Эпилог

Теракт, произошедший в парке развлечений корпоративного клана М. Маус, едва не привёл к крупному международному скандалу, который в наше время вполне мог закончиться большой и кровавой резнёй, плавно переходящей в новую Магическую войну. Правда, накал страстей притух после необычайно острой реакции на произошедшее со стороны Земель Германских Наций и Бонапартистской Франции, и совсем уж внезапно – присоединившейся к ним Британии.

Впрочем, в этот раз президент Либерократии Энтони Джеди хоть и изменил своим правилам и не стал обострять ситуацию, однако виноватой себя американская сторона признавать не собиралась. В качестве козлов отпущения были выставлены некие боевики «Либерально-американского Движения Сопротивления», и по всей стране была развёрнута настоящая охота на ведьм.

Пока бодались, разбивая лбы, дипломаты, нам тоже досталось. Местные средства массовой информации не преминули увидеть в произошедшем и русский след. Так, кто-то из «доброжелателей» в ФБР оперативно слил информацию об участии в случившемся «русских». И если бы только это. В совершенно «нацистском» стиле был представлен случай, произошедший на входе в парк, где, как оказалось, именно я напал на ни в чём не повинную мирную семью афро-американских гомосексуалистов. И вот тут ушлые журналисты, почувствовав запах сенсации и скандала, начали строить версии, одна абсурднее и русофобнее другой.

Масла, скорей бензина, в огонь подлил некий сенатор Остин Макклейн, седоволосый дедулька, фактически сделавший политическую карьеру на утверждениях о превосходстве военных Либерократии над всем остальным миром и постоянных призывах наказать наконец-таки русских и силой вернуть японские острова в «лоно цивилизованного человечества».

К сожалению, этот человек, больше всего известный в нашей стране тем, что во время своего визита в Индию умудрился свалиться на мини-каре в ров помойного отстойника, а выбираясь, окунуть туда и бросившегося помогать ему раджу Вахмашити, помимо всего прочего был «Экзайлом» аспекта «Свет». То бишь одним из американских Аватаров. А потому доверие к его словам у простого народа было необычайно велико.

Вполне естественно, учитывая нескончаемую американскую пропаганду на тему: «…У нас есть носитель аспекта “Свет” Макклейн, а у русских – “Тьмы” Савелий Афросьев! Свет – это хорошо, тьма – априори плохо, а потому – все русские плохие!»

Как результат, в обществе поднялась самая настоящая антиимперская истерия. Запылали частные магазинчики, торгующие товарами и продуктами из Российской Империи, группы вооружённых реднеков и молодёжных либерультра принялись громить ресторанчики и нападать на людей славянской наружности.

Нас же с Инной и девочками сразу же после эвакуации из парка заперли в балтиморском консульстве Империи, вокруг которого денно и нощно митинговали разъярённые поборники различных типов равноправия и прав отдельных конкретных личностей на почве их исключительности и нетрадиционных взглядов на вопросы секса.

Естественно, что ни о каком продолжении участия в Большой игре» не могло быть и речи, потому как ситуация накалялась всё сильнее и сильнее, а президент Джеди, казалось бы, вовсе не собирался вмешиваться в это дело, ограничившись довольно нейтральным заявлением.

Собственно, тогда и поступил внезапный протест от европейских государств, охладив горячие головы в Йеллоустоне и Аркаиме. А затем и вовсе была в срочном порядке перенесена дата судебных слушаний по русско-турецкому делу, да ещё и процедура была сокращена до минимума.

Когда же одной из безлунных зимних ночей на закрытую взлётно-посадочную площадку под полным камуфляжем бесшумно опустился, клацнув о бетон лапами и крыльями, «Сирин», вот тут уже мы с Инной серьёзно обеспокоились. Но… к счастью, несмотря на дикие крики беснующейся на улицах толпы демонстрантов и практически военное положение, на которое перешло дип-представительство, в назначенный день состоялось судебное заседание.

Оно скорее напоминало фарс, потому как все участвующие стороны были заинтересованы только в одном – поскорее закончить это дело. Американцы – желали как можно быстрее избавиться от ставших вдруг неудобными и нежеланными высоких гостей. Мы – оказаться подальше от этого разворошённого муравейника.

И только турецкая сторона, похоже, ещё не поняла, что спектакль уже сыгран, и их потуги очень мешают основным актёрам как можно скорее свалить со сцены. Когда же они, как мы и подозревали, попытались перевести стрелки со своих обвиняемых на меня, выступавшего на суде в качестве свидетеля, произошло нечто донельзя странное.

Очень громко возмутился британский представитель, кто-то из высокопоставленных дипломатов королевства, пришедший на слушания в качестве простого посетителя. Англичанин в совершенно несвойственной представителям этого государства манере потребовал от ошарашенных турок не превращать заседание в балаган, разбрасываясь необоснованными обвинениями. Памятуя о давнишних отношениях этих стран, подобная реплика скорее походила на приказ хозяина зарвавшимся слугам.

А затем слово у судьи попросил высокий худощавый немец с поистине ледяным взглядом белобрысой бестии. Получив разрешение, уведомил присутствующих в зале подданных Великого Султана о том, что если ещё раз здесь будет произнесено хотя бы одно слово, порочащее имя и честь герцога Земель Германской Нации Космоса Гогенцоллерна, то это неминуемо скажется в худшую сторону в отношениях их государства и Османской Империи.

Надо сказать, что в этот момент никто ничего не понял. При чём здесь какой-то там Гогенцоллерн, имя которого даже ни разу не звучало на этом заседании. И только, наверное, я, благодаря открытому «Третьему глазу», заметил, как болезненно поморщился посол Российской Империи, думая, что в этот момент его никто не видит.

Немец же, пройдя строевым шагом к трибуне, предназначенной для выступления свидетелей… этакому загончику, в котором я в этот момент сидел, галантно поклонился и положил передо мной гербовый документ и письмо в запечатанном конверте. После чего сказал на ломаном русском языке:

– Ваше светлость, ваша бабушка просила лично передать вам «это», – он выдержал паузу, – а также принести извинения…

– Уважаемый, а вы уверены, что не ошиблись? – нахмурился я.

– Никак нет, ваша светлость, герцог Российской Империи, Кузьма Васильевич Ефимов. Он же наследный герцог Земель Германской Нации Космос Гогенцоллерн, – вновь поклонился дипломат. – Это письмо и сопроводительная бумага именно для вас.

– Так… – протянул я, не зная даже, что на это сказать, а затем тихо в сердцах прошептал: – Чёртов старый хрыч! Удавлю нах…

У любого человека в этом мире есть две бабушки. Я же по большому счёту знал о существовании только одной, маминой матери, которая была до сих пор жива и здорова, обитая где-то на Воробьёвых горах в Москве. А вот вторая, давшая жизнь моему отцу… мне всегда говорили, что она умерла ещё задолго до моего рождения.

Вряд ли старушка-профессорша, всю свою жизнь посвятившая педагогической работе в Университете имени Ломоносова, могла бы выкинуть нечто подобное. А вот…

Стиснув покрепче зубы, я взял в руки письмо.

– Думаешь, мой отец знал? – спросила Инна, оторвав взгляд от гербового документа и отложив в сторону переданное мне письмо, а затем посмотрела на меня.

– Уверен, – буркнул я, полулёжа в мягком кресле, подперев кулаком голову и глядя на несущийся параллельным курсом отечественный истребитель ВКС Российской Империи.

Пара этих стремительных и опасных машин пристроилась по бокам от «борта номер два» сразу же, как мы покинули воздушное пространство Северо-Американской Либерократии, сменив на этом посту двойку «Тандерхаммеров», по красивой дуге ушедших обратно на базу.

Суд, а точнее судилище над заранее приговорёнными горе-насильниками, в которое превратилось заседание, закончилось ещё днём, и далее находиться в этой стране никому из нас не хотелось. Пострадавшая Сашенька должна была получить огромную компенсацию от семей обвинённых, мне от лица властей Османской Империи были принесены предварительные извинения, которые в дальнейшем, по словам турок, будут подтверждены самим султаном.

Ленка Касимова вообще непонятно зачем моталась вместе с нами, потому как ей даже выступить не дали, и, естественно, ни одна османская сволочь не покусилась на Аську. О девочке словно бы забыли.

– И что теперь? – просила меня Инна, остро чувствующая моё раздражение.

– Не знаю… – ответил я. – Хотя – нет! Знаю! Звони Нине…

– Зачем?

– Мы летим знакомиться с моей дражайшей родственницей… – зло буркнул я, саданув кулаком по подлокотнику. – И она – обязательно должна быть с нами!

– Окей… – протянула девушка, вскинув бровь и улыбнувшись, доставая из сумочки ПМК.

Примерно через три часа, над Ла-Маншем, истребители ВКС, махнув крылом на прощание, дали форсаж, а на их место пристроились угловатые германские машины.