Глава 12

Вскоре после ухода юного Мерривезера в Бельведер прибыла леди Веллингтония вместе с вечерней почтой – стопкой всевозможных конвертов и свертков, которые нес позади нее младший лакей. Джордж буквально согнулся под тяжестью одной из коробок; Стокер вынырнул из своего верблюда, надел рубашку и поскорей избавил мальчика от этого груза. Джордж поклонился леди Велли и поспешил обратно в дом, а Стокер принялся распаковывать посылку.

Леди Велли посмотрела на него с одобрением, издав при этом странный гортанный звук, похожий на рычание.

– Какой же привлекательный мужчина, – сказала она мне вполголоса. – Если бы мы с ним встретились, когда мне было шестьдесят… – и она многозначительно умолкла.

Я могла лишь догадываться.

– Как мило с вашей стороны было зайти к нам и занести почту.

Она только отмахнулась.

– Ну что вы, ничего тут нет милого. Просто мне было любопытно снова взглянуть на это старое местечко. Я не была здесь со своего первого бала в тридцать третьем. Ах, что это была за ночь!

Она огляделась, явно вспоминая приятные моменты. Затем тростью указала на галерею на верхнем ярусе.

– Там, в потайной комнатке, все еще стоит походная кровать? На ней я рассталась с девственностью. Он был очень энергичным мужчиной; шотландец, при полном параде. Мне нравятся килты, – нежно добавила она.

Стокер, который разворачивал посылку с видом ребенка, занятого рождественским подарком, вдруг издал радостный вопль.

– Они прибыли! – закричал он, показывая нам стеклянный ящик с нежностью, какая может быть только у молодого отца, держащего на руках новорожденное чадо. Он наклонился над ящиком и начал медленно опускать туда остатки засушенного кролика.

– Кто прибыл? – спросила я, приблизившись.

Леди Велли бродила по комнате, погруженная в свои воспоминания, трогала и щупала разнообразные предметы, бормоча что-то себе под нос.

Стокер издал вздох чистого наслаждения.

– Моя колония Dermestus maculatus.

Заглянув в ящик, я обнаружила массу черных жучков, набросившихся на несчастного кролика.

– Кожееды? Почему ты позволяешь им питаться кроликом обыкновенным?

– Я провожу эксперимент. У некоторых образцов скелет бывает ценнее кожи, а если пытаться вываривать кости, идет ужасная вонь. Поэтому, когда Гексли поймал этого несчастного зверя, я его высушил и заказал колонию этих трудолюбивых маленьких кожеедов. Если эти друзья хорошо справятся со своей работой, то он будет обглодан полностью, до белых блестящих косточек.

– Звучит совершенно отвратительно, – мягко заметила я.

Он отстранился с оскорбленным выражением лица.

– Вовсе нет! Это просто природа. Вот такая, с зубами и костями, – ответил он с осуждением. – Знаешь, они очень чистоплотные, как провинциальные домохозяйки.

Он снова наклонился над ящиком и стал внимательно смотреть, как жучки старательно принялись за высушенного кролика, очищая кости; я занялась менее противным делом – стала разбирать почту, а леди Веллингтония подошла к одной из витрин с экспонатами.

Она наугад взяла какой-то предмет и стала вертеть его в руках, внимательно рассматривая.

– Что это?

– Копролит, окаменелые экскременты, – с готовностью ответила я. Она с отвращением сморщилась и положила копролит на место, а я в это время разворачивала какую-то посылку. Она была намного меньше, чем та, в которой прибыли обожаемые кожееды Стокера, – небольшая картонная коробка, в которой оказался длинный металлический ключ.

– А это что? – спросила леди Велли, заглядывая мне через плечо. Я подняла ключ с ватной подстилки в надежде обнаружить внизу записку.

– Не могу сказать, – ответила я. – Здесь нет никакого сопроводительного письма. Он забавной формы, правда?

Это был черный ключ, в длину примерно с мужскую ладонь. По одному краю вырезаны замысловатые фигуры. Я вдруг судорожно вздохнула и потянулась за лупой.

– Что вы видите? – спросила леди Велли.

Некоторое время я молчала, рассматривая сложный узор. Вначале мне показалось, что это листья, но если внимательно вглядеться в переплетение веток, начинают проступать другие формы: ряд мужских и женских фигур, некоторые из них подчеркнуто мужские и женские, все изображены за впечатляюще распутными занятиями.

Я передала ключ и лупу леди Велли. Она внимательно все рассмотрела, пару раз хмыкнув в процессе изучения фигур, и вернула мне ключ.

– Это напомнило мне об одном человеке, с которым я познакомилась в Милане, он был иллюзионистом, с весьма впечатляющими бедрами. – Ее лицо приняло мечтательное выражение.

Я снова осмотрела коробку снаружи и внутри, но не обнаружила никаких надписей, говорящих о том, кто и зачем прислал нам этот ключ. Тогда я опять занялась ключом и увидела, что на нем выгравированы две буквы:

– «Е. Г.», – пробормотала я. – Черт, что же это значит?

Леди Велли удивленно моргнула.

– Ну конечно, это Елисейский грот, – сказала она так нарочито терпеливо, как обычно разговаривают с глупенькими детьми.

– Елисейский грот? Что это?

– Ох уж это молодое поколение, – простонала она. – Ума не приложу, на что вы тратили свою юность. Скажите, милое дитя, вы что-нибудь слышали о клубе «Хеллфайр» сэра Френсиса Дешвуда?

– Едва ли.

– Придется восполнить пробелы в вашем образовании. Лет за сто до моего рождения сэр Френсис Дешвуд, великосветский повеса, у которого денег было больше, чем хорошего вкуса, основал клуб специально для коллективных оргий. Он сам и другие члены клуба развлекались там с проститутками, прибегая также к оккультизму и другим сатанинским ритуалам.

Я в удивлении приподняла бровь, но она только отмахнулась.

– Говорят, это звучит страшнее, чем было на самом деле. Много песнопений и призываний дьявола, но в действительности не происходило ничего ужаснее оргий и еще, может быть, некоторых венерических заболеваний. Потом как грибы начали расти похожие клубы, одна из групп называлась «Елисейские гроты». И если члены клуба «Хеллфайр» больше интересовались темными силами, то елисейцы, скорее, думали об удовольствии. Они старались воспроизводить собрания гедонистов, предавались роскоши и наслаждению. Устроили несколько таких «гротов» по всей стране, чтобы забавляться с комфортом.

Я повертела ключ в руке.

– И сколько их было?

Леди Велли пожала плечами.

– С полдюжины, наверное… Никто точно не знает. Но они просуществовали недолго. Как выяснилось, гроты – не самые удобные места для того, чтобы предаваться удовольствиям; понимаете, там очень сыро. Кажется, все члены заработали себе ревматизм. Почти все в конце концов были засыпаны или переоборудованы под более приземленные цели. Сомневаюсь, что до наших дней сохранился хоть один, за исключением, может быть, того, что в Литтлдауне.

У меня сильно забилось сердце.

– Литтлдаун? Имение Майлза Рамсфорта?

Она кивнула.

– Именно. Забавное совпадение: мы только что о нем говорили, и вот уже кто-то прислал вам этот ключ.

– «Забавное» – не то слово, – мрачно ответила я.

– Мы не будем использовать этот ключ для того, чтобы проникнуть в Литтлдаун, – заявил Стокер, скрестив руки на груди.

Я сумела убедить леди Велли, что совершенно ничего не знаю о происхождении ключа (это было несложно, ведь я была в полном недоумении относительно того, кто и почему нам его прислал), и, предприняв множество хитростей, наконец выпроводила ее из Бельведера. Я заперла за ней дверь, чтобы нас больше никто не беспокоил, уговорила Стокера оторваться от кожеедов и изложила ему свой план.

– Конечно, будем, – решительно возразила я. – Мы должны. А что же еще нам делать с ключом? Мы хотим увидеть то место, где умерла Артемизия, а если будем ждать, пока солиситоры Рамсфорта ответят на просьбу Оттилии пустить нас в дом, то можем еще долго тут прохлаждаться. А так имеем возможность попасть внутрь сегодня.

– Артемизия умерла в самом Литтлдауне, в спальне хозяина дома, – напомнил он мне. – Этот Елисейский грот – совершенно другое место.

– Уверена, что так и есть, – примирительно ответила я, – но мы все-таки окажемся гораздо ближе к Литтлдауну, чем были до сих пор. Мы можем хотя бы осмотреться, когда будем там, вдруг у нас появится зацепка, которая поможет вычислить убийцу.

– Или вдруг нас там просто убьют, – возразил он, сурово глядя на меня. – Тебе не пришло в голову задуматься: почему этот ключ вдруг возник из ниоткуда? Боже мой, Вероника, у тебя незаурядный ум. Ты уж не ленись иногда использовать его по назначению. Это вполне может быть наживкой, чтобы выманить нас туда и как-то навредить нам. Нам уже один раз угрожали, но мы не бросили этого дела. Наоборот, мы заявились в самое сердце этого мирка со своим расследованием, задавали вопросы тем, кто был близок к Артемизии. Думаешь, это могло остаться незамеченным? Нет, не могло. Это не подарок от преданного почитателя, глупая женщина, а ловушка.

На этих словах я задумалась, сколько вреда могут причинить кожееды, если выпустить их всех из ящика на его кровать.

– Это уже не ловушка, раз мы о ней знаем, – холодно заметила я. – Нужно просто принять меры предосторожности.

Он взялся теребить руками волосы, отчего его длинные черные локоны сразу стали еще более взъерошенными, чем обычно.

– Вероника, буду говорить медленно и четко, так что даже ты должна понять. Я не повезу тебя в Литтлдаун, чтобы бродить там по Елисейскому гроту.

Я подошла и стала прямо перед ним. Он был намного выше ростом, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, но я постаралась, насколько возможно, не потерять при этом своего достоинства.

– А я еду в Литтлдаун, с тобой или без тебя.

– Без ключа ты не поедешь, – сказал он и уже протянул руку, чтобы забрать его у меня.

Я быстро спрятала ключ глубоко в вырез платья.

– Прекрасно. Тогда подойти и возьми его.

Он не мог решиться, его пальцы лишь слегка коснулись моей груди. Я задержала дыхание и посмотрела ему прямо в глаза, побуждая к действию.

– Черт бы меня побрал, – сказал он наконец и опустил руку.

Мы добрались до Литтлдауна в молчании. Стокер просто бурлил от возмущения и с трудом держал себя в руках, а я едва скрывала чувство полного удовлетворения. Я могла бы поиздеваться над его нежеланием ощупывать мой корсет ради того, чтобы достать ключ, но подумала, что дразнить волков – плохая идея. Никогда не знаешь, в какой момент они слишком яростно начнут щелкать зубами. Я переоделась в костюм для ловли бабочек, странный и в высшей степени удобный наряд моего собственного изобретения. Надела белую блузку и узкие брюки, аккуратно заправив их в прочные высокие сапоги на плоской подошве. На все пуговицы застегнула также удобный жакет, а поверх брюк надела длинную юбкус потайными разрезами и хитроумной системой пуговиц, что позволяло мне приспосабливать этот предмет гардероба под разнообразную деятельность. В моем костюме не была продумана конструкция для ловли убийц, но я решила, что мне вполне сгодится та, которая предназначалась для выслеживания бабочек. Я аккуратно убрала ключ в карман, но не стала говорить Стокеру, куда я его положила. Может быть, он и не был готов копаться в моем корсете, но я не сомневалась, что в случае необходимости он не колеблясь будет шарить у меня по карманам.

Поместье находилось в странном уголке Суррея: неподалеку от столицы, но, как правильно описал нам сэр Хьюго, там царило такое уединение и так силен был дух сельской глуши, что можно было подумать, будто мы оказались вдруг посреди Дартмура. Стокер прекрасно ориентировался в пространстве и хорошо разбирался в картах; он запомнил на память путь от станции, и мы долго шли пешком по проселочным дорогам и каким-то переулкам, так что мне наконец стало казаться, будто мы последние люди на земле. Монотонный и тихий треск сверчковто и дело прерывался хриплыми вскриками сипух, где-то в отдалении лаяла лисица. У наших ног начал клубиться туман; пока мы шли, он поднимался все выше и будто указывал нам дорогу к Литтлдауну своими дрожащими пальцами-клочьями. Как мы и ожидали, ворота поместья оказались закрыты и заперты на замок, но для нас это не стало препятствием.

Не сговариваясь мы со Стокером стали карабкаться по каменной стене, каждый по-своему. Он, при своем высоком росте и с развитой мускулатурой, просто подпрыгнул, подтянулся и оказался наверху; а я благодаря гибкости и легкости взобралась на стену, хватаясь за неровности и опираясь на трещины в кладке. Стокер легко спрыгнул со стены и повернулся, чтобы помочь спуститься мне. В этом был он весь: даже в ужасном гневе он ни за что не позволил бы мне упасть.

Мы вместе пересекли широкие лужайки, когда-то идеально ухоженные, а сейчас совершенно запущенные: сорняки тут и там прорывались сквозь аккуратную травку, а пруд весь затянуло тиной. Луны на небе не было, и только бледный свет звезд освещал нам путь; из-за него казалось, что каменный фасад дома переливается призрачным светом, наполовину скрываясь от нас в клочьях тумана. Ничем не примечательное здание, построенное в стиле королевы Анны, очевидно, раньше было очень любимо хозяевами. Я подумала об Оттилии Рамсфорт, которая не могла теперь даже думать об этом доме, и вспомнила Майлза Рамсфорта, который умрет, если мы не сможем ничего изменить.

Я нащупала руку Стокера.

– Знаю, – сказал он и крепко сжал ее в ответ, затем порывисто вздохнул.

– Ты была права: мы должны это сделать.

Он повел меня вперед, предполагая, что грот должен находиться на некотором отдалении от особняка, скромно спрятанный от посторонних глаз, но не слишком далеко, чтобы гостям несложно было его найти. Мы описали круг по периметру поместья, пока наконец не увидели калитку.

Стокер выпустил мою руку и внимательно осмотрелся, чтобы удостовериться, что мы здесь одни. Нигде не было видно обещанного сторожа; ничто не нарушало торжественной тишины ночи, кроме легкого ветерка, шевелившего своим дыханием листья на деревьях, пробегавшего по траве и приподнимавшего на пути обрывки тумана.

Убедившись, что никого нет, Стокер зажег спичку и поднес ее к замку. Я достала ключ и аккуратно вставила его в замочную скважину. Он поворачивался медленно, скрипя и сопротивляясь. Я поняла, что калитку не открывали по меньшей мере несколько месяцев. Но кто бы ни был тут последним, внутри при входе он оставил фонарь, и Стокер поднес спичку к фитилю. Теплый янтарный свет наполнил эту странную каменную комнату.

– Это прихожая, – сказал он. Узкая комната заканчивалась проходом в следующее помещение, над ним в камне была высечена надпись:

– Ingredi deivoluptatis causa, – вслух прочитал он.

– Приглашение к удовольствию, – откликнулась я. – Как уместно.

Он даже не улыбнулся и, резко развернувшись, строго взглянул на меня.

– Я иду первым. Я часто тебе уступаю, но сейчас не буду. Если что-нибудь случится, ты убежишь, слышишь? Убежишь и укроешься в безопасном месте.

– Исключено, – ответила я.

Он наклонился ко мне так близко, что почти касался моего лица.

– Я сейчас не торгуюсь, Вероника. Хоть раз в жизни сделай то, о чем я тебя прошу. Обещай мне.

– Ну хорошо, обещаю, – ответила я, не забыв скрестить пальцы за спиной.

Казалось, он не поверил моим словам, но пошел вперед, повернувшись боком, чтобы протиснуться сквозь узкий ход в скале. Я пошла за ним, но мне можно было не поворачиваться, мои плечи просто слегка касались стен. Идти было недалеко – в самый раз для того, чтобы почувствовать себя отгороженным от внешнего мира, но проход шел заметно под уклон, и мы опускались все глубже под землю. Наконец оказались в довольно просторной комнате: из-за спины Стокера мне ничего не было видно, но я услышала эхо, которое может разноситься только по большому помещению. Он остановился и поднял фонарь высоко над головой, чтобы мы могли осмотреться.

Комната была пуста; по крайней мере, преступников в ней точно не было. Ни один злодей нас там не поджидал, никакой убийца не собирался бросаться на нас из темноты.

Это была естественная пещера, просторная, с высоким потолком, а по стенам в скале были выдолблены небольшие углубления с импровизированными ложами. Об их предназначении было несложно догадаться, но даже если бы это не было понятно с первого взгляда, то вся обстановка говорила об этом весьма красноречиво. Повсюду были ниши и полки, уставленные объектами искусства очень необычного свойства.

Стокер присел на корточки, чтобы зажечь вторую лампу, и, когда он поднял ее над головой, я поняла, что это волшебный фонарь: их делают так, чтобы они, светясь, отбрасывали тени разных форм на стену, с их помощью устраивают представления теневого театра, но я никогда еще не видела ничего подобного. От горячего воздуха картинки начинали вращаться, и на стенах плясали силуэты в виде совокупляющихся пар. Рассмотрев картины повнимательней, я поняла, что здесь были не только пары. Там оказалось все разнообразие поз в любовных соитиях, одна подробнее и невероятнее другой. Стокер в изумлении смотрел на эти изображения, а я занялась остальными предметами.

– Боже мой, в жизни не видела столько пенисов в одном месте! – вырвалось у меня, когда я рассмотрела содержимое ближайшей полки. Я взяла в руки один предмет – тяжелый, гладкий и стеклянный, закрученной формы и украшенный разноцветными полосками, как леденец. – Этот, наверное, венецианский, – предположила я.

– Без сомнения, – ответил Стокер сдавленным голосом. Кажется, его внимание привлек аппарат из дерева и кожи более внушительных размеров.

– А что скажешь про этот? – с любопытством спросила я. – Надпись на ручке вроде бы китайская. А этот, очевидно, из Занзибара. Очень интересная коллекция фаллосов, – заметила я. – Довольно любопытно с точки зрения этнографии.

– Этнография тут ни при чем, – поправил меня Стокер по-прежнему глухим голосом. – Это не фаллосы, по крайней мере, не те, что предназначены для научного исследования.

Я посмотрела на него с недоумением.

– Что ты имеешь в виду?

Он страшно покраснел.

– Это… господи, я даже не могу произнести этого слова.

– Какого слова?

– Дил… нет, не могу. Давай скажу тебе, как это называлось в Греции: олисбы, или, если ты предпочитаешь испанский, consoladores.

– В переводе это значит «утешители». Но как они могут утешить… О! О! – Я посмотрела на коллекцию новым взглядом. – То есть они не для изучения и не для ритуального использования, а для вполне практического применения. Как интересно!

Я провела пальцем по стеклянному образцу.

– Удивительно гладкий, но слишком холодный для того, чтобы быть привлекательным. Подозреваю, что сперва его нужно согреть в горячей воде или разогретом масле, чтобы он стал к тому же приятно скользким. Стокер, с тобой все в порядке? Минуту назад ты краснел, как майская роза, а сейчас вдруг страшно побледнел.

– Я просто думал обо всех странствиях в своей жизни и удивлялся, как мог оказаться сейчас здесь, с тобой и с этим всем, – сказал он, кивнув вглубь комнаты, где стояла статуя Пана, наделенного двумя достоинствами и обслуживающего одновременно нужды двух крайне ретивых женщин.

– У него защемит спину, если он продолжит делать это в такой странной позе, – заметила я и двинулась дальше по комнате, изучая эту странную коллекцию. Помимо фаллосов всевозможных форм из разнообразных материалов там были немаленькая подборка порнографии инесколько довольно милых гравюр с изображением амазонок, без стеснения использующих молодых пленников. Стены были завешаны бархатными шторами и настенными коврами, которые на первый взгляд казались обычными гобеленами, если не всматриваться в сюжеты картин с крайне откровенными сценами.

В центре комнаты стоял очень странный предмет мебели, я никогда не видела ничего подобного. Конструкция была обита черной тафтой и снабжена странным набором ручек и подставок под ноги. Когда я спросила, что это, Стокер бросил на него лишь беглый взгляд и не колеблясь ответил:

– Это siège d’amour.

– Сиденье для любви? Кресло, сделанное специально для того, чтобы облегчать соитие? – пробормотала я. – Очень умно и, наверное, довольно удобно.

Я забралась на это siège и взялась за ручки.

– Ага, здесь есть и подставки для ног, как интересно!

Я подняла было одну ногу, но тут Стокер издал очень странный звук, похожий то ли на рычание, то ли на стон.

– Вероника, ради всего святого и доброго, что есть у тебя в жизни, слезай оттуда! – сказал он глухим, хриплым голосом, которого я никогда раньше не слышала.

Я спустилась с кресла.

– Ты прав. Ведь мы должны искать зацепки.

Мы принялись обыскивать комнату и хорошо потрудились: оглядели каждую непристойную статуэтку и заглянули за все вызывающие гобелены. Оказалось, что за шторой позади статуи Пана скрывается какая-то калитка: решетка наподобие той, через которую мы попали в грот. Я позвала Стокера, мы проверили, не подходит ли и сюда наш ключ, но ничего не вышло.

Он прикинул в уме положение двери и направление прохода за ней.

– Этот коридор, несомненно, связывает грот с особняком.

– Еще один вход, но зачем?

– Возможно, чтобы не ставить хозяина в затруднительное положение. Подозреваю, что у всех членов есть ключ, такой же, как у нас, от главной двери, а этот вход может использовать только основатель клуба. Это дает ему свободу действий и обеспечивает некоторую безопасность. Если он нанимал профессиональных барышень для развлечений такого рода, – сказал он и кивнул в сторону одного из силуэтов, резвящихся на стене, – то, вполне вероятно, не хотел, чтобы у них был доступ в сам дом. А замки на дверях – это дополнительная предосторожность, чтобы Оттилия Рамсфорт не обнаружила случайно, чем он тут занимается.

– Думаешь, она действительно могла не догадываться о том, что у него здесь происходит?

– Ничто не делает человека настолько слепым, как брак, – сухо ответил он и сразу отвернулся, чтобы продолжить поиски.

Тогда я снова подошла к креслу и стала внимательно осматривать его снизу. Потом начала простукивать его, и вознаграждением мне стал глухой звук. Я взяла самый крепкий на вид фаллос и начала изо всех сил бить в основание сиденья.

– Вероника, – мрачно спросил Стокер, – что за чертовщину ты опять затеяла? Я просил тебя оставить кресло в покое.

– И упустить улику? – переспросила я с ухмылкой. Я расставила ноги и в последний раз посильней ударила фаллосом, отчего в основании кресла с громким щелчком открылся потайной ящик, а я от толчка не смогла удержать равновесие и рухнула на пол.

Когда я приподнялась и села, Стокер уже изучал содержимое ящика; в руке у него были остатки сломанного замка.

– Могла бы и меня попросить вскрыть этот замок, – заметил Стокер, но без злости, он даже протянул руку и помог мне встать. – Ого, – сказал он вдруг, – а это что такое?

Когда ящик открылся, из него выпала книга, и Стокер поднял ее. Черная сафьяновая обложка, украшенная серебром. С одной стороны изящно выгравированы фигуры, очень похожие на те, что обнаружились на нашем ключе, под ними надпись: «Елисейский грот». Стокер раскрыл книгу в случайном месте. Мы увидели список имен, напротив каждого – дата и перечень того, чем именно он занимался.

– Это же журнал учета, – воскликнула я, нагнувшись, чтобы лучше рассмотреть записи и в возбуждении схватив Стокера за руку. – Список гостей и членов Елисейского грота и описание того, какому именно разврату они здесь предавались.

Стокер тихо присвистнул.

– Очень опасная книга, – заметил он. – Если она попадет не в те руки, может развалиться множество браков, а уж сколько репутаций будет загублено! И здесь бывали не только мужчины, – добавил он, указывая на женское имя в списке.

Я покачала головой.

– Смотри, это было сорок лет назад. Уверена, сейчас уже никому до этого нет дела.

Он провел пальцем вверх по странице.

– Председателем на этом «собрании» был Десмонд Рамсфорт, наверное, это отец Майлза.

– Поищи что-нибудь поновее, – поторопила я его.

Он зашуршал страницами, продвигаясь к концу книги. Недавние записи были не столь впечатляющими. Во времена отца Майлза клуб посещали виконты, бароны и иногда даже герцоги, а под председательством самого Майлза обычно не развлекали никого значительнее рыцарей, да и тех было наперечет. На собрания приходило гораздо меньше людей, чем в прежние времена, и создавалось впечатление, что это место использовалось теперь скорее ради забавы для частных развлечений Майлза, чем для полноценных оргий.

– Ага! – воскликнула я. – Артемизия была здесь год назад. А незадолго до этого – Джулиан Гилкрист. Интересно, она не принимала участия в публичных сборищах, – заметила я. – Кажется, они приходили сюда наедине с Майлзом, а вот Гилкриста развлекало несколько наемных красавиц. Напротив имени каждой девушки стоит сумма, которую ей платили за ночь, а также перечислено, что именно она готова делать за деньги. Вот эта юная леди, кажется, была очень сговорчивой, – сказала я, пробежав глазами по списку ее сомнительных умений.

Но Стокер не слушал меня. Он смотрел на страницу невидящим взглядом и сам вдруг будто окаменел.

– Стокер, ты же весь белый, как ночная сорочка девственницы. Что случилось?

Он ничего не ответил, лишь указал пальцем на имя, которое я сама не заметила.

– «Достопочтенный Тибериус Темплтон-Вейн», – прочитала я вслух и вздрогнула. – Но не может же это быть…

– Это именно он, – сказал Стокер с кислой улыбкой. – Свежеиспеченный виконт Темплтон-Вейн. Мой старший брат.