Глава 30

Леонид Рашпиль сидел на лавке, понурив голову, возле двери дисциплинарной комиссии, где рассматривалось его дело. Невыполнение приказа командующего – очень серьёзный проступок, за который грозило очень серьёзное наказание. Все его доводы о невозможности выполнения приказа в полном объёме члены дисциплинарной комиссии внимательно выслушали и сразу же выпроводили его из кабинета, и вот теперь он уже третий час маялся в ожидании окончательного вердикта. Время тянулось медленно, и если поначалу он был практически полностью уверен в оправдании, то по прошествии двух часов Леонид в нём стал сильно сомневаться, отчего его настроение с каждой минутой ухудшалось.

– Что, Лёня, нервничаешь? – неожиданно послышался чуть насмешливый голос начальника делопроизводства Совета старейшин.

Медленно обернувшись к говорившему, Леонид поднялся и с неподдельной грустью в голосе честно ответил:

– Есть такое дело, Валентин Павлович, нервничаю я, стать первым в роду, не выполнившим приказ командующего, это, знаете ли…

– Знаю, Лёня, хорошо знаю, – выдохнул секретарь, – но ведь ты приказ всё-таки выполнил, пусть и наполовину, театральная труппа Нестора Махно здесь, на Новой Москве, до сих пор с полным аншлагом раз в неделю свою шедевральную постановку демонстрирует, и всякий раз билетов не достать. Прямо-таки небывалый ажиотаж наблюдается, и только за одно это тебя наградить надо, а не наказывать.

– В том-то всё и дело, я поставленный приказ выполнил лишь наполовину, – проворчал лейб-гвардеец, – постановка-то прикрытием должна была быть для визита Нестора Махно, и вот именно его я и не доставил на Новую Москву, посчитав это вредным в той ситуации, которая складывалась в королевстве Лейрин. В общем, я сознательно приказ не выполнил, за что и должен понести наказание.

Задумчиво потерев подбородок, секретарь внимательно взглянул на офицера и неожиданно вкрадчивым голосом поинтересовался:

– А не объяснишь ли ты мне, старику, из каких таких высоких соображений ты так поступил?

Cобравшись с мыслями, Леонид Рашпиль постарался ответить вкратце:

– Видите ли, Валентин Павлович, случилась форс-мажорная ситуация, во время перелёта на Новую Москву с яхтой произошла авария, и нам пришлось эвакуироваться на аварийных ботах, и в результате мы по какой-то причине вновь оказались на столичной планете королевства Лейрин. Подозреваю, это была диверсия, но не в этом суть, а в том, что на борту яхты находилась дочь верховного магистра Ордена крестоносцев с подругой, и я вместе с Махно был вынужден заняться розыском девиц, вернее это он организовал розыски, а я ему в этом помогал. Конечно, можно было мне самому выйти на похитителя девиц по своим каналам, но мне хотелось посмотреть на него в деле, и должен сказать, он меня не разочаровал. Вообще, за работой профессионала всегда наблюдать интересно и познавательно, а то, что это была именно работа профи, у меня не вызывает ни тени сомнений. Причём профи высочайшего уровня, только его школу мне определить так и не удалось, какая-то дикая мешанина всяких методов и способов, но тем не менее весьма действенных, похоже он прирождённый талант или, скорее, гениальный самоучка, не имеющий соответствующей спецподготовки.

– С чего ты так решил, Лёня? – прищурив правый глаз, перебил секретарь, пристально всматриваясь в хмурое лицо лейб-гвардейца.

– Гм, с чего так решил, спрашиваете, – мотнув головой, пробурчал лейб-гвардеец и, пожевав губами, ответил: – Методы его работы не сказать чтобы отличались какой-то особой новизной, но вот в общей совокупности весьма и весьма оригинальны. Из-за чего я далеко не сразу сообразил, чего конкретно он добивается, а когда понял, то забирать его на Новую Москву без вреда для дела было уже поздно. Именно по этой причине я и принял решение оставить его там, а сам полетел домой с докладом.

– Он что, не делился с тобой своими планами? – с немалым удивлением спросил секретарь, почему-то нарочито медленно поправляя классический тёмно-синий галстук.

– В том-то и дело, что нет, – выдохнул Леонид Рашпиль, – он практически никому не доверяет, и правильно, кстати говоря, делает. Он вообще не предсказуем, если профессионала стандартной школы просчитать достаточно просто, то гениального дилетанта – практически невозможно, так как он работает на импровизации, а не по давно известным стандартным схемам. Импровизация – вот главная черта Нестора Махно. Он, будучи вне какой-либо социальной вертикальной системы с чёткой иерархией, где бы он ни был с ходу создаёт под себя собственную иерархическую структуру, замыкающуюся на него лично. Как правило, он создаёт её для выполнения одного-единственного дела, но структура эта, один раз будучи созданной, начинает жить самостоятельной жизнью и воспроизводится уже без его ведома, хотя, конечно, на первоначальном уровне без его непосредственного участия такой социальный конструкт непременно рухнет. Именно по этой причине я и принял решение оставить Нестора Махно в королевстве, иначе бы все его старания пошли коту под хвост, что совершенно не в наших интересах.

– Гм, очень интересно, и что же он за такую ценную структуру мимоходом создал и, главное, для чего?

– Буквально на пустом месте он сколотил из местных криминальных кланов среднего звена небольшой части местной аристократии и опытных бойцов из ферсианского подполья настоящий ударный кулак для освобождения дочери верховного магистра Ордена крестоносцев, что и было с успехом проделано. Операция прошла настолько успешно, что все наиболее значимые фигуры очень заинтересованы в существовании на постоянной основе новосозданной организации и хотят куда большего. Уже достигнутого им теперь, кажется, мало.

– М-да, ничего не скажешь, этот Нестор Махно талантливый организатор, – нахмурив брови, проворчал секретарь и, помолчав несколько мгновений, поинтересовался: – Ну, он хотя бы русский или всё-таки самозванец?

– Да русский он, русский, – выдохнул лейб-гвардеец, – можете даже не сомневаться, причём, как показывает анализ его биологических материалов, он из древнего рода, да такого древнего, что мы все ему даже в подмётки не годимся, и он к тому же не из диких, что само по себе необъяснимый парадокс.

– И как это изволишь понимать?! – опешил Валентин Павлович.

– Не знаю, как это понимать, – пожав плечами, отозвался Леонид Рашпиль, – пусть на эту тему наши генетики голову ломают, но скажу одно. Его предки не из числа наших предков, что в давние времена были вынуждены скрыться в системе Бурого медведя, хотя кое с какими нашими родами он всё ж таки состоит в очень дальнем родстве, один из таких – мой собственный род.

– М-да, дела…

Договорить свою мысль секретарь Совета старейшин не успел, входная дверь открылась, и глашатай хорошо поставленным голосом возвестил:

– Штаб-майор Леонид Рашпиль, президиум дисциплинарной комиссии вызывает вас для выслушивания окончательного вердикта.

Лейб-гвардеец с чувством собственного достоинства поднялся и, поправив портупею с парадным кортиком, решительно направился в кабинет. Пройдя через весь зал, штаб-майор остановился в пяти метрах от длинного стола, за которым заседали двенадцать членов дисциплинарной комиссии во главе с председателем, и, чётко представившись, с тщательно скрываемым трепетом стал ожидать оглашения вердикта. Председатель, отставной вице-адмирал ВКС Иннокентий Масловский, хоть и был в преклонном возрасте, бодро поднялся, прихватив со стола папку, на трибуну и, строго посмотрев на стоящего по струнке офицера, открыл её и зачитал заранее подготовленный текст:

– Дисциплинарная комиссия Совета старейшин всесторонне рассмотрела дело штаб-майора Леонида Рашпиля и снимает выдвинутое против этого во всех отношениях достойного офицера обвинение в небрежении долгом. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит.

Демонстративно нарочито председатель с хлопком закрыл папку и, обозрев остальных членов комиссии, вновь заговорил:

– Надо признать, случай далеко не ординарный, и поэтому я вынужден дать достаточно развёрнутые пояснения, почему комиссия сочла возможным вынести оправдательный приговор. Во-первых, имели место непреодолимые, форс-мажорные обстоятельства, не позволившие штаб-майору в полном объёме выполнить полученный приказ. Во-вторых, ситуация на тот момент складывалась так, что выполнение приказа без учёта реалий непременно повлекло бы целый ряд негативных последствий для нашего народа, исправить которые было бы крайне затруднительно и очень затратно. Ну, и в-третьих, данный офицер в инициативном, так сказать, порядке оказав своевременную помощь нашему собрату, заложил отличную оперативную базу для наших спецслужб. Исходя из вышеизложенного, дисциплинарная комиссия за проявленную зрелость, умение брать на себя ответственность за принятые решения и мыслить стратегическими категориями, настоятельно рекомендует командованию присвоить Леониду Рашпилю внеочередное звание штаб-полковника и направить сего достойного офицера на учёбу в Военную академию Генерального штаба.

Помолчав несколько мгновений, отставной вице-адмирал, с лёгкой усмешкой наблюдая на лице лейб-гвардейца плохо скрываемую бурю эмоций, резко сменив официальный тон на дружественный, доверительно произнёс:

– Вы достойный сын своего отечества, отец бы вами гордился.

– Благодарю вас, товарищ адмирал! – с чувством выпалил Леонид, ощущая, как тяжкий груз неопределённости покидает его, и непроизвольно взревел: – Служу отечеству!!!

– Можете быть свободны, штаб-майор, все обвинения с вас сняты, только не забудьте на радостях зайти в секретариат Совета старейшин и забрать ваши отпускные документы, – всё так же благодушно взирая на офицера, распорядился председатель комиссии.

Леонид Рашпиль, надев головной убор, козырнул и, лихо развернувшись на каблуках, чуть ли не строевым шагом направился на выход.

– Ну что, Лёня, не ожидал? – добродушно поинтересовался секретарь Совета старейшин, разглядывая сияющую физиономию бравого лейб-гвардейца.

– Так вы что же, выходит, всё знали? – замешкавшись на несколько мгновений, тихо поинтересовался он, замерев на одном месте, словно соляной столб.

– Разумеется, знал, – выдохнул Валентин Павлович, – знаешь ли, у меня работа такая – всё знать, но давай оставим эту тему и пойдем поговорим о куда более серьёзных вещах.

Быстро придя в себя, Леонид проследовал в секретариат и, пройдя в защищённую комнату для переговоров, присел в кресло. Секретарь, не торопясь, открыл сейф и, достав из него запечатанный конверт, вручил его офицеру, присел в своё рабочее кресло и стал внимательно изучать задумчивое лицо своего посетителя. Штаб-майор, повертев в руках конверт, запечатанный гербовой печатью разведуправления Генерального штаба, вскрыл его и углубился в чтение. Это были подробные инструкции для него лично. Перечитав несколько раз три листа со стандартным шрифтом, Леонид глубоко вздохнул и, глядя в потолок, негромко проворчал:

– Опять мой отпуск накрылся медным тазом, м-да-а… а как же моя служба в лейб-гвардии его императорского величества?

– Император в курсе. С сегодняшнего дня ты выведен за штат с присвоением звания штаб-полковника лейб-гвардии. Два дня тебе на отдых, а затем принимай под свою команду седьмую сотню первого гвардейского разведывательно-диверсионного полка особого назначения и готовься отправиться в королевство Лейрин в подчинение к хорошо тебе известному Нестору Махно. Мужик он толковый, тебя не подведёт, но и ты сам смотри не зевай, места там нынче совсем неспокойные.

– А не слишком ли это… радикально, что ли? – с насторожённостью поинтересовался Леонид, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что раз уж этот разговор с ним ведёт не начальник разведупра, а сам глава канцелярии Совета старейшин, то это значит, решение было принято на самом верху.

– Нет, не радикально, – выдохнул секретарь, – у нас на Нестора Ивановича очень большие планы, да и вообще русские своих не бросают.

Возразить Леониду было нечего, русские действительно своих не бросают, и это непреложный закон. У русских всяких там писаных законов выше крыши, и далеко не все они ими соблюдаются, но есть некоторое небольшое количество неписанных законов, являющихся своего рода народным императивом, и этот – один из главных среди них…

– Я вас понял, Валентин Павлович. Разрешите идти?

– Иди, Лёня, и пусть Господь Бог наш всемогущий не обделит тебя своей милостью!