ГЛАВА 13
Спустя два дня после нашей «незначительной размолвки» — так баронесса назвала мою попытку расторгнуть помолвку — в храме Пресветлой Виталы был заключен брак маркиза с его невестой.
Это знаменательное событие отмечала вся Гавойя. Или по крайней мере все окрестные деревни и прилегавший к Валь-де-Манну одноименный город. На празднике лились реки вина, столы на площадях ломились от всевозможных яств. А во дворце самые знатные вельможи королевства поздравляли молодых с началом новой главы их жизни. Тосты, танцы и снова угощенья. Улыбки, смех, сладкие вина. Наверное, от них кружилась голова.
Или, быть может, от волнения…
Каждое новое мгновение, исчезавшее в воронке прошлого, приближало меня к моменту, когда я стану стражу женой. В полном смысле этого слова.
Страха не было. Разве что совсем немножко… А еще какое-то дурацкое предвкушение, отзывавшееся дрожью во всем теле. Оно волной прокатывалось от позвоночника до кончиков пальцев всякий раз, стоило мне увидеть новобрачного. Поймать украдкой взгляд его бездонных темных глаз или мимолетную улыбку.
На протяжении всего вечера Моран был со мной сама обходительность. Внимательный, заботливый супруг, не перестававший одаривать свою избранницу теплом и лаской. И в то же время от него будто веяло холодом. На лице — маска влюбленного мужчины. В груди — лед вместо сердца.
В иные моменты, когда он смотрел на меня, безумно хотелось поверить в сказку и отдаться во власть доселе неизведанного чувства счастья. Но где-то глубоко внутри меня засевшая червоточиной тревога не давала раствориться в этой пьянящей эйфории.
Праздник закончился далеко за полночь. Отгремел салют, разъехались гости, среди которых, к моему великому облегчению, не было Опаль; и служанки, под хихиканье и перешептывания сестер, повели меня готовиться к брачной ночи.
Мари среди них не было. После того как открылась правда о приворотном зелье, девушку я больше не видела. Она пострадала за то, что пыталась угодить этому скользкому типу, своему хозяину.
Во власти которого я оказалась.
Не успели служанки переодеть меня в тонкую полупрозрачную сорочку, отделанную нежнейшим кружевом, как появилась баронесса. Как всегда, все контролировать и надзирать.
Велела оставить волосы дочери собранными, чтобы его светлости было удобнее рассматривать приобретенную собственность. Зачем-то набрызгала на меня духами, от которых нестерпимо захотелось чихнуть. Нисколько не стесняясь присутствия прислуги, принялась давать мне… хм, наставления и советы, как не разочаровать супруга в первую брачную ночь.
Служанки, нарочито медленно расстилая кровать, украдкой поглядывали на нас и улыбались, а у меня внутри все кипело от раздражения на мать.
— Да когда вы уже наконец умолкнете! А еще лучше — уедете! — выпалила я и почувствовала, как к щекам приливает кровь. Знаю, опрометчивые слова, непозволительные для послушной дочери, вот только в этот момент мною руководил не разум, а чувства.
Закутавшись в шаль, чтобы унять нервную дрожь и скрыть бесстыдный вырез сорочки, поднялась с кресла.
Если мама сейчас же не уйдет, придется мне самой ее выпроводить. У меня и так от волнения коленки дрожат, все мысли только о демоновом муже, а тут еще и она на нервы капает!
На какое-то мгновение ее милость оторопела. Застыла как изваяние посреди комнаты, растерянно хлопая ресницами.
— Александрин, ты что себе позволяешь? — наконец отмерев, громко возмутилась баронесса. И заявила с таким видом, словно это она была хозяйкой Валь-де-Манна и всех его окрестностей: — Уеду, когда посчитаю нужным! И уж точно не раньше, чем буду уверена, что ваш брак состоялся.
Теперь настала моя очередь впадать в ступор. Признаюсь, я даже не нашла что ответить на столь наглое заявление.
Интересно, как будет проверять? Подглядывать в замочную скважину?
— Вам пора, ваша милость, — холодно сказала я, намекая родительнице, что ее присутствие неуместно и нежелательно. — С минуты на минуту сюда явится мой муж.
— Уж постарайся, чтобы он действительно стал тебе мужем, — проворчала баронесса.
— Если так будет нужно, чтобы распрощаться с вами, то уверяю, я сделаю все от меня зависящее. И даже больше.
Ее милость наконец ушла, что-то недовольно бурча себе под нос. Служанки тоже дружно двинулись к выходу. Но перед тем как покинуть спальню, одна из них наполнила бокал какой-то густой, тягучей жидкостью насыщенного фиолетового цвета и, присев в поклоне, протянула его мне.
— Спасибо, но что-то не хочется.
Очередная гадость, чтобы затуманить мозги?
— Это, — девушка покраснела от смущения, — чтобы не было больно. Не отказывайтесь, ваша светлость. У нас настой тианы все новобрачные пьют.
И снова я почувствовала, как меня охватывает волнение и то, другое чувство, рождающее мурашки по всему телу, от которого никак не получалось отделаться.
Отослав служанок, долго гипнотизировала настойку взглядом. В итоге страх перед болью оказался сильнее, и я сделала несколько несмелых глотков. Потом снова подошла к зеркалу и увидела в отражении бледную высокую девицу, испуганную и напряженную. Волосы в неровном свете пламени отливали золотом, искусанные губы порозовели, и почему-то возникло ощущение, что это вовсе не я, а какая-то незнакомая девушка смотрит на меня.
Которая, возможно, совершает самую страшную ошибку в своей жизни. Но поворачивать назад уже поздно. Вот сейчас он придет…
Но он не пришел. Ни сейчас, ни после. В иные моменты ожидание хуже пытки. За какой-то час напряжение достигло апогея. Я перемерила комнату шагами, изучила каждую фарфоровую статуэтку на каминной полке, повалялась в кровати. Даже, забравшись в кресло с ногами, пыталась отвлечься чтением. Не получилось.
Я чувствовала себя натянутой тетивой лука, готовой лопнуть в любую минуту. Интересно, что за игру он затеял на этот раз? Почему не явился исполнять свои супружеские обязанности?
Так отчаянно меня добивался, даже колдовской отравой не брезговал, а теперь взял и где-то потерялся.
И что, мне прикажете всю ночь не смыкать глаз? Покорно ждать, когда его светлость соизволит вспомнить обо мне и явится сюда развлекаться?
Ну уж нет! Я по горло сыта его непонятными играми!
Женился? Вот пусть и становится мне мужем!
Еще не хватало давать ее милости повод здесь задерживаться.
Распустив волосы — назло баронессе конечно же, — отправилась на поиски этого черноглазого мерзавца.
Гости давно разъехались, а те, что остались ночевать во дворце, разошлись по отведенным им покоям отдыхать после утомительного и богатого впечатлениями дня. Дворец погрузился в сон.
Моран долго стоял возле окна, вглядываясь в далекую синеву ночи, и думал, как эта бесконечная тьма созвучна с его настроением.
Был ли он счастлив? Едва ли. Ему бы радоваться, что до осуществления задуманного остались считаные недели и теперь Александрин никуда от него не денется.
Но это чувство уже давно было маркизу чуждо.
Хватит ли ему духу причинить боль невинной девушке? Отнять единственное, что у нее имелось. Безжалостно растоптать ее сердце и жизнь. Если сейчас пойдет к ней, назад дороги уже не будет.
За минувшие годы он уничтожил немало демонов, но никогда не считал себя убийцей. А сегодня вдруг осознал, что ничем не лучше исчадий мглы, которые так любили принимать образ беззащитных созданий за миг до атаки. И, наверное, будет лучше велеть ей завтра уехать…
В темном отражении окна засиял цветок, рожденный пламенем. Прекрасные огненные лепестки медленно распускались, и страж, словно зачарованный, направился к диковинному цветку, слыша знакомый нежный голос. Мелодия, которую так часто напевала Серен и которая сопутствовала ему в снах и наяву на протяжении всех этих невыносимо тяжелых месяцев.
Мужчина коснулся сотканных из пламени лепестков и блаженно прикрыл глаза, отдаваясь во власть чарующих звуков, забывая о раскаянии и всех тревогах.
Вздрогнул, услышав, как хлопнула дверь, что вела в смежную со спальней комнату, недовольно поморщился. Взмахнул рукой, и цветок тотчас растаял, словно предрассветная дымка. На столе остался стоять бокал вина, который де Шалон машинально взял в руки и сделал небольшой глоток. Нахмурился, гадая, кому это хватило наглости явиться к нему в столь поздний час и даже не удосужиться постучать в дверь. И вновь ощутил, как его охватывают ставшие уже привычными злость и раздражение.
Не прошло и нескольких секунд, как дверь в спальню резко распахнулась и на пороге нарисовалась его новоиспеченная женушка собственной персоной. Босая, в одной сорочке, с мятежным выражением на смазливеньком личике.
— Я ждала вас! — заявила с упреком.
— И не дождавшись, пришли сами. Так не терпится оказаться в моих объятиях? — неожиданно развеселился страж, заметив в глазах своей избранницы негодующий блеск.
Девушка вспыхнула:
— Вы сами настаивали на этом браке!
— А вы, я так понимаю, предлагаете мне заняться его немедленной консумацией? — наблюдая за сменой выражений на лице разгневанной красавицы, продолжал подшучивать над ней маркиз. Негодование сменилось краской смущения, проступившей на бледных щеках.
Кажется, Александрин уже успела пожалеть о своем опрометчивом решении явиться сюда, но с места не сдвинулась. Гордость не позволяла ей трусливо сбежать.
Мужчина поставил на стол недопитый бокал и приблизился к своей избраннице, понимая, что повернуть назад уже не сможет. Не тогда, когда она сама пришла к нему. Когда под тонкой тканью сорочки соблазнительная пышная грудь вздымается от обуревающих девушку переживаний и в пламени свечей видны темные горошины сосков, которые так не терпится начать ласкать губами.
— Разденься, — коротко приказал он.
Как и следовало ожидать, девчонка не шелохнулась. Взгляда не отводила, смотрела на него, словно зачарованная, но и распоряжение выполнять не спешила. Моран шагнул ближе, предвкушая, как сам начнет ее раздевать. Не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением этого маленького ритуала и представляя, как потом будет покрывать поцелуями ее совершенное нагое тело.
Александрин снова его удивила — потянула за шелковые ленты, и сорочка плавно скользнула на пол. Вскинула голову, дерзко, почти бесстрашно, словно бросала ему вызов, и переступила через облако невесомой ткани.
Мужчина не мог отвести от нее завороженного взгляда. Темный шелк волос, контрастировавший со светлой кожей. Покатые бедра, соблазнительно качнувшиеся, когда она шагнула ему навстречу. Тонкая талия, манящие полушария грудей. Маг ощущал, как кровь приливает к паху, и все мысли, муки совести и сомнения отступают, а его затопляет едва сдерживаемое желание.
Желание обладать ею здесь и сейчас.
Взяв девушку за руку, страж подвел ее к кровати. Опустившись на край широкого ложа, притянул к себе. Жадно припал губами к полной груди, краем сознания отмечая, что Александрин даже не попыталась отстраниться. Была немного напряжена, но очень скоро напряжение, вызванное смущением, сменилось первыми волнами возбуждения, стремительно накатывающего на нее. Накрывающего их обоих.
Александрин чуть слышно застонала, когда властные руки опустились на упругие ягодицы, непроизвольно прижалась к нему теснее, позволяя покрывать поцелуями плоский, такой соблазнительный животик, ласкать языком темную впадинку пупка и снова возвращаться к груди, чтобы захватить в плен губ затвердевший сосок.
Маленькая, покорная девочка. Именно о такой он и мечтал.
Моран увлек девушку на кровать, накрыл ее собой. Александрин шумно сглотнула, когда поймала взгляд потемневших от возбуждения глаз. В ее же снова мелькнул страх, почему-то распаливший его еще больше.
Страж не спеша прошелся рукой по внутренней поверхности точеных бедер, ощущая под подушечками пальцев шелковистость молочной кожи, с удовольствием отмечая, как они стали влажными, стоило только коснуться жаркого лона.
Александрин неотрывно смотрела на него. Испуганная и вместе с тем уже готовая быть с ним. Оставив цепочку из поцелуев от груди к самому низу живота, маркиз припал губами к средоточию ее желания. Девушка охнула и попыталась стыдливо свести колени, но страж не позволил.
— Не нужно бояться. Я не сделаю тебе больно, — прошептал мягко.
Поймав его взгляд, уверенный и спокойный, Александрин немного расслабилась. По крайней мере, сжимать колени больше не пыталась. Негромко постанывала, пока он ласкал ее нежно. Кусала губы, тщетно пытаясь сдерживаться, и уже сама непроизвольно двигалась бедрами ему навстречу.
А с виду такая спокойная. Такая холодная.
Кто бы мог подумать, что ее так легко будет завести. И дело тут вовсе не в настое, который лишь должен был притупить боль от первого соития. Несмотря ни на что, она желала его так же сильно, как и он ее. Все эти дни мечтал о том, как будет брать ее. Снова и снова.
Захмелевший от сладострастных мыслей и вида обнаженной невинной девушки, маркиз спешно разделся и вновь склонился над своей красавицей-женой.
Александрин наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Стоило Морану полностью обнажиться, как в прозрачных голубых глазах снова зажегся страх. Страх перед неизведанностью. Пришлось успокаивать ее легкими ласковыми поцелуями, на которые девушка, к удовлетворению стража, с готовностью откликалась. Целуя припухшие губы, Моран нежно ласкал ее грудь, постепенно прогоняя последние опасения и воспламеняя жаждущее наслаждения тело.
Почувствовав, что разум Александрин вновь затуманился страстью, больше не в силах сдерживаться, страж осторожно вошел в нее. Девушка широко распахнула глаза, замерла, не сводя с него напряженного взгляда. Преодолев незримое препятствие, мужчина толкнулся сильнее, зажмурившись от удовольствия. Остановился на миг, позволяя Александрин привыкнуть к нему. Но долго оставаться недвижимым не смог, наслаждение разливалось по телу и все внутри него требовало немедленного продолжения.
— Прижмись ко мне, — срывающимся от страсти голосом повелел мужчина и почувствовал, как стройные ножки послушно обхватили его бедра. Задвигался медленно, осторожно, самодовольно отмечая, как девушка под ним постепенно расслабляется. Как начинает покусывать губы, тщетно сдерживая тихие, пока еще робкие стоны удовольствия, которое он сейчас ей дарил, взамен получая не меньшее упоение от их близости.
Контролировать себя с каждой минутой становилось все труднее. Звуки, что вырывались из груди стража, больше походили на рычание зверя. Жмурясь от удовольствия, Моран продолжал медленно насаживать на свое естество хрупкое податливое тело.
К такому и привыкать не придется.
Идеальная, чувственная оболочка, от желания обладать которой можно запросто свихнуться. Впрочем, и его невинная женушка, казалось, уже была близка к тому, чтобы потерять рассудок от новых, незнакомых ей ощущений.
Прикрыв от блаженства глаза, девушка стонала, теперь уже в голос. Сама того не осознавая, царапала ноготками ему плечи, подаваясь навстречу, двигаясь с ним в унисон.
— Сладкая, горячая, — чувствуя, как распаляется с каждым мгновением все больше, Моран и сам прикрыл глаза. Хотя смотреть на девчонку, сгорающую в его руках в пламени страсти, было ни с чем не сравнимое удовольствие.
Александрин выгнулась от очередного мощного движения его тела, заметалась под ним. Позабыв об осторожности, Моран продолжил вжимать ее в измятые простыни, стремительно ускоряясь, с силой вонзаясь в разгоряченную плоть.
— Смотри на меня, — приказал хрипло, и девчонка покорно распахнула глаза. Хотелось ловить в них каждое мгновение ее экстаза и чтобы она смотрела на него в момент, когда он будет в нее изливаться.
Возбужденная от его голоса, властных приказов, от потемневшего, дикого взгляда, Александрин больше не сдерживала себя. Еще один толчок, слияние жарких тел — девушка выгнулась дугой, всхлипнула, содрогаясь от невероятного, испепеляющего ее наслаждения.
Чувствуя, что теряет связь с реальностью, Моран прижался лбом к влажному лбу жены, опьяненный сладостным ощущением разрядки, принесшей с собой долгожданное умиротворение.
