Слова, сказанные на новгородском вече, разлетелись вместе новгородскими торговцами и взбудоражили всю Русь.

Не обошлось и без агентов КСБ, что согласно своевременно доведенным до них инструкциям корректировали слухи в нужном направлении, делая упор на выгоды и то, что раньше Русь тоже была едина (то есть, по сути, великий князь Юрий Всеволодович ратует за возвращение к так милой сердцу старине), а то ведь всякая информация, пройдя через несколько переносчиков, имела свойство искажаться до неузнаваемости. И если в целом в народе, в том числе в купеческом сословии, идея объединения отторжения не вызывала, скорее даже, наоборот, радовала тем, что исчезнут междоусобные войны, из-за которых в основном простой народ и страдал, а купцы несли убытки, то вот власть имущие сильно всполошились.

Особенно сильно напрягся великий князь киевский Мстислав Романович по прозвищу Старый. Только ведь утвердился на Киевском столе – старшем столе всей Руси, – и тут какой-то сопляк собирается стать цезарем! Все бы ничего, но тогда он – великий князь киевский – становится не первым среди равных, а всего лишь одним из, а по факту – слугой! Которому только и остается, что вершить правосудие, гонять татей да собирать налоги.

– Да этот мальчишка совсем берега потерял!

Но, тем не менее, принимать его не всерьез было невозможно. Все-таки он уже подмял под себя Рязань с Муромом, но это мелочи… а вот то, что к нему совершенно добровольно присоединился Новгород, было уже куда как серьезнее.

Почему к Юрию Всеволодовичу присоединилась республика, понять несложно. Торгаши – они и есть торгаши. Исчезновение внутренних пошлин, когда налоги придется платить лишь один раз, приведет их к еще большему обогащению. Это также одна из причин, почему согласились новгородские бояре. Они самым тесным образом связаны с купечеством, если не сказать честнее, что эти бояре и есть купцы, просто те купцы, что, собственно, занимаются торговлей их подставные лица, и большая часть их дохода оседает в сундуках бояр.

А в дополнение к богатству Юрий Всеволодович предлагает им власть по типу римского Сената имперских времен. Не просто власть в отдельно взятой республике, а возможность получить ее во всей Руси!

О! Такой шанс выпадает только раз в жизни, и то не каждому! Так что ничего удивительного, что многие повелись на эту приманку, и этих охочих до власти над всей Русью оказалось куда больше скептиков. В конце концов, если посмотреть, то в случае неудачи задумки молодого великого князя владимирского они ничего не теряют. Кто ж откажется от игры, в которой при проигрыше нет потерь, но можно в случае удачи выиграть изрядный куш?!

Этот союз Владимира и Новгорода стал представлять огромную угрозу, и ему требовалось противопоставить свой союз, чтобы Объединитель не сожрал всех по одному.

Великий князь Киевский послал гонцов во все княжества с предложением собраться на совет для выработки общей линии поведения.

Первым примчался двоюродный брат князь галичский Мстислав Мстиславич Удатный, жаждавший реванша за свое унижение из-за чего у него в Галиче начались проблемы. Кому нужен слабый князь?

– Что можешь сказать о нем? – спросил Мстислав Романович. – Ты ведь встречался с ним лично.

– Это волк в овечьей шкуре, Старый! Даже не волк, этот зверь просто хищник, в нем нет ничего опасного, если знать, как с ним себя вести. Да и предупреждает серый о своем приближении воем.

– И кто же тогда он, по-твоему?

– Лис! Хитрый лис! – рыкнул Мстислав Мстиславич и ударил кулаком по столу так, что звякнула посуда. – Причем не рыжий, это скорее можно отнести к его жене, хе-хе… а белый… что еще песцом кличут, благо, что сам белый волосом. Те же ублюдочные повадки!

– В смысле?

– Ах да, ты же не был на севере и не знаешь, до чего гадкие и наглые эти твари… Песца не заметить до самого последнего момента, до того как он атакует! А тогда уже становится поздно…

– Да не сказать, что он подкрался незаметно, – в пренебрежительной гримасе скривил лицо Мстислав Романович и пожал плечами. – Раз уж ты начал сравнивать его с животными, то он как раз, как тот волк, заранее известил о себе громким воем. Ведь своей речью в Новгороде он по сути объявил нам войну во всеуслышание, и у нас появилась возможность подготовиться, собрать силы и…

Мстислав Мстиславич вдруг громогласно засмеялся, так что изо рта во все стороны полетели крошки еды, которую он жевал.

– Что смешного я сказал? – нахмурился великий князь киевский, скривившись от отвращения.

– Извини, Старый… Я ведь тебе сказал, что он хитрый, как лис…

– Ты полагаешь, что в этом заключена какая-то хитрость?

– Я в этом уверен.

– И какая же? Лично я не вижу, что ему можно выгадать с нашего предупреждения.

– Время! Меня не проведешь! Я вижу его насквозь!

– Поясни.

– Он выигрывает время, брат! Собирая всех своих врагов в кучу, чтобы сокрушить их в одном сражении, вместо того чтобы гоняться за каждым князем по отдельности по всей Руси, тратя время на затяжные переходы и штурмы городов, подвергая риску нападения на свои рубежи со стороны других князей, тех же булгар или Ордена!

– Да ну… – усомнился Мстислав Романович. – По-моему, ты излишне набрался. Он, конечно, силен, собрав все дружины своих братьев под свою руку, плюс новгородцы, рязанцев и муромцев не считаем, они на границе со степью будут стоять, от половцев беречься, но мы даже в самом неблагоприятном случае можем выставить в два раза больше войск. Это не считая половцев, что увеличат наши силы как минимум втрое.

– Думаешь, что я настолько испугался его, что считаю, будто он непобедим? – понятливо усмехнулся в ответ Мстислав Мстиславич. – Нет, не боюсь, но тебя, брат, остерегаю от той же ошибки, что совершил я сам, не послушав покойного Константина Всеволодовича, предупредившего меня о большой опасности. Я посчитал его трусом, в итоге был разбит и вынужден был бежать из Новгорода, поджав хвост, как побитая собака!!!

– Ты о его пешцах?

– Да, о них, проклятых…

Мстислав Романович с трудом подавил неуместную улыбку. Он слышал слухи, распускаемые о пешцах Юрия Всеволодовича, дескать, это мертвяки, коим не страшны стрелы.

– Смейся-смейся, Старый, я знаю, о чем ты сейчас подумал, – вяло махнул рукой Удатный, а потом сделал очередной большой глоток вина, что в последнее время стало популярно на Руси и что могли позволить себе только весьма состоятельные люди. – Но еще раз призываю не относиться к ним с пренебрежением. Это другие пешцы, не те, что мы знаем по истории о ромеях… не наши ополченцы и даже не новгородские ушкуйники. Там были простые мечники, и против одоспешенного конного воя они действительно ничто, но эти – стрелки, прикрытые частоколом копий. Главное их оружие – мощный самострел со стальными луками! Пока ты будешь пробиваться через копья, что их защищают, они сделают из добрых воев ежей. Так что прежде чем идти на «вы» против Юрия, нужно придумать способ, как вывести их из боя. Потому что если этого не сделать, то они навалят из дружинников целый курган трупов!

– И у тебя есть мысли, как это сделать? – поинтересовался Мстислав Романович, приняв угрозу всерьез.

– Есть одна идея…

– Говори.

– Словить их арканами, в этом половцы мастера, и выдрать их из строя… Что-то еще сколько-нибудь реальное я придумать не могу.

– Да и эта идея не сказать что сильно реальна. Ведь половцам еще нужно добраться до дистанции броска, а это, если верить рассказам, не самая простая задача.

– Именно. Еще можно использовать свою пехоту… Тогда они смогут баграми зацепить стрелков и выдрать их из линии.

– Это возможно, но только в полевом сражении у города. Ополчение куда-то в поход не возьмешь…

Двоюродные братья еще немного поразмыслили на тему борьбы со стрелками, но к какому-то конкретному рецепту не пришли, а все, что до этого выдумали, требовалось проверять…

Вскоре стали прибывать другие обеспокоенные планами Юрия Всеволодовича Объединителя князья. А именно Смоленский князь Владимир Рюрикович, Владимиро-Волынский князь Даниил Романович, Новгород-Северский князь Мстислав Глебович, Турово-Пинский князь Андрей Иванович, Черниговский князь Глеб Святославич, Переяславский князь Ростислав Рюрикович.

Не приехал только князь Полоцко-Витебский Брячислав Василькович.

Обсуждение вышло бурным. На сторону киевского князя тут же встали Галичский, Смоленский и Переяславский князья.

Остальные тоже были совсем не против, но выставляли определенные условия. Так, черниговский князь желал по итогу безусловно победного сражения возвращения Рязанского и Муромского княжества в прямое владение.

Несмотря на то, что Черниговское княжество и так было не маленьким, Киевский князь дал на то согласие, ведь отказываться от очень немалой дружины Глеба Святославича было глупо.

После объединения Владимира, Новгорода, Рязани и Мурома получившийся союз как минимум территориально составил половину русских земель. Хотя в плане населения – хорошо, если четверть. Это следовало учитывать и по максимуму ослабить противника.

Так, Юрий хотел сразу из Рязанского княжества пойти на запад и навести шороху в Смоленской земле с одновременным ударом с севера из Новгорода. Но, увы, дальнейшее продвижение остановила «неожиданно» подступившая весна. Это было досадно. Вывести из игры Смоленск до начала собственно активной фазы противостояния было очень желательно.

«Хотя еще не все потеряно, – подумал Юрий. – Они просто не успеют подтянуть все свои силы, слишком им всем далеко идти и долго собираться, а мне только шаг сделать».

То, что Киевский князь собрал у себя всех князей юга, ни для кого не было секретом, как и то, что они признали его старшим в противостоянии с севером и собирались окоротить излишне борзого выскочку.

Впрочем, Юрий Всеволодович тоже не бил баклуши и пытался найти дополнительных союзников. Собственно, у него имелся только один сколько-нибудь реальный вариант – Полоцко-Витебское княжество.

К Брячиславу Васильковичу поехал Ярослав, ему и ближе, а у Юрия в своем княжестве дел полно, и, пока весна, надо много чего утрясти по части управления, производства, армии и торговли.

Торговля собственно почти остановилась. Ведь купцов из Новгорода и Владимира в таких сложных военно-политических условиях будут просто грабить. Но оставался еще западный маршрут и восточный в Булгарию.

Разговор у Ярослава с Брячиславом шел сложно. Никто не любит, когда его лишают независимости, особенно в тот момент, когда он только-только начал княжить. Очень уж бьет по самолюбию, а оно у князей раздуто без меры.

– Пойми, князь, времена меняются, нельзя и дальше дробить землю, да так, что каждый удел сам по себе, тем самым становясь все слабее и слабее. Твой отец отдал свою дочь за нашего отца в расчете на союз против Ордена меченосцев, ибо твое княжество уже не в силах бороться с ним один на один. А ведь княжество твое не мало, однако же орденцы с литовцами постепенно откусывают от твоей земли пять за пядью. Но если еще сильнее разделишь, то станешь еще слабее, и останется ли у твоих потомков шанс на независимость?

– Так и твой брат ее отбирает…

– Да. Но не землю. Ты и ты и прямые потомки останутся великими князьями полоцко-витебскими. Более того, после того, как мой брат станет цезарем всея Руси, он не только больше не позволит отторгать от твоей земли куски, но и вернет все, что было отнято ранее.

– Вы собираетесь драться с Орденом?

– Да. И не просто драться, а полностью его уничтожить. А теперь скажи откровенно, положив руку на сердце, сможет ли кто другой это сделать, если оставить все как есть? Помог ли твоему отцу кто-нибудь, кроме моего отца, и поможет ли тебе кто-нибудь, кроме моего брата?

Брячислав Василькович глубоко задумался. Орден и Литва действительно изрядно давили на западные рубежи его княжества, откусывая кусочек за кусочком, и, если так пойдет дальше, и никто не поможет, то, положа руку на сердце, действительно оставалось признать, что очень скоро он потеряет Гродно, то есть всю Черную Русь. Это будет если не катастрофа, то крайне унизительно.

«А потом я сам разделю землю между своими сыновьями, и в итоге от Полоцко-Витебского княжества ничего не останется, – осознал он. – Кого-то сожрет Орден, а кого-то – Литва, а может, тот же Новгород или кто-то из южан…»

И что-то говорило ему глубоко в душе, что это неправильно. И еще есть время не просто остановить процесс, но и обратить его вспять. А что до потерь внешнеполитической независимости и некоторых финансовых из-за отмены таможенных платежей, да, придется часть налогов отдавать цезарю, то что ж, за все надо платить.

«И если уж говорить совсем откровенно, то не такая уж это и большая потеря», – подумал он.

Была ли у него опаска, что обманут? Не без того. Но его сестра Любава, вернувшаяся из Владимира после смерти своего мужа, много рассказала о его сыновьях, в том числе и о Юрии, от которого была в полном восторге (столько дорогих подарков: стеклянная посуда, зеркала, украшения). И если верить рассказам, то более благочестивого и верного своему слову человека среди князей не сыскать. Да и после ее отъезда в Полоцк шли новые слухи о великом князе, что только подтверждали его репутацию.

– Я согласен присоединиться к вам, – наконец сказал Брячислав Василькович.

– Добро, – улыбнулся Ярослав и украдкой перевел дух, потому как весь измучился из-за несвойственной ему задачи, ну не дипломат он. – Но повторяю, мой брат поможет тебе с Орденом после того, как станет Цезарем всея Руси…

– Я понял, – невесело усмехнулся князь Полоцко-Витебский. – Прежде чем что-то получить, надо сначала что-то дать. Итак, что я должен сделать для своего цезаря?

– Не так уж и много…

По весне, как только позволили условия, в Смоленское княжество вторглось сразу три армии.

С востока через Вязьму с блокировкой Ржева вошел Юрий Всеволодович с десятью тысячами человек, из них пять тысяч – пешцы. Остальные – дружина и охотники.

По сути, пешая часть армии представляла собой полный легион. Но это название Юрий брать не стал, как и заимствовать другие обозначения структурных подразделений ромеев, – чуждо и неудобно. Он сделал проще, легион назвал ратью, чтобы боец звался ратником, полк оставил полком, а сотню назвал хирдом, десяток так же остался десятком. То есть в рати пять полков, в каждом из которых по десять хирдов.

Единственно, что войско роднило с легионом, и то постольку поскольку, это символ – бронзовый сокол, расправивший крылья.

С севера на Торопец обрушился Ярослав Всеволодович так же с десятью тысячами, из которых пять тысяч ушкуйников на своих ладьях.

И с запада перешел границу с тремя тысячами Брячислав Василькович. Но он особо наступательные действия не вел, слишком уж близко к его границам Смоленск, а сил все же маловато. Скорее, выполняя союзнический долг, просто обозначил свое присутствие, тем самым еще сильнее сковывая движение и создавая угрозу для Смоленска, если вдруг Владимир Рюрикович все же решится выступить против Юрия или Ярослава.

Они, кстати, не стали задерживаться у Торопца и Вязьмы (зачем тратить время на штурм второстепенных городов, которые сами сдадутся, если сразить столицу княжества), просто блокировали их малой частью сил, скорым маршем двигались к столице смоленского княжества.

Для Владимира Рюриковича, что мог выставить порядка шести тысяч помимо городского ополчения, это был сногсшительный удар. Своей дружиной он мог блокировать только одно вторжение Ярослава или Юрия, в лучшем случае разбить и прогнать Полоцко-Витебскую дружину, но это все ни о чем. Пока он будет бодаться с одним противником, остальные сделают свое черное дело, дойдут до Смоленска и возьмут его в осаду. В итоге, лишившись базы, князю придется уйти из княжества, а это по сути полное поражение.

А потому он не придумал ничего лучше, как остаться в городе в надежде дождаться помощи от киевского князя, коя была ему обещана. В общем-то, правильное решение в любых других условиях…

Владимир Рюрикович со смешанными чувствами смотрел со стены на огромную двадцатитысячную армию, что окружила его город плотным кольцом, и не понимал, чего они ждут. Прошла уже неделя, как Юрий подошел к Смоленску, но не провел еще ни одного приступа. И, что еще удивительнее, не было видно подготовки. Не строились осадные башни, не собирались фашины для забрасывания рва, даже лестниц, и тех не делали.

На первых переговорах великий князь владимирский предложил ему оставить город с миром и уйти, либо же, оставшись, признать его своим цезарем, принеся клятву верности, но так опозориться он, конечно, не мог. Помощь, опять же, должна вот-вот подойти, надо только продержаться.

– Чего же он ждет? Только запасы проедает… – недоумевал его сын Ростислав.

– Не знаю… знаю только, что просто так он ничего не делает… И это меня беспокоит.

– Да что тут можно сделать, отец? Он ведь даже осадные башни не строит!

– То-то и оно…

Тем не менее горожане все это время готовились к осаде, на стенах накапливались камни и бревна, чтобы сбрасывать их на штурмующих. Дымили костры под чанами с булькающей водой и маслом, чтобы облить ею все тех же смельчаков, что попытаются взобраться на стену.

Защитники, правда, не горели особым желанием воевать. Все знали, зачем пришел сюда Юрий Всеволодович… Но и своего князя ослушаться тоже не можно.

«Другое дело, что биться до конца с ним они не станут, сложив оружие при первой же возможности», – понял князь Владимир Рюрикович.

Но вот еще через день войско Юрия Всеволодовича зашевелилось.

Князь смоленский даже обрадовался предстоящему штурму, хоть какая-то определенность настала. А сколько он побьет северян! Ведь первый штурм, как правило, не бывает удачным, да и последующие тоже… лишь пятая-шестая попытка может оказаться успешной.

Тут еще прилетел голубь от киевского князя, извещавшего, что войско собрано и идет на выручку.

«Неужели Юрий ждал именно этого?! – изумился Владимир Рюрикович. – Но если так, то откуда он уверен, что штурм будет удачный и он сам не окажется в западне?! Предательство?»

Князь Смоленский вызвал воеводу боярина Сафона Доргобужского и приказал ему сменить все отряды, охраняющие городские ворота, а также дополнительно усилить их на случай удара изнутри сторонниками Юрия.

Тот понятливо кивнул, сказав:

– Поставлю одних дружинников.

– Именно. Нет у меня доверия городскому ополчению…

И вот он, приступ.

– Таран…

К городским воротам поехал здоровенный сарай на десяти колесах, с крутым скатом крыши, обшитой сырой кожей. Даже с виду он выглядел довольно основательно, что и показали первые попытки его разломать.

Делать вылазку с целью разрушить эту конструкцию было бесполезно, ибо за тараном, прикрываясь большими щитами, двигались пешцы-стрелки, так что стоит только кому выскочить из ворот, как их всех нашпигуют болтами. Так что образуется завал в воротах, который быстро не разобрать, чем могут воспользоваться штурмующие.

Итак, даже самые тяжелые булдыганы не могли проломить крышу, отскакивая от нее, словно от барабана.

Фанера отлично держала удар.

Огонь также не мог причинить вреда. Горящее масло огненными ручьями стекало с сырой кожи на землю.

Вот «сарай» подъехал к воротам, предварительно забросав ров связками хвороста, которые все же приготовили, просто в небольшом количестве, ровно столько, сколько надо, и замочили в воде, чтобы не сгорело, и все стали ожидать мерных и мощных ударов тараном по воротам, но этого не было. Слышались только какая-то невнятная возня да слабые удары, словно били обычными плотницкими молотками.

Непонимание и загадочность происходящего всех сильно напрягали.

– Что же он задумал?!

– Они уходят! – крикнул один из наблюдателей.

И правда, ни разу не ударив тараном по воротам, пешцы, закрываясь большими щитами, образовав настоящую «черепаху», со всей возможной при таком строе поспешностью отходили прочь. «Сарай» же остался стоять на месте.

– Что же он задумал?! – раз за разом озабоченно повторял князь смоленский, переводя взгляд от «сарая» у ворот к приготовившимся к штурму полкам из пешцев, стрелков и новгородских ушкуйников.

– Княже, отойти от ворот надобно, – сказал воевода. – Чую, нечисто тут дело…

– Да, ты прав…

Но стоило только князю с сопровождением сделать всего несколько шагов от ворот, как раздался оглушительный грохот, а земля, точнее, стена ушла у них из-под ног. Несколько человек, находившихся ближе всего к внутреннему краю, не удержались и с криками упали вниз.

Все, кто находился поблизости, валялись контуженными либо смотрели на образовавшийся пролом с диким ужасом на лицах. Кто в момент произошедшего находился подальше от ворот, со всех ног бежали прочь, в страхе крича что-то невразумительное про колдовство и демонов.

Владимир Рюрикович расслышал какой-то глухой гул. Впрочем, он его быстро опознал. Так кричат сотни бегущих в бой людей с целью как подбодрить себя, так и устрашить врагов.

– К бою… – прохрипел он, но сам едва расслышал себя. – К бою!!!

Но было уже поздно. Первые враги ворвались внутрь, тут же образуя стену из щитов и забор из копий, коим не страшен как обстрел из луков, так и конная атака, тем более, что ни того, ни другого против них не применили, что дало противнику возможность быстро расширить плацдарм и даже начать подъем на стену.

Приказ идти на штурм Смоленска Юрий Всеволодович отдал только после того, как стало ясно, что коалиционная армия против него наконец собрана и двинулась в Смоленск. В ней состояли все южные русские князья, черные клобуки – половцы, перешедшие под руку юго-восточных князей, а также несколько мелких половецких ханов, в том числе Юрий Кончакович. Этот чисто из мести, ибо свой ханский титул он сохранил лишь чудом.

Дожидаясь, пока враги соберутся вместе и пойдут на Смоленск, Юрий сильно рисковал, что называется, шел по лезвию ножа, но Удатный был прав, ему требовалось выиграть время и разбить своих врагов за один сезон, а не мотаться по Руси годами, покоряя одно княжество за другим да отвлекаясь на возможные мятежи. А чтобы мятежей не было, победа должна быть очень громкой, для чего победить следовало многократно превосходящего врага.

Реально ли это было в принципе? Юрий Всеволодович считал, что да. К его пешцам до сих пор не подобрали ключик, и надо было сделать так, чтобы не успели подобрать. Это еще одна причина, по которой с врагами требовалось разобраться как можно быстрее, ибо чем дольше тянется противостояние, тем сильнее увеличивалась вероятность, что враги смогут найти контрмеры, и тогда его рать станет не столь эффективна, если вообще не бесполезна.

Что до уверенности в победе, то у него имелись некоторые козыри, помимо рати.

Почему южнорусские князья так задержались, учитывая, что южнее земля сохнет быстрее?

Все из-за половцев.

Сначала найди их в степи. Потом договорись, а торговаться они те еще мастера… мелочные до ужаса.

Кроме того, случившийся в степи замес, спровоцированный Юрием Кончаковичем, сильно осложнил найм. Орды потеряли в схватках друг с другом много воинов, а возникшая вражда заставляла ханов относиться друг к другу с большим подозрением и не давала высвободить сколько-нибудь большие силы в поход.

Опять же, нанятых следовало провести по своим землям до места фактически под конвоем своей дружины. А то если их не одергивать, так они шалить без меры начинают. Дикие люди…

В итоге общая численность превысила пятьдесят тысяч человек.

Много? Очень. Запредельно.

Великий князь владимирский сильно опасался того, что противник, имея такие силы, ударит по нескольким направлениям сразу, скажем, по Рязани и Мурому, вторгнется силами половцев во Владимирское княжество через восточные границы… Тогда война превратится в маневренную и сильно затянется, что приведет к большим жертвам и разрушениям. Это было неприемлемо.

Но, к счастью, князья решили не распылять силы и ударить по много возомнившему о себе щенку всеми силами, тем более что щенок весьма зубаст, и недооценивать его не стоит. Для того, собственно, Юрий и сидел под Смоленском, создавая угрозу городу и вынуждая противника спешить для его спасения. Потому и гонцов с тревожными сообщениями не ловили, а лишь имитировали погоню.

Ворота были взорваны пороховой миной направленного действия, для чего заряд был заложен в специально отлитый казан, потом его дополнительно подперли к воротам специальной балкой, да еще обложили мешками с песком.

Жахнуло знатно. Ворота буквально вынесло. Оставалось только радоваться, что они были простыми, в том смысле, что за ними не было железной решетки, а также каменного мешка-коридора с еще одними воротами. Впрочем, и они бы не спасли, просто потребовалось потратить еще один очень дефицитный боеприпас.

Что до пороха, то с этим Юрию пришлось изрядно повозиться. Еще при строительстве своей крепости «Юрьевского скита» он на отшибе заложил несколько селитряных ям. Поскольку что точно делать для получения селитры, приблудная душа не знала, имея только общие сведения, то пришлось много экспериментировать. Для чего в его крепости все мочились в специальные писсуары, позволявшие собирать мочу в отдельные емкости. Ну и прочую гадость сваливали в эти селитряницы, а потом смотрели, какая комбинация дает лучший результат…

Результат вышел не слишком впечатляющим, что-то он делал все равно не так, но все же продукт был. Этого хватало на опыты и на выработку кое-каких изделий.

Но мало сделать порох, надо еще, чтобы тебя при его использовании не объявили пособником врага рода человеческого, серой ведь воняет при взрыве, и тут все куда как сложнее. Для своеобразной индульгенции Юрий, естественно, пошел к епископу Симону, еще до того, как заявил о своих планах на новгородском вече.

– Скажи, Владыко, есть ли что-то предосудительно-греховное в смешивании руды, извести и угля да обжига этого огнем для получения чугуна, а из нее – стали или выплавки из песка стекла, добавляя в него поташ с прочими добавками?

Епископ тут же напрягся. Очень сильно напрягся. Он уже хорошо изучил князя и знал, что когда тот в разговорах начинает такие дальние заходы, то надо держать ухо востро.

Чего только стоит его вопрос о том, как появилось третье поколение людей от Адама и Евы. Допустить кровосмесительную связь между детьми, детьми и родителями было невозможно, а что ответить, он до сих пор не знал… То же самое с Ноем и его семьей, спасшимися на Ковчеге.

– Н-нет, сын мой… – все же выдавил он из себя, так как ответить что-то требовалось, но «да» сказать невозможно.

– То есть это не считается богопротивной алхимией, Владыко?

– Н-нет…

– Это очень хорошо, Владыко! – улыбнулся Юрий. – Ты меня очень успокоил!

От этой улыбки епископа всего передернуло, так что его лицо перекосило.

– Что ты такое удумал, сын мой?

– Да вот, купцы привезли из далекой восточной империи некий рецепт, как изготовить праздничные огни. Надо только смешать несколько компонентов и поджечь. Купцы уверяли, что это очень красиво. На востоке так знатные люди отмечают свои праздники, они это любят делать шумно и ярко. Вот я и хочу знать, могу ли я их сделать, чтобы порадовать люд Владимирский огненным салютом, когда у меня появится наследник? А то жена сказала, что она не праздна…

Епископ на это заявление только набычился, прекрасно поняв, что праздничный салют – это все для отвода глаз. Вот только где собака зарыта, этого он понять пока не мог.

– Ведь нет же в этом ничего греховного, Владыко? Тем более что ничего не мешает освятить результат молитвой и святой водой при всем честном люде! Да и что мешает церковные праздники отмечать красочными огнями? Представьте себе, как в небе возникнет крест из искр: желтых, зеленых, красных… Ни у кого такого не будет, только у нас! Разве не лепо?! Какая слава о вас пойдет! Особенно если вы в дар в другие епархии отправите.

Епископ продолжал молчать, лихорадочно просчитывая варианты. По сути, великий князь предложил ему окончательно определиться, с кем он. И если он сейчас скажет «да», то отступить назад и откреститься от деяний князя уже не сможет, а значит, против него начнется борьба греческих ставленников. Но если скажет «нет», то тогда можно забыть о своей мечте. Князь найдет кого-то другого.

– Для чего в действительности тебе это нужно, сын мой? – с тяжелым вздохом наконец спросил он.

– Для сбережения христианских жизней, Владыко, – перестав дурачиться, жестко ответил Юрий Всеволодович. – Штурмы городов очень кровавые, не мне тебе о том рассказывать. Я уже молчу о том, что такие штурмы могут длиться неделями и месяцами, а мне каждый день дорог… да и тебе тоже. Так вот, если использовать этот порошок в больших количествах, то ворота просто вынесет. Я при штурме потеряю меньше людей, не говоря уже о том, что снижаю риск поражения, и не озлобившиеся от потерь и не одуревшие от крови вои не станут зверствовать в захваченных городах, со всех сторон польза выходит. Так что осталось только сделать так, чтобы меня не обвинили в колдовстве.

– Я понял тебя…

Епископ не подвел и издал специальный документ, где говорилось, что в огненных салютах нет ничего греховного, ибо они напоминают нам о сиянии Вифлеемской звезды, ставшем знаком рождения Спасителя.

Он прекрасно понимал, что чем быстрее Юрий Всеволодович объединит Русь и чем с меньшими потерями это сделает, чтобы иметь потом возможность отбиться от врагов внешних, тем быстрее он станет Патриархом (а то ведь не молод уже, чтобы ждать слишком уж долго), вот и выкручивался, как мог…

Штурм города прошел довольно легко и с малыми потерями.

Ополчение было банально дезорганизовано взрывом и сбежало, дав время армии Юрия войти в город и занять обширный плацдарм, а потом началось поступательное движение вперед с одновременным информационным давлением. Несколько глашатаев, шедших за отрядами пехотинцев, раз за разом в рупор повторяли короткую речь, в которой жителей города призывали не оказывать сопротивления и от имени князя гарантировали им неприкосновенность жизни, чести и имущества.

Слово князя стоит дорого, тем более такого, как Юрий Всеволодович, блаженного, и вновь собирающиеся отряды ополченцев, что перебороли свой страх, опять стали разбегаться. А ради чего и кого им тогда класть свои жизни? Ради Владимира Рюриковича? Да с какой стати?! Им-то какая разница, какой князь над ними? Что один, что другой.

Почему тогда изначально встали на стены?

Ополчение выходило защищать свое имущество от разграбления, а родных от поругания, что частенько случалось при захвате городов во время таких вот княжеских споров за власть. Тем более никто не ждал от ушкуйников милосердия. Очень уж у них репутация грязная.

Но если князь гарантирует им неприкосновенность имущества, чести и жизни, то пусть тогда князья сами между собой бьются, без них.

Тут Юрию пришлось изрядно постараться донести до ушкуйников мысль, что за мародерство и тем более насилие будут наказываться на месте предельно жестоко.

– Вы получите в качестве награды всю городскую казну, а также имущество тех смоленских бояр, что станут поддерживать князя до конца, даю вам в этом свое княжеское слово. Но не дай Господь Всемогущий кто-то из вас покусится на жизнь, честь и имущество простого горожанина, тот будет немедленно повешен, как тать, ибо вы в этом случае будете грабить у меня, из моего кармана, а я этого не потерплю. Кто недоволен условиями, может уйти.

Ушкуйники вняли. Ну и награда должна была быть довольно большой, чтобы не спорить с владимирским князем по мелочи. Хотя без эксцессов все же не обошлось, но их было не много, и все конфликтные ситуации сразу же утрясали, а пострадавшим даже выплатили полагающуюся виру.

Что до своих ратников, то в них Юрий был более-менее уверен, ибо все время с того момента, как они попали в его армию, их подвергали методичной идеологической обработке соответствующего толка. Так что обидеть гражданского или обокрасть его для них было практически неприемлемо, хотя, опять-таки, в семье не без урода, но таких уродов быстро давили свои.

Отчаянно сопротивлялись лишь дружинники Владимира Рюриковича, но их планомерно выбивали с позиций, буквально заваливая болтами из-за спин ушкуйников, что как раз умели махать мечами, и бились с ними почти на равных, а при поддержке арбалетчиков на узких улочках, где не развернуться конным, противника выносили на раз.

Смоленскому князю не осталось ничего другого, как попытаться вырваться из города, но было уже поздно, никто его просто так отпускать не собирался. Его ждали. Тысячи всадников за городом встали полукругом, готовые принять пробивной удар.

Прорыв был обречен на неудачу. Даже если удастся прорваться, потеряв до трети воев, то потом за ним начнут охоту, и он потеряет еще минимум треть своих людей. Владимир Рюрикович это понял и, не желая остаться ни с чем, пошел сдаваться. А там, глядишь, Юрия братья побьют, и он снова станет княжить в Смоленске, и люди его целы останутся.

Падение Смоленска, особенно то, как именно это произошло (даже если поделить красочные описания очевидцев на двенадцать, то все равно выходило впечатляюще), сильно озадачило южнорусских князей и откровенно испугало половцев, даже тех, что приняли христианство, ведь старые суеверия никуда не делись, их в момент крещения купанием в речке, как телесную грязь, не смыть.

– Колдовство?! – обеспокоенно спросил Юрий Кончакович.

Князья вопросительно посмотрели на сопровождавших их несколько растерянных священнослужителей.

– Нет… – плотно поджав губы, глухо ответил самый старший из них по рангу, игумен Варфоломей из киевской епархии.

– Тогда что? – настаивал на ответе великий князь киевский.

– Помните те запускаемые со свистом огненные вспышки, расцветавшие в небе с громким хлопком, символизировавших Вифлеемскую звезду, после богослужения в честь Рождества Христова…

– Конечно!

– Великий князь Владимирский как-то вызнал секрет изготовления взрыв-порошка, что используют далеко на востоке… вот его он, только в больших количествах, и использовал для выбивания ворот… По описаниям ведь тот же оглушающий гром и ослепительная вспышка…

– Надо признать изготовление этого вещества богопротивным ведьмачеством, а самого Юрия – слугой врага рода человеческого. Ведь по донесениям пахлоо серой!

– Поздно… Мы уже использовали его… тем самым подтвердив, что ничего нечистого в этом нет. А если станем говорить, что это ведовство, то…

Все понятливо кивнули.

«Но как он нас провел, – скрипнул зубами игумен Варфоломей о епископе Симоне. – Прислал дар… как истинный данаец!»

Когда высшие церковники в разных княжествах получили подарок от епископа Владимирского Симона – ящик с дюжиной шутих размером с руку (плюс еще три штуки для испытаний, чтобы все поняли, с чем придется иметь дело), вот-де хорошее средство символизации для паствы Вифлеемской звезды, – никто не заподозрил подвоха.

Всем это, наоборот, показалось хорошей идеей, ведь истину, что чтобы плебс был более управляем, он должен получать не только хлеб, но и видеть зрелища, церковники отлично помнили. Но если с хлебом было более-менее благополучно, то со зрелищами просто беда. Скоморохов гоняли, но совсем зажимать народ тоже нельзя, надо дать спустить пар… И тут такое представление!

Может, они и насторожились бы, все-таки епископ Симон курировал Владимирское княжество, что так активно вело присоединение земель, но нет, тот не давал для этого поводов и в целом вел общую политику. А что до воинственного князя и его территориальных притязаний, то по сути ничего такого уж необычного не происходило, все в рамках дозволенного… До того, как напал на Смоленское княжество.

– Понятно… Что ж, теперь от него за стенами не спрятаться, – пробормотал Мстислав Романович Старый.

– А мы разве собираемся прятаться от него за стенами, имея такие силы?! – воскликнул его двоюродный брат Мстислав Мстиславич Удатный.

– Нет, конечно. Я как раз к тому и говорю, что его надо бить в поле.

– Если он только сам от нас за стенами не спрячется, – усмехнулся князь Переяславский Ростислав Рюрикович. – Он ведь к Ростиславлю идет.

– Он спешит, чтобы мы его стенами и запасами не воспользовались, – отрицательно покачал головой киевский князь. – И дает понять, что Смоленское княжество уже полностью под ним.

Заминка в продвижении южнорусских князей, вызванная трагической информацией, действительно позволила Юрию Всеволодовичу полностью взять княжество под свой контроль и занять Ростиславль без боя. Достаточно было выйти пленному Владимиру Рюриковичу и потребовать сдачи. Горожане не видели смысла обороняться.

Ну и слухи, что распространяются быстрее звука, о произошедшем в Смоленске тому способствовали. Да, город взяли быстро. Но и при этом простых жителей не тронули. Так чего сопротивляться?

Так же без проблем были взяты под контроль ранее блокированные Вязьма, Ржев и Торопец. Туда послали сына Смоленского князя – Ростислава.

Две армии встретились между Ростиславлем и Брянском, встав на разных берегах небольшой речушки Остер в месте, где ее можно было без проблем перейти вброд.

Когда Юрий Всеволодович увидел и осознал численность вражеской армии, то невольно маленько… забздел и едва подавил нервный смешок, вспомнив анекдот из будущего про охотника поймавшего медведя. Так вот, сейчас он сродни тому охотнику, которого не отпускает медведь.

Но какие бы чувства не испытывал великий князь владимирский, лицом он выражал полную уверенность в своей победе. А то союзники того и гляди дадут деру. В конце концов у него есть козырь, те же ракеты можно использовать не только как фейерверк. Залпом можно обратить атакующее войско вспять, кони просто перепугаются до разрыва сердца, да и люди…

«Но лучше бы этот сюрприз использовать попозже, оставив для более опасного врага», – подумал он.

Юрий не забывал о разведке монголов, и хоть сейчас они еще далеко, но о нынешней битве вспомнят, и монгольские военачальники, погулявшие по Китаю, сразу поймут, что использовал Юрий, и подготовятся, а то и сами используют.

На встрече прямо посреди реки ни до чего, естественно, не договорились. Князь киевский, чувствуя за собой огромный перевес в силе, себя почти не сдерживал и требовал от Юрия уйти, оставив Смоленск, а также отдать Рязань и Муром.

– Что будем делать, Юра? – встревоженным тоном спросил Ярослав, озвучив общий вопрос.

Он хоть и был бойцом до мозга и костей, но все же не берсеркером с отбитыми мозгами, чтобы кидаться на численно превосходящего противника.

– То, для чего сюда пришли, – побеждать.

– Как?! Твои стрелки просто не смогут их всех перебить! Тупо болтов не хватит! Может, они и сдержат противника на своем направлении, но для остальных численный перевес будет убийственным!

– Доверьтесь мне. Мы их удивим. Очень неприятно, до смерти удивим.

В те времена, по крайней мере при междоусобице русских князей, встретившиеся две армии редко когда вот так с ходу вступали в бой. Два лагеря иногда неделями стояли друг напротив друга. Лишь иногда вспыхивали небольшие схватки, не то разведка боем, не то просто пробовали друг друга на прочность.

Почему?

Даже уверенному в победе князю не хотелось терять своих дружинников, они стоят дорого, а врагов еще много. И с ослаблением дружины станет только больше. И даже если удача будет сопутствовать тебе и будут одержаны одни победы, то общие потери опытных воев равно или поздно окажутся критически высоки… превращая победу в Пиррову. В том числе и по этой причине князья часто использовали половцев, их можно не жалеть. Но в любом случае иной раз лучше подождать, ожидая, когда у кого-то в стане противника не выдержат нервы. Такое случалось, и не редко.

Можно ведь и переманить какого-то удельного князя, а то и не одного.

Так и собирался действовать великий князь киевский Мстислав Романович Старый.

Юрий Всеволодович, осознавая угрозу рассыпания своей армии, очень уж ненадежны эти ушкуйники, коим главное – добыча, того и гляди смажут пятки, наоборот, собирался действовать в своем прежнем амплуа, то есть проявляя напор и натиск.

Он собирался атаковать!

Едва над горизонтом заалела заря, командиры дружин, ушкуйников и подразделений рати начали будить своих людей.

– Подъем… Не шуметь… Собраться максимально тихо…

Была ли готовящаяся атака на превосходящего числом противника самоубийством? Не зная ситуации, можно и так подумать. А вот если присмотреться внимательнее, то уже появлялись интересные варианты.

Дело в том, что противоположный берег, на котором расположились войска южнорусских князей и половцев, не являлся ровным и чистым. Там имелись заросшие рощами пространства, а также холмы, потому лагерь противника не был монолитным, а разбит рельефом местности на четыре части.

Самый крупный лагерь, что насчитывал около пятнадцати тысяч человек и в котором собрались дружины киевского, галичского и переяславского князей, находился напротив лагеря Юрия Всеволодовича. Дальше за полукилометровой лесополосой с правой стороны стоял сильно вытянувшийся лагерь черниговцев и новгород-северцев, левее расположился лагерь турово-пинцев и владимиро-волынцев. А совсем далеко за невысоким холмистым валом обосновались половцы с черными клобуками.

У них там тек отдельный ручей, так что недостатка воды они не испытывали и не мелькали почем зря перед русскими дружинниками. А то, может, они и союзники сейчас, но никто ведь не забыл, что в действительности они их враги, так что до ссор недалеко с самыми негативными последствиями, вот и задвинули их куда подальше.

Если за лагерем владимирцев и новгородцев вели наблюдение разведчики, то это не помогло. Слишком быстро все происходило, и даже если кто-то успел добраться до своих и рассказать о происходящем движении, то это могло скорее запутать князей, коим еще собраться надо, а это утекание драгоценных минут, ведь киевский князь не мог отдать приказ дружинам иных князей, ибо вассал моего вассала – не мой вассал, а они даже не вассалы, а равноправные князья. Опять же, по логике Юрий Всеволодович должен был сейчас собирать манатки и бежать…

– Пехоту на коней!!!

Конные вои быстро подбирали пешцев и устремлялись в сторону вражеского стана, разделяясь на два рукава.

Быстрый переход водной преграды и – начался охват главного лагеря с флангов.

Вражеское вторжение не осталось незамеченным, поднялся крик часовых, но это уже не могло остановить охвата. Плюс стрелки, когда садились на коней, то арбалеты их были уже заряжены, так что на воев противника обрушился дождь из болтов.

Сбрасываемые пешцы тут же строились, образуя из себя настоящую стену, не только за счет щитов, но и ставя заранее подготовленные ежи, что быстро получались из, казалось бы, обычной кучи палок, что зачем-то они прихватили собой.

Да, утащить с собой все это было нелегко, но они справились, тем более что много тренировались, так что дело, в общем-то, привычное, потому и делалось все очень быстро и без суеты. Так быстро, что враги и опомниться не успели, а пешцы уже воздвигли перед собой практически непреодолимое препятствие, отрезая лагерь от леса, в котором паслись лошади.

Да и не до пешцев стало дружинникам южнорусских князей, если кто к ним и совался, больше по неразберихе, то тут же огребал из арбалетов. Кавалеристы, сбросив свой десант, тут же врывались в лагерь и начинали крушить все вокруг. Чтобы их не завалили свои в неразберихе, все были отмечены белыми повязками на руках.

Как только завершился охват, не дающий противнику позорно разбежаться, во вражеский лагерь врубилась чисто конная дружина под командованием Ярослава Всеволодовича, и началась кровавая потеха.

Дружинники южнорусских князей, хоть и были застигнуты врасплох, но предавались панике и метанию недолго, они быстро образовывали оборонительные формации, которые не вдруг и разобьешь. А там и помощь подоспеет, ведь кто-то наверняка успел вырваться и сообщить о нападении. Да и услышат звуки боя, крики, не говоря уже о звучащих сигнальных рогах, не так уж и далеко до соседей…

Все так, если бы не подготовленные как раз на такой случай маневренные группы из всадника и арбалетчика. Залпом специально сделанных как раз для такого боя легких арбалетов с дальностью стрельбы в полсотни метров, с возможностью заряжания будучи на коне, они буквально пробивали брешь в круговой обороне, стреляя в тех, кто стоял к ним дальше, то есть спиной не защищенные ничем, и в эту брешь врывались всадники и буквально стаптывали не успевающих перегруппироваться бойцов противника.

Резня шла безжалостная, ибо всем было понятно, что-либо они сейчас вырезают главный стан противника, или потом их самих раскатывают в тонкий блин.

Ратники, стоящие в круговом ограждении, то и дело выбивали как-то смогших сгруппироваться в мелкие отряды воев, что сумели пробиться на окраину стана. Но в целом арбалетчики должны были не столько участвовать в избиении, сколько не дать прийти избиваемым на выручку.

Кто-то еще в самом начале атаки на лагерь действительно смог прорваться к черниговцам и прочим и поднять тревогу. Там поднялась суматоха, и в целом было потеряно немало драгоценного времени, прежде чем первые сотни дружинников поскакали на выручку союзникам.

Но это время не было упущено владимирскими пехотинцами. Они быстро исправляли ошибку сверх всякой меры уверенного в себе противника и быстро работали топорами, в больших количествах валя деревья, создавая засеку, через которую конному не пробиться по определению.

Проход к главному лагерю, конечно, имелся, и весьма широкий, но там как раз по такому случаю щедро насыпали «чеснока».

Казалось, бой длился целую вечность, но нет, он вышел очень скоротечным, о чем свидетельствовал только-только появившийся на небосклоне край встающего багрового солнца.

С первыми лучами протяжно зазвучал сигнальный рог, призывающий к отходу.

Результат предрассветного нападения владимирцев и новгородцев ужаснул наконец пробившихся сквозь засеку к лагерю черниговцев, новгород-северцев, турово-пинцев и владимироволынцев. Даже половцев он сильно впечатлил.

Повсюду валялись убитые и раненые, тысячи и тысячи. Земля была красной от огромного количества пролитой крови. А как воняло…

Уцелевших, чтобы совсем без ран, было совсем мало, и тысячи не набралось.

– Что с Мстиславом Романовичем, Мстиславом Мстиславичем и Ростиславом Рюриковичем?! – воскликнул черниговский князь Глеб Святославич.

– Убиты! Вон они! – ответил кто-то из удельных князей, указав на особенно большую кучу лежащих вповалку воев.

Князь черниговский поспешил в указанном направлении и увидел названных им князей.

Видно, что телохранители из числа ближней дружины до последнего пытались защитить своих предводителей, но беда в том, что с ними, похоже, и не собирался никто честно биться. Большая часть дружинников была пронзена арбалетными болтами, как, собственно, и князья киевский, галичский и переяславский. Каждому из них досталось минимум по три болта. Чтоб, значит, наверняка.

– Уже лежачих добивали, – прокомментировал один из дружинников, внимательно осмотрев тела князей.

– С чего так решил?

– Их к земле прибило словно гвоздем… Да и вот болты рядом по самое оперение в землю вошли. Промазали…

– Вот, значит, как…

– Что делать будем, Глеб? – глухо спросил Андрей Иванович, князь турово-пинский.

– А ты что думаешь?

Тот насуплено промолчал.

– На поклон этому выродку пойдешь?! – начал заводиться князь черниговский.

– Не ярись, отец, нам сейчас нужна холодная голова, чтобы ошибок не наделать, – осадил его собственный сын, князь новгород-северский.

– Ты прав…

– Но действовать надо быстро. После такой демонстрации силы Юрием мы очень быстро можем лишиться до половины войска.

И снова князь черниговский согласно кивнул. Все эти мелкие удельные князьки могут струхнуть и переметнуться к Юрию Всеволодовичу. В конце концов, они от смены стороны ничего не теряют. Так, по нынешним обычаям, подняться выше им уже вряд ли получится, а потерять имеющийся удел могут очень даже просто. В случае же победы Юрия Объединителя они не только окончательно закрепят за собой и своим потомством имеющиеся уделы, но даже получат какие-то права в управлении государством…

– К бою! Немедленно атакуем!!!

Немедленно, конечно, не получилось, но где-то часа через два наконец сподобились собраться, доразведать местность и наметить направления атаки. Вот только атаковать они могли лишь по открытым пустырям, потому как лес, что прилегал к лагерю владимирцев и новгородцев, был повален, образовав засеку.

А пустыри перекрывала уже живая засека из рядов ощетинившихся копьями стрелковых пешцев, что уже привычно вдарили по несущимся на них всадникам залпами, и так раз за разом, пока наконец не образовался завал из плоти лошадей и людей, а потом и вовсе атака захлебнулась по причине отсутствия всяких управляющих команд.

А почему? Так командовать стало по сути некому.

Князья учли, что у противника есть стрелки, и на передний край благоразумно не лезли, да только такой их шаг так же легко просчитывался, а потому в лесных массивах, тут и там, запрятались снайперы с особо мощными арбалетами. И они не подвели. Все князья и их сыновья, что участвовали в походе с отцами, получили по болту в бок и спину. Досталось и расфуфыренным боярам, что были подле них.

Стрелков, конечно, быстро вычислили, точнее, примерные места, где они засели, и попытались их достать, но без толку. Это конный в засеке не пройдет, а человек легко проскользнет меж веток.

Как только натиск атакующих ослаб, тут уже в плотных рядах пешцев образовывались проходы, через которые вытекала владимиро-новгородская конница.

Рубка шла с переменным успехом, но лишь до того момента, пока по полю не прошла информация о смерти князей. С этим известием из южнорусских дружинников словно стержень вынули, и они попятились… некому больше служить.

Половецкие ханы, видя такой жесткий замес, переглянулись и прямо-таки на телепатическом уровне без лишних слов решили, что участвовать в данном веселье у них настроения нет. Смысл? Лучше они вернутся в свои степи, по пути прихватив, что плохо лежит. А плохо лежит много чего… без богатой добычи никто не останется, и достанется она без особых хлопот.

Бегство половцев окончательно раздавило боевой дух воев из южнорусских княжеств, и кто-то стал откровенно разбегаться, а кто-то сдаваться. Сдавались в основном мелкие удельные князья.

– Хотите встать рядом со мной? – спросил у них Юрий Всеволодович, и те согласно закивали. – Тогда сейчас собираем из вас полки и пускаем в погоню за половцами.

Удельные князья радостно заулыбались.

Пока перебежчики гонялись за рассосавшимися мелкими отрядами степных людоловов по юго-восточным русским княжествам, Юрий планировал маршрут приведения под свою руку всех южнорусских княжеств.

– Ты, Владимир, сделаешь вот такой круг через Брянск, Козельск, Новосиль и дальше по южным землям черниговской земли, новгород-северской и переяславской, после чего вновь идешь на север, – показал он по карте. – Даю тебе для этого две тысячи. А там тебе рязанцы подсобят, плюс перебежчики примкнут, когда половцев прогонят. Ярослав, ты двинешься на запад и приведешь к покорности турово-пинцев, владимиро-волынцев и, если получится, Галицкое княжество. Даю тебе для этого пять тысяч плюс Брячислав Василькович подсобит. Но, думаю, к этому времени галичане осознают, что лучше не бузить, так как я к этому времени с остальными буду рядом, пройдя через Новгород-Северск, Чернигов, Переяславль, и войду в Киев. Действовать нужно быстро, чтобы никто опомниться не успел.

– Да даже если и успеют, им просто нечего нам будет противопоставить!

Тут Юрий согласился с Ярославом. Потрепали они противника изрядно, сначала в предрассветной атаке, а потом стоя в обороне, при этом сами понесли минимальные потери общей численностью в три тысячи убитыми. Но сравнивая более чем с десятью тысячами павшими у противника, плюс раненые, плюс перешедшие на его сторону, что сейчас от греха подальше отправлены гонять половцев, это по сути ничто… особенно учитывая, сколько к нему пожелает прибиться как к победителю и получить свою долю трофеев.

В общем, нечего и некому ему противостоять. Так что осталось подобрать бесхозное хозяйство и закрепить его за собой.

«И это, пожалуй, будет тяжелее всего», – с тяжким вздохом подумал великий князь владимирский.

Ведь, взяв под руку все русские земли, нужно будет как можно быстрее выполнять обещанное, а именно создавать в Киеве как общепризнанном политическом центре Руси Боярскую думу и Палату князей. Этакую смесь законодательных органов Англии, США и России с поправкой на время, то есть отсутствие политических партий.

«Но потом и до них дойдем, – хмыкнул Юрий. – Будет еще один элемент разделения для лучшего властвования…»

При этом требовалось четко разграничить полномочия, но умудриться сделать так, чтобы они боролись друг с другом, как это происходило в США. Ибо чем больше они будут бороться за власть между собой, тем больше этой самой власти будет у государя, что в особенно сложных случаях станет выполнять роль третейского судьи.

Система не самая простая, обычный человек так и вовсе в ней без полулитра не разберется, но, к счастью и благодаря знаниям из будущего, сам Юрий довольно четко представлял, кто и чем должен заниматься, благодаря тому, что Штыков интересовался политикой углубленно и анализировал выборные системы управления разных стран.