Глава 16.2-17+
Глава 16.2
Общеизвестно, что самые дурхнопахнущие вещи происходят в тени грандиозных событий, к которым приковано все внимание. Вот и сейчас князь Давыдов тайком надевал сапоги на портянки недельной давности за спинами напрягшихся владетелей, готовых к кровавой свалке.
- Хоть эти не ушли от меня на чужих ногах, - буркнул гусар, заправляя штаны в сапоги.
Князья все еще возвышались над столом – почти три десятка обозленных супротив шести. Шестеро, мягко говоря, были тому совершенно не рады, однако продолжали стоять – потому как оставался шанс, что князь Черниговский вернется с императором об руку и рассадит всех по местам. Но вместо того, у стены за спиной легонько хлопнул потревоженный воздух, замещая объем пространства внезапно исчезнувшей свиты Черниговских. И вот тогда-то настало время для неловких улыбок, отведенных в сторону взглядов и попытки шестерых рассесться обратно.
- Стоять! – Гаркнул Мстиславский.
- Ну что же вы, князь. – Примирительно вставил слово князь Долгорукий, тоже стоявший на ногах. – Вина этих господ неочевидна и не доказана.
За что удостоился благодарных взглядов. Ненадолго.
- А пока она не доказана, уместны только обеспечительные меры. – Мягко завернул говоривший. - Предлагаю взять имущество этих господ на хранение.
- За что?! – Вскинулся Шемякин. – За то, что стояли подле?! Шуйский, не твоего ли внука беззаконно обвиняли в том же?!
- Твой друг обвинял. – Тяжелым взглядом смотрел на него князь. – А ты ему потворствовал.
- Я ратовал за справедливое разбирательство! Есть его правда – значит он прав. Есть твоя правда – так честь тебе и хвала!
- Так заговорил, значит. – Хмыкнул Шуйский.
- А нас губить за что? – Дрожал губами князь Шемякин. – За незнание? За радение чужой беде и человеколюбие? Люди!!! А не вы ли пожимали руку князя Черниговского, не вы ли обнимали его часом ранее? – Обернулся он к сидящим князьям. – Что теперь, всех губить, кто рядом был?
- Не губить, - прицениваясь, смотрел на него Юсупов. – Гарантировать исполнение приговора, если таковой будет. Мы же за правду, против кривды. Как и ты. Будет твоя правда – честь тебе и хвала. А до того средства, которые пострадавшим пойти могут, мы с братьями от трат побережем.
- Так пусть будет расследование, которому я подчинюсь! Но дом и достояние мое до суда трогать не позволю!! – Упрямо стоял на своем князь Шемякин.
И пять голосов, стоящих подле него, поддержали его мрачным одобрительным хором.
Хотя тридцати князьям их несогласие было не особо интересно – разорить Чернигов и княжество на такую толпу будет мало, а вот если взять шесть уделов, да поделить на всех – тогда горе по погибшим родичам, быть может, и отступит на мгновение…
- И тут нужен суд да расследование! – Хлопнув себя по колену, невольно оттянул на себя внимание Давыдов. – Эка я вовремя сподобился, господа! Разрешите представить достойного человека для этого ответственного дела! – Повел он рукой в сторону колонн, где на границе свит Панкратова и Юсупова, стараясь выглядеть независимо, перетаптывался до того резко побледневший Еремеев.
- Князь… - поморщился Долгорукий. – Дело серьезное.
- Серьезней некуда, - охотно согласился гусар, резким жестом приказав дворцовой охране посторониться, в два шага встал рядом с Еремеевым и перехватил его за руку до того, как тот отступил. – Разрешите представить!
- Но я не хочу! – Горячо шептал ему упирающийся мужчина.
- …скромного, - вел его ко столу Давыдов.
- Князь, я прощу вам долг…
- … и благородного! Моего друга и аристократа Еремеева Сергея Олеговича! – Встал он подле стола вместе с чуть ссутулившимся Еремеевым, панически рыскающим глазами по сторонам.
- И он нас будет судить? – Фыркнул Шемякин.
- Василий, я тебя прошу, - вздохнул Шуйский на этот фарс.
- Нет, это я вас попрошу. – Резко посерьезнев, обвел всех жестким взглядом протрезвевший гусар.
Хотя скорее не гусар…. Князь Давыдов отпустил руку Еремеева и медленно зашагал к стоящим подле стола.
- Вам не кажется, - подошел он к стоящему с краю от шестерых и нажатием на плечи усадил его на место. – Что вы страх потеряли грабить по одному только подозрению?
- Князь, вам коньяк ударил в голову? – Фыркнул Ухорский.
Давыдов усадил второго – хотя третий и четвертый, вместе с Шемякиным охотно уселись уже сами – и никто их действие отчего-то не пресек.
После чего неторопливо повернулся к говорившему.
- А может, вам вскружила голову вседозволенность большинства? – Смотрели на стремительно терявшего улыбку князя ледяные глаза. – Вы не оборзели, ваши сиятельства, судить сами себя? – подошел он к Ухорскому и несильным касанием ладони усадил и его.
Тот отчего-то не пожелал сопротивляться, не отрывая взгляд от князя Давыдова.
- Князь, мы не отказываемся от суда, но проводить его должен достойный человек. – Откашлявшись, произнес Шереметьев. – Обвинения значительны…
- Я, кажется, знаю другого такого человека. – шел Давыдов по часовой стрелке, усаживая всех на своем пути. – Истинно достойного, как мне кажется.
Люди уже рассаживались сами – благо противники не были на ногах.
- Его должно утвердить наше собрание, - заикнулся кто-то за столом.
- Выбрать, - поправил его Давыдов, стоя возле своего места. – Выберет его собрание. А утвердит император. – Встал он за свое кресло, оперся руками на стол и постарался заглянуть в глаза каждому.
- Так давайте выбирать… - заикнулся Панкратов.
- Ну что же вы так торопитесь. – Облизнул пересохшие губы Давыдов, покосившись направо. – Как на чужой пожар, чтобы чужое добро из огня выхватить.
- Князь… - чуть обескураженно вымолвил тот.
- А где не горит, ведь подпалить можно, да? Беда все спишет, - повел князь плечом, отворачиваясь на остальных. – Вас, разбойников, казнокрадов, убийц, уже ничего не может удержать, я посмотрю.
- Василий, - отчего-то всполошившись, пытался вручить ему флягу Шуйский.
Но тот не брал, с поразительным равнодушием относясь к предложению.
- Ты забываешься, - постучал пальцами по столу Панкратов, глядя в столешницу.
Да и Юсупов тоже был хмур.
- Так кого ты предлагаешь? – Заинтересованно уточнил Долгорукий.
- Я вот думаю, что императору его секретариат все-равно подаст только одно имя. Мое. И он подпишет.
- Князь, как мы можем тратить ваше время… - Попытался улыбнуться Долгорукий, но в ответ получил тяжелый взгляд.
- А я никуда не тороплюсь, - продолжил Давыдов, под нарастание странного звука, невозможного в огромном зале дворца – словно отзвука тысяч копыт, лязганья сбруи и стылого, вороньего кашля давно прогнивших глоток.
– Я все расследую. Каждого виновника найду. За любую стену, в любую крепость пройду, чтобы его схватить и повесить. – Горели яростью его глаза. – Не вспоминая ни о родстве, ни о дружбе, помня только о присяге.
И зал притих, нервно реагируя на движения последнего живого гусара из тысяч и тысяч за всю историю страны.
- А вы, говорите, Еремеев, верно? – Повернулся Гагарин к замершему, будто не дыша, мужчине.
- Я? – Указал тот на себя и уловил почти восемь десятков весьма заинтересованных взглядов. – Я – да! – Упрямо признал он. – Еремеев. Гербовой аристократ, свободного рода, из царевых стрельцов мы.
- Вы смотрите, служивый человек, - по-доброму удивился князь. – Да еще свободного рода, а значит никем не ангажированный и беспристрастный. Идеальный судья.
- Ты предлагаешь его на свою землю пустить? – Упрямо возразил князь Шереметьев. – Чужаку следствие вести на данной предками земле?
- Пускать не надо, - фыркнув, отодвинул еще раз настойчиво предлагаемую флягу Давыдов и вновь подошел к Еремееву. – Сами расследование проведете. Результаты доставите в поместье судьи. – Махнул он рукой уже с обычным выражением глаз и даже некой житейской грустью, от которой иногда так хочется залезть на дно бутылки.
Потому что все вокруг понимали - ничего не изменится. Разве что затихнет на долгое время и станет не таким откровенным и наглым – что тоже впрок. Так что пусть князья сами зачищают преступность на своей земле – благо, она им вполне известна… Ведь весь разговор сейчас шел про направление потока взяток – и выходило так, что попадут они неизвестному никому аристократу, а не тебе. Но, что важно, не достанутся они и противникам, которые кроме денег наверняка пожелают ответных услуг.
Осознавая предложенное, даже те люди, что желали возмутиться навязываемому кандидату – да хотя бы чтобы показать, что никакой гусар их не страшит – всерьез задумались. Решение выглядело неплохо. Тем более, что судья выглядел откровенно слабо, чтобы быть самостоятельной фигурой. А уж зная, что уже вечером Давыдов будет пьян и вновь безопасен, то фигурой он будет ничьей.
- В самом деле, господа, с таким подходом за пару месяцев управимся. Нам большой шум не нужен, по-свойски с ворьем решим, из дома сор не вынося. – Раздавались голоса из разных частей стола.
- Но что до виновности этих шестерых клевретов Черниговских? – Легонько стукнул остатком трости по кромке стола князь Гагарин.
- Мы не клевреты!
- Они тоже сами на себя расследование проведут? – Проигнорировал он возмущенный возглас.
- Я думаю, каждый заинтересованный в праве свое расследование провести. - крутанул Давыдов ус. - Судья сравнит и выдаст вердикт.
Почти восемьдесят пар глаз вновь сошлись на Еремееве – уже оценивающе и с угрозой. Потому как с одной из сторон ему точно рассориться придется – если не со всеми разом...
- А если я все-таки откажусь, - заикнулся Еремеев еще раз. – В самом деле…
- Прими свой долг достойно! – прервал его Давыдов, развернув к себе и положа руки ему на плечи. – Прими и копай на полный штык! А если понадобится – экскаватором копай!
И незаметно подмигнул.
«Тут как бы себе метр на два копать не пришлось», - нервно пронеслась мысль Еремеева. – «Хотя эти сами выкопают. Не одни, так другие».
Панически перевел взгляд на Юсупова и с удивлением обнаружил в на мгновение поднятом от стола взгляде ту же хитринку, что только что наблюдал в глазах Давыдова… Перевел взгляд на Панкратова – но тот с яростью смотрел только на гусара. Сдвинул взгляд на Мстиславского – а тот еле-еле пальцами повел, чуть сдвинув указательный, на котором был наделяющий перстень – копия того, что лежал в кармане самого Еремеева, взятый на всякий случай. Что, вообще, происходит…
- Господа! – Скользнул по коже сквозняк от стремительно распахнувшихся ставень Кавалергардской залы.
А на паркет Андреевского зала стремительно и зло прошествовал император, окинув присутствующих взглядом и утвердившись на своем троне. Всякий шум стих, сменившись настороженным вниманием.
Позади тихонько просочился дядя императора, оставшись справа от трона, у самой стены.
- Моей волей заявляю о снятии с князя Черниговского всех регалий и чинов. – В такт своим словам император ударил рукой по подлокотнику трона. - Именем своим заявляю право личной мести князю Черниговскому. Именем своим объявляю земли, людей и достояние его моим личным призом.
И ошарашенное молчание было ему ответом. Однако первый шок о смещении одной из старейших опор трона прошел быстро, сменившись кое-чем более насущным.
- Но позволь, государь, наши права на виру не ниже твоих будут. – Встал с места Гагарин. – Как и всех в том списке! – Указал он на листы перед Мстиславским.
- В той бумаге, великий князь, твоих родичей нет. – смотрел на императора князь Долгорукий. – Нас обидели, нам с виновника и требовать.
Потому как император заберет себе все - не понятно пока, спасая этим Черниговского от потокового разграбления или приговаривая к каре куда более страшной.
- Кто-нибудь, подай мне бумагу, - замерев на секунду, сделал короткий жест император.
И кто-нибудь нашелся – один из охранников вежливо забрал у Мстиславского лист, чтобы с поклоном приблизиться к трону.
- Моих родичей нет, - окинув взглядом список, коротким кивком признал великий князь. – Мой личный слуга есть. – Перевел он взгляд на князей. – Жандарм «Ока государева». Значит, я требую свое за отрубленную правую руку.
- Сравниваешь руку с жизнью моих родичей? – Вскочил Шереметьев.
- А ты желал плевать на мою жизнь, как посмотрю?!! О правах говоришь, мои попирая?! Мои законы тебе уже не указ?! Оттого в твоем княжестве беззакония творятся такие, что ты либо слеп, либо в доле?!
- Я правды желаю! – Отвел взгляд князь. – Правды для всякого, кто в той бумаге.
- Моя правда такова – каждому, владеющему блокиратором, смерть. – Облизал губы император. – Каждому, кто тюрьму тайную затеял – смерть. Каждому, кто моего человека тронул – смерть! Приходи через три его смерти, и если он не сдохнет в четвертый, требуй свое!!!
- Не правильно так, твое величество, - посетовал Гагарин.
- Ты, князь, чего хочешь – отмщения или денег?
- Отмщения.
- Получишь, - сухо ответил ему император. – Кому деньги? Вставай, каждому отсыплю.
Желающих отчего-то не нашлось. Разве что ворчание не стихало.
- Раз денег не хотите, а правда вам нужна, то про нее поговорим! – Гаркнул император, заставляя притихнуть. – Видел я ту грязь, что Черниговский под свет вытащил. До того, полагаю, укрывая самолично.
- Облыжно мог обвинять, великий князь! – Возмутился Шереметьев. – Суда твоего страшась! Вину свою пытаясь умалить и внимание на пустое отвести.
- То расследование решит, - мрачно глянул на него император.
- А мы с обществом как раз судью нашли достойного, - повел Шереметьев рукой, аккурат на него указывая. – Еремеев, свободного рода. Твой предок его предков лично в гербовые аристократы возводил, значит и сам доверял. Потому и нам довериться не зазорно!
- Твой слуга сам предложил кандидатуру, - веско заявив, поднялся с места Долгорукий, указав сначала на Давыдова, потом на Еремеева. – И мы договорились, что расследование злодеяний на нашей земле проведем сами, на суд его представим и решение судьи примем.
- Эка ты его наделил, - мрачно покосившись на Давыдова, разглядывал император Еремеева.
- Выдюжит, государь, - уверенно заявил гусар, закручивая ус. – Он толковый.
- Как ты, человек, собрался обеспечивать решение суда? – Вздохнув, уточнил его величество у судьи. – Как будешь призывать к исполнению договоренностей, ежели кто тянуть станет и волокиту устраивать? – Недовольно покачал он головой.
И князья за столом, скрывая улыбки и ехидные взгляды, могли бы подсказать ответ – никак. Оттого и выбрали, чего скрывать…
- Так, зятю пожалуюсь, - стараясь стоять прямо и отвечать уверенно, произнес Еремеев.
За столом загоготали, чуть не по бокам себя ударяя от веселья.
- Какому еще зятю? – Сердито глянув на сидящих за столом, унял их радость государь.
- А у нас с твоим сыном с некоторых пор один зять, - простовато и с легкой улыбкой произнес судья.
Вызвав волну недоумения среди князей.
- Самойлов? – Удивился и император. Затем резко помрачнел. – Он же всех убьет.
И слова императора уняли даже тень веселья. Потому как этот человек никогда не врал – а правда с определенного момента может вызвать ужас.
- Так, может, и надо ворью, которое на суд не явится? – Завозился на месте князь Ухорский.
- Он всех убьет, - тяжелым взглядом наградил его император. – Если не явится даже один.
- Ну уж, не будет такого, - протянул Шереметьев неуверенно.
- Вы себе судью или палача выбирали, люди? – Как злой директор на проштрафившихся замов смотрел он. – Вот что, Еремеев. Мне жалуйся. Ежели кто не подчинится общему решению, ко мне иди.
- Мне тоже можешь жаловаться, - негромко, но так, чтобы все слышали, произнес Юсупов. – Что мы, не родственники, друг другу не помочь?
- И мне говори, - спокойно смотрел Шуйский. – Разве не я сватом был твоей дочери?
- Верно, у нас в роду завсегда свата за общий стол приглашают, - хмыкнул Галицкий из достаточно плотного стана нейтралов. – Потому ко мне тоже обращайся.
- И я сватом был, - признал Долгорукий.
- И я, - буркнул Панкратов.
- И я там был, мед пиво пил, по усам текло!... – С чувством зачитывал Давыдов, в руке которого вновь обнаружилась фляга.
- Василий, тебя присяга помогать обязывает, - легонько укорил его император, по-отечески улыбаясь.
А у многих от такого родства, осознанного только в этот миг, чуть не стали по второму кругу седеть волосы.
- Благодарствую, - низко поклонился Еремеев.
- Кандидатуру утверждаю. Сколько тебе понадобится времени?
- Дела принять и разобраться в них, да тщательно расследование провести – года три как минимум, государь.
- А как же месяц! – Вскочил на ноги Романов. – Мы на месяц его ставили!
- Три года, - задумчиво произнес император, отражая то же самое сомнение.
- Так, государь, почти восемь десятков дел. – Похлопал глазами Еремеев. – Три года – это я щадить себя не стану! Тут же размах таков, что иные дела, им равные, иногда внукам завещают, - доверительно произнес он.
- А и вправду, дело-то серьезное, - сделал стойку император. – Хотя ежели кто хочет быстрого правосудия…
- Я желаю! Что тут расследовать, дикость-то какая! – Возмущался он, поворачиваясь на соседей.
- Тогда, Еремеев, начнешь с Романовых. – Согласно кивнул император, вызвав резкий кашель князя. – Для исполнения сроков придаю тебе министерство внутренних дел.
Потому как интриги с концом света – это, конечно, интересно, но не бросать же отличную возможность подмять под себя целый институт управления страной. Прямо забрать – против традиций, а вот обходным путем – неведомо когда еще будет такой шанс. Вон, Черниговских и за тысячу лет подвинуть не удалось, а смерть его сейчас просто оставит место вакантным. А этот Еремеев действительно выглядит толковым, раз сам предложил оставить все на внуков – Елизаветиных вестимо. Тут многие орать будут от радости, что волокита на столетия затянется – уж больно замазаны…
- Не бывает такого, чтобы не князю – имперское ведомство! – Возмутился Шемякин, вставая из-за стола.
- Ты еще меня не перебивал! – Гаркнул его величество. – Исполняющим обязанности ставлю, а не титул отдаю!
- А кому ведомство после Черниговских-то уйдет, твое величество? – Заинтересованно уточнил Гагарин. – Определена ли тобой его судьба?
- После расследования решим, которое судья ваш проведет. – Отмахнулся император. – Я ему препятствовать не стану, нового главу назначая.
- Значит, через три года? – Задумчиво произнес князь.
- Вы тоже торопитесь?
- Что вы, совсем нет! – Заверили императора.
- Больно много родичей у судьи, - буркнул Шереметьев. – Не договаривались мы о том. Сомневаться я стал.
- Сам предложил, теперь от слов своих отрекаешься? – Удивился его величество.
- Как быть тем, кто не родич и не сват? – Скрывая раздражение и бешенство тем, как его провели, держал Шереметьев руки под столом. – Кто не ходит вшестером сватать к одной невесте!
- Моя внучка еще не сосватана, - пожал плечами император. – Может, тебя позовут? Может еще кого, кто отличится и все зло на своей земле вычистит, да штрафы без судейских заплатит? Вон, Еремеев зятю присоветует.
Шереметьев хмыкнул. Но взгляд заинтересованный в сторону судьи кинул.
- Я полагаю, таких добровольных много будет. – Поделился своими мыслями государь. – Честь великая быть мне сватом, и оскорбление мне лично, если кто к этому стремится не будет, верно? – Вкрадчиво уточнил он у князей.
Нарушение закона еще можно кое-как обойти, ссылаясь на традиции, но вот неуважение шло по другой статье…
- А эти, - недовольно махнул рукой Шереметьев в сторону Юсупова. – Этим что будет?
- Тоже заплатят, если повинны, - жестким тоном подвел черту Рюрикович. – У государства воровать не позволю.
И это кое-как примиряло остальных со случившимся. Потому что государство и карман императора находились в одной географической точке.
- Кстати, о деньгах, - улыбнулся холодно его величество князьям. – На днях виделся я с ее светлостью княгиней Борецкой… - Сделал он паузу, чтобы люди осознали. – Жаловалась она мне, что, дескать, не отдает никто данное им на хранение достояние. Как же так, ваши сиятельства? Не уж то поперек слова каждый из вас пойдет… Снова? – Вкрадчиво уточнил император.
- Нет никаких Борецких! – Нервно отреагировал из-за стола князь Орлов. – Упокоились давно!
- Ты, никак, лжецом меня назвал? – Удивился император.
- Боюсь я за тебя, что в заблуждение ввести тебя могли. Не видел я Борецких на твоем приеме уже двадцать лет, как мне знать, что те живы?
- Теперь знаешь. Списки данного вам могли быть утеряны, за давностью лет. Это я понимаю и отношусь со снисхождением, - иронично смотрел он на встрепенувшихся и полных надежды князей. – Поэтому направлю вам свои копии. Кто утерял что-нибудь, вернет деньгами. Я тот документ заверял, мне с вас и требовать.
- Это тяжелое дело, твое величество, - хмурился и Долгорукий. – Разом столько собрать.
- Ты за бедность не жалуйся прилюдно, - со смешинкой ответили ему.
- Я не про бедность, а про сроки! Мы же к сохраненному со всей бережливостью, уговора не было, что те деньги нельзя в оборот пустить и проценты брать! Нелегкое это дело – взять и вытащить из оборота.
Прочие поддержали его одобрительным гулом.
- Вы не беспокойтесь. Казна богата, мы вас выручим. – Мягко успокоил их император. – И процент сватам назначим по-родственному. Не то, что остальным.
От обсуждения очередной мрачной финансовой перспективы отвлекла ощутимая дрожь земли. А заполошно вбежавший в зал порученец, что-то принявшей нашептывать императору – тот всерьез настроил на военный лад. Как бы не случилось чего…
- Радуйтесь, ваши сиятельства, - поднялся император с трона. – Одной смерти князь Черниговский избежал. Еще три осталось.
- И наших тридцать, - требовательно смотрели на него из-за стола.
Тот коротко кивнул, признавая. После чего направился делать так, чтобы они не понадобились.
***
Ко всему привычна сытая и богатая столица. Не удивят ее ни иностранцы в диковинных одеждах, ни уличные музыканты с танцорами.
Оттого и восемь не самых молодых человек, закруживших в ритмичном танце на краю широкой площади перед гостиницей в самом центре Москвы, не особо изумляли прохожих.
Они действительно были похожи на артистов – в праздничных белых костюмах, расшитых золотом богато и красочно, в своих бамбуковых масках с намалеванными поверх алой краской скалящимися лицами и оставленными двумя прорезями для глаз. Движения их были резки и далеки от грации. Вокруг не было музыки, хотя им определенно подошли бы гулкие барабаны – зато пел старик, стоящий в центре, распахнув руки вверх, а остальные семеро звучно хлопали в ладоши, будто ставя точки в мрачном и певучем речитативе. Словно механизм, выполненный через шестерни и коленвалы, танцоры завораживали идеальным автоматизмом, а звуки хлопков будто бы находили отражение в ритме сердца, стоило прислушаться…
Кое-кто с интересом остановился. Потихоньку собралась толпа, с радостью хлопающая в такт
У уличных танцоров не было ни футляра для денег, ни перевернутой шляпы. Не ходил помощник, собирая пожертвания с тех, кому понравилось – или же с тех, кто решил форсануть, стоя рядом с девушкой.
Оттого первые деньги полетели танцорам прямо под ноги – и грани монет отразили яркое солнце… До того, как распасться сверкающей пылью, так и не долетев до земли.
Очередной взрыв веселья и аплодисментов утонул в недоумении – потому как иные дарители расстались и с сотенной, свернутой в четверо – но и от нее остался только пепел, а купюра не долетела до земли.
Затем и недоумение погасло в предупредительном возгласе, сменившемся страхом. Потому что над силуэтом отеля, таким же радостным в солнечном сиянии, как только что толпа, внезапно образовалась густая тень – будучи просто дымкой, она быстро собралась в образ той самой маски, что была на людях.
После чего стоящий в центре вытащил из складок одеяния на поясе кривой кинжал и резанул себя по запястью.
Завизжала от ужаса впечатлительная дама, отшатнулась толпа, переходя сначала на шаг, а потом и на бег от той жути, что выплеснулась вместе с алой кровью.
А те же, кто посмел обернуться, убегая, мог заметить, как на белоснежной маске в воздухе начали появляться темно алые линии – рисуя кривую скалящуюся гримасу в пустоте и два незрячих алых глаза.
Где-то недалеко заорала сирена, а гостиница в миг окуталась плотным сероватым пологом – будто вспыхнувшим, словно давно заготовлен и проявлен в последний миг.
Серьезная магия, могучая, пробирающая даже неодаренных с солидного расстояния – мурашками по коже и ощущением иномировой жути. Крайне надежная. До той поры, пока оскалившаяся маска не развернула пасть в стометровом оскале тридцатиметровых клыков и не перекусила гостиницу поперек на уровне второго этажа, исчезнув в тот же миг.
Жалобно простонав уцелевшими перекрытиями и ударив по ушам громом, здание рухнуло внутрь самого себя, взметнув облака бетона и пыли.
- Пожалуй, мы закончили в этом городе, сын. – Аймара Олланта осмотрел на руины отеля, когда пыль спала, а его люди вернулись констатировать численную убыль противника.
- Дождемся хозяев и объясним нашу позицию?
- Как принято делать у вас? – Уточнил патриарх клана у белорусского переводчика.
- У нас принято не дожидаться озлобленных хозяев. Считается, что время успокаивает, а степень вины не меняется.
- Это мудро. – покивали Аймара. – Как зовется эта традиция?
- Atas, menti. - Спокойно ответил молодой седой человек.
Глава 16.3
Дворец князей Черниговских, пусть и выстроенный всего то в прошлом столетии, за что удостоился наименования «Новый», все же зацепил те времена, когда общий дом было принято делить на мужскую и женские части. Времена поменялись, но разделение все еще казалось князю удобным – меньше суеты в родном кабинете. Меньше внимания, эмоций и осуждения по поводу разбитой посуды, перевернутых кресел и густого запаха спиртного, разлитого по наборному паркету. А когда женщина понадобится князю, он пойдет к ней сам.
Князь бережно отложил бутылку с виски, опустошенную на половину, оправил распахнутый ворот рубашки, желая застегнуть – но обнаружил пуговицы вырванными. Оглядел себя, с облегчением не обнаружив мундир залитым и испачканным. И направился на женскую половину – сквозь весь дворец; через длинные коридоры, заставленные портретами предков, от которых старательно прятал взгляд.
Не смотря на выпитое, его не водило из стороны в сторону и не звало на подвиги. Алкоголь прошел через шокированное сознание, как вода. Обожгло живот и отступило, будто не было, оставив ту же пустоту и потерянность. Ему нужен был собеседник; нужен был совет, и он шел туда, где его могли дать.
Тяжелая дверь будуара супруги удостоилась выверенного и деликатного постукивания. Как бы не хотелось рвануть, вышибить, разрушить массив дерева, но помещение всегда плотно связывалось с образом супруги – а на нее он руку поднимать не смел и в мыслях.
- Зайди, супруг мой, - медовой речью с дивным акцентом донеслось из будуара, вызвав смесь любви и вожделения, надежды и привязанности.
Кто-то, в миг горя, шел к духовнику, иные исповедовались близкому другу. Другие приближали к себе психолога или любовниц. Для него его Лита была всем.
В отличие от духовников и друзей, не обязательно было говорить только о явном, сжигая себя тайным; в противовес от любовниц и психологов, верность не требовалось проверять - равно как решать, что делать с трупами, сболтнув лишнего.
Его супруга достойна правды, любой, даже самой горестной и проклятой. И она же может подсказать путь – она умная, всегда была умной. Поэтому он ее взял, выделил из шумного и многочисленного семейства князя Сапеги. «Порченная» - говорил отец, пытаясь отвадить его, подсовывая небылицы о ее прошлом. Старый зашоренный дурак, который слишком доверял советникам - благо последние ненадолго пережили первого.
Черниговский поймал себя на том, что стоит в проходе двери, привалившись к створке, и искренне любуется, глядя на супругу, сидящую перед зеркалом. Лита сидела к нему спиной, расчесывая длинные, цвета воронового крыла, волосы – и он видел ее лукавую улыбку, обращенную к нему в отражении. Сколько ей лет? Вечные двадцать шесть – в этом весь ответ. Зрелость, помноженная на природную красоту и властность. Волна обожания прокатилась по телу, обернувшись отчего-то кое-как удержанными слезами.
- Лита, я все потерял. – Не удержал он дрожь в голосе, а слезинка все-таки скатилась на щеку.
- Что случилось? – Замерев с расческой в руках, с тревогой смотрела она него через зеркало.
- Они убили моего сына. Они убили Олега! Они узнали про Заповедник. - скрываемая до того паника все-таки прорвалась в голосе горестным шепотом. – Они выпустили заключенных!
- Нину – тоже? – Пожала она губы недовольно.
- Всех, - покаянно опустил князь голову.
- Значит, пришло время взять власть. – Порывисто повернулась супруга к нему и даже не подошла – подплыла, остановившись в гранах миллиметра и заглянув снизу вверх. – Ты достоин быть первым, муж мой. Надо сломать вековую несправедливость. Призови союзников. Надави на должников. Заставь выступить всех, кого ты готовил и выращивал.
- Они убоятся императора, - отчего-то произнес князь Черниговский.
Произнес правду, но не ту, которую она должна была услышать.
- Император будет мертв, - жестко произнесла супруга.
Метнулась к будуару, порывистым жестом выбила фальш-доску из боковины и куда более бережно достала оттуда шкатулку, обернутую темно-алым бархатом.
Двумя руками, словно регалию, поднесла она ее к супругу и ободряющим взглядом призвала открыть.
Мягко щелкнул замок, отворяясь, и под приглушенным светом люстр матово блеснул наполненный синеватой жидкостью стальной шприц.
- С этим ты убьешь его, - шептала Лита. – Это подарок от наших друзей. С этим ты убьешь кого угодно. Потом ты сольешь весь компромат на князей в сеть, чтобы народ вышел на улицы, добьешь сопротивляющихся и взойдешь на трон героем. – Уверяла она его, а он млел, глядя в эти глаза, что отражали его влюбленное лицо.
- Лита… - заикнулся князь.
- Т-ш! Я знаю, оно лишит тебя детей, - бережно отложив шкатулку на стол, женщина взяла в ладони его лицо и поцеловала подбородок. – Но сегодня мы сделаем нового! Мы сделаем тебе наследника, - целовала она его лицо.
А князь сходил с ума от вожделения.
- Я немного придержу беременность на тот случай, если кто-то заподозрит тебя, - ворковала Лита. – Когда ребенок появится, он будет здоров, и всякие подозрения умрут. Потом умрут их владельцы.
- Да… - выдохнул князь, чувствуя ее руки под своей рубашкой.
- Мы назовем его Олегом, в честь твоего бастарда, хочешь? – Шептала она.
Князь хотел, теряя рассудок.
Хотел настолько, что не мог заставить себя сказать ей, что император уже знает о Товаре. Что признался он ему в этом сам. Что их война проиграна, потому что он не сможет заставлять идти в бой князей под страхом разоблачения, потому что они уже разоблачены. Они все – все, кого он выращивал, скармливая им ослабленные владения, но связывая страшной тайной наркотика, боятся не князя Черниговского, а огласки – а этого страха больше не существует.
Но он молчал и пил вкус этих губ, сходя с ума по ней так же, как когда-то мальчишкой. Ей уже тогда было «двадцать шесть», и ничего не изменилось.
Сумасшедшее вожделение отпустило его через несколько часов. Потом он лежал в постели, прислушиваясь к ее дыханию. И только под утро, когда рассвет проявил тени в комнате, сел на край постели. Оглянулся на Литу, отметив изящную спину, приоткрытую одеялом. Потянулся к ней рукой, желая провести по нежной коже, но кое-как удержался и силой воли заставил отвернуться.
Перед ним, на столе перед зеркалом, по прежнему стоял открытый футляр со шприцом.
А рядом с ним лежал его сотовый телефон. И он помнил номер.
Мыслей не было. Но взгляд невольно переходил с предмета на предмет.
Футляр. Телефон. Футляр…
Глава 17
Иногда иные праздничные события невольно сморятся с тревогой.
Например, воскресное утро в родном доме, да еще с любимой девушкой под боком, устроившейся вместе со мной на диване перед телевизором, могло смело претендовать на звание идеального. Тем более, что родитель и сестры укатили на выходные к Федору в Румынию, и были мы тут одни. А еще родственники Ники тоже были в безопасности. Плюс защита дома работала на максимум, убирая вообще любые треволнения и беспокойства. Ну и Брунгильда тоже бдила, на всякий случай держа одно ухо приподнятым, а кот Машк лично смотрел в окно.
Словом, все для того, чтобы Ника перестала ерзать и спокойно посмотрела со мной какую-нибудь легкую комедию. С чего-то же надо начинать обычную семейную жизнь.
Вон, даже еда разогретая стояла на столике перед нами – это чтобы не металась, придумывая причину для беспокойства.
Но не тут-то было – случайное нажатие на новостной канал (а я знал, что нельзя доверять ей пульт!) отразило подтянутого и сурового человека в мундире, в котором Ника первая узнала знакомого нам обоим человека.
- Это же папа! – Охнула она.
А там и я вчитался в бегущую новостную строчку внизу экрана.
- «Чрезвычайный представитель императора», надо же, - хмыкнул я, глядя на два новеньких ордена на его мундире, не иначе навешанных для большей представительности. – «Исполняющий обязанности министра внутренних дел».
- Тихо, папа говорит! – Шикнула Ника.
Ну а папа говорил, что всю преступность велено прижать к ногтю, чем он лично поставлен заниматься. Судьба прежнего министра репортера отчего-то не занимала вообще.
Дела, поднятые князем, будут доведены до суда и решение по ним представлены общественности. Да, он знает о вываленных в сеть материалах, но призывает относиться к ним рассудительно, потому что каждый умный человек обязан знать, что вместе с крупицей правды могут быть вывалены горы лжи. Вон, простой пример - …
И интервью развернулось полноценным сюжетом на добрые полчаса. Новый генерал (надо же, не пожадничали) в пух и прах разбивал громадье сетевого вранья, демонстрируя документы и убедительно показывая признаки подделки.
Эфирное время, наверное, стоило адово дорого. А состряпанный в экстренном темпе обвинительный хлам, обильно разбавивший правду о княжеских преступлениях и влитый через те же источники, и того дороже.
- Ты, надеюсь, не нарушал закон? – Уточнила Ника, вздохнув то ли довольно, то ли с тоской.
Папа стал большим начальником, но видеть его ей теперь придется куда как реже… Тяжела судьба генеральской дочки.
- А что? – Мрачно уточнил я супруги.
- Ничего… Папа спросит, наверное, при знакомстве. Он у меня очень ответственный. Ну, вы ведь с ним и мамой не виделись еще.
- Зачем нам знакомиться? – Заерзал я. – Я уже читал их досье. Приличные люди.
- Так они тебя совсем не знают!
- Хорошо, дам им почитать мое досье.
- Так не делается, - строго постановила Ника. – Надо при личной встрече.
- Обменяться досье?
Ника демонстративно закатила глаза и махнула рукой.
- С момента, как твоего отца назначили на пост, я ничего не нарушал. – Успокоил я ее. – Переключай на «ДолТВ», сейчас начнется уже.
- Там реклама еще минут пять, - смотрела Ника на отца, хотя звук выключила – тот начал говорить про семью и детей.
Мало ли что ему прописали в сценарии – дочь слушать это не особо хотела.
- Как там Артем? – Спросила невеста.
- Кто ж его знает. Укатил с Инкой к ней домой. Если про него нет в международных новостях, значит нормально.
- А Пашка?
- В Китай, как я знаю. С Дейю. За ними прислали самолет, и про них тоже нет ничего в новостях.
- Здорово, - протянула Ника.
- Вот! – Наставительно произнес я. - Умные девушки - забрали себе толковых парней. А ты чего ждешь?
Ника потупилась и смущенно отвела взгляд.
- Принесешь мороженого? – Попросила она.
Эх…
- Ладно, - с грустью в голосе, поднялся я и сделал шаг к кухне.
Вернее, попытался сделать шаг.
- Оп-па, ноги не слушаются… Ника, блин! – Возмутился я, обернувшись и видя торжественно-победную улыбку на ее лице.
После чего рухнул горизонтально вниз – благо, руки подставил. Да и те неметь стали.
- Кто сказал, что я тебя не заберу? – Мурлыкнула Ника, подтянулась руками вверх, встала на ноги.
И тоже рухнула рядом.
- А я стаканы нам поменял, - доверительно произнес я лежащей рядом супруге.
- Дурак! – обиженно смотрела на меня с ковра Ника. – Я все подготовила! И мороженое, и все!
- Посмотрели кино, - обреченно вздохнул я, стукнув лбом о ковер.
Рядом дулась невеста. Вы посмотрите – даже отвернулась! Я бы и сам отвернулся, но шея тоже занемела и не двигалась.
Спрыгнув с подоконника, мимо прошел Машк, поведя хвостом и потеревшись боком о лицо. Запрыгнул на диван. Запрыгнул на столик. Зачавкал.
«- Блин!» - попытался возмутиться я, но вырвалось что-то невразумительное, на одних гласных – рот тоже занемел.
Потому лежал, смотрел в затылок Нике и даже осуждающим взглядом ее укорить не мог.
С глухим звуком поднялась со своего коврика Брунгильда и заинтересованно подышала мне в лицо. Повторила с Никой. Гавкнула, покрутившись вокруг, зачем отчего-то сорвалась к двери и легко ее открыла.
Сверху со стола упал парализованный кот. Принялся укоряюще смотреть на него – полегчало.
А затем вбежавшая и крайне возбужденная Брунгильда аккуратно уцепила Нику за штанину и куда-то потащила во двор, восторженно поскуливая.
«- Не, ну ты видел?» - Возмущенно смотрел я на Машка.
Потому что отвернуться не мог все равно.
Впрочем, минут через пять Брунгильда вернулась снова и потащила уже меня – мимо стола, мимо телевизора, мимо деловито кушавшего мороженое на кухне Вени, который проводил меня взглядом и вновь открыл холодильник, доставая еще одно. И это с учетом того, что половина в руках не доеденная! Возмутительно!
А, между тем, путь наш шел по колее внутри травы, к самому углу широкого двора – где некогда Брунгильда сделала себе логово в запасном входе в наше тайное метро.
Словом, Ника там уже была. Меня положили рядом и унеслись во двор.
Кота Брунгильда выплюнула подальше внутри своей конуры, после чего с довольным видом устроилась под моим боком, уложив морду на лапы и выглядя абсолютно счастливой. Вечерело.
- Аээхдыы, - произнесла Ника виновато.
Я повел языком, с радостью отмечая возможность невразумительно мычать. А еще слегка начали двигаться пальцы рук.
«Прекрасная первая брачная ночь!» - Раздраженно выразился я, но на мои звуки одобрительно гавкнула только Брунгильда.
Зато теперь мы могли с Никой смотреть друг на друга и выяснять отношения. Правда, минут через пять помирились и смотрели уже влюбленно и чуть виновато.
А затем мир шарахнуло сверху так, что я на мгновение потерял зрение. Продавившаяся земля завалила вход, а бетонная плита над нами покрылась сеткой трещин, скрывшись в поднятой пыли.
Жалобно скулила Брунгильда; шипел, пытаясь кого-то поцарапать, кот. От земли же над нами стал пробиваться ощутимый жар – сначала просто теплом, потом удушьем, пробирающим почище натопленной бани. И только отвод в метро давал шансы не сдохнуть. Впрочем – покосился я – его практически завалило, оставив щели в сломленной пополам бетонной плите с торчащей арматурой.
Затем жар сменился холодом – лютым, с корочкой на веках и видимым дыханием. После чего удар повторился, замуровав нас от выхода окончательно и оставив в полной темноте.
Не сразу тишина ощутилась тем самым моментом, когда все завершилось. По-прежнему скулила Брунгильда и топорщил шерсть кот. Но прошла уже вечность длиною в половину часа, и никаких новых атак я не ощущал.
Что, впрочем, не означало немедленного желания выбраться – не стоит забывать о возможной команде зачистки. К тому же, воздух был, язык перестал ощущаться онемевшим и даже руки обрели подвижность. А еще рядом была любимая девушка, которая точно никуда не сбежит.
- Руки! – возмутилась Ника на мои посягательства.
- Дорогая, я в кои то веки муж!
- Здесь, под завалом?! – Возмущалась она.
- А как же дух романтики?
- Рядом с котом и собакой?!
- Они отвернутся.
- Я так не могу! – Категорично заявили мне.
Вздохнув, нащупал Машка и отвернулся к Брунгильде.
- Максим, ты спишь? – Спросила в тишине Ника через десяток минут.
- Кота глажу. Ему страшно. – Буркнул я.
- А ну! Меня гладь. Мне страшно.
Что, собственно, делать оказалось куда интересней. В конце концов, должна же быть у нас хоть какая-то брачная ночь!..
Но стоило продвинуться к ней, как сверху предательски заскрипели разгребаемыми камнями. А затем и вовсе по-хамски впустили в наш уютный уголок свет полной луны!
- Господин, я так рада, что вы живы! – Размазывая землю по лицу, над головой плакала от счастья та самая китаянка, которая так удачно свалилась в Москву-реку парой дней раньше.
- Пошла вон! И камни обратно верни! – Зашипели мы на нее хором.
Короче, все равно пришлось выбираться. Тьфу! Все же хорошо было!
Ну а сверху, за выжженным кратером, которым некогда был мой дом, за оцеплением из алых лент, в свете огней скорых помощей и полиции, нас уже ждало огромное количество людей, радовавшихся нам, как родным. Даже сильнее, чем родным. Потому что лютовавший не так далеко глава клана Шуйских на полном серьезе желал кого-нибудь повесить.
- Живой, скотина, - оглядел Шуйский меня с ног до головы, после чего притянул к груди и обнял.
Впрочем, тут же унялся и отправился по своим делам, демонстративно потеряв всякий интерес.
- Вот он – читал мое досье, - пережив спонтанные чувства, деловито объяснял я супруге. – Никогда раньше не виделись, а какое доброжелательное отношение!
- Максим.. – Словно не слышала меня Ника, глядя на коричневый пепел в кратере. – А давай, если у нас будет сын, назовем его Вениамином?
Сердце кольнуло. Еще и от того, что кратер имел вполне читаемый рельеф – с серьезным уклоном напротив того места, где мы прятались.
- Давай.
Нас побеспокоили через десяток минут молчания.
- Максим, вас к телефону, - пробрался ко мне княжеский порученец. – Его Сиятельство разрешил. Говорит, важно.
Я принял трубку.
- Максим, слышишь? – Произнес знакомый голос. – Это – не я! Слышишь!!! Это – не я!!!
- Мои услуги вам все еще интересны? - ответил я князю Черниговскому.
- Я не знаю, как у тебя получится… Но я хочу, чтобы наши юристы встретились.
- Вам позвонят. – Положил я трубку.
- Я видела призраки, - шепнула китаянка из-за спины, заставив вздрогнуть.
- Ты еще тут? – Возмутилась Ника.
- А я теперь от вас никуда не уйду, - нахмурилась она. – У меня миссия.
- Оу, миссия… - Вздохнул я.
- Она мне не нравится! Пусть она уйдет! – Требовала невеста.
- Не прощаюсь! – Гордо подняв подбородок, убежала китаянка по своим делам.
Еще и оттого, что к ней направилась встрепенувшаяся и только сейчас отреагировавшая на постороннюю княжеская охрана.
Ника же осталась недовольно шипеть.
- Ты погоди, - успокоил я невесту. – Кто знает? Быть может, имя для дочери нам тоже выдумывать не придется.
- Собака! Собаку держите! – Охнули где-то позади, от скорых помощей.
Там отчего-то тоже решили обследовать пострадавших домашних животных – хотя что им будет, у Машка вон в ошейник такого накручено, что окрестные собаки гавкать боятся…
- Бруня, сюда! – Строго произнесла Ника.
И даже радовалась какое-то время, с гордостью глядя, как несется к ней огромная собака. А потом с разочарованием вздохнула, когда Брунгильда пронеслась мимо, прямо в пыль и пепел пережженной земли.
- Переживает, - грустно констатировала жена. – Они ведь территориальные, а тут дом сожгли…
Собака действительно смотрелась смятенной – то срывалась к краю, то вынюхивала что-то в центре, то вновь мчалась странными зигзагами, жалостно поскуливая. И ладно бы обычных размеров – но в холке она была мне по пояс. Так что зрелище было печальное и тоскливое.
Пока Брунгильда, наконец, не остановилась в дальнем от нас пятачке, громко гавкнула и принялась зарываться лапами в землю. Громко лаять и снова рыть.
- Нашла что-то? – Еще не понимая, произнесла Ника.
Но люди из поисковых групп, что были к собаке ближе, уже со всех ног неслись к находке – опережая вскочившего и рванувшего вперед меня.
- Веня! – Охнула жена и опрометью понеслась за мной.
- Тут труп, - чуть не сбила меня издали тусклая фраза.
- Уберите собаку, я проверю. – Не верили ему.
– Не чувствую жизни. – Ответили ему холодным тоном специалиста.
И вся суета разом остановилась.
Я раздвинул вставших полукругом людей, пробираясь ближе. Посмотрел на перекрученное тело, сломленное, будто игрушка. Обнял и прижал к себе Брунгильду, приседая с ней рядом и удерживая ее.
Рядом замерла Ника и с болью в глазах до крови прокусила нижнюю губу.
- Тело мы забираем, - вздохнув, обозначил мужчина в белой форме медика.
- Нет. – Ответил я ему, глядя в запыленное сажей и покрытое коркой крови лицо.
- Вы же не собираетесь оставлять тут труп? – Немного нервно отреагировал он.
Хотя с другим, наверное, даже разговаривать не стали – но отношение князя было продемонстрировано явно…
Я промолчал. Передал Брунгильду Нике, подошел к Вене ближе и присел у головы.
- Ты вообще как? – откашлявшись, произнес я, игнорируя осуждающие взгляды в спину. – Мороженое будешь?
Мертвый левый глаз, переборов прикипевшую корочку, заинтересованно открылся и посмотрел на меня.
Позади гулко рухнуло обморочное тело. Радостно гавкнула Брунгильда. Задумчиво почесала затылок китаянка.
- Откопать, покормить, - поймав ее взгляд, приказал ей. – Хотя нет, сначала покормить, потом откопать…
- Но постойте, ему надо в реанимацию! – Возмутились позади.
- У меня тут «целитель» в ранге «мастера» и бесплатная рабочая сила в качестве сиделки. – Проворчал я. - Так что верните кота, и огромное вам спасибо. Хотя нет, стойте… У вас есть лопата?
- Да, разумеется.
- Ну так идите и накопайте себе другого пациента!!
Эпилог
Поистине важные решения редко предпринимаются при большом стечении народа, в богатых палатах и звучных местах. Скорее, уже по прошествии многих лет безымянное местечко обретет нарицательное имя, здание отремонтируют и примут поток туристов. Разумеется, если гриф секретности будет снят – а до того место останется самым обычным.
Как, к примеру, деловой центр средней руки в поселке Климово – того самого уровня, когда под ногами скрипят деревянные половицы, окрашенные охрой, а за дешевыми дверьми слышна вся подноготная несложного бизнеса вокруг складов и железной дороги, у которой тут была станция.
Собственно, по железной дороге, в зашторенном вагоне князь Черниговский и прибыл в поселение, был встречен на недорогих автомобилях с местными номерами и вместе со свитой препровожден в деловой центр.
Всего он взял с собой трех человек – двух клановых «виртуозов», пускай один недавно едва выжил под ударом Аймара и нуждался в отдыхе, но времена были не из легких… Третьим, в центре как-то случайно само по себе получившегося боевого клина, шел благообразный юрист с портфелем в руках – Семен Ааронович был поверенным в делах клана еще при отце, и его новый глава смещать не стал. Супруга хотела, в рамках обновления персонала, но у юриста был статус потомственного слуги и наследная должность. А убирать отца, чтобы потом работать с озлобленными детьми – это уже просто нерационально, и никакими лозунгами не оправдать.
- Мы будем говорить здесь? – Все-таки выразил князь недоумение, когда сквозь дверь пробился недовольный крик начальника на подчиненного – словно рядом стояли, в самом деле…
- Выше, - емко ответил ему сопровождающий, сворачивая на лестницу в конце коридора.
Впрочем, та была столь же невзрачная, как и дешево окрашенные стены – с уже потрескавшейся и местами отваливающейся штукатуркой. Неприятное и дешевое место.
Успокаивало, что молодой человек впереди хотя бы знал толк в хороших вещах – неброский костюм стоил, как половина аренды всей этой халупы за год. Да и его свита тоже одевалась не в магазинах готового платья, предпочитая личных портных. Симметрично гостям, их так же было трое, хотя боевые ранги сам князь оценил бы, как нулевые – впрочем, они тоже были молоды.
Вся банда этого Самойлова была неприлично молода, но с ними приходилось иметь дело. По счастью, раздражение возрастом смягчалось пониманием той неопытности, что соответствует небольшим годам – а значит и не особой внимательностью к пунктам договора, который было решено составить на бумаге и скрепить большой княжеской печатью. В этом деле Семен Ааронович их сожрет и выплюнет. Еще должными могут остаться, с неустойками и прочими договорными пунктами… Но это, вероятнее всего, мысли от мандража – потому что князь был не в том положении, чтобы развернуться и уйти. Однако и просто молча принимать все условия он считал недопустимым.
Этаж сменился следующим, столь же непритязательным – и последним, если судить по счету. Но сопровождающий уверенным шагом прошел дальше, по металлической лестнице, ведущей на техэтаж.
- Надеюсь, вы подразумевали не крышу, - буркнул Черниговский, придерживаясь за перила при крутом подъеме.
Ступени неприятно пружинили под весом, навевая мысли о ненадежности конструкции.
Зато стоило пройти в невысокую дверь, предусмотрительно нагнув голову, как всякие мысли о дешевизне исчезли сами собой. Коридор, что предстал перед ними, был словно вырезан из неплохого офиса в центре столицы и перенесен в никому не известное Климово – гранит, лепнина и ненавязчивый дизайн, скрывающий своей задумкой не самые высокие потолки, которые особо даже не давили – хотя достать до них рукой не составило бы труда.
В коридоре, разумеется, имелись двери – числом три. Людей не было, да и свет на этаже включал перед этим сопровождающий самолично.
- Если вы не против, мы оставим профессионалов работать с документами, - указал юноша на дверь в дальнем кабинете.
- Не имею ничего против, - кивнул князь.
- В таком случае, разрешите представить, - сопровождающий указал на первого из своей свиты. – Кашапов Ильдар, Нурлан Садыков.
Двое коротко поклонились князю.
- Семен Ааронович, - рекомендовал себя княжеский юрист сам и с ироничной миной позволил коллегам потрогать свою белую и мягкую ладонь. – Вы составили свой проект?
- По соглашению господина, мы работаем над вашим проектом, - произнес сопровождающий.
И знал бы он, каких нервов Черниговскому это стоило. Пришлось перезванивать дважды.
- Ах да, конечно, - хмыкнул юрист, как само собой разумеющееся отреагировал на вежливо открытую перед ним дверь и скрылся в кабинете.
- Наша охрана может подождать в соседней комнате. – Указал он на дверь рядом. – Вам, князь, я предлагаю скоротать время за беседой. – говорил он тем тоном, что предполагает уверенность в согласии.
Это все-таки цепляло раздражением опального князя, но ситуация… Ситуация бесила еще сильнее.
- Это ваш охранник? – Хмыкнул Черниговкий, не удержавшись от шпильки в адрес невысокого и хмурого юноши, стоявшего рядом.
- Наблюдатель охранного агентства. – Кивнули ему.
- Вы полагаете, охранное агентство уместным на такой встрече? – Приподнял бровь князь.
- Если оно называется «Древичи». Вадим сын конунга, - указал он вновь на мрачного паренька. – Отец полагает, что ему стоит набираться опыта.
Черниговский бросил чуть нервный взгляд на откровенного мальчишку, случайная смерть которого с гарантией растопчет и без того призрачные шансы на нормальную жизнь.
- Пожалуй, моей охране прибавится головной боли, - облизал князь пересохшие губы. – С вашей стороны было бы правильно предупредить заранее.
- Нет смысла, его отец в здании, - буднично произнес сопровождающий и указал на последний оставшийся кабинет. – А нам сюда, князь.
Предложенное помещение оказалось без окон, но с фальш-панелью на стене, имитирующей рассеянный солнечный свет под неплотными шторами. Основным же источником света был круглый и широкий светильник над столом для переговоров. Гостям кабинета предлагались удобные офисные кресла, блокноты с карандашами, шоколад и простой офисный кулер с запасом воды и чистыми фужерами. Отдельно стоял узкий кожаный диван с выдвигающейся подножкой – если ожидание окажется дольше запланированного.
Но самое важное, в кабинете не было никого кроме них.
- Где Самойлов? – поджав губы, уточнил князь недовольно.
- Думаю, стоит поднять этот вопрос, когда бумаги будут подписаны. – подошел юноша к кулеру и налил себе воды.
- Я полагаю, мы обговорили все пункты заочно, и это не займет много времени. – князь сразу развалился на диванчике, чтобы не ставить сопровождающего в равное с собой положение. – Как вас зовут, к слову?
- Дмитрием. Желаете воды?
- Обойдусь. Расскажите мне лучше, Дмитрий, как вы собираетесь исполнять обещанное? – Напряженно уточнил князь.
- Договор начнется с наших обязательств. – Указали ему на оговоренное. – Только после этого начнется ваша часть. Не стоит беспокоиться.
- Я спокоен. Я желаю знать, как это будет. Я доверился вам и ради вас отложил иные варианты. Уверяю, они есть. – Чеканил он слова. – Я хочу удостовериться, что не теряю время просто так.
- Полагаю, это вопрос выбора. Вы его уже сделали, раз находитесь здесь.
- Хотите, я дам вам денег? Лично вам, никто не узнает. – Придвинулся князь чуть вперед. – Всего-то несколько деталей.
- Зачем платить деньги за то, что вас расстроит? – Хмыкнул юноша. – Обычно неприятности приходят бесплатно.
- Я к ним готов. Я в них поуши, и поверьте, еще малая толика не заставит уйти меня под воду.
- Там, за стенами, - указал Дмитрий вперед. – Сейчас юристы обсуждают пункт, как вам будут отрубать ногу.
Князь вскинулся, но тут же успокоился. Его поверенный не допустит.
- Понимаете, князь Гагарин весьма желает получить себе новую трость и вряд ли перед чем-то остановится, - вздохнули за столом. – Поэтом сейчас Семену Аароновичу объясняют, что лучше под наркозом, в больнице, под присмотром «целителя», а потом пару месяцев похромать без последствий на протезе и отрастить новую. Гораздо лучше, чем без наркоза ржавой пилой в сыром подземелье.
Черниговского передернуло.
- Что еще вы собираетесь от меня отрезать?!
- Остальным вашим кровникам будет достаточно денег, - успокоил его парень. – В вашей тюрьме кости множества веков. В первую очередь, следует определиться с датировками, историческими обстоятельствами и последствиями. Быть может, все уже отомщено. Либо была усобица между вашими предками, но после прекращена примирением. Полагаем, определенный процент недовольных на этом можно отсечь.
- Мне хватит и оставшихся, - слегка затрясло князя. – Но до этого…
- Позвольте вас перебить. – Извинился тоном Дмитрий. – Важным в деле тюрьмы так же станет то обстоятельство, что условия определения генетического материала позволяет присваивать одну кость чуть ли не пятерым семьям одной ветви. Полагаю, в обвинении князя Мстиславского шел упор на количество потенциальных кровников.
- То есть, он врал?!
- Ни в коей мере, - пожали плечами. – Кости действительно могли принадлежать предкам всех названных. А могли и нет. Это сократит число претензий.
- А сам Мстиславский? – Облизал губы князь. – Он не отступит. Панкратов… Этот тоже…
- У нас есть выходы на них. Как и на Юсупова и его союзников, разумеется. Дело будет решено в нашу пользу. Разумеется, всех мы не охватим.
- На оставшихся у вас не хватит денег, - ерзал на диване князь.
Жить хотелось, очень…
- Простите, я неверно выразился в самом начале. Я имел ввиду их деньги, а не те, которые предполагается платить.
- Это… Нагло…
- Не в тот момент, когда на них заведены уголовные дела, которые расследует тесть Максима.
- Это не тот случай! Честь важнее финансовых трудностей!
- Та самая честь, которая обеспечивала возврат денег и имущества Борецким? – Уточнил сопровождающий. – Получилось так, что мы можем влиять на этот процесс. Поэтому самые ворчливые либо будут выставлены лжецами и клятвопреступниками, либо княгиня их великодушно простит. Великодушие за великодушие.
- А то… То, что сотворил мой бастард на турнире… - Пересиливая себя и нервничая, все-таки спросил князь.
- Трагедия, разумеется. – Покачали головой. – Мы не сможем вас откупить за это. Вы перестанете быть князем.
- Что?! Тогда какой в этом всем смысл?! – Вскинулся Черниговский.
- В том, что вы останетесь княжеством править, разумеется. – Пожал плечами Дмитрий. – Пока мы не найдем способ вернуть вам титул.
- Это какое-то крайне мутное условие… - нервно тянул слова князь.
- Оставим формулировки юристам. Нам важен результат, верно?
- Мне нужно, чтобы император меня не убил!! От остального я отпинался бы и сам!! Что мне твои разъярённые князья, когда он придет на мои земли и все отнимет?!
- На императора мы так же имеем возможность влиять. Некое родство, как вы понимаете, и общие интересы…
- Не в той мере, - вновь облизал губы князь. – Не в той мере вы способны влиять. Я признаюсь… Вот. – Порывисто, чтобы не передумать, выхватил он из внутреннего кармана футляр со шприцем. – Император уверен, что я связан с распространением этого. Оно усиливает… Усиливает способности одаренных, - качнул он футляром, не желая открывать. – Но у него есть побочные эффекты. Но вот эта штука… Она способна сделать одаренного сильнее императора. Я мог бы его убить, слышишь! Но я хочу жить в своей стране, а не заливать ее кровью!
- В вашем футляре окрашенный физраствор, - сложив руки на парте, как прилежный ученик произнес Дмитрий.
- Что?! Чушь, - качнул головой князь. – Предложи императору эту дрянь. Скажи, я отдам данные всех, кто на ней сидит – и он получит выход на личную армию. Я не догадался сказать ему сам, но теперь… Вам будет, что предложить за мою жизнь и свободу! Вместе с этим вашим родством, вас выслушают и поймут ценность сделки!
- Князь, проведите химанализ. – Хмыкнул парень, глядя поверх футляра. – Как вернетесь. Не откладывая.
- Не смей сомневаться в моих словах!
- Князь, прошу, не гневайтесь. – Примирительно поднял Дмитрий руки. – Но так получилось, что вы на этой дряни сидите лет сорок. А в этом футляре вам дали физраствор, чтобы вы вкатили его в вену, вышли на бой с императором и умерли, очистив княжество от претензий.
- Ты фантазер, хотя не ведаю, отчего столь смелый. – Фыркнул, задавив гнев, князь. – Эта дрянь лишает потомства, а у меня есть дети.
- Князь, хочу обратить ваше пристальное внимание, что моя смерть не принесет вам спокойствия, но оборвет сделку.
- Я спокоен! Но было бы лучше, если бы вы просто молчали.
- У нас был доступ к анализам вашего сына. Помните, тот инцидент с банком. Это не ваш сын. – Сухо ответил Дмитрий. – У вас вообще нет детей, кроме павшего Олега.
- Я нянчил младенцев с малолетства, - кое-как давя ярость и помня о контакте, нагнулся вперед князь. – Я был при родах. Я учил с ними первые слова!
- И вы пытались разбудить в них Силу Крови, - кивнул Дмитрий. – Прошу отметить, тут нет свидетелей и камер, а я поверенный Максима, и мне ведомо больше остальных.
- Сила Крови может пробудиться и к старости! Главное, что это моя кровь! Медики и генетики – они не слепые!
- Они заменены вашей женой сразу по вступлению на княжеский престол. Обновление кадров, часто практикуется.
- Ты, щенок, не знаешь мою Литу! Она обожает меня и никогда бы мне не изменила!! Для твоего спокойствия, будь так добр, не смей говорить о неверности и слова.
- Как скажете, князь.
И послушно замолчал на долгие десять минут – когда не выдержал уже Черниговский.
- Доступ к анализам имела и ИСБ. По-твоему, они тоже бы промолчали?!
- Представьте себе, - пожал Дмитрий плечом. – Удивительно, отчего бы? Князь, не сверлите меня гневным взглядом. Прибудете домой, призовете детей, соберете волосы и обратитесь анонимно в какой-нибудь частный медицинский центр. Там же, кстати, проверят и содержимое колбы. Простите князь, я не смею вам указывать.
- С чего… - Мрачно произнес Черниговский после новой паузы. – С чего ты взял, что я под наркотиком уже сорок лет?
- Так решил Максим. Он говорил мне о чести, которая определяет силу одаренных. Бесчестье губит Силу. Поэтому истинному князю легко заблудиться в поступках, когда он делает мерзость, а Сила его продолжает прирастать.
- Это было во благо клана!!
- Да, Максим говорил, они так и считают. – Сухо ответили ему. – Он не полагает вас мерзавцем, князь.
- Зато я полагаю его таковым, - трясло князя.
- У вас так много друзей, что на помощь пришел только мерзавец. – Хмыкнул парень. – Быть может, у вас всего один друг?
- Просто заткнись и вытащи меня из этой трясины. Он мне не друг. Он хотел меня убить. Из-за него я здесь.
- Вы здесь только потому, что искренне скорбели над сыном. – С жалостью к нему произнес Дмитрий. – Возможно, ради его памяти, вам стоит вспомнить вновь, как и при каких обстоятельствах его направили в Таиланд? Кто настоял на путешествии? И отчего в карманах вашего чистого ребенка нашли наркотики?
- Это была провокация врагов рода. – С выгоревшими эмоциями сидел на кресле князь.
Но он помнил, кто, к его искреннему счастью, распростер свою материнскую любовь на сына от первой настоящей любви.
- Если допустить, что вы погибнете сегодня, то наследует вам старший сын. Но если СК не пробудится и это не удастся утаить, то наследником будет бастард. Кровь важнее законности брака.
- Прекрати. Успокойся. Ты опять забываешься. Договор важен, но он не станет хранить тебя вечно. – Бормотал князь без надрыва, только напряженно думая и размышляя.
- Я сожалею, что вы перестали быть нужны тем кукловодам, что травили вас всю жизнь и оттолкнули единственного настоящего сына. Все, что мы можем предложить вам сейчас – это отнять у них достигнутое и не допустить свершиться их планам.
- Вы хотите отнять у меня титул…
- Сохранить для вас, - мягко уверил его Дмитрий. – Иначе они заберут его на сына через вашу смерть.
- Отнять земли…
- Оставить администратором. Вам лучше знать, как править родной землей.
- Отрезать ногу…
- Чтобы не лишиться головы.
- У вас тоже ничего не получится, - отчаянно закрутил князь головой. – И у них – тоже! Я должен чертову прорву денег китайцам. Под залог титула… Они заберут все. И пусть катятся к чертям! Вместе с ними и с вами!!
- Подпишите договор, и мы все решим.
- Демоны с вами, - кусал он губы. – Впрочем, вы и сами демоны, если сможете это сотворить…
- Ваше Сиятельство! – Возмущенно ворвался в кабинет Семен Ааронович. – Это какие-то жулики, это мошенники! Я отказываюсь с ними работать!!
- Что случилось?
- Этот татарин и казах, - упрямо ткнул он назад, указав точно в объявившиеся на пороге деловитые физиономии. - Они ставят запятые в самых неожиданных местах!! Я вас сердечно прошу, убедите контрагента нанять специалиста в какой-нибудь уважаемой конторе! Это же невозможно работать!!
- Семен Ааронович, у вас есть контракт с последними правками?
- У этих жуликов!!
- Дайте сюда, - вздохнул князь Черниговский.
Получил увесистый талмуд, исчерканный и вновь украшенный убористым почерком из рук одного из молодых проходимцев.
Щелкнул ручкой, достал княжескую печать.
- Ваше сиятельство, вы же не собираетесь подписывать, не читая! – Возмутился юрист.
И князь, неохотно кивнув, все же был вынужден пробежаться по тексту взглядом.
- Заточить Еремееву Нику в башню на десять лет или до рождения сына… Это зачем? – Удивился Черниговский.
- Вы подписывайте, подписывайте!
- Слушайте, мы согласны не ограничивать ей свободу. Семен Ааронович, зачем это?
- Это их условие. Как и обеспечение ее безопасности.
- Какая-то чушь…
- Кажется, нас тут не уважают, - переглянувшись, решительно направились на выход чужие юристы.
И Дмитрий отчего-то встал, чтобы откланяться.
- Стойте! Я подпишу. – Остановил их князь Черниговский.
В присутствии вызванного посредника и своих «виртуозов», поставил размашистый вензель, закрепил оттиском печати и перестал быть князем официально.
- Все вон, кроме Дмитрия. – но остался князем в душе.
- Сейчас я могу увидеться с Максимом? – хмуро спросил Черниговский, когда дверь мягко затворилась, отсекая посторонних.
- Ваше нынешнее положение предполагает некий карьерный рост. – Вежливо ответили ему. – Возможно, на следующих его ступенях, вы сможете встретиться с господином.
- А сейчас что? Я кухарка? – Буркнул он.
- Вы крайне опытный администратор и управленец в вашем регионе. – Столь же тактично похвалили его. – Развивайте княжество, и награда не заставит себя ждать.
- Мое управление начнется с массовых убийств, - растер он щеки руками.
- Полагаю, оно будет мирным и результативным.
- После всего, что ты мне сказал… И если это правда…
- Она уже сбежала, князь. Как и ваши дети. – Смотрели на него сочувствующие глаза.
- Я желаю, чтобы ее доставили ко мне. Хочу с ней говорить.
- Значит, вам будет, что попросить у господина.
- Попросить? – Не понимая, уточнил Черниговский.
- Вы же не думаете, что все будет по-прежнему? – еще раз стегнула его неприятная информация, заставив поморщиться. – Но в этом есть и приятная сторона.
- И какая же?
- Скоро все перестанет быть прежним и для остальных.
