Тридцать один

Сидя в такси с Финном, я включила телефон. Мы были почти рядом с моим домом, но мать могла уехать в любой момент, если еще не уехала. Мне нужно было выбраться из этого города. Все прочее меркло рядом с моей потребностью немедленно убраться как можно дальше от Джеймса Шоу. Не прослушав три голосовых сообщения от родителей, я сразу набрала мамин номер.

– Марина! – Она взяла трубку после второго гудка. – У тебя все в порядке?

– Можно сказать, да, – ответила я. Все равно для моего нынешнего состояния подходящих слов не существовало.

– У тебя большие неприятности, юная леди!

– Я знаю, – сказала я, – но я уже еду домой. И я хочу уехать в Нью-Йорк.

Что-то в моем голосе заставило ее смягчиться.

– Это для твоего же блага, золотце. Я в этом уверена.

Да какая разница? Сейчас ничего не имело значения.

– До встречи.

– Ты в порядке? – тихо спросил Финн, когда я закончила разговор.

Я покачала головой. Горевшая внутри ярость исчезла, оставив меня холодной и опустевшей. Похоже на тот случай, когда я наступила на разбитую бутылку. Врач в пункте первой помощи дал мне обезболивающее, чтобы зашить рану, но я знала, что боль – она там, прячется за онемением и поджидает меня.

– Ты правильно сделала, – сказал Финн.

Я повернулась к нему.

– Правильно ли? Я бросила его, когда он нуждался во мне.

– Возможно, на самом деле он как раз в этом и нуждался. Чтоб его встряхнули хорошенько, чтобы он опомнился.

Или, может, теперь все станет только хуже. Может, он станет действовать еще безрассуднее, а меня там не будет, чтобы его остановить.

– Я себя ненавижу.

– Эй, не говори так!

– Это правда. – Я спрятала лицо в ладонях. Я не хотела, чтобы Финн видел, как я плачу. – Джеймс был единственным человеком, кроме Лус, которому я вправду была небезразлична, а я его бросила. Я мелочная, эгоистичная, тупая, уродливая, я все всегда делаю неправильно, и…

– Перестань! – Финн отвел мои руки от лица, крепко схватив меня за запястья. – Эм, не говори так!

– Меня никто не любит, да и за что меня любить? – Я наполовину обезумела, в горле стояли слезы. Я попыталась вырвать руки, но Финн крепко держал меня. – Как меня можно любить?

– Марина. – Он взял мое лицо в ладони, большими пальцами утирая слезы со щек, и заставил посмотреть ему в глаза. – Это неправда.

И в кои-то веки в его глазах цвета океана не было ни следа насмешливости.

Внезапно взвизгнули тормоза, и такси остановилось посреди улицы. Меня швырнуло вперед, и я ударилась головой об спинку переднего сиденья. Перед глазами поплыли черные точки, и мир закружился. Я смутно слышала, что Финн кричит на водителя, но сама могла думать лишь про песенку, которую мы учили в детском саду.

В голове пульсировала боль, но дурацкий стишок заставил меня рассмеяться. Финн снова коснулся моего лица.

– Марина! Ты цела?

Я потрогала лоб. Пальцы остались чистыми.

– Вроде бы да.

Дверца со стороны водителя была открыта, а сам он стоял на дороге, размахивал руками и орал на кого-то. Я вытянула шею, чтобы посмотреть в лобовое стекло. В глазах всё ещё было темно, но я увидела, что посреди улицы стоит большой черный автомобиль, перекрывая всю дорогу.

Финн осматривал меня – все ли цело – и потому не увидел ни того, как дверь черной машины открылась, ни мужчину, который вышел оттуда. Высокого, худощавого, с аккуратно подстриженными темными волосами и бледной кожей. Я закрыла глаза и опустила раскалывающуюся голову на колени.

– Господи… – простонала я. – Кажется, я все-таки серьезно ушиблась.

Финн погладил меня по голове. В другое время мне показалось бы это диким, но за последние дни произошло столько странного, что мне было уже всё равно.

Потом его рука застыла.

– Что за чертовщина?

Потом что-то оглушительно грохнуло. Я точно знала, что это такое. Я резко выпрямилась и увидела, как водитель такси зашатался и упал, а на стекло рядом со мной плеснуло красным. Я попыталась закричать, но крик застрял у меня в горле. Сквозь красную пелену я увидела, как тип в черном, которого я сочла галлюцинацией, приближается к нам с пистолетом в руке. Я не понимала, как он мог очутиться здесь и как он мог хладнокровно убить человека.

Потому что это был Джеймс.

Это был Джеймс – и не Джеймс. Это точно не был тот Джеймс, от которого я убежала каких-нибудь двадцать минут назад. У меня все плыло перед глазами. У этого человека было лицо Джеймса, но его исказило чужое, незнакомое выражение; уголок его рта был приподнят, словно и от отвращения, и от удовольствия одновременно. Его взгляд был слишком резким, волосы – слишком короткими, тело – слишком высоким и широким.

Меня бросило в дрожь. Это галлюцинации. Это просто обязаны быть галлюцинации.

Я сидела, оцепенев, на сиденье машины и смотрела на не-Джеймса через забрызганное кровью окно, а Финн быстро сориентировался. Он схватил меня за шею и, заставив пригнуться ниже уровня окна, прикрыл меня рукой. После этого он рывком распахнул дверцу и пополз из машины, увлекая меня за собой.

– Нам надо выбираться отсюда! – прошептал он. Мы вжались в асфальт, прячась за машиной. Финн огляделся в поисках путей отступления.

– Ты его видел? – спросила я. – Ты видел?..

Где-то рядом взвизгнули тормоза и хлопнула дверца машины.

– Марина, беги! – выкрикнул знакомый голос.

Финн дернул меня за руку и понёсся со всех ног через улицу, в проход между двумя домами. Я оглянулась на бегу, готовая в любой момент услышать свист пули, но увиденное заставило меня остановиться как вкопанную.

Джеймс, который не был Джеймсом, бежал к нам. Но прежде чем он догнал нас, его перехватил другой человек.

Финн.

Тот самый Финн, который держал меня за руку, боролся с не-Джеймсом, рухнув вместе с ним на асфальт.

Финн пытался убежать, но мой вес тянул его назад. Он оглянулся и застыл.

Двое продолжали драться посреди улицы. Темноволосый мужчина с лицом Джеймса был выше и сильнее, но светловолосый, выглядящий как Финн, брал ловкостью. Он вырвал пистолет у брюнета и отшвырнул его прочь. Брюнет ударил его кулаком в лицо, и звук удара разнёсся по всей пустынной улице. Потом он вытащил что-то из-за пояса – какой-то черный прямоугольник, идеально легший ему в руку и сверкнувший металлом.

– Марина! – крикнул не-Финн, не отрывая взгляда от оружия. – Беги!!!

Брюнет ткнул блондина в бок этой штукой – наверное, это был шокер, – и тот задергался; он корчился и извивался, словно марионетка, которую дернули за веревочки. А потом он рухнул на землю, с закрытыми глазами и распахнутым ртом.

Настоящий Финн быстро очнулся от потрясения и дернул меня за руку. И мы побежали. Наши шаги грохотали по асфальту, но темноволосый не отставал.

– Быстрее! – заорал Финн.

– Я не могу!

Финн стрелой влетел в проход между домами. Он так быстро тащил меня за собой, что мои ноги едва касались земли, а рука при каждом рывке рисковала вылететь из сустава. Я не выдержу. Я больше не могу.

– Уходи сам! – выдохнула я.

– Нет!

Кто-то схватил меня за вторую руку. Я закричала.

– Марина! – крикнул Финн.

Я взглянула в лицо настигшего нас человека, и крик застыл у меня на губах. Теперь, когда я видела эти светло-карие глаза вплотную, этого уже нельзя было отрицать.

– Извини, – сказал Джеймс, и я почувствовала тычок в солнечное сплетение, а потом мир опрокинулся и исчез.