неспешно поплыла к берегу.

На белой, как сибирский снег, трехпалубной моторной яхте «Бегущая по волнам», на самом деле находились трое. Это если не считать капитана, моториста, и двух матросов – все они скрылись в рубке и машинном отделении. Потому у разговора, который происходил сейчас под парусиновым тентом за заставленным фруктами и шампанским столом, не было ни одного постороннего слушателя.

– Зачем ты приехал? – брюзгливо спрашивала высокая сухопарая дама, в широкополой шляпе, с жемчужным ожерельем на увядшей шее. На ней было летнее, сильно открытое платье. Несмотря на набирающую силу жару, вид пожилой женщины в девичьем сарафане с разрезами на месте рукавов вызывал острую жалость: бедняга столь же старательно, сколь и безуспешно старалась казаться моложе.

Вопрос был обращен к высокому широкоплечему мужчине лет тридцати пяти, одетому в белый парусиновый костюм. Сидя у накрытого стола, но не притрагиваясь к еде, он, иронично изогнув бровь, разглядывал третьего участника застолья – длинноволосого лет двадцати пяти парня в хлопковых шортах и расстегнутой на груди цветастой рубахе. Парень ел персик, тыльной стороной ладони утирая сбегавший по подбородку сок, и улыбался прямо в глаза своему визави.

– Зачем ты приехал, Андрей? – снова спросила дама. Она нервно проворачивала на пальцах перстни с отборными, такими же, как в ожерелье, будто светящимися изнутри, жемчужинами. Стоимость этого ювелирного комплекта позволяла купить еще одну яхту, не хуже «Бегущей по волнам».

– Странный вопрос. Разве я не могу навестить тебя? – ответил человек в парусиновом костюме.

– Ты мог бы просто позвонить!

– Я решил своими глазами увидеть твое новое увлечение, мама. Как его зовут?

Длинноволосый парень улыбнулся Андрею и взял со стола еще один персик. Речь шла о нем, но эта сторона вопроса его как будто не занимала.

– Познакомь нас.

– Ах, оставь, Андрюша! Зачем это нужно? Ты не должен был приезжать… – на открытой груди проступили красные пятна. – Артурчик, познакомься. Это мой сын, Андрей.

Не вставая с места, любитель фруктов отвесил Андрею легкий поклон. Светлые волосы на секунду скользнули вниз, повисли по обеим сторонам лица и снова были отброшены за спину.

– Дорогая Элеонора, у тебя такой взрослый сын, – пропел Артур, лаская глазами свою повелительницу. – Просто удивительно, при твоей сияющей молодости…

Андрей хмыкнул. Откровенное вранье, граничащее с наглостью, вызвало у него легкую оторопь. При этом Артур продолжал сидеть напротив, безмятежно покачивая обутой в сандалию ногой, и улыбался Андрею так, будто был с ним в каком-то омерзительном сговоре.

– Ну вот, познакомила. Что-нибудь еще? – Выражение лица у Элеоноры приобрело плаксивое выражение.

– Ты не очень-то ласково меня встречаешь, мама.

– Ах, боже мой! Ну неужели ты не понимаешь, что своим приездом мешаешь мне! У тебя отпуск? Отпуск. Но для отпуска в мире так много прекрасных мест, а ты почему-то приезжаешь именно сюда!

– Почему ты не допускаешь мысли, что я просто соскучился? Мы не виделись почти год!

– Ты бы мог позвонить, – повторила она, теребя перстни.

Возникла пауза. Был слышен плеск моря о борт яхты и вежливо-приглушенное чавканье Артура – персики на столе закончились, и он принялся за абрикосы.

– Но по телефону нельзя обсуждать деловые вопросы. А ты знаешь – отцовские активы мне бы очень понадобились, чтобы выбраться из затруднительного положения. Я ведь последнее время балансирую на грани разорения! – сохраняя сдержанный тон, заметил Андрей.

– Я не разбираюсь в твоих делах! И в делах твоего отца не разбиралась. Но я имею право пользоваться его наследством и отдыхать, наконец! – Элеонора повысила голос.

– Но я тоже имею право на наследство!

– Мы же уже сто раз говорили на эту тему. И юристы тебе объясняли: раз ты не вписан в завещание…

– Он просто не успел меня вписать… Но, кроме юридических прав, есть родственные отношения…

– Уезжай, Андрей. Я прошу тебя. Наш совместный отдых не закончится ничем, кроме неприятностей, я это чувствую… Дай мне проводить время так, как я хочу.

– Тебе следовало бы помнить, что ты проводишь его на мои деньги!

– Зачем ты это говоришь?! – взвизгнула Элеонора. – Ты намерен попрекать меня? Попрекать куском хлеба?! Меня, свою мать?!!

– Твой кусок хлеба, как ты это называешь, сдобрен изрядной порцией черной икры. И я никогда не стал бы упрекать тебя, если бы ты снова не начала играть в эти игры с юнцами втрое моложе себя, которые выставляют тебя на посмешище! Если бы ты просто швыряла деньги налево и направо, я бы не сказал тебе ни слова. Хотя, видит бог, они бы помогли мне восстановить отцовский бизнес! Но ты снова связалась с каким-то прощелыгой, готовым обобрать тебя до нитки. Прошлая история тебя ничему не научила, мама!

Прекратив чистить апельсин, Артур поднял на Андрея прозрачные глаза. Впервые за все время в них сверкнуло хоть какое-то чувство. Обида?

– Тебе не следует так говорить со мной, сынок. – Голос матери стал дребезжащим, режущим слух.

– А тебе следовало бы помнить, что ты уже не девочка! Тебе шестьдесят два года!

– Пошел вон! Вон! – завизжала дама, вскакивая с места. Лицо ее горело, как будто он только что надавал ей по щекам. – Пошел вон! Я тебя ненавижу!

Побледнев, Андрей тоже поднялся. Теперь они смотрели друг на друга, как давние враги.

– Никогда, никогда больше не приближайся ко мне! Щенок! – кричала она, поднимая к лицу сжатые кулаки.

Он шагнул к ней. С силой взял за локти, подержал и… отпустил. Развернулся, посмотрел на Артура – тот продолжал индифферентно работать челюстями.

– Желаю вам счастья! – отвесил ему шутовской поклон Андрей. – И вам! – поклонился он матери, помахав у самой палубы воображаемой шляпой. – И вам! – склонился он в поклоне высунувшемуся из рубки капитану.

– Спасибо, Андрей Максимович, и вам не хворать… – проговорил потрясенный капитан, но Андрей его не услышал. Одним прыжком перемахнув через борт, он, как был, в парусиновом костюме и летних туфлях, «ласточкой» вошел в море, оставив за собой фонтан сверкающих брызг.

Дама завизжала. На яхте поднялась суета, по палубе забегали, кто-то спустил за борт канат, капитан сдирал с кормы спасательный круг… Но все это было уже не нужно.

Не обращая внимание на суматоху позади себя, Андрей мощным кролем плыл к берегу, загребая воду ровными взмахами рук. Чувствовалось, что он тоже хороший пловец!

Ничего этого Кира не видела и не могла видеть. Она плескалась в воде, ныряла, как утка за мелкой рыбешкой, затем ложилась на спину и ногами взбалтывала водную гладь в пену, снова переворачивалась и опускала лицо в голубую прохладу. Ей хотелось петь – и она пела, тем более что на этом расстоянии от берега услышать ее никто не мог. Хотелось быть счастливой – и сегодня она была счастлива.

Прошло уже много времени, как она зашла в море и прохлада уже не просто проникала в складки тела, но и просочилась сквозь кожу, заставив тело дрожать мелкой дрожью. Пора выходить, погреться на солнце, прижаться щекой к горячей гальке… В последний раз нырнув, она взяла курс на берег.

– …огите!!! – слабый ветерок донес до нее крик, исполненный такого ужаса, что Кира на минуту замерла. – Помогите!!!

Кричала женщина с городского пляжа, вплотную примыкающего к купальной зоне отеля. Кричала по-русски. Крошечный силуэт метался по берегу, вызывая в памяти сходство с каким-то мультипликационным персонажем.

– …онет! – услышала Кира. – О, господи, он тонет!

А кругом было так спокойно! Час назад пустынный пляж заполнился отдыхающими, на желтом песке расцвел веселенький садик из цветных тентов и надувных матрасов самых невообразимых оттенков. Море осталось тихим, ласковым, невозможно было поверить, что здесь может разыграться настоящая трагедия!

– Он тонет, тонет! – рыдала женщина. – Господи, да помогите же кто-нибудь!

Наконец Кира увидела его – мальчика лет шести с красным надувным медвежонком, который плескался метрах в пятидесяти от берега. Ах, нет! Он не плескался, а действительно, самым настоящим образом, тонул! Светлая головенка на миг показывалась над каемкой воды и вновь исчезала. Ветер гнал красного медвежонка прямо на Киру.

Кира резко ускорила ход, направляясь навстречу ребенку раньше, чем ужас происходящего дошел до ее сознания. К счастью, расстояние было небольшим, и она даже не успела запыхаться, когда подоспела на помощь. Но успела вовремя: маленькое тельце уже не боролось – она сумела подхватить его уже под водой:

– Держись, малыш! – крикнула она и, хватив ртом и носом соленую воду, принялась кашлять и отплевываться, дыхание сбилось. Но мальчик не мог держаться. Он был без сознания. Кира похолодела, увидев бледное лицо без красок жизни. Ребенок безвольно повис у нее на руках, и она совершенно не представляла себе, как доберется до берега. Вода начинала затягивать и ее – если бросить ставшее неимоверно тяжелым тельце, то может и выплывет, а если нет, то вместе с ним пойдет на дно… Где же спасатели? Ведь тут обязаны быть спасатели!

– Дайте мне! – раздалось рядом и в поле зрения появилось лицо незнакомого мужчины. Он тяжело дышал, но руки были твердыми, сильными – Кира почувствовала, как ее обхватили за талию и поддерживают над водой, не давая захлебнуться.

– Вы в порядке?

– Не знаю…

– Посадите ребенка мне на спину и цепляйтесь сами. Не за руки – за плечи! Следите, чтобы мальчик не соскользнул, придерживайте его своим телом. И ничего не бойтесь. Дышите ровнее. Сейчас мы отсюда выберемся.

Как небольшой катер, неожиданный спаситель направился к берегу. Плыл он неторопливо, хотя и целеустремленно. Волны расступались под его мерными гребками. Женщина перестала звать на помощь, у самой кромки воды собралась небольшая толпа. Их ждали – размахивали руками и подбадривали криками.

Почувствовав под ногами дно, Кира отцепилась от незнакомца. И только сейчас заметила, что все это время держалась не за голое тело, а за промокший рукав светлого костюма. Он бросился в воду одетым! Ну, надо же…

Гомонящая толпа приняла ребенка из рук незнакомца, очень толстая мамаша в очень цветастом купальнике метнулась к сыну. Киру и молодого человека оттерла кучка итальянцев – размахивая руками, пять или шесть разновозрастных людей, очевидно, одно семейство, суетливо пытались пробиться к распростертому на песке маленькому тельцу.

– Петенька! Очнись! Сынок! Петенька! – подвывала мамаша, размазывая по лицу ярко-красную помаду. – О господи, да уберите же вы эту компанию! Что им нужно?! Петенька! Сынок! Да что они говорят?!

– Они говорят, что один из них – врач. И что нужно допустить его к вашему ребенку. У мальчика может быть отек легких, – сказал рослый мужчина в мокром костюме.

– Где врач, где?! – вскричала мамаша, кидаясь на итальянцев. – Кто врач? Кто из вас врач?! Умоляю, спасите моего ребенка! Он умирает!

Человек в мокром костюме что-то коротко сказал по-итальянски, затем по-французски – и толпа расступилась, давая проход. Итальянский доктор опустился на песок рядом с мальчиком, оттянул ему веки, пощупал пульс – и вдруг, резко приподняв ребенка за спину, нагнул ему голову, а другой рукой крепко надавил на грудь. По телу мальчика прошла дрожь, изо рта и носа хлынула вода.

Толпа радостно ахнула и зашевелилась.

– Пойдемте, – неожиданно обратился к Кире благородный спаситель. – Дальше они и без нас разберутся.

Взяв за руку, он вывел ее из толпы и повел к отелю. Она шла послушная, завороженная нереальностью всего происходящего, позабыв даже, что на пляже остались ее вещи: сумка, сандалии, сарафан. За ними пришлось вернуться с полдороги.

Когда они наконец добрались до «Маджестика», смотреть на них сбежалось пол-отеля. Респектабельная гостиница была потрясена необычным зрелищем: девушка в узком красном бикини, оставляя на мраморном полу мокрые следы, поднимается по мраморной лестнице, а за руку ее ведет широкоплечий, мокрый насквозь молодой человек, с костюма которого частыми ручейками струится вода. Так они дошли до номера. Незнакомец протянул руку – все еще пребывающая в сомнабулическом состоянии Кира вложила в нее ключ. Дверь открылась без скрипа. Незнакомец вошел первым.

– Ну, вот теперь вы на месте. Рекомендую принять теплый душ и отдохнуть. Еще лучше, если перед сном вы выпьете чего-нибудь крепкого. От стресса надо избавляться именно таким образом.

Кира смотрела на него во все глаза.

– Зачем вы меня проводили?

Этот простой вопрос его удивил.

– А правда, зачем? – Он смотрел так, как будто Кира знала ответ и могла его сейчас сказать. Глаза у него были удивительные – редкостного, чистого зеленого цвета с золотистыми крапинками. – Знаете что? – рассмеялся он, и от этого смеха в Кирином номере сразу потеплело. – Наверное, я чувствую за вас ответственность. Как-никак я ваш спаситель.

Кира кивнула. Отвернулась. Подхватила с ручки кресла купальный халат, накинула на плечи.

– Хотя… Вы тоже спаситель… то есть спасительница. Вы спасли ребенка, а я спас вас. У нас тут наметился небольшой клуб спасителей жизни, забавно, не правда ли?

– Да. Смешно, – на самом деле она не видела в этом ничего смешного.

– Простите, я, кажется, был не очень вежлив. До сих пор не представился. Хотя сами понимаете, обстановка к знакомству как-то не располагала… Меня зовут Андрей. А вас?

– Кира.

– Кира! – Он склонил голову к плечу и прислушался. – Кира, Кира… – Губы его произнесли ее имя несколько раз, словно пробуя его на вкус. – Это очень красиво.

– Вы живете в этом отеле?

– Нет, – сказал Андрей, к великому ее разочарованию. И тут же поправился: – Пока нет. Я только прилетел. Утренним рейсом. Оставил чемодан в камере хранения аэропорта и пошел… – он запнулся, – пошел навестить одну… одного человека.

– У вас здесь знакомые?

– Да… близкие знакомые. Ближе не бывает.

От Киры не укрылась горечь, с которой он произнес последнюю фразу.

– Но… Как же вы спуститесь вниз в таком виде? Тут тако-о-ой навороченный отель, – сказала она совсем уже по-свойски, как старому приятелю.

Он усмехнулся, оглядывая себя в зеркало.

– Да, вид у меня, конечно… Ихтиандра приодели, а он решил поплавать…

Кира улыбнулась.

– Вот что, – сказала Кира. Пережитый только что стресс наполнял ее неожиданной решимостью: во что бы то ни стало, хотелось продлить общение с этим странным, но таким привлекательным мужчиной. В глубине души, под стихающими адреналиновыми волнами, Кира была готова, чтобы общение переросло в нечто большее, гораздо большее.

– Позвоните на ресепшен и распорядитесь, чтобы съездили в аэропорт и привезли ваш чемодан. А сами тем временем пойдете в душ. Потом обсушитесь, переоденетесь в сухое, спокойно спуститесь и оформите заселение. Как вам такой план?

– Это самый прекрасный план, который мне только доводилось слышать!

Андрей шагнул к телефону, набрал номер и изложил свою просьбу. Опустил трубку, положил рядом ключ.

– Кажется, мы только что поменялись ролями: теперь вы стали моей спасительницей.

– Что вы… такая мелочь.

Куда делась вся ее решимость, готовность действовать? Кира чувствовала, как ее вновь охватывает привычное чувство неуверенности в себе, желание взять безопасную дистанцию с мужчиной. Да что это такое?! Только что собиралась быть современной, раскованной – как темпераментные и независимые героини французских фильмов. Но стоило ему произнести несколько французских фраз своим красивым бархатистым голосом, стоило поднять на нее играющие лукавым огоньком глаза – и на тебе, ни решимости, ни французского кино!

Андрей оглядел номер, задержав взгляд на широкой кровати.

– Хорошо тут. Комфортно.

– Да, – ответила она, тщетно пытаясь выглядеть современной и раскованной. Хотелось добавить еще что-нибудь, преодолеть наступивший ступор, но в голову лезли какие-то глупости про пахнущие лавандой простыни, про огромную мраморную ванну.

С одежды Андрея все еще сочилась вода. Он посмотрел себе под ноги, пошлепал подошвами по набежавшим лужицам.

– Кто же пойдет первым в душ? – спросил он, придав лицу комично-растерянное выражение. – С одной стороны, как джентльмен я должен пропустить вперед даму… С другой – мокрый джентльмен портит даме интерьер, – на губах играла многозначительная улыбка.

– Идите вы первый, – сказала Кира. – Вы гость все-таки.

– Что ж, – он потянул с себя пиджак. – Как гость, я покладист и не привередлив.

Пиджак лег на стекло журнального столика.

– А может, пойдем вместе? – Он двинулся в сторону Киры, расстегивая рубашку.

– Вместе? – переспросила она, чувствуя, как заколотилось бешено сердце – будто они вернулись в море, и нужно снова спасать чью-то повисшую на волоске жизнь.

– Конечно. Мы же уже купались вместе…

Рубашка улетела следом за пиджаком. Кира любовалась его крепким, ладно скроенным белым телом. Здесь, в мире загара, белизна придавала ему особенный шарм.

Она молчала.

– Мне кажется, у нас обоих на уме одно и то же, – сказал он тихо. Мягко, но уверенно он притянул ее к себе и поцеловал. Кира откликнулась, задрожав всем телом, сильно прижалась к нему.

– Так и есть, – сказал он совсем уже шепотом и расстегнул застежку бюстгальтера. Белые груди с маленькими розовыми сосками выскочили наружу. Лифчик полетел на пиджак, его догнали узенькие трусики. Он не спешил. Он был нетороплив и чуток, точно угадывая, когда следует замедлиться и повременить, когда двинуться дальше, ускориться и сделаться настойчивей. Его губы были солоны, соль проступала на спине и плечах – и Кире казалось, что они легли не в постель, а в притихшее шелковистое море. И вот уже накатывает первая волна, захлестывая восторгом, и Кира выгибается всем телом, отдаваясь во власть чудесной стихии, обещающей быть бережной и нежной.

В дверь постучали – портье принес чемодан Андрея. Но едва ли этот стук мог прервать то, что происходило между мужчиной и женщиной в двести тридцать восьмом номере отеля «Маджестик». Тем более что вышколенный персонал вел себя достаточно деликатно, беспредельной настойчивости не проявлял, поэтому чемодан был успешно занесен в номер через полтора часа.

Ей снился парк в Тиходонске. Старинный и запущенный. Высокие лиственные деревья росли тесно, соприкасаясь ветвями. Она шла по аллее, запрокинув голову, и любовалась листьями, пронизанными солнечным светом. Листья тихонько шелестели, хотя не было ни ветерка. От них исходил приятный горьковатый запах – он был хорошо ей знаком, но Кира никак не могла вспомнить, чем это пахнет. Но постепенно лицо парка менялось – он становился гуще и приобретал все более дикий вид. Послышались какие-то крики, крупная обезьяна пролетела перед ней на лиане, деревья превратились в сплошную зеленую стену из которой выглядывала голова страшного идола со сверкающими глазами, взгляд которых прожигал до самой души… «Джунгли!» – поняла Кира и, развернувшись, бросилась назад в такой мирный и безопасный парк… Но его не было – вокруг расстилались зловещие джунгли, населенные ядовитыми змеями, крокодилами и кровожадными каннибалами. Она закричала и проснулась от собственного крика. Сердце колотилось. Такие страшные сны она видела в детстве, после рассказов отца об Африке. Она открыла глаза, резко села и увидела, что все в порядке – кругом чисто, уютно, тихо и спокойно. Судя по всему, и кричала она во сне.

Закрытый от Киры развернутой газетой Андрей в махровом гостиничном халате сидел перед столиком, на котором стоял завтрак – кофейник, круассаны, пиалы с маслом и джемом, кувшинчик со сливками. Еще несколько прочитанных и неровно сложенных газет валялись на полу возле кресла. Кира посмотрела на его голые волосатые ноги, вальяжно выставленные из-под халата и закинутые одна на другую, и разом вспомнила все, что было ночью. Ах, что это была за ночь! Не стесняясь наготы, Кира откинула одеяло: ей хотелось быть раскованной и темпераментной – оказывается, с таким мужчиной это очень просто и совершенно естественно!

– Спасение двоих утопающих русской гостьей отеля «Маджестик», – услышала она его голос. – Туристка из России спасла шестилетнего мальчика и мужчину, тонувших вчера на виду у большого скопления пляжных зевак.

Прошуршала складываемая газета. Опустив ее на стопку возле кресла, Андрей улыбнулся своей красивой белозубой улыбкой.

– Спасенный мужчина приветствует свою спасительницу и желает ей доброго утра. Как спалось, моя морская красавица?

– Сказочно, – улыбнулась она в ответ. – Снился парк.

– Возможно, это были райские кущи?

– Возможно. Но Адама я там не застала. Он уже завтракал. К тому же, парк перешел в страшные джунгли…

– А может, это был ад?

– Не знаю… Ничего не знаю… Неужели мы почти сутки провалялись в постели?

– И не только провалялись…

Кира посмотрела Андрею в глаза. Ей понравился ответный взгляд – открытый и теплый. Дружеский взгляд близкого человека, и этого было достаточно, чтобы сердце Киры забилось чаще. Он подошел к кровати и, опустившись на колени, поцеловал Киру в подбородок, потом в шею и, наконец, в губы долгим страстным поцелуем. Когда объятия разомкнулись, она сказала:

– Но ведь это ты меня спас. И мальчика. Нас обоих.

– Боже упаси тебя сказать об этом газетчикам!

– Почему?

– Ты лишишь их идеального сюжета. Женщина спасает двоих. Здешние феминистки проклянут тебя, если ты их подведешь.

Андрей поднял с пола стопку неровно сложенных газет и встал. Подошел к окну. Не касаясь штор, выглянул в просвет между ними. Привстав на локте, Кира любовалась его спортивной спиной в мягко облегающем халате.

– Мне надо спуститься вниз ненадолго, – сказал он, отворачиваясь от окна. – Чтобы уладить формальности.

Дойдя до середины комнаты оглянулся на Киру и добавил:

– С твоего позволения, mon cher, я оплачу совместное проживание.

В ответ Кира потянулась всем телом – сладко, до хруста.

– Не хочешь позавтракать, пока кофе не остыл?

Андрей вытащил из шкафа брюки и рубашку. Он даже вещи успел распаковать – беззвучно, не разбудив ее.

– Я взял ключ, – предупредил он.

После того как за ним закрылась дверь, Кира еще полежала какое-то время, нежась на влажных, измятых за ночь простынях и, упругим рывком, словно собираясь взлететь, поднялась. Похоже, время близилось к полудню. Но смотреть на часы не хотелось – пусть время течет бесконтрольно: счастливые часов не наблюдают! Надев халат, Кира выглянула в окно. Солнце и впрямь было высоко. На небе ни облачка. Все столики, расставленные на веранде кафе напротив, были заняты. Кире даже показалось, что столиков больше обычного.

«Надо же! Вчера такого не было, а сегодня аншлаг. Наверное, пик сезона!»

Кто-то из посетителей кафе вскинул фотоаппарат и сфотографировал фасад отеля, и тут же еще двое подняли свои камеры, и еще…

«Туристы, новый заезд», – решила она.

Удобно расположившись за столиком, она налила кофе, добавила немного сливок, намазала на круассан масло. Круассан был настолько воздушный, что сжимался между пальцами так, что они соприкасались. А стоило отпустить – и он вновь возвращался к прежнему состоянию. Наслаждаясь настоящим французским завтраком – вторым в ее жизни, она заглянула в газету.

«Русская туристка спасает сына одной из богатейших женщин Лазурного Берега», – прочитала она.

Вот те на! Толстая тетка на общем пляже, ну никак не тянула на богачку! Круассан Кира дожевывала, удивленно распахнув глаза. Отхлебнула кофе, взяла другую газету. На первой странице красовалась фотография, на которой она – обессиленная, мокрая, покидает пляж в сопровождении Андрея. Кто успел сделать снимок?! Когда?!

Крупный заголовок гласил: «Гостья отеля «Маджестик» спасла мальчика и мужчину». И чуть ниже более мелким шрифтом: «Один из тонувших – сын богатейшей жительницы Ниццы».

Да что они, с ума посходили? Или журналисты что-то путают, или эта толстуха – сумасшедшая миллионерша, которая тщательно маскируется…

К статье прилагались еще несколько снимков: спасенного мальчика, его толстой мамы, Андрея, запечатленного, судя по костюму, на светском приеме – и какой-то пожилой дамы в бриллиантовом колье. Фото дамы и Андрея были повернуты вполоборота друг к другу – так что создавалось впечатление, будто они вступают в некий диалог. Но даже без этой редакторской уловки было видно, что эти двое связаны друг с другом кровными узами! Получается, это Андрей – сын миллионерши, а не малыш! И что она его спасла, а не наоборот!

– Обалдеть! – выдохнула Кира, покрутив головой. – Что хотят, то и пишут. Хоть бы разобрались вначале!

Она налила из блестящего кофейника еще кофе, надкусила следующий круассан, одновременно просматривая по диагонали описание происшествия. Андрей, оказывается, плавал в костюме не потому, что не успел раздеться, как он сам объяснял – просто свалился с яхты своей матери. Той самой, неподалеку от которой Кира плавала.

«Как можно свалиться с яхты?» – недоумевала она. Впрочем, журналист тут же прояснил ситуацию со своей колокольни:

«Андрей Войтов – сын застреленного в Москве олигарха Максима Войтова, унаследовал его бизнес, хотя с развитием его испытывает определенные трудности. С матерью у него довольно сложные отношения… И есть версия, впрочем, ничем пока не подтвержденная, что Андрей Войтов был сброшен с борта «Бегущей по волнам» в результате очередного скандала с madamme Voitoff…»

– Что хотят, то и пишут! – повторила Кира. – Но Андрей тоже хорош – про богатую маму ни слова! Может, думает, что я охотница за миллионами? Хотя все основания для этого есть, вот Наташка – как раз пример такой охотницы! Но где он?

Андрей вскоре вернулся. В одной руке его был роскошный букет, в другой конверт, увенчанный пышным бантом.

Кира как раз доедала третий круассан. То ли от интенсивных ночных утех, то ли от прочитанных новостей, у нее проснулся зверский аппетит. Сопроводив взглядом букет, положенный на столик возле кофейника, благодарно кивнула.

– Это тебе!

– Угу, – только и проговорила она с набитым ртом.

Заметив скомканные газеты, небрежно брошенные на пол, Андрей усмехнулся.

– Вот это в развитие темы, – он положил конверт перед Кирой. – Вручили на ресепшен. Думаю, там письмо благодарности от отеля. А также администрация с радостью сообщила, что в знак особой симпатии продлевает ваше проживание в отеле на три дня без оплаты, с пожеланием провести лучший отдых в вашей жизни.

– Лучший отдых в моей жизни уже состоялся, – улыбнулась она, прижимаясь к нему плечом. – Он же, правда, и первый, по большому счету… если не считать поездку в Анапу на третьем курсе… Но мне, кажется, хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Можешь рассказать об этом журналистам. Их внизу несколько десятков!

– Журналисты меня мало интересуют…

Кира снова, уже не так явно, присматривалась к Андрею: теперь, когда он знает, что она знает, что он наследник миллионов, – переменится ли что-нибудь в его поведении? Но все было по-прежнему. Естественные манеры, открытый взгляд, ровный тон… Похоже, Андрей Войтов был не только богатым, но еще и порядочным человеком.

«Может, не нужно сразу влюбляться?» – одернула она себя и вздохнула, едва не произнеся вслух: «Поздно!»

– …почему они пишут все, что придет в голову? Неужели нельзя их прогнать?

– Вряд ли! Они буквально осаждают отель. Я просил управляющего призвать их к порядку, но он только развел руками – свобода слова! Да и то, что он может? Разве что напомнить им о правилах приличия. Но желтая пресса и правила приличия… сама понимаешь…

– Ага, понимаю! – Кира кивнула. – Ну что, пойдем на пляж?

– Пойдем. Только просто так они нас не выпустят. Придется тебе с ними поговорить.

– Поговорить? О чем?

– Рассказать, как ты нас спасала. Как гребла из последних сил, а я хрипел: «Только не бросай!» – и цеплялся за разные места…

– Андрей!

– Ну, нельзя огорчать прессу. Люди с утра там сидят, кофе обпились уже. Я, кстати, свое отработал. Успокоил общественность: мол, меня никто с яхты не сбрасывал.

– И?

– И все, сказал «ноу комментс», и был таков.

– Ну вот, все оставил разгребать хрупкую наивную девушку.

– Не хотел отбирать у тебя хлеб. Да и забыл я, по правде говоря, как дело было, – сказал он, подходя к Кире и схватив ее в охапку. – Нужно бы вспомнить, как ты меня спасала… А главное – как и за что я хватался…

Через час, сходив в душ, Кира вышла к Андрею в полной боевой готовности: макияж, оранжевая маечка, джинсы, босоножки на шпильке.

– Да, – протянул Андрей. – Вот это я понимаю, улов… Вот это, я понимаю, дары моря…

– Сходишь со мной? – попросила Кира. – Я буду волноваться…

– Схожу! – кивнул Андрей.