Глава 14
Фогель тер покрасневшие глаза. Уже много лет он так не уставал. Бегать по ночам, преследуя врага, – удел молодых агентов, а не человека с его опытом. Впрочем, тут было совсем другое дело. Фогеля подгоняла жажда мести. Он с облегчением встретил рассвет. Предстоял допрос старика Гербера. Выспаться можно будет потом. Ночью гестапо прочесывало дороги в поисках следов Франки Гербер, и только в шесть утра обнаружили в зарослях возле деревушки Бюрхау ее машину. Именно в Бюрхау и ехал теперь Фогель в сопровождении вооруженного отряда. Местный гарнизон выделил семьдесят пять человек. Раньше дали бы несколько сотен. Что ж, коль скоро командование вермахта особой любви к гестапо не питает, придется довольствоваться семьюдесятью пятью. Если прибавить к ним сотню или около того полицейских и гестаповцев, вполне хватит, чтобы найти одну блуждающую по лесу девчонку.
Фогель сам постучал в дверь, ему хотелось видеть выражение лица у старика, когда тот откроет. Он отсалютовал хозяину и представился, будто не замечая его полной растерянности. Герман пригласил гестаповца и сопровождавших его пятерых солдат в дом. Фогель уселся за кухонный стол напротив хозяйского места, где на краю столешницы еще дымилась чашка кофе. Герман предложил кофе и ему. Фогель отказался и жестом попросил старика сесть. Время не ждало.
– Что я могу для вас сделать, герр Фогель?
– Вчера у вас была гостья.
– Каролина, соседка моя, заходит чуть не каждый день. Помогает по…
– Не шути со мной, старый хрен, – угрожающе произнес Фогель. – Я ищу Франку Гербер. Я слышал, она вчера сюда приходила. Твоя племянница убила моего коллегу, прекрасного человека, отца семейства, – хладнокровно его застрелила.
– Не пойму никак, о чем это вы. Я Франку уже много лет не видел.
– Не валяй дурака, Гербер. Мы знаем: она здесь была. Номер со старческим слабоумием не пройдет. Что она сказала? Сообщила, куда направляется? Она одна приходила?
Фогель хлопнул по чашке ладонью, та полетела на пол и разбилась.
– Думаете, я вас боюсь?
– Думаю, не мешало бы. Заступиться за тебя некому. – Фогель обвел взглядом кухню и пятерых солдат, сжимавших в руках винтовки. – Я могу вывести тебя и расстрелять прямо посреди улицы, и ни один суд в рейхе меня не осудит. Могу запереть тебя в погребе, могу уморить голодом или пытать – потехи ради. Итак, я спрашиваю: сказала ли эта дрянь, куда направляется?
– Следи за языком! Я нашу страну помню, когда она еще считалась страной ученых и поэтов, когда такие болваны, как ты, и высунуться не смели. Нацепил повязку с булавкой и думаешь, тебе все можно?
Фогель вынул пистолет и нацелил на старика. Тот не шелохнулся.
– Я много лет никого не убивал. Не заставляй меня убивать сейчас. Скажи, где племянница. Повторяю: она застрелила моего коллегу. Она была одна или нет?
– Я тебе уже говорил, что много лет ее не видел.
Фогель взвел курок и прицелился Герману в лоб.
– Я – старик, – сказал тот. – Все мы рано или поздно умрем. Смерти я не боюсь и тебя тоже не боюсь. Давай, стреляй, потому что я лучше умру, чем отдам свою девочку на милость таких, как ты, нацистских щенков.
– Ладно, будь по-твоему. – И Фогель нажал на курок.
От страшного холода притуплялась даже боль. Теперь Франка боялась обморожения. После многих часов шагания по снегу ей казалось, что вместо ступней у нее два огромных кирпича. Перерыв на завтрак она сделала с большим облегчением, хотя разводить огонь было нельзя. Разговаривали шепотом.
– Джон, а если нас найдут?
– Постараемся, чтобы не нашли.
Он расстелил одеяло. Франка взяла протянутый ей черствый хлеб и сыр и съела, почти не жуя.
Джон развернул карту.
– До границы километров десять. Ты как?
– Хорошо. Настроилась скоро попасть в Швейцарию. А ты?
– Тоже.
Франка прислонилась к дереву и, запрокинув голову, смотрела на уходящий в небо ствол. Пахло утром, лесом – снегом и хвоей. Знакомые запахи успокаивали. Это ее лес. Гестапо здесь на чужой территории.
Низкие тучи были похожи на смятые несвежие простыни. По верхам гулял ветерок, потряхивал кроны деревьев. Джон разрезал последний кусочек сыра, протянул Франке ломтик.
– А чем бы ты занимался, если бы не война? – спросила девушка.
– Не знаю. Не случись войны, управлять компанией я все равно не стал бы. Мне нужно бороться за что-нибудь другое. Может, я до сих пор был бы женат… А ты?
– У меня все сложнее. Даже не будь войны, нацисты-то никуда бы не делись, и наша, внутренняя, война – тоже.
– А если бы они не пришли к власти?
– Понятия не имею. Сколько помню – с подросткового возраста, – всегда они правили.
– Ты бы не смогла здесь долго жить – при них.
– Я готова уйти. Моя старая жизнь кончилась.
Некоторое время царила тишина.
– Готова, – повторила Франка. – У меня здесь ничего не осталось. Ни страны, ни семьи.
Если они перейдут границу живыми, решение будет за ней. Еще перейти бы. Ноги у Джона болели всю ночь напролет, и он растирал их, чтобы унять боль. Навалилась смертельная усталость. Можно лечь на одеяло – и уснуть. Но тогда их поймают, и они погибнут.
Настало время идти. Джон поднялся.
– Почему ты не бросила меня умирать в снегу?
– Что?
– Я был в форме люфтваффе, в твоих глазах – представитель режима, разрушившего твою жизнь и твою страну. Зачем ты меня спасла?
– Потому что ты – человек, а я – медсестра. Мне так положено.
– Ты рисковала жизнью ради незнакомого нацистского летчика.
– Нужно было чем-то заняться.
– Ясно, – сказал Джон, помогая ей встать. – Вперед. Через час или два выйдем к границе.
Фогель разложил на кухонном столе карту, стараясь не испачкать ее в крови. Через Рейн чертова девка не поплывет. В январе-то. Пойдет к Инцлингену, где граница между Германией и Швейцарией проходит посуху.
Фогель уже направил туда пятьдесят человек – прочесывать лес, еще сто человек обыскивали прилежащую двадцатикилометровую полосу. Скоро эта дрянь угодит в ловушку, как крыса, и он сполна насладится местью. Преподаст всем хороший урок. Может, стоит повесить ее посреди города, как поступает гестапо с мятежниками на оккупированных землях?.. Надо обсудить это с начальством. Фогель свернул карту и двинулся к машине, сопровождаемый своей свитой. До границы ехать минут сорок, и нужно успеть к аресту: очень хочется увидеть лицо девчонки, когда она поймет, что полностью в его власти.
Ноги словно одеревенели; Джон едва их переставлял и старался сильнее опираться на посох. Каждый шаг давался с трудом.
– Почти на месте, – сказал он. – Скоро ты будешь на свободе – впервые за много лет.
Такая досада – первые дни Франке придется провести в лагере для беженцев, без работы… Впрочем, война скоро закончится. Джону очень нравилось чувствовать себя ее освободителем. Порученное ему задание переросло в нечто большее. Он представлял, как отдает пленку Дикому Биллу – флаги, рукопожатия и прочее, – но Франка была для него гораздо важней. Свое будущее он представлял только с ней – и это придавало ему решимости.
Они брели и брели, бороздя снежную толщу. Джон не сомневался, что Беркеля уже нашли и гестапо идет за ними по пятам.
До ручья, который приведет их к нужному месту, оставалось не больше двух километров – если карта точна.
Впереди виднелась поляна, которую пересекала дорога. Джон сделал Франке знак остановиться, прошел вперед и осторожно выглянул из-за дерева. Посмотрел в одну сторону, в другую. Видимая часть дороги была пуста. От места, где они стояли, до нее оставалось несколько шагов, зато по другую ее сторону метров на двести простиралась пустошь. Какое-то время идти придется по открытой местности. Выбора, однако, не было. От ручья, который вел к свободе, их отделяло меньше километра.
Франка догнала Джона.
– Лес нам помогает. Только поэтому мы до сих пор живы. – Джон указал на деревья на другой стороне. – Наш ручей там. Дойдем до тех деревьев – и мы опять в укрытии. Тело Беркеля наверняка уже нашли, и за нами гонятся. Они знают, что зимой через Рейн мы не поплывем. Если они еще и не здесь, то скоро будут. Но мы почти дошли. Мы успеем.
– Что там, по-твоему, за следы?
Поляну пересекали несколько цепочек следов.
– Трудно сказать. Последние дни снег, кажется, здесь не шел. Похоже, старые.
– Местные жители?
– Наверное. Думаю, там, впереди, нас пока никто не ищет.
– Вроде бы все тихо.
– Идем.
Пригнувшись, Джон вышел на поляну; Франка двинулась следом. Перейдя дорогу, он остановился, дожидаясь девушку, потом снова зашагал. Франка брела позади. Рюкзак сполз с плеч, и она остановилась поправить лямки. Джон успел уйти вперед метров на тридцать и как раз зашел за деревья, когда раздался шум автомобиля.
Фогель ехал в кабине и во все глаза смотрел по сторонам. Он сразу увидел бредущую к лесу фигурку.
– Стой!
Водитель ударил по тормозам.
– Вон она! Взять! – Фогель заколотил по брезентовому верху кузова, где ехали солдаты.
Франка в ужасе бросила взгляд на дорогу и из последних сил попыталась бежать. Джон, спрятавшись за деревом, достал пистолет, словно надеялся один перебить четверых вооруженных до зубов солдат, выскочивших из кузова. Один уже прицелился из винтовки и начал стрелять. Франка металась в снегу, а вокруг свистели пули. Она видела только отчаянный взгляд Джона и его протянутую руку.
Фогель тоже побежал. Едва он успел достать пистолет, как Франка скрылась за деревьями.
Джон схватил ее за руку и затащил себе за спину.
– Идем. Нужно их опередить. Граница рядом. Бросай рюкзак.
Франка бросила рюкзак. Семейные фотографии лежали у нее в кармане. Она оглянулась. Солдаты и толстый офицер приближались. Джон тянул ее за руку. Вместе они поднялись на холм и побежали вниз. Теперь деревья полностью скрывали от них погоню.
– Уже близко, – выдохнул Джон.
Впереди среди стволов забрезжил яркий свет. Потом деревья расступились, и Франка увидела то, чего не было на карте: скалистый десятиметровый обрыв.
Джон выругался, но тут же сказал:
– Ничего, спустимся.
– Они совсем близко. Нас перехватят внизу. Мне от них точно не убежать.
– То есть?
– Про тебя они не знают. Следы наверняка затоптали. Когда машина подъехала, ты уже был за деревьями. Даже я тебя не видела, а они и подавно. Иди один. Спустишься и перейдешь границу еще до темноты.
– Я тебя не брошу.
– Смысла нет, Джон. Вместе мы не пройдем. Вспомни о задании. Тебе нужно идти.
– Что-нибудь придумаем.
– Нет. Я вернусь и задержу их.
– Я не могу тебя оставить.
– Твое задание важнее, чем наша жизнь. Помни, зачем ты здесь. Прошу. У тебя несколько секунд.
Раздались крики солдат. Они были уже метрах в ста.
– Ради меня, – взмолилась Франка.
Он обнял ее и поцеловал. Она замерла, потом отстранилась и прижалась лбом к его лбу.
– Пора.
– Прости меня. – Джон отошел к краю спуска.
Франка посмотрела на него в последний раз, повернулась и пошла навстречу погоне, подняв руки.
– Ложись! Руки за голову! – закричал ей солдат, но она была уже далеко – за много километров отсюда, за много лет, с мамой, отцом и Фреди, у лесного домика в горах Черного леса, и его крыша золотилась под закатным солнцем.
Толстый офицер запыхался.
– Франка Гербер? Я инспектор гестапо Фогель. Вы арестованы за убийство Даниэля Беркеля… Теперь ты в моих руках и сполна заплатишь за то, что сделала с моим другом. Плачешь? Плачь сколько угодно, скоро ты заплачешь еще сильнее. – Он убрал пистолет в кобуру. – Где твой дружок?
– Кто?
– Ты со мной не шути. – Фогель ударил ее по лицу. – Кому ты готовила костыли? Где он?
– Уехал неделю назад. Перешел через границу. И мне рассказал, как идти.
– Осмотреть местность!
Солдаты разбежались в разные стороны.
Фогель обыскал Франку, задерживая руки в определенных местах, и вынул из карманов кошелек и пистолет.
– Никого, – сказал один из солдат, вернувшись к гестаповцу. – Тут все затоптано. Непонятно, одна она была или нет.
Франка думала только о Джоне, о том, удалось ли ему перейти границу. Его побег – ее победа. Она представила, как он бежит через границу, как отдает командованию пленку, как его награждают… Ей и этого довольно. Ее мучения когда-нибудь кончатся, а их победа останется навечно.
Джон прятался за деревьями. Еще чуть-чуть – и он окажется по ту сторону границы. Впереди свобода и слава. Возможно, пленка изменит ход войны. Джон представил лица родных, представил, как будет гордиться отец. Он старался не думать о Франке. Его жизнь – по ту сторону границы.
Солдаты, довольные успехом, побрели обратно. Фогель шел, нацелив пистолет пленнице в затылок. Теперь его никто не остановит. Все в его власти, и эта шлюха скоро поймет, что к чему.
Путь до машины занял минут пятнадцать. Солдаты на радостях закурили, а Фогель поставил Франку на колени у обочины и стал докладывать по рации о своей победе. За время работы у него было много приятных моментов, но такого он еще не помнил. Скоро убийство Беркеля будет отомщено. Он несколько раз повторил в рацию сообщение.
– Отвезу тебя к нам. И оттуда ты уже не выйдешь.
Он закинул Франку в кузов и связал ей руки шнурком, потому что наручники в спешке не прихватил. Да и какая разница? Пленницу охраняют четверо солдат. Никуда не денется.
Все расселись по местам.
– Поздравляю, ребята! – крикнул Фогель. – Приедем – дам вам увольнительную на вечер.
Солдаты издали радостный вопль, водитель завел мотор, и машина тронулась.
Не проехали они и полкилометра, как впереди на дороге откуда ни возьмись появился человек. Он кричал и махал руками. Фогель высунулся в окно. К кабине подбежал военный летчик и протянул удостоверение. Форма на нем была рваная и грязная, в вид – краше в гроб кладут. Водитель остановил машину.
– Помогите!
– В чем дело? – спросил Фогель.
Летчик стоял прямо на дороге – так близко, что Фогель разглядел, какого цвета у него глаза.
– Я с вечера на ногах. У меня был тренировочный полет, и самолет упал в лесу. Я уж думал – умру здесь. По счастью, услышал выстрелы – и сразу сюда.
– Мы везем арестованную. Здесь до города всего три-четыре километра.
– Я не дойду. Что-то с ногами. Пожалуйста, не бросайте меня.
Фогель задумался. Пахло еще и наградой за спасение офицера, – может, даже медалью. Эти кичливые болваны из люфтваффе просто обязаны будут его отблагодарить, если он доставит им их летчика. Фогель указал большим пальцем на кузов.
– Ладно, подвезем вас до города.
Он крикнул солдатам, чтобы приняли пассажира, и те помогли летчику забраться в кузов.
Франка не сразу подняла голову, но когда откинули брезентовый полог, вышла из забытья. Увидев рядом с собой Джона, она побледнела. Один солдат сидел рядом с ней, остальные трое – напротив с винтовками в руках. Мотор опять заработал, и машина тронулась. Джон, тяжело дыша, подался вперед, опираясь руками на колени. Рюкзак он положил на пол.
– Спасибо, вы меня, можно сказать, спасли. А что здесь девушка делает?
– Арестованная, – объяснил солдат. – Убила офицера гестапо.
– Вон оно как! – Джон рассмеялся. – Чтобы такая хорошенькая барышня убила одного из отважных офицеров гестапо? Чем он вам не приглянулся – черным кителем? Знаете, парни, как про гестапо говорят?
– Как? – спросил с улыбкой ближайший солдат.
– Что там работают самые умные и честные. Только тут есть ошибочка.
– Какая? – спросил тот же солдат.
– Если гестаповец говорит, что он умный, – значит, он не честный. А если он честный – то не умный. А если он и честный, и умный, значит, не гестаповец.
Все четверо расхохотались.
– Знаю, что могу нажить себе неприятностей, но ведь это просто анекдот.
– Конечно.
Франка замерла, ни на что не надеясь. Почему Джон не подает ей никакого сигнала?
– Я и еще знаю, только… вы никому не расскажете?
– Никому, – пообещал ближайший солдат.
– Ладно. Вот тоже смешной: чем отличается христианство от национал-социализма?
– Не знаю.
Джон чуть помедлил.
– У христиан один умер ради всех, а у национал-социалистов все умирают ради одного.
Солдаты опять рассмеялись.
Джон встал и вынул из кармана пистолет.
– Франка, на пол! – крикнул он и выпустил несколько пуль подряд в сидящих напротив. Последний солдат вскочил, вскинул винтовку. Джон выстрелил ему в лицо. Машина остановилась, и он чуть не упал, однако удержался на ногах и обстрелял кабину через брезент. Потом наклонился к Франке.
– Ты как? Тебя не задело?
– Нет, я цела.
Прихватив пистолет одного из убитых, Джон выпрыгнул на землю. Франка – за ним. Дверь кабины открылась, и на дорогу начал выбираться Фогель. Грудь у него была залита кровью. Он успел сделать два выстрела, но тут же, сраженный пулей Джона, обмяк и сполз на снег, словно куча тряпья.
Джон убедился, что Фогель и прочие мертвы, и прислонился к борту машины. Франка подошла к нему.
– Ты все-таки вернулся. А ведь мог уже быть за границей.
– Я же говорил, что тебя не брошу.
Франка обняла его, а когда отстранилась, увидела у себя на куртке красное пятно. По спине у нее пробежал холодок.
– О нет… Покажи!
Джон поднял руку. На правом боку была рана.
– Ничего страшного, – солгала Франка.
– Я выдержу, нам нужно спешить. Будет еще погоня.
– Погоди, я сейчас.
Франка открыла дверь кабины, оттолкнула обмякшее тело водителя и нашла аптечку. Затем усадила Джона на снег и перебинтовала ему живот, надеясь остановить кровь. Верхняя часть брюк быстро намокала. Он снял китель, кинул его в снег.
– Держи вот здесь, – велела Франка. – Прижми как можно сильней.
Джон, уже побледневший, достал из рюкзака гражданскую куртку и кое-как ее на себя натянул. Куртка промокла почти сразу.
– Давай выбираться. – Франка извлекла из кармана Джона карту. От места, где они собрались переходить границу, их теперь отделяло несколько километров.
– Я выдержу, – сказал Джон. – Вытащи из кабины водителя, и поедем обратно.
Франка выволокла тело водителя на дорогу, помогла Джону подняться в кабину. Мотор так и работал, ключ торчал в замке зажигания. Франка развернула машину и погнала навстречу ледяному ветру, прочь от оставшихся на дороге окровавленных трупов.
– Тебе нужен доктор, причем как можно скорее.
– Переберемся через границу, тогда будем думать. Один раз ты меня уже спасла. Похоже, придется тебе этот фокус повторить.
Через несколько минут они были на месте. Опираясь на плечо девушки, Джон выбрался из машины. Теперь они не старались скрываться. Впереди – граница. И свобода. Шли рядом, оставляя на снегу кровавый след.
– Я справлюсь, – повторял Джон. У самого обрыва он велел: – Привяжи веревку к дереву и спускай меня.
Франка привязала веревку, другой ее конец Джон обмотал вокруг запястий и взялся за нее обеими руками. Он осторожно спускался, а Франка придерживала веревку. Потом спустилась сама.
Джон сидел, прислонившись к камню, не в силах даже выпрямиться. Франка опять его подняла. И сказала по-английски, как он учил:
– Потопали, морячок.
Донесся шум воды. Отведя в сторону ветки, Франка увидела ручей, у берегов подмерзший.
– Вот он, – выдохнула девушка. – Мы перейдем.
– Я справлюсь, – повторил Джон едва слышно – и упал бы, споткнувшись, не поддержи его Франка.
– Идем, Джон, уже чуть-чуть осталось.
Они медленно двигались вдоль ручья – шаг, другой…
У Джона подкосились ноги, он упал, увлекая за собой Франку. Она стала его поднимать, он застонал. И все же Франка закинула его руку себе на плечи, и они пошли. Еле-еле.
– Мы почти на месте. Не сдавайся.
Через несколько минут рука Джона бессильно повисла, и он снова упал. За деревьями, в полусотне шагов, виднелось здание таможни.
– Мы перешли! – воскликнула Франка. – Это Швейцария! Мы свободны!
– Ты свободна, – прошептал Джон. – Спасибо тебе за все. Возьми у меня пленку.
– Нет! Вставай! Слышишь? Поднимайся. Я тебя тут не оставлю.
Франка опустилась рядом, закинула его руки с обеих сторон себе на плечи.
– Мы дойдем. Обязательно. Ты у меня не умрешь!
Пошатываясь, она двинулась вперед, к небольшому серому домику. Деревья Черного леса простирали над ней свои ветви – такие густые, что полностью закрывали небо.
