Часть вторая. Человек из Лондона

Человек из Лондона, вернувшийся сегодня на запряженных лошадьми салазках из небольшого русского городка под названием Пружаны, носил темные очки. Без них блики солнца на бескрайнем просторе белого снежного одеяла казались ему ослепляющими. Человек из Лондона относился к своим глазам с осторожностью. Укутанный в грубые шерстяные одеяла, он сидел на заднем сидении салазок, пока возница неистово хлестал плетью заартачившихся лошадей. На голове у него сидела коричневая норковая шапка-ушанка.

Человек из Лондона сегодня разгуливал по миру под именем Уильяма Бартлетта. Вчера же, в Минске, он называл себя Кейтом Саддингзом, и, нося это имя, он настиг и застрелил свою цель, пустив ему пулю точно в правый висок, пока тот разгуливал по 53-й комнате отеля «Стойкость».

Прошлой ночью поезд привез его в Пружаны, и сегодня сани должны были доставить его в еще одно место. Он был уравновешенным человеком с прохладным характером, собранным и спокойным англичанином. Но сегодня он уже несколько раз оглядывался через плечо на море снега, что раскидывалось за его спиной, и бледно-голубые глаза за затемненными линзами очков начинали чуть блестеть от беспокойства. Он знал, что поезда из Минска в Пружаны ходят исправно, но, если б он не пытался попасть в этот захолустный городок, сейчас он мог бы уже быть в Варшаве, сидеть в уюте и тепле с чашечкой чего-то, что поляки называют чаем, и отправлять шифрованную телеграмму по соответствующему каналу. Однако ему дали это задание, поэтому выбора не оставалось. Так или иначе, все свободные концы были связаны. Разве не так?

Он постучал пальцами затянутых в толстые кожаные перчатки рук по своим ногам в серых вельветовых брюках. Сейчас на нем было несколько слоев одежды под флисовой подкладкой его пальто, потому что холод стоял неумолимый, и даже столь яркое солнце русской зимы казалось фригидным. Или, может быть, думал Человек из Лондона, все дело во мне самом?

Месть, разумеется, относится к тому виду блюд, которое надо подавать холодным. Он толком не знал человека, которого казнил в комнате 53 в отеле «Стойкость», знал лишь, что был избран для этой работы. Избран принести месть, которой желал другой человек, и теперь, чье-то желание мести, вероятно, обрушится на него с другой стороны.

Человек из Лондона чувствовал себя мальчишкой мальчиком… хотя ему уже исполнилось тридцать шесть. Он получил образование в Оксфорде, и со всей накопленной мудростью его отправили в этот маленький грязный мирок, усыпанный снегом в отдаленной русской глуши. На дворе стояло 11 февраля 1928-го года. В Германии боль Великой Депрессии уже нешуточно грозилась пошатнуть сложившийся порядок вещей: амбициозный человек, зовущийся Гитлером, возник на мировой арене, провозгласив себя лидером военного общества со средневековыми милитаристическими атрибутами и настроениями.

В России столь же амбициозный Сталин только что начал реализовывать свой первый план-пятилетку для продвижения военной отрасли и для одновременного контроля сельского населения.

Но британские львы тоже не спали. На деле они не спали никогда. В подсобных помещениях под тусклым светом ламп, направленных на разложенные на столах карты и расшифровки радиосигналов, бравые и преданные стипендиаты таких звездных университетов, как Оксфорд, Кембридж, Лидс, Манчестер и Бирмингем, сделали свои выводы и приняли решения, последствием которых, возможно, будет потеря здоровья и сна и превращение кожи лица в уставшую пожелтевшую маску… но такова уж была эта работа.

Кто-то должен был ее делать.

Человек из Лондона снова оглянулся через плечо, но увидел позади себя — как и в предыдущие разы — только снег. Он старался вспомнить подходящую русскую пословицу. Она была сложной, но…

Верно.

Где был, там теперь нет: где шел, там след.

В понимании человека из Лондона это значило, что прошлое — другая страна.

— Далеко еще? — спросил он возницу, осторожно и опасливо пользуясь русским языком. Ответом было лишь пожимание плечами. И отчего эти русские такие неприветливые? Просто волы какие-то, а не люди!

Не менее занимательным фактом для Человека из Лондона было то, что веселый звон бубенчиков на салазках не сводил возницу с ума.

Прошло, казалось, бессчетное количество времени, прежде чем угрюмый человек-вол пробасил:

— Поди, прибыли, — он обвел для наглядности своей рукой с зажженной сигаретой пространство вокруг, указывая на скопление деревянных изб примерно в тысяче метров отсюда по заснеженному долу. По мере того как салазки с их чудовищно позвякивающими бубенчиками сокращали расстояние до деревни, Человек из Лондона изучал взглядом окрестности.

Изучал не без интереса.

Из своих домов вышло несколько человек, чтобы посмотреть, кого привезли сани. Эти люди кутались в сильно прохудившиеся тулупы, что свидетельствовало об их бедности, и качались, как пугала, от каждого порыва ветра. Один из них — маленький ребенок — поднял руку и приветственно помахал. Человек из Лондона весело помахал в ответ, потому что знал, как важно произвести хорошее первое впечатление.

Затем он немного сместился на своем сидении, потому что компактный пистолет убийцы, настигавшего свою цель с одного выстрела, немного давил ему на бок под всеми этими многочисленными слоями одежды.

Огромный грузный мужчина — настоящий бык — вышел из избы и подошел к саням, как если бы весь этот кусок покрытой снегом земли принадлежал ему одному. Впрочем, быть может, так дела и обстояли.

Возница явно признавал авторитет этого мужчины. Он напряг мышцы, натянув поводья, и лошади остановились, выдохнув клубы пара. Человек-бык, одетый в коричневые штаны и плотный красный свитер, вышел вперед, словно олицетворение сил природы, в сопровождении двоих подручных, у которых была такая же походка, но заметно менее внушительные габариты. Человек-бык был полностью лысым, зато носил толстые седые усы и бороду. Огромные серые брови, казалось, застыли, грозно сдвинувшись к переносице, а в обоих ушах блестели золотые кольца. Ботинки великана хрустели по снегу, пока он шел к саням.

— Здравствуйте, — произнес Человек из Лондона на родном языке, его милая улыбка широко растянулась, показав большие квадратные белые зубы и продемонстрировав самые лучшие намерения.

— Кто ты, черт возьми, такой, и чего тебе здесь надо? — тут же прогремело в ответ с громкостью пушечного выстрела.

Очевидно, это кто-то вроде деревенского старосты, подумал Человек из Лондона. Из этого следовало, что, возможно, у этого джентльмена попросту больше всех коров или свиней в деревне… или самое большое ружье… или самый большой член.

— Меня зовут Уильям Бартлетт. Я…

— Англичанин? — это было произнесено с недоверием. Другие жители начали подбираться ближе. Дома опустошались от своих постоянных обитателей. По-русски исковерканный английский язык отрывистым эхом разлетался по округе.

— Да. Англичанин, — отозвался Человек из Лондона. — Могу я выйти?

Не получив ответа сразу, он решил добавить:

— Прошу вас, сэр, я проделал очень долгий путь.

Староста лишь прищурился. Маленькая сморщенная старуха, возникшая, словно призрак, рядом с этой громадиной, вдруг пнула его локтем под ребра.

— Ладно, выходи, — ответил тот, чуть поморщившись от боли.

— О, благодарю вас, — Человек из Лондона опустил свои ботинки в снег, освободившись, наконец, от предательски жесткого сидения, и выпутался из вонючих одеял. Он вытянулся на шесть футов и три дюйма в высоту, что оказалось внушительным ростом относительно многих селян. Человек из Лондона был широкоплечим и статным, в его облике сквозила сила и властность — в юности он был чемпионом по боксу, а след от тяжких тренировок и боевитая стать, как известно, с годами не утрачивается. Очередным доказательством того, что он не привык расти в условиях нежности и мягкости, был заметно искривленный несколькими переломами нос. Впрочем, тем, кто нанес ему эти удары, Человек из Лондона отплатил сторицей.

— Могу я зайти в ваш дом, сэр? — вежливейшим из своих тонов поинтересовался он у старосты.

— Я спросил, чего тебе здесь надо.

— Верно, вы спросили, — Человек из Лондона снял солнцезащитные очки и открыл миру свои светло-голубые глаза, взгляд которых был острым, как бритва… а в случае необходимости мог и порезать собеседника не хуже имперских кинжалов. Во время растянувшегося молчания он позволил своему взгляду резко пройтись по окружившим его селянам. — Но я не ответил, не так ли?

В эту самую секунду пространство наполнилось звоном угрозы насилия.

Но Человек из Лондона знал, как работает русское сознание. Возможно, угрожавший ему человек и был здоров, как бык, да, но в нем сквозило детское любопытство. А еще такие, как он, очень уважали мужество, и прибывший гость разделял их почтение к сему качеству.

Рот старосты скривился. Глаза превратились в две подозрительные щелки.

— Черт с тобой… как тебя там… Бартлетт? Заходи, давай, — сказал он, буквально выплюнув это имя, и повел нежданного гостя к своему дому, стоявшему неподалеку.

В печи потрескивал огонь, оконные ставни держали мороз подальше от уютной избы, в передней комнате которой стояли стол, стулья и пуфик для ног. Перед тем, как Человек из Лондона снял пальто, ему уже сунули в руку кружку крепкого русского чая. Коричневую кружку подала та самая старуха, что подтолкнула старосту к гостеприимству. Гость сделал глоток, чтобы согреть свои оледеневшие внутренности, а затем снял пальто, показав свои пепельно-светлые волосы и аристократический профиль англичанина, в венах которого текла кровь викингов. У него была квадратная челюсть, высокий лоб, наводящий на мысли о том, что это умный человек, и мозг его полнится фактами и сведениями. А на щеках показывалась россыпь веснушек, что придавало облику англичанина некоторой детскости и сводило с ума многих женщин.

— Прекрасный чай, — поблагодарил он, хотя больше напиток напоминал ему отвар древесной коры.

— А ты прекрасно бросаешь дерьмовые комплименты, — отозвался староста. — Давай к делу. Не заговаривай зубы.

Он уставился на гостя с истинной суровостью и явно не собирался выказывать терпеливости.

— Что ж, вы правы, — хмыкнул Человек из Лондона. — Но, в свою очередь, должен заметить: вы ведь уже знаете, зачем я здесь. Вы ведь не глупый человек, так?

— Не глупый.

— Вот и хорошо. Итак, насколько я понимаю, он живет в руинах.

— В церкви, — поправил староста. — Это церковь нашей деревни.

— В руинах церкви, — исправился Человек из Лондона. — Стало быть, он живет там, так?

— Может быть.

— Он там живет. Да, — утвердительно кивнул Человек из Лондона. Его посетила мысль о том, чтобы присесть, но стулья здесь выглядели не сильно надежными, а упасть на глазах у этого самодовольного мужлана и старой женщины — не лучшее, что он мог сделать.

Староста смотрел на него с чем-то вроде мольбы в своих черных маленьких глазах.

— Что ты от него хочешь? Что может заставить англичанина приехать в нашу глушь?

— Я просто хочу поговорить с ним. Насколько я осведомлен, по-английски он понимает?

Староста упорно всматривался в огонь.

— Я знаю, что его разыскивают за убийство. И я знаю, что его найдут — это лишь вопрос времени.

— Не найдут. Мы прячем его.

— Не столь хорошо, сколь вы думаете, — снисходительно ответил Человек из Лондона. И добавил. — Это очевидно. Раз уж я здесь.

— Нечего сотрясать воздух громкими словами, — угрожающе произнес староста, и лицо его помрачнело. — Тот последний англичанин, что приходил сюда… он тоже сотрясал воздух громкими словами. Со всеми этими своими… камерами и прочими… штуками. Ох, — рот старосты широко открылся на несколько секунд, а затем медленно закрылся. Он тонко улыбнулся. — Я понял. Тот англичанин… журналист в газете… это он кому-то рассказал, так ведь?

— Он сказал это человеку, который рассказал это еще одному человеку, который уже отправил сюда меня. Так что… вы правы.

— Мы хотели помочь этому бедному англичанину починить его сломанную повозку, — сказал староста с устрашающей гримасой, которая быстро превратилась в печальную полуулыбку. — Мы сказали, что сделаем работу всего за несколько монет, и он может остаться на ночь. Но потом он кое-что увидел, не так ли?

— Верно.

Это было в октябре. Английский журналист, который в действительности являлся сотрудником секретной разведывательной службы Британии, был отправлен на пустяковое задание, которое заключалось в переправке нескольких документов и фотографий через польскую границу. Незначительная работенка… но затем россказни привели его в эту деревушку — засилье сырых ветров и грозных морозов. Именно поэтому Человек из Лондона, убив в Минске русского двойного агента, был вынужден предпринять еще одно путешествие: он был ближайшим оперативником к этому пункту, поэтому из Минска направился сюда.

Лысый человек-бык довольно долго ничего не говорил. А затем произнес — очень тихо:

— Он ловит для нас еду. Он кормит всю деревню. И он очень хороший мальчик, просто… проблемный.

— Да, быть разыскиваемым за убийство — это и впрямь некоторая… проблема, — историю искомого субъекта агент слышал. И даже разговаривал с девушкой, что стала свидетельницей того самого убийства. За пару шелковых чулок или коробку конфет такие девушки вообще могут рассказать все и даже больше.

— Не только это. У него проблемы… тут, — рука старосты потянулась к сердцу. — Глубоко.

— Хм, — только и сказал Человек из Лондона. Пожалуй, это был недостаточно эмоциональный комментарий. — В историю, которую я слышал, довольно трудно поверить, знаете ли.

— Верь или нет — дело твое, — отозвался человек-бык, пожав плечами. — Какое тебе, в сущности, дело-то до него? Я же сказал: он ловит для нас еду. Даже при таком снегопаде. Кролики и не думают убегать, потому что он может завалить кабана или оленя… ему нипочем все, что движется в лесу за холмом. Так что не верь, если не хочешь, какая тебе разница?

— Разница есть. И дело есть тоже. Точнее сказать, дело может быть. Но мне нужно с ним поговорить.

— Он не принимает посетителей.

— Предпочту выяснить это самостоятельно.

Староста упрямо встал и грозно двинулся на человека из Лондона, который не желал сдаваться и продолжал упорствовать. Его нос-картошка уперся в самый кадык англичанину.

— Это моя деревня. Ты не можешь прийти сюда и раздавать команды! Я здесь решаю, что делать, и я буду говорить тебе, на что ты здесь имеешь право. Итак, насчет мальчика… я не знаю, что он такое, я никогда прежде не видел подобного и не знаю ни одного человека, кто мог бы видеть… но я так тебе скажу, мистер Англичанин, этот мальчик живет с нами, его место здесь, и он с тобой не пойдет по первой твоей прихоти, ясно?

— Я не смогу уехать, не поговорив с ним, — голос был все еще спокойным, собранным, прохладным. Но ледяные голубые кинжалы внутри его глаз казались крайне острыми. — И я не уеду, пока не поговорю с ним, — он одарил присутствующих задорной мальчишеской улыбкой, которая считалась его визитной карточкой. — Давайте не будем горячиться, это весьма неприятно и отнюдь не необходимо. Хорошо?

— Покажи ему, — проскрипела прищурившаяся старуха. — А то он до вечера будет говорить всякую чепуху.

Она говорила на русском языке, однако суть ее слов Человек из Лондона уловил. Пожалев, что недостаточно хорошо владеет местным наречием, чтобы ответить на нем, он предпочел обратиться к старой женщине по-английски. Он был уверен: одно то, что он ее понял и способен сказать что-то в ответ, уже произведет должное впечатление.

— Сама эта история может оказаться чепухой, мадам, — отозвался англичанин, уставившись своим острым взглядом прямо в глаза человека-быка. — Покажите мне.

На пути через деревню к стоявшим на холме руинам к ним присоединилась группа людей. Похоже, они хотели понаблюдать за англичанином, поизучать его. Внезапно девушка лет шестнадцати с теплыми карими глазами и кудрявыми золотистыми волосами под своей меховой шапкой дернула человека из Лондона за рукав пальто.

— Скажите ему, что Нэна прощает его, — пролепетала она. — Он не будет больше разговаривать со мной… но вы можете ему это передать?

— Я передам, — пообещал Человек из Лондона. Он заметил, что правая рука девушки перевязана.

Группа людей остановилась возле разрушенной церкви и принялась наблюдать. Староста проследовал с гостем до самых руин, а затем остановился у входа. Человек из Лондона продолжил свой путь в одиночку, поднявшись по припорошенным снегом ступеням бывшей церкви.

Он вошел в обитель холодных теней и прислушался к тишине.

В поле зрения попала лестница, ведущая вниз. Он спустился. Свет, который жил в этом каменном могильнике, чуть отдавал синевой, вокруг витал запах дыма. Человек из Лондона проследовал дальше, в более глубокую синеву. Его шаги гулко отражались эхом от стен, и этого шума было достаточно, чтобы кого-то разбудить, поэтому агент на мгновение остановился и понял, что спокойствие и хладнокровие покинули его. Он заметил слабые блики огня за аркой впереди. Сердце забилось быстрее.

— Привет? — попытался поздороваться он по-русски. Ответа не было. Что ж, на родном языке говорить будет проще. — Привет! Я могу войти?

Снова ничего. Он слышал лишь потрескивание огня и угрожающее эхо собственных шагов.

— Здесь кто-нибудь есть? — спросил он на языке Короля.

— Вы — здесь, — прозвучал тихий ответ по-английски. Голос донесся из-за арки, и в нем звучала тихая угроза. — И вам не следует здесь находиться. Я бы не пришел сюда на вашем месте.

Человек из Лондона прочистил горло.

— Нэна просила передать, что прощает тебя.

Ответом было молчание, тишину нарушал лишь треск огня.

— Я из Лондона, — сказал агент. — Родом, я имею в виду. Сегодня я прибыл из Пружан. Меня зовут Уильям Бартлетт.

И снова — никакого ответа. Несколько секунд стояла звенящая тишина, а затем тихий голос спросил:

— Это ваше настоящее имя?

Человек из Лондона внезапно понял, что сейчас следует быть честнее, чем когда-либо.

— Нет. Мое настоящее имя Валентин Вивиан.

— О… ну тогда я понимаю, зачем вам псевдонимы.

— На самом деле, мое имя помогло мне стать жестче. Мне приходилось быть по-настоящему крепким с таким именем. Пришлось учиться быстро реагировать и быть острым на язык. И думать быстрее, чем делать, — он начал осторожно подбираться к арке. — Видел бы ты моего отца! Его зовут Милдред.

— Стойте, — скомандовал голос, и Валентин Вивиан немедленно подчинился.

— Я бы очень хотел увидеть тебя, — аккуратно произнес Вивиан. Горло его сжималось от напряжения. — Ты позволишь мне войти?

Прошло несколько секунд, в течение которых Вивиан задавался вопросом, мог ли этот молодой человек (если он и впрямь такой особенный) услышать, как участилось его сердцебиение.

— Входите, — ответствовал голос.

Вивиан вошел в комнату.

Костер был действительно совсем небольшим, сложенным из сломанных веток. Несколько кроличьих скелетов было разбросано вокруг. Наличествовал также кувшин… возможно, с водой. Молодой человек сидел в дальнем углу комнаты, но неприятный запах разносился от него по всему помещению. Свернувшись в темном углу так, чтобы сидеть поближе к огню, он кутался в грязные лохмотья.

Вивиан разглядел некоторые черты юноши. Заметил грязные ноги, грязные руки, грязную копну черных волос и маленький участок лица, на котором виднелся пристально следящий за ним глаз. Глаз этот был ярким и поразительно зеленым. Один взгляд заставил Валентина Вивиана замереть и остановиться в центре комнаты. В конце концов, кроме отваги и бравады в нем также присутствовали опыт и ум, которые сейчас призывали к осторожности.

— Могу я узнать твое имя? — спросил Вивиан, стараясь держать голос непринужденным.

— Михаил.

— А фамилия?

На этот ответ ушло чуть больше времени для раздумий. Но затем:

— Галлатинов.

— Сколько тебе лет?

— А сколько лет вам? — парировал юноша.

— Много, — хмыкнул Вивиан. Он постарался улыбнуться, но дружественной улыбки не получилось. — По правде говоря, я не просто любопытствующий прохожий. Я майор Валентин Вивиан.

— Британская армия?

— В некотором смысле. Могу я поинтересоваться, где ты научился так хорошо говорить по-английски?

— У меня был превосходный учитель, — ответил Михаил.

— Да, могу подтвердить, — Вивиан опустился на колени. Небольшой череп лежал прямо у его ног. Похоже, крыса. Молодого человека трудно было назвать гурманом. — Ты так и не сказал свой возраст.

— Я достаточно взрослый, — ответили губы, прикрытые лохмотьями. А затем решили добавить. — Семнадцать.

— А когда у тебя день рождения?

Снова потребовалось довольно много времени, прежде чем молодой человек воскресил дату в своей памяти.

— Март. Семнадцатое марта.

— Хорошо, — кивнул Вивиан. — Это уже кое-что.

— Да? Что именно? — лохмотья чуть сдвинулись, и теперь на майора смотрело уже два зеленых глаза.

Вивиан поудобнее сел на полу. Он не забывал, что вооружен, и знал, что мог достаточно быстро достать пистолет.

— Я понимаю, — осторожно заговорил он. — Что ты очень уникальный. И у тебя есть очень необычный… давай подберем подходящее слово… дар.

— Дар, — опустошенно повторил Михаил.

— Я лишь пересказываю то, что мне рассказали. Детали весьма размыты. Но я не сомневаюсь, что ты… эм… прирожденный охотник?

— Скорее, посвященный. И мое призвание в том, чтобы не голодать. И не позволять своим друзьям голодать.

— Да, совершенно верно. Это тоже замечательно. О, кстати… мне известно об убийстве. Этот инцидент… случился прошлым летом, верно? Случай с борцом в цирке.

Завернутый в тряпье молодой человек отозвался молчанием.

— Могу я… попросить тебя о маленькой услуге? Просто об услуге, больше ничего, — на лице Вивиана появилась и тут же исчезла улыбка. — Если бы ты мог… все, что угодно… показать мне. Показать, что ты можешь делать…

— Это, — резко заговорил Михаил. — Вам не цирк.

— Разумеется, нет. Я не хотел тебя обидеть. Но… в самом деле, кое-кто просил меня явиться сюда к тебе и увидеть тебя… поговорить с тобой… понять, кто ты такой.

Он едва не добавил: «Или что ты такое».

— Тебя видели в прошлом октябре. Видели, как ты… как бы это сказать. Ох, Боже. Говорят, что ты мог… якобы… изменять свою форму, — сказал Вивиан. Улыбка его была очень напряженной. — Человек, который был свидетелем этому, не пьет. У него не слишком бурная фантазия, он не страдает галлюцинациями. Таких людей, как он, обычно называют занудами. Зануды не делают ничего, что могло бы отвлечь их от работы. Но они наблюдают и докладывают. Там, где я работаю, такие люди называются дроны. Поэтому… как ты и сам понимаешь, твоя история вызвала определенный интерес у нас.

— У вас? — он приподнял бровь. — У кого «у вас»?

— Ох, прости, что не представился тебе, как подобает. Я майор британской армии, все верно, но на самом деле я являюсь сотрудником британской секретной службы. Отдел специальных операций. Именно поэтому я здесь. Видишь ли… я вербовщик.

Тело под лохмотьями немного сместилось, но комментариев не последовало.

— Я вербую специальные кадры оперативников, — продолжил Вивиан. — И мы заинтересованы… в тебе. А ты, должно быть, заинтересован в том, чтобы получить соответствующее образование. Ты можешь изменить свою жизнь. Но сначала… ты должен показать мне то, что умеешь.

— Что именно?

— Нечто удивительное, Михаил, — сказал Вивиан и принялся ждать. Однако ничего не произошло.

— Я русский, — донесся голос Михаила из-под тряпья. — С чего бы мне хотеть покинуть свою родину и жить в Англии?

Валентин Вивиан подтянул колени к подбородку. В свете небольшого костерка глаза его блестели.

— Я мог бы сделать тебя гражданином мира, — сказал он. — Ты сможешь путешествовать по разным странам и везде чувствовать себя своим. Ходить с гордо поднятой головой, как джентльмен, с честью и достоинством. И у тебя могла бы появиться цель, Михаил. Ты не возражаешь, если я буду звать тебя по имени?

Ему показалось, или тело под тряпками пожало плечами? Быть может.

— Тебя обучат и преобразуют в… в весьма уникальное оружие, Михаил. В уникальный инструмент, если угодно. Тебе выпадут шансы, о которых ты и не мечтал. Шансы изменить мир, ты понимаешь это? Ты сможешь влиять на ход истории, сможешь наблюдать, как вершатся великие дела, и вносить в них коррективы. Иногда сможешь не допустить, чтобы случилось нечто непоправимое. Как мне кажется, это достойное призвание.

Молодой человек молчал.

— Но, если ты хочешь остаться в этой едва протапливаемой дыре в русской глуши, — продолжил Вивиан. — Это будет только твой выбор. Речь о твоем будущем. Кормить этих селян… это очень благородно с твоей стороны, но это не большое будущее. Я обещаю, что, если ты покажешь мне нечто удивительное, я сегодня же заберу тебя отсюда в Варшаву — границу мы пересечем вне всякого сомнения, можешь на меня положиться. К тому же я уполномочен заплатить этим селянам достаточно денег, чтобы они могли восстановить эту разрушенную церковь и купить бронированный автомобиль или даже два, чтобы ее защищать. А твое будущее сложится далеко отсюда, в целом мире, — Вивиан затих, позволив этой новости повиснуть в затхлом воздухе на несколько секунд. — Я считаю, что ты очень умный и способный молодой человек. Являешься ли ты в действительности тем, кого я ищу, мне еще предстоит выяснить. Но я могу сказать тебе — и ты уже это знаешь — что, если ты останешься в этой стране, ты не выживешь. Тебя сожрут заживо. Если же поедешь в Англию со мной, продемонстрировав нужные способности, у тебя появится шанс стать одним из величайших охотников, каких только знала Земля! Скажи, разве тебе не хочется принять такой вызов?

Михаил все еще молчал и не двигался.

Стало быть, нечего здесь делать, подумал Вивиан. Это просто запуганный юноша в лохмотьях, свернувшийся на полу. Как же дрон мог так ошибиться?

— Страна Шекспира, — вдруг сказал Михаил. — Блаженный сюжет. Кое-кто рассказывал мне о нем. Это был прекрасный человек. Он был… — что-то словно задушило его слова. Похоже, он сдерживался, чтобы не всхлипнуть. — Я… одиночка, — продолжил молодой человек, и теперь голос его был твердым и жестким. — Вам известно, что Нэна приходила ко мне и приносила дикие ягоды? Вам известно, что однажды… она кормила меня ими, а я лизал ее пальцы, а потом… что-то нашло на меня… кое-что ужасное… и я откусил ей целую фалангу мизинца на правой руке! Вы знали это?

Михаил сбросил лохмотья, чтобы Вивиан мог увидеть полностью его истощенное, призрачное лицо. Зеленые глаза светились, как два фонаря.

— И я хрустел откушенным пальцем с наслаждением, — выдохнул Михаил. — А потом проглотил его.

Некоторое время никто не произносил ни слова. Затем Валентин Вивиан поднялся с пола — чуть более осторожно, чем планировал — и сказал:

— Но она простила тебя.

— А я себя не простил, — ответил юноша. — Я причинил ей боль. И за это я себя никогда не прощу.

— Тогда покажи мне что-нибудь, — настоял Вивиан, почти умоляя. — Покажи мне! Если покажешь, мы просто уйдем отсюда вместе, и ты сможешь сделать так, чтобы множество людей никогда не страдало! А тех, кто причиняет страдания, сможешь наказать по справедливости. Покажи мне.

Двигаясь медленно и осторожно, Михаил снова натянул лохмотья на свое лицо, чтобы оно полностью пропало из поля зрения агента.

Вивиан тяжело вздохнул. Какая нелепая трата времени! Одному журналисту за это причинное место прижгут углями! И ведь теперь придется проделывать этот адский путь обратно под звон проклятых бубенчиков!

Нужно было убираться из этой дыры, из этого вонючего разорения. Из этой деревни. И из этой страны.

Выходя из арки, он обернулся к неподвижному свертку.

— До свидания, — сказал он, и решил использовать английский вариант имени юноши. — Майкл.

Затем он вышел на синеватый свет, поднялся по лестнице… и на полпути услышал рев двигателей. Он уже знал, кто приближался к нему сюда через этот снежный пейзаж. Знал, кто его ищет.

Это были аэросани в количестве трех штук, выкрашенные в белый цвет с красной звездой на боках — хитро устроенные деревянные сооружения, предназначенные для перевозки трех или четырех человек в закрытой кабине. Эти замысловатые машины передвигались на четырех понтонах, похожих на лыжи, и их двигатели с толкающими винтами в задней части могли разгонять аэросани до семидесяти километров в час. За ними тянулись борозды в снегу. Поверх каждых аэросаней сидел солдат с вращающимся пулеметом на шарнире. Пришельцы почти нагрянули в деревню, и лошади уже начинали паниковать и разбегаться от шума двигателей, а возницы не могли справиться с ними. Аэросани приближались с шумом адских шершней.

О, боже! — подумал Вивиан. Очевидно, что не все концы были связаны. И все же… он мог попытаться выбраться из этой передряги. Его обаяние не знало границ. Он одернул шинель и направился через деревню с намерением встретить аэросани, будто собираясь пригласить милых гостей прогуляться в воскресенье по площади Пикадилли. Но, как только сани остановились, двигатели замолчали, а двери открылись, Вивиан обнаружил, что смотрит прямо на ствол нагана, направленного ему в живот.

— Валентин, мой дорогой друг! — возвестил Варга Разнаков. На нем было черное пальто и серая папаха. Он улыбнулся своей уродливой улыбкой. У него было длинное, лошадиное лицо с тонким носом и небольшими постриженными усиками, выглядевшими так, будто их нарисовали карандашом. — Что ты забыл в этом захолустье? — он ожег его взглядом и быстро оглядел собравшихся рядом деревенских жителей. — А? — подтолкнул он Вивиана, подойдя к майору и приставив наган к его горлу. — Говори!

В то же время двое солдат из аэросаней начали обыскивать агента.

Они нашли однозарядный пистолет и, забрав его, передали Разнакову.

— Прекрасная вещица! — оценил Разнаков. Его левый глаз начал едва заметно дергаться в знак волнения. Опасный знак, подумал Вивиан. Он знал своего серьезного и уважаемого врага достаточно хорошо, чтобы понять: тот явился сюда с намерением убивать. — Вот этим ты пользовался в отеле «Стойкость» в Минске? Серьезно, Валентин! Ты выдохся? Слишком много пьешь? Или слишком увлекся какой-нибудь дешевой киской? Ты даже не заметил слежки в Минске! Неужели ты думал, что я не узнаю, кто стоял за этой грязной работенкой? Нас не заботил тот кусок дерьма, которого ты застрелил — он ничего не значил — основной нашей задачей было взять тебя, мой дорогой британский осёл. Ты был нашим золотым трофеем! — он переместил оружие к щеке, сильно надавил на ствол, так, чтобы у Вивиана на лице остался отпечаток дула. — Ну, хорошо! Идем!

— Я думаю, я лучше останусь здесь, если ты не против, — хмыкнул Вивиан. — Я не думаю, что ты убьешь меня на глазах у всех этих…

Варга Разнаков плавно развернулся и выстрелил в лысого старосту. Человек-бык тут же рухнул на спину, выпустив из своей головы красный фонтан на белый снег. Иссушенная старуха завопила и упала на колени рядом с убитым.

— Свидетелей? — усмехнулся Разнаков. — Да, ты прав, я не убью тебя прямо здесь, Валентин. Нам о многом нужно поговорить. Но все эти крестьяне в этой забытой глуши… кому они нужны? А теперь будь хорошим мальчиком и пойдем со мной, тогда мне не придется тратить пулю и выбивать мозги еще кому-нибудь.

Вивиан поколебался, и Разнаков повернул свое оружие на светловолосую девушку с перевязанной рукой. Та отшатнулась, ее мать вскрикнула, но солдат отпихнул женщину от дочери, и взял девочку за плечи, чтобы она не вырывалась.

— Не надо, — сказал майор. Он поднял руки, обнажая ладони. — Я пойду с тобой.

— Разумеется, — согласился Разнаков и направился к саням.

Солдаты также вернулись на позиции. Пулеметы были укомплектованы, защитные механизмы сняты. Водители заняли свои места. Разнаков сел позади Вивиана с наганом наготове. Двигатели завелись, издав жуткий шум и выпустив облако черного дыма. Пропеллеры принялись вращаться быстрее и быстрее, а затем — одни за другими — аэросани вылетели вперед, набирая скорость, взяв курс на восток.

Шум был ошеломляющим. Ветер хлестал аэросани плетьми и выл за открытыми люками. Вивиан попытался закрыть глаза и подумать, но мысли путались и ускользали от него, потому что он знал, что ему предстоит. У него даже не будет возможности отправить сообщение. В Лондоне никто не узнает о том, как он умер, он будет считаться одним из тех, кто пропал без вести на задании. Но… возможно, его не станут убивать? После того, как выбьют из него всю необходимую информацию, его могут бросить в тюремную камеру. О, грязная, кишащая паразитами русская клетка будет для него потрясающим последним пристанищем! Вивиан подумал, что лучше бы он…

Солдат на крыше вдруг принялся палить из пулемета. Прогремело два выстрела.

— В кого ты, черт тебя побери, стреляешь? — закричал Разнаков.

Солдат посмотрел вниз. У него было мясистое, толстощекое лицо и жестокие голубые глаза.

— Там черный волк, он быстро приближается к нам справа! — крикнул он в ответ.

Валентин Вивиан выпрямился и встрепенулся. Он наклонился к смотровой щели и там действительно увидел, что к ним приближается зверь. Это было не большое животное, немного исхудавшее, лохматое, но двигалось оно чертовски быстро.

Солдат снова начал стрельбу. Вивиан увидел, что волк уклонился в сторону, прыгнул на снег, а пули угодили мимо — ровно в то место, где он только что был. Затем Вивиан выпрямился и снова нашел глазами зверя… у которого были светящиеся зеленые глаза.

Он не сумел совладать с собой и воскликнул:

— Боже Праведный!

Стрелок на других аэросанях тоже открыл огонь. Это было настоящей охотой. Пули свистели по ветру и врезались в снег, но волк успешно уклонялся от них. Третий пулеметчик на аэросанях принял участие в стрельбе, выдавая долгие очереди. Вивиан видел, как снег взметается вверх вихрями и спреем ударяет волку в лицо. Господи, а ведь еще бы чуть-чуть, и…

Зверь опустил голову, свернул в сторону, бросился прямо к аэросаням и позаботился о нетерпеливом стрелке. А затем… произошла удивительная вещь.

Пока Вивиан наблюдал за происходящим, его сердце билось яростно и быстро, а черный волк по диагонали несся по снегу, чтобы столкнуться с третьими аэросанями. В следующую секунду он забрался на деревянный корпус, ухватился лапой за прорезь, и пальцы были человеческими!

В течение нескольких секунд черная плоть животного стала белой человеческой кожей. Перед взглядом видавшего виды британского агента предстало нагое тело семнадцатилетнего мальчика.

— О мой Бог! Иисус милосердный! — закричал пулеметчик в санях, в которых везли Вивиана. Это лишний раз доказывало, что коммунист, который пропагандировал воинствующий атеизм, в самые страшные минуты все же готов был обратиться к Богу.

Аэросани, что ехали впереди, свернули вправо и исполнили бешеный поворот. Вивиан понял, что они тоже видели это чудо. Но Михаил Галлатинов теперь взбирался по боковой стороне третьих аэросаней и, когда добрался до крыши с пулеметчиком, он ударил пораженного и онемевшего солдата в лицо так сильно, что зубы вылетели у того изо рта, как мелкая морская галька, поднятая волной. Солдат соскользнул, аэросани накренились, Вивиан сжал челюсти и упал, как и сани. Мальчик же снова начал меняться: череп исказился, позвоночник принялся стремительно изламываться, появился хвост, дернувшийся, как фЛюггер на ветру, и вот удивительное создание прыгнуло в кабину водителя.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и три человека были выброшены наружу. Аэросани повернулись влево и направились наперерез тем, что везли Вивиана и Разнакова. Разумеется, целью было протаранить то жуткое существо, что явил собой Михаил Галлатинов.

— Застрели его! — заорал Разнаков. — Застрели тварь!

Пулеметчик принялся выполнять команду. Пули рассекали снег и попадали в другие аэросани. И тогда Вивиан понял, что не может просто сидеть сложа руки. Он развернулся резким рывком, схватил Разнакова за руку, державшую оружие, а вытянутыми пальцами другой руки ткнул в оба глаза своего врага. Ослепленный Разнаков взвыл и выстрелил, едва не прочертив кровавую полосу на лице Вивиана, но пуля лишь угодила в крышу аэросаней и пробила себе путь наружу. Вивиан ударил Разнакова лбом в нос и, пусть это было не самым джентльменским поступком, эффект не заставил себя ждать: переносица врага буквально лопнула, и майор британской разведки успел перехватить оружие.

Пулеметчик первых саней выдавал вспышку за вспышкой, стараясь попасть в Михаила. Осколки пробитого корпуса взметались в воздух, пули свистели мимо лица Михаила, плеч и груди, а он продолжал невозмутимо править незатейливым транспортным средством.

Вивиан тем временем приставил наган к груди Разнакова и выстрелил ему прямо в сердце. Михаил же оставил руль, вылез через люк и прицелился из пулемета, чтобы снять врага с оставшихся аэросаней. Он выстрелил два раза, но стрелял не по пулеметчику, а по водителю. Затем… он прыгнул.

И этот прыжок снова продемонстрировал боль и силу.

Аэросани врезались друг в друга. Дерево треснуло и смялось. Один из огромных пропеллеров взлетел в воздух, все еще продолжая вращаться. Бензин и масло воспламенились от вспыхнувшей искры. Взрыв настиг первые аэросани. Вторые же, и те, чей пропеллер остался на месте, начали вращаться в бешеном вихре, разбрасывая повсюду раскаленное топливо. Горящие солдаты вырвались наружу и принялись отчаянно кататься по снегу в попытке сбить пламя.

Черный волк устроил быструю бойню, а затем помчался к последним, третьим саням, внутри которых уже взял на себя бразды правления майор Валентин Вивиан. Он видел, как уцелевший пулеметчик целится в волка из своего оружия, и, не задумываясь, выстрелил врагу в пах. Попытка стрельбы была жестко прекращена: раненый взвыл от боли и поплелся в снег, оставляя за собой кровавый след. Волк прошел мимо него удивительно близко, но не удостоил раненого своим вниманием.

Остался только водитель.

Вивиан приставил пистолет к голове врага и закричал:

— Останавливайтесь, черт вас побери!

Водитель — разумный и видавший виды солдат с женой и шестью детьми, решил, что хочет жить. Он заглушил двигатель и остановил аэросани.

Через минуту или чуть больше, голый молодой человек подошел к саням и заглянул в щель. Похоже, Михаил Галлатинов даже не запыхался.

Вивиан некоторое время не мог произнести ни слова. Но кто-то должен был заговорить, в конце концов.

— Вы! — скомандовал он водителю. — Живо наружу и раздевайтесь!

Затем он обратился к Михаилу.

— Ради Бога, прикройся! В Лондоне так дела не делаются! — Вивиан вытащил тело Разнакова. Уже скоро Михаил был одет в форму, которая оказалась ему слишком велика, но ничего другого сейчас под рукой не было. Затем юноша вошел в оставшиеся аэросани и сел. Голый водитель, мотивируемый пистолетом, запустил двигатель снова. Пропеллер принялся вращаться все быстрее и быстрее…

— Ты в порядке? — спросил Вивиан молодого человека, когда аэросани набрали достаточную скорость и направились на запад.

Михаил кивнул, но глаза его были пусты, а лицо помрачнело.

— Послушай меня, — обратился Вивиан. Мысли путались у него в голове, в горле пересохло, и ему пришлось подождать, пока его английское хладнокровие вернется к нему, насколько это было возможно. — Ты чудо, — сказал он надтреснутым голосом. — Ты это понимаешь? Тебе… очень… очень повезло.

— Вы так думаете? — хмыкнул Михаил. — Что ж, надеюсь, что вы правы. Но, я полагаю, это нам еще предстоит узнать, ведь так?

Вивиан не мог загадывать наперед. Он положил руку на плечо молодого человека и сочувственно похлопал по нему. В голове его мелькнула мысль, что он погладил дикое животное.

Теперь следовало подумать о том, чтобы доставить нужную сумму в небольшую русскую деревушку, где на вершине холма возвышались руины старой церкви. После этого аэросани смогут пересечь границу с Польшей. По прибытии туда, водитель будет выброшен и предан судьбе — голый и растерянный. Но, возможно, он выживет. Шанс у него будет.

А двое мужчин отправятся домой, на землю Шекспира. К новому благословенному сюжету.

В страну, где правит свой бал город Лондон.