ГЛАВА 19

Городские владения маркиза отличались от Валь-де-Манна не только размерами, но и чрезмерной пышностью. Если в родовом имении Морана роскошное убранство залов и галерей обычно вызывало у приглашенных приступы зависти и восхищения, то одно лишь созерцание не так давно отреставрированного отеля Ла Рийер лично у меня провоцировало дикую мигрень. Здесь всего было с избытком. Слишком много башенок, венчавших плоскую крышу. Слишком много скульптур, и в саду, и на той же крыше; с карнизов, ощерившись и хищно расправив крылья, обитель стража охраняли жутковатого вида горгульи.

Окна и балконы обильно украшала лепнина, коей и внутри дома тоже хватало. Как и всевозможных пуфов с банкетками, обитых бархатом и глазетом. Стены сплошь завешаны картинами в золоченых рамах. Ничего не имею против пасторальных пейзажей. Вот только вместо оных каждый день меня встречали и провожали томными взорами обнаженные красавицы с пышными формами, от которых не было спасения даже в собственной спальне.

По словам Мадлен, служившей еще при моей дражайшей кузине, обустройством столичного гнездышка занималась именно Серен. Ее-то и следовало благодарить за обилие золота в интерьере и вычурные инкрустации на мебели.

Словами не передать, как хотелось содрать парчовую ткань со стен вместе со злосчастными картинами. И половину пуфиков к демонам сжечь. А лучше все сразу, чтобы был повод поменять всю мебель. Стереть если не из сердца стража, так хотя бы из его дома, из моего, малейший ее след.

Но пока что я об этом даже не заикалась, памятуя, как менялось выражение лица Морана, стоило кому-нибудь только упомянуть имя кузины.

В такие моменты взгляд мага становился колючим, ледяным. И именно на этот взгляд напоролась я, переступив порог гостиной. Если бы не Гастон, коварно преградивший мне путь к отступлению, точно дала бы деру.

— А вот и наша пропажа, — елейным голосом протянул чародей, поднимаясь с кресла, темневшего у камина. — Пожаловала! — припечатал мрачно, сверкнув черными глазами.

Мысленно возблагодарила Единую. Никогда бы не подумала, что буду так радоваться неожиданным гостям, которых около месяца назад мы с Мораном дружно спровадили из Валь-де-Манна.

— Ах, милая моя девочка! — как ни в чем не бывало раскинула руки баронесса, словно между нами не было ни ссор, ни обид, и поспешно начала душить меня в своих объятиях.

Следом за маман обниматься полезли сестры, а потом настал черед и отца.

— Разве вы не должны были приехать на следующей неделе? — обескураженно пробормотала я, не решаясь встретиться со стражем взглядом.

Лучше буду любоваться лучезарными улыбками близняшек, которые из кожи вон лезли, пытаясь показать, как же сильно они по мне скучали. И что утолить эту ностальгию по сестре способно только время. Много-много времени, которое дорогие родственницы намеревались провести в столице нашего славного королевства.

Тяжко вздохнула. Во второй раз выставить их будет сложнее.

— Мы с его милостью решили, что девочкам необходимо подготовиться к смотринам, привыкнуть к городу, освоиться. Платья новые сшить, — как обычно, ответила за папа баронесса и выразительно покосилась на его закипающую светлость. К тому моменту лицо стража уже стало серым, я бы даже сказала, успело приобрести зеленоватый оттенок.

И непонятно, отчего так бесится: оттого, что сбежала я, или оттого, что так неожиданно нагрянула моя беспардонная семейка.

Оставалось надеяться, что причиной нестабильного психического состояния маркиза являлось все же второе.

— Утром пришлю к вам портниху, — наступив на горло своей злости, покладисто согласился его светлость. Поравнявшись со мной, произнес все тем же подозрительно мягким голосом: — Оставим, дорогая, ненадолго наших гостей. Нам нужно кое-что обсудить.

Разве я похожа на смертницу?

Осторожно высвободив локоть из мужниной хватки, завела наигранно-беззаботным тоном, обращаясь к притихшим родственничкам:

— Надеюсь, путешествие прошло благополучно? Рассказывайте, что нового в Луази? Хочу знать все-все-все! Соланж, тебе очень идет это платье, правду говорят, голубой цвет освежает. Лоиз, какая необычная прическа. Ты с ней неподражаема!

Сестры, обласканные лестью, расцвели, как майские розы, и, подхватив меня под руки, потащили к креслам. Усевшись со мною рядом, принялись тараторить без умолку.

Мне так и слышалось, как Моран от досады скрежещет зубами и предвкушает, как будет со мной расправляться, когда мы с ним останемся наедине. Подыгрывать его светлости я не собиралась, а потому делала все возможное, лишь бы оттянуть неприятный разговор. Даже любезничала с маменькой и все засыпала бестолковыми вопросами отца. Страж тем временем мрачной тенью вышагивал по комнате. Я украдкой наблюдала за высокой черной фигурой мужа, которая сегодня мне казалась особенно зловещей.

Увы, терпения мага хватило ненадолго.

— Александрин, твои родные устали с дороги. Завтра наговоритесь, а сейчас им пора отдыхать. Тебе, кстати, тоже.

— Но я вовсе не устала, — попробовала было заикнуться.

Поздно. Оставив без внимания робкий протест, де Шалон снова впился пальцами в мой многострадальный локоть и потащил к себе. То ли ругаться, то ли устраивать допрос.

А скорее, и то и другое.

— Я же запретил. Покидать. Дом, — пока поднимались наверх, чеканил деспот.

— Вы, кажется, перепутали меня со своей домашней зверушкой. Вынуждена вас разочаровать, мессир, но я не поддаюсь дрессировке! — огрызнулась, задетая резким тоном. От стража исходил такой холод, что даже удивительно, как это я еще не покрылась инеем, а заодно и вычурная мебель Серен. Из солидарности со мной. — И вообще-то, смею напомнить, я ваша жена, а не пленница, — проговорила сухо, не в силах сдержать обиды.

Маркиз шел, волоча меня за собой. Не сбавляя скорости и не оборачиваясь, отчитывал, словно тыкал носом в свою любимую туфлю свою не самую любимую кошку, в которую та нагадила из вредности или по глупости.

— Александрин, я ведь за тебя переживаю, — процедил, не меняя тона. — В столице сейчас неспокойно, а твоя жизнь уже дважды подвергалась опасности. Ты ведешь себя неразумно!

…А может, я была для него той самой туфлей, и его светлости очень не хотелось ее испортить, пока как следует не поносит.

— Разве дело только в этом? В ваших страхах?

Отпустил. Уже после того, как затащил в спальню и со зловещим хлопком сомкнул за нами створки двери.

Некоторое время Моран молчал. Просто стоял и сверлил меня отмороженным взглядом. В иные моменты в черных глазах стража появлялась искра жизни. Но чаще, вот как сейчас, в них не отражалось ничего, кроме отчужденности и безразличия. И хоть словами маг пытался уверить меня в обратном, взгляд колол льдом.

— Серен погибла из-за демона. Не хочу, чтобы что-то подобное случилось с тобой, — наконец нарушил он давящее молчание.

Я вскинула голову. Встретившись со своим отражением взглядом, отпечатавшимся в зеркальной глади, коснулась рукой кулона.

— Но твой подарок, разве он не должен меня оберегать?

— Это украшение… — Маг запнулся, словно у него вдруг иссяк словарный запас, а потом с явной неохотой продолжил: — В случае с проклятием чары оказались бесполезны. Да и демон, не появись вовремя Адриен, наверняка бы тебя убил.

Я поджала губы, не найдя что возразить. Моран умел убеждать. И этот раз не стал исключением, с его доводами было сложно поспорить. Вот только меня совсем не прельщала жизнь пойманной канарейки.

Тем более сейчас, когда во мне непонятно откуда взялась эта сила, я не могу позволить себе сидеть целыми днями дома. Нужно искать ответы. Если не в коллеже, из которого меня так беспардонно выставили, так в какой-нибудь другой библиотеке. Или расспросить знакомых магов. Вот только кого я здесь знаю? Касьен остался в Валь-де-Манне, от матери и близняшек никакого толку. А отца не хотелось тревожить. Да и чем он мне может помочь…

Рассказать Морану о том, что почувствовала демона? Но что-то его светлость не спешит наставлять на путь истинный доморощенную поджигательницу. Единственное, что его волнует, это мой уход из дома. А до странностей, творящихся с вредной (по его мнению) супругой, как видно, ему совершенно нет дела.

— Знаю, в последнее время я совсем не уделял тебе внимания. — Страж привлек меня к себе, легонько приподнял мое лицо, коснувшись подбородка кончиками пальцев, заставляя встретиться с ним взглядом, и прошептал в губы: — Обещаю, что постараюсь это исправить. Вместе мы обойдем Навенну вдоль и поперек. Поверь, ты еще устанешь от этого города и столичной суеты. И от моего присутствия тоже, — улыбнулся мягко.

От этой улыбки, на миг осветившей его лицо, обычно напоминавшее красивую, но неподвижную маску, меня бросило в жар. Странное наваждение, преследовавшее с момента нашей первой встречи, только усиливалось, когда он был рядом. И злиться долго на этого невозможного и невыносимого мужчину не получалось. Не тогда, когда от его поцелуев становится так жарко и каждое прикосновение будоражит, заставляет покрываться кожу мурашками.

И, кажется, я снова проиграла, ведь так и не отстояла свою свободу. А этот искуситель уже вовсю сражался со шнуровкой платья, крепко прижимал к себе, явно собираясь заняться тем, что последовало после вчерашнего купания.

— Просто любопытно, — прошептала, пока мозг окончательно не отключился и я не отдалась во власть чувств, которым так хотелось уступить, но какая-то червоточина в сердце не давала окунуться с головой в эту сказочную эйфорию. — Ваша светлость снова потом отнесет меня в мою спальню или в кои-то веки милостиво разрешит провести ночь в своей?

Губы, до сих пор увлеченно исследовавшие кожу за ушком, прекратили дразнящую ласку. Страж отстранился.

— Значит, ты поэтому сбежала, — посмотрел на меня хитро. — Своеобразная месть из вредности?

Вредности? А вот сейчас и правда хочется отомстить. Или, как вариант, что-нибудь ему подпалить…

Собиралась уже упрекнуть мужа в безразличном отношении к силе, ни с того ни с сего пробудившейся во мне, а заодно поведать, где на самом деле пропадала весь день, когда в дверь постучались. На пороге возник вездесущий Гастон.

Ни за что не поверю, что не наябедничал на меня своему разлюбезному господину. Такое невозможно скрыть, да и не стали бы слуги утаивать от хозяина правду. А значит, его светлость просто не захотел обсуждать со мной «горячий» инцидент. Тогда и я буду молчать как рыба. Пока не пойму, почему муж так странно себя ведет.

— Ваша светлость, очередное нападение, — покосившись на меня настороженным взглядом, низко поклонился мажордом. Как еще не приложился лбом об пол.

— Где? — Лицо мага снова стало непроницаемым.

— В центре города, на площади Единой, — отчитался слуга, с опаской покосившись в мою сторону.

Услышала, как страж чуть слышно выругался, правда, тут же взял себя в руки. Машинально коснулся губами моей кисти, а уходя, пообещал, что по возвращении обязательно заглянет ко мне, дабы продолжить то, на чем мы остановились.

— Должно быть, ваша светлость запамятовали: мне ведь пора отдыхать. Ваши же слова были. А посему вам удачной охоты, а мне сладких снов. До встречи за завтраком.

Присев в реверансе перед заметно потускневшим мужем, выпрямилась и, гордо вздернув подбородок, прошла мимо дворецкого, у которого рожа вдруг стала такой же постной. Наверное, обиделся на меня за своего хозяина.

Постаралась выбросить из головы стража со всеми его странностями и поспешила к себе, обдумывать события минувшего дня.