28

– А Я ДУМАЛ, ВЫ ЛУНУ ЛЮБИТЕ, – СКАЗАЛ КВОРЛЗ.

Они сидели в пассажирском отсеке грузового корабля, летящего к «НОО-1». Орбитальная станция висела в космосе в нескольких тысячах километров от них, сверкающая, будто снежинка. Лэйн и Кворлз сидели напротив Дэкерта в откидных креслах, одеревенелые и в синяках, но живые. Все смотрели на космическую станцию и родную планету под ней. Земля заслоняла пол-иллюминатора, яркие цвета делали ее какой-то нереальной.

– Я любил Луну, – ответил Дэкерт, уставившись на Тихий океан. – Просто она чертовски близко к Земле.

Лэйн начала было смеяться, но перестала, увидев, что Дэкерт не улыбнулся.

– Интересно, как скоро ты начнешь то же самое про Юпитер говорить, – сказала она.

Вернона с ними не было, он так и остался в медицинском отсеке станции на лунной орбите, где лечили его поврежденные легкие. Последнюю неделю Дэкерт навещал его каждый день, с болью глядя на человека, который был таким сильным, из которого теперь торчат трубки, а сам он лежит в заполненной нуклеопептидами ванне. Врачи сказали, что он поправится (возможно, даже сможет отправиться на Юпитер, если к тому времени легкие заживут), но Дэкерт никогда не умел сидеть рядом с искалеченными и с чувством вины понял, что ему легче будет пока не видеть своего старшего помощника. Оставалось лишь надеяться, что, когда он в следующий раз войдет в больничную палату, Вернон, по крайней мере, будет лежать на нормальной койке и больше походить на человека.

Шаттл вышел на финальный участок полета к «НОО-1». Ребра корпуса станции сверкали белым и светло-серым на фоне синевы земных океанов. «Шесть месяцев подготовки, если их уговор будет выполнен, – подумал Дэкерт, – а потом год полета к Юпитеру, в самом большом из когда-либо построенных космическом корабле». Интересно, все те медицинские тесты, которые теперь делают перед полетом в дальний космос, еще более неприятные, чем те, что пришлось перенести, перед тем как начать работать на Луне? Одна радость – теперь хоть инструменты поменьше стали.

– Поверить не могу, что мы позволяем этим ублюдкам уйти от ответственности, – сказала Лэйн, прерывая молчание. – Ощущение, что мы предаем Коула.

Дэкерт перевел взгляд от иллюминатора на лицо Лэйн:

– Я бы не был в этом так уж уверен.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты еще услышишь историю о войне и предательстве на Луне, где-нибудь в следующем году, когда нас здесь уже не будет. В «Рейтере», за авторством парня по имени Джош Пэрриш.

Кворлз широко открыл глаза:

– Вы нарушили СОН?

– Нет, черт побери. Я бы этого не сделал.

– Тогда кто?

– Стэндэрд. В тот самый момент, когда вошел на «Ясность-1». Он сказал мне предоставить Пэрришу доступ к нашему серверу на следующий после его прилета день, чтобы тот смог составить репортаж и отправить своим издателям на Землю. Откуда мне было знать, что этот мелкий проныра подглядит мои пароли доступа?

– Ты хочешь сказать?.. – начала Лэйн.

– Я совершенно уверен, что он нашел в Сети адрес, который не будет раскрыт до конца 2073 года. Адрес, где хранятся мои личные записи с последними изменениями. Пусть там и нет никаких видео, но ты же знаешь, насколько я дотошен в словесных описаниях.

– Вы просто герой, – сказал Кворлз.

– Я всего лишь переоценил репортеров. Думал, у них профессиональная этика посильнее.

Они рассмеялись, и Дэкерт снова посмотрел в иллюминатор. Земля заполняла его целиком, уже не было видно черноты космоса. Кворлз нажал на кнопку миниатюрного плеера, прицепленного у него на ремне, и из крохотного устройства заструился голос давно ушедшего из этого мира исполнителя, поющего о том, как просыпаешься и пытаешься взойти к свету.

– Депрессивная какая-то музыка, – сказала Лэйн.

– Нет, о моя принцесса Юпитера, она просто очень глубока, – ответил Кворлз. – Когда-нибудь объясню.

– Будешь звать меня коммандером, и даже не пытайся.

Кворлз беззвучно расхохотался.

– Господи, помилуй, – буркнул Дэкерт.

Шаттл снизил скорость, подлетая к свободной посадочной площадке на одной из вращающихся ферм станции. Земля сияла в окружающей пустоте, как сигнальный огонь, живая и соблазнительная. Дэкерт смотрел на океаны и континенты, облака и вдруг вспомнил горы Катоктин и позеленевшие камни в ручьях, кишащих форелью.

А потом закрыл глаза, представил себе луны Юпитера, и очарование Земли оставило его.