Тридцать девять
МАРИНА
Я проснулась резко, словно от толчка, и села. Я не помнила, как засыпала, но сон был полон беготни, криков и страха. Я с облегчением опустилась обратно на подушки и растянулась на мягкой постели.
Внизу кто-то позвонил в дверь, и я посмотрела на часы. Еще же даже девяти часов нет! Джеймс хотел прийти на завтрак, и он всегда был ранней пташкой, но это уже чересчур!
– Я открою! – крикнула я Лус.
Я встала и пошатнулась – кровь слишком резко прилила к голове. Я почему-то была вялая и заторможенная, и какие-то обрывки сна продолжали всплывать в сознании. Я пыталась их ухватить, но они ускользали. И вообще, теперь, когда я задумалась об этом, последние дня два почему-то расплывались в памяти. Я вспомнила Джеймса в смокинге, прекрасную речь Ната на благотворительном вечере и дурацкого Финна Эбботта, повсюду таскавшегося за нами. Вспомнила, как Джеймс спрашивал меня насчет завтрака, и пообещала себе, что я расскажу ему о своих чувствах еще до того, как закончатся оладьи, но все остальное безнадежно смешалось.
– Джеймс, я люблю тебя, – прошептала я в качестве тренировки. Боже, ну и по-дурацки же это прозвучало!
Я сбежала вниз по лестнице и распахнула входную дверь. Я хотела прямо с порога пошутить насчет привычки Джеймса приходить заблаговременно – и осеклась.
– Конгрессмен! – сказала я. – Здрасьте.
Нат был очень похож на Джеймса: те же красивые, четкие черты, почтительный наклон головы. Он медленно поднял взгляд; уголки его губ были опущены, а глаза покраснели и припухли.
И почему-то я все поняла без слов.
