Часть третья. Морская Погоня

Одинокий джентльмен прогуливался по городу в поисках хорошего куска мяса. Он наслаждался вечером, неспешно шагая по очаровательным улицам Данцига, по шумной и людной гавани города на побережье Балтийского моря. Когда-то давно это место было известно как Гданьск и изначально причислялось к территории Северной Польши, однако при этом у него была весьма сложная политическая история с двумя претендовавшими на него государствами: Польшей и Германией. Нынче, в апреле 1938-го года это был «свободный город» со своим национальным гимном, конституцией, правительством и даже собственной валютой помимо польской. Население по большей части состояло из немцев, они составляли почти 98 процентов, что сильно сказалось на языке Данцига.

Пока джентльмен прогуливался вдоль того, что местные называли Королевской Дорогой — именующейся так, потому что здесь проходил крестный путь королей — он миновал такие достопримечательности, как Фонтан Нептуна и Золотые Ворота с их символическим статуями, изображавшими Мир, Свободу, Богатство и Славу.

Он любил мир и наслаждался свободой, однако богатства и славы не желал никогда. Сегодня он искал лишь идеальный Шатобриан.

Клерк в очень дорогом отеле «Золотой Дуб» посоветовал ресторан «Максимиллиан». Слишком далеко, чтобы идти пешком? Отнюдь. Три мили были прекрасной прогулкой этим прохладным вечером, когда на город опустилась ночь, во время которой, как и в любую другую ночь, обострилось само ощущение жизни. Поэтому он, одетый в темно-синий костюм от «Сэвил-Роу» с накрахмаленной белой рубашкой и черным галстуком, отправился на улицу, предпочтя идти не слишком медленно, но и не слишком быстро, чтобы вдоволь насладиться атмосферой ночного города.

Ему было двадцать восемь лет, и он пребывал в отличной физической форме, как, наверное, будет пребывать и всегда. Это был статный человек, ростом в шесть футов и два дюйма с широкой грудью, узкими бедрами и длинными тонкими ногами. По сложению он напоминал легкоатлета, не бросающего тренировки. Волосы у него были густые и темные, коротко остриженные, а на смуглом и привлекательном лице сияло два ярко-зеленых глаза, с интересом и вниманием изучавших окружающее пространство, изредка вспыхивая огоньком умиления и юмора в ответ на то, что именовалось цивилизацией.

Его глаза не преминули отметить ярко-красные плакаты на углах некоторых улиц, которые провозглашали громкое будущее набиравшей обороты нацистской партии, которая называла себя будущим Германии. Однако об этом он предпочел сейчас не думать.

Это был вечер для сочного стейка, бокала вина и, возможно, хорошей музыки. Впрочем, у мужчины был строгий график, и он не мог растянуть удовольствие слишком надолго: к полуночи нужно быть на работе.

В тихом ресторане «Максимиллиан», отделанном дубовыми досками, он, изъясняясь по-немецки, заказал себе Шатобриан, и официант проинформировал его, что это блюдо обыкновенно подается на две персоны. Гость ответил, что слишком давно не пробовал хороший стейк, поэтому попросил подать ему порцию для двоих и принести бутылку Каберне на выбор официанта.

— Sehr gut [Хорошо (нем.)], сэр, — был ответ.

Девушка-гардеробщица — очень стройная, рыжеволосая, с обветренными губами — когда он пил свой первый бокал вина, решила заговорить с ним, поинтересовалась, впервые ли он ужинает в этом ресторане, нравится ли ему в городе и так далее. Все свелось к тому, что она спросила, свободен ли он сегодня после десяти, чтобы вернуться сюда и вместе с нею посетить один отличный музыкальный клуб и удовлетворить свой интерес.

Он улыбнулся и поблагодарил ее, но вынужден был отказаться из-за полночной работы.

— Что за работа? — поинтересовалась она, и в ее глазах мелькнула тень легкого разочарования.

— Морская торговля, — ответил он, после чего пожелал ей хорошего вечера, и она ушла.

Неторопливо отужинав, мужчина возобновил свою прогулку. За углом он обнаружил таверну со стенами из красного кирпича, который, похоже, закладывался еще в 1788-м! За барной стойкой выложенного темным кирпичом зала — немного затхлого — он заказал светлое пиво Тиски. Молодая женщина за стойкой обладала ангельской внешностью: вьющимися светлыми волосами, умопомрачительной фигурой и глазами примерно одного тона с поданным напитком. К северу от ее экватора располагалось два совершенно необъятных глобуса, от объема которых завязки на ее корсаже должны были вот-вот лопнуть. За разговором она наклонилась ближе, и от нее повеяло персиками и мятой. Девушка доверительно сказала, что считает, будто все люди в душе настоящие дети, до самой старости жаждущие прильнуть к соску, который хотят положить себе в рот и сосать без остановки. Она считала, что это запечатлено в сердце каждого.

— Что ты об этом думаешь? — спросила девушка, и ее красные губы одарили его неровной, заговорщицкой улыбкой.

Мужчина ответил, что не имеет четкого мнения по этому вопросу и не может об этом подумать сейчас из-за предстоящей полночной работы.

— Какой работы? — спросила она, поиграв пальцем с одной из лент, вплетенных в волосы.

— Морская торговля, — ответил он ей, допил свое пиво и ушел.

Ночь двигалась дальше, а он — вместе с нею. Через две улицы мужчина нашел тускло освещенный и хорошо обставленный музыкальный клуб и занял столик, чтобы послушать, как играет сегодняшнее трио — пианист, трубач и барабанщик. Он заказал бокал имбирного эля и погрузился в музыку, наблюдая за тем, как играют в помещении разноцветные фонари, закрепленные на потолке. После третьей композиции он заметил, как мужчина в сером костюме поднялся из-за соседнего столика, который делил с женщиной, и направился к двери сбоку от сцены. Когда мужчина покинул комнату, женщина встала со своего места и направилась прямо к зеленоглазому посетителю, изображавшему из себя морского торговца.

У нее были прямые черные волосы примерно одного тона с платьем, глубокое декольте которого подчеркивало ее формы. Голову украшала модная шляпка с кружевами, чуть склоненная набок, к левому глазу. Проходя по помещению, незнакомка будто искала хороший кусок мяса. И вот, нашла его.

Завязав разговор, она поинтересовалась, не будет ли ее собеседник джентльменом и не спасет ли ее от того «отброса человечества», с коим она вынуждена проводить этот вечер. В это время ее спутник как раз ушел в уборную, и она была бы рада воспользоваться возможностью покинуть этот клуб и посетить другое место, где можно было бы познакомиться получше.

Зеленоглазый мужчина ответил ей слабой улыбкой, отпил немного имбирного эля и сказал, что ее выбор потенциального спасителя ему лестен, но уже через несколько минут ему придется покинуть это место из-за предстоящей полночной работы.

— К тому же, — сказал он. — Вам следует знать, что ваш спутник уже покинул уборную и может начать бить тревогу из-за вашего отсутствия. Он как раз возвращается к столу.

На этот раз ему не пришлось говорить, что он промышляет морской торговлей.

Мужчина посмотрел на наручные часы. Пора. Он заплатил за напиток, покинул клуб и направился обратно к отелю «Золотой Дуб». И снова — шел, не спеша и не медля.

В своем номере в отеле он подумал том, чтобы принять душ и побриться, но время оставалось лишь на что-то одно, посему бритье победило. Он снял костюм и галстук, затем заглянул в шкаф и нашел там холщовую сумку грязно-коричневого цвета. Из нее он извлек выцветшее серое белье и пару белых носков. Поверх он надел красную клетчатую рубашку с заплатками на обоих локтях, затем натянул коричневые брюки и зашнуровал старые, поношенные ботинки. Немного помедлив, он вытащил коричневую шерстяную шапку, а после натянул на плечи грубую брезентовую куртку с тремя отсутствовавшими кнопками и с количеством стежков и заплаток, которое могло заставить Франкенштейна ревновать. Свой тонкий английский бумажник он заменил на поддельный и грубоватый польский, а вместо наручных часов «Ролекс» взял с собой старые карманные часы — они могли считаться новыми, наверное, только тогда, когда англичане заражались всевозможными болезнями от своих соратников в окопах в первой битве при Марне. Его бритва была немного ржавой, а на кабаньей щетке не хватало множества волосков. По запаху он понял, что мыло в номере сделано из свиного жира.

Пора было идти.

Свои аксессуары и костюм он оставил на кровати. Собрать и увезти все это смогут после. Не было никакой необходимости изучать себя в зеркале: сейчас в отражении больше не появится джентльмен, сейчас там появится заядлый хулиган. Как и планировалось.

Мужчина закрыл сумку — пахнувшую столь же кисло, сколь и потрепанная одежда — и набросил ее на плечо. Пересекая отделанный дубовыми панелями вестибюль отеля «Золотой Дуб» с кремовыми диванами, он понял, что здесь попросту нельзя появляться в такой одежде. Ему казалось, что вокруг него воздух сейчас становился более спертым.

Вдруг сидевший на одном из диванов человек с галстуком-бабочкой — кто он, домашний детектив? — побежал за ним, требуя, чтобы зеленоглазый мужчина остановился.

Он этого не сделал.

Снаружи, на улице, он попросил швейцара вызвать такси до гавани. В ответ мужчина получил надменный взгляд, который длился, пока в его кулаке не появились деньги.

Приехал довольно пугливый таксист, который поначалу явно не хотел иметь дело с таким клиентом, но деньги снова исправили положение. Автомобиль тронулся с хулиганом и его вещмешком на заднем сидении.

Водитель получил указание остановиться у ворот в гавань, и это указание тут же было исполнено. Хулиган перекинул сумку через плечо и пошел по направлению к гавани, пахнувшей Балтийской солью, маслом, мертвой рыбой и металлическим трением кабелей.

За воротами, освещенными прожекторами, маячили черные контуры пришвартованных грузовых судов. Фигуры на их бортах двигались, изредка попадая в лучи света. Где-то в отдалении раздавались звуки молота, то и дело взметались вверх снопы искр. Кран одного из кораблей зарычал, подтягивая ящики с грузом на борт. То и дело в порту выкрикивались и повторялись команды. Кто-то отщелкнул горящий окурок прочь, и тот полетел в воду, как падающая звезда. Канаты скрипели, поднимаясь из моря, из труб валил черный дым, а буксиры с плоскими прицепами привозили еще большее количество ящиков и уложенных штабелями мешков.

Мужчина остановился у кабины безопасности, чтобы подписать данный ему документ. Он извлек из кармана авторучку и написал: Майкл Галлатин, матрос 2-го класса.

Затем он поправил сумку на плече и пошел дальше в своих стоптанных ботинках в сторону буксовки № 4 к норвежскому кораблю «София».