Семнадцать

Мы прошли к соседнему дому и забрали машину Джеймса, белый «БМВ», доставшийся ему после Ната. Джеймс уже должен был ускользнуть от своей охраны и ждать нас. Я только-только получила права, но Финн все равно попросил меня сесть за руль.

– Марина, слушай… – начал было он, когда я вывела машину с подъездной дорожки дома Шоу.

– Давай не будем об этом говорить, а? – сказала я. Я готова была расплакаться и сдерживалась изо всех сил. Я не могла говорить, контролировать себя и ни во что не врезаться одновременно.

– Хорошо.

– И не говори Джеймсу, ладно?

– Не скажу.

За минуту перед больницей Финн написал Джеймсу, и тот вышел из «Старбакса» ровно в тот момент, когда мы остановились у обочины. Джеймс занял водительское место, а я перебралась на пассажирское.

– Все прошло нормально? – спросила я, пытаясь говорить весело и уверенно.

– Наш друг – гений, – сказал Финн, похлопав Джеймса по плечу. – У этих копов не было ни малейшего шанса.

– По совести говоря, – сказал Джеймс, – от них сбежал бы и ребенок. Они за мной особо и не следили с того момента, как мы вернулись в больницу. Я сказал, что иду в уборную, а потом просто спустился по лестнице и вышел.

Я слышала их разговор, но не могла сосредоточиться. Я думала о своих родителях. Я привыкла шутить с Тамсин и Софией о неотвратимости развода. Для подростков это практически ритуал посвящения. Но, наверное, я никогда не ожидала, что это действительно случится, потому что теперь чувствовала шок и внезапную боль, словно после удара в живот.

Что мне делать? Если им обязательно надо расстаться, я бы предпочла жить здесь с папой. Мы с ним не ссорились так, как я с мамой, пускай даже и потому, что его никогда нет дома. Он – настоящий трудоголик. Похоже, ему до сих пор кажется, что он – парень из низов Южного Бостона, которому надо зубами и когтями прокладывать себе дорогу наверх. И ровно поэтому мама ни за что не позволит мне жить с ним. Она с самого моего рождения пыталась сделать из меня свое подобие в миниатюре и не собирается сдаваться и теперь. Я могла бы с этим смириться, если бы она осталась в округе Колумбия, но если она заберет меня от моих друзей и от Лус… от Джеймса… Я этого не вынесу.

Ненавижу это все. Ненавижу их. И особенно ненавижу взгляд Финна, уткнувшийся мне в шею.

– Марина! – позвал меня Джеймс.

Я стряхнула навалившиеся мысли.

– Что?

Он сунул мне свой мобильник.

– Напиши, пожалуйста, вместо меня Вив. Просто скажи, что со мной все в порядке, я прошу прощения и скоро буду дома, ладно? А потом нам нужно будет вынуть симки из телефонов. Иначе по ним смогут отследить наше местонахождение.

– Ты думаешь, они станут это делать? – спросил Финн, пока я набирала сообщение для Вивианны.

– Понятия не имею, но я предпочту не рисковать.

– А вдруг… им понадобится связаться с тобой? – спросил Финн. Все мы понимали, что он имеет в виду. «А вдруг Нат умрет?»

Джеймс стиснул зубы.

– Мы вернемся к утру.

Мы ехали весь оставшийся день и весь вечер, только раз остановившись, чтобы заправить машину. За рулем был Джеймс. Я большую часть времени смотрела в окно и пыталась выбросить из головы мысли, которые выбрасываться не хотели. Все в основном помалкивали.

– Ты в порядке? – спросил Джеймс, когда мы въехали в Нью-Йорк.

Нет. Я не в порядке. Мне хотелось вывалить ему все свои проблемы, выплакаться, чтобы он меня утешил, но я все-таки не такая эгоистка.

– Да. Все нормально.

– Просто у тебя такое выражение лица с тех самых пор, как вы меня подобрали, – сказал он.

– Какое еще выражение?

– Марины-страдающей-в-молчании. Ты постоянно стискиваешь зубы и сжимаешь губы, как будто у тебя вот-вот что-то вырвется, а ты это пытаешься удержать.

– Вовсе и нет!

Джеймс улыбнулся.

– Вовсе и да. Ровно такой вид у тебя постоянно был прошлым летом, когда я пытался научить тебя ходить под парусом, и ты практически всегда так выглядишь, когда разговариваешь с матерью.

– Именно так ты и выглядишь, Эм, – сказал Финн.

Я злобно посмотрела на него. Вот только его мне не хватало!

– Я же тебя знаю, Марина, – мягко сказал Джеймс. – Ты ничего не можешь от меня скрыть.

Еще как могу! Если бы он только знал!..

– Да все со мной нормально, – сказала я. – Честно. Не беспокойся обо мне.

Джеймс, должно быть, понял, что сейчас ничего от меня не добьется, потому оставил эту тему, и оставшуюся часть дороги мы провели в молчании. К тому времени, как мы въехали в Гринвич, штат Коннектикут, один из тех зеленых городков, куда возвращаются после долгого рабочего дня в Манхэттене руководители компаний и нейрохирурги, уже стемнело. Городок в точности походил на Джорджтаун, только здесь было холоднее. Нужный нам дом располагался на окраине; у ворот круглые сутки стоял охранник. Джеймс остановился перед постом, и когда охранник подошел к машине, опустил стекло.

– Мистер Шоу! – сказал охранник. – Мне ужасно жаль…

– Спасибо, Марк, – сказал Джеймс. – Мы ненадолго, но если нас кто-то будет искать – все равно кто, – скажи, пожалуйста, что ты нас не видел.

– Как пожелаете, сэр.

– И позвони в дом, если кто-то приедет, хорошо?

– Да, сэр.

Джеймс поблагодарил охранника и закрыл окно. Дорожка от поста охраны до дома была с милю длиной – мы ехали пару минут. Когда деревья наконец расступились и мы увидели дом, Финн на заднем сиденье тихо присвистнул. Джеймс упорно называл это домом, хотя на самом деле это было скорее поместье. Оно произвело бы впечатление даже на маму.

– Это мой прадед построил, – сказал Джеймс, словно бы извиняясь.

– Красиво, – сказала я. Это был трехэтажный дом в готическом стиле, с высокими сводчатыми окнами и стенами, увитыми плющом. Он походил на те дома в кино, где женщины носят шелковые платья с корсетом и где устраивают роскошные приемы с фонтанами шампанского.

– Годится, – сказал Финн, и Джеймс, припарковывавший машину на кольцевой подъездной дорожке, на миг улыбнулся.

Мы выбрались из машины и подошли к массивной входной двери, сделанной из резного дуба. Джеймс отпер дверь и отключил попискивающую сигнализацию, а потом остановился посреди вестибюля.

– Как думаете, где надо искать? – спросил он.

Я шагнула внутрь и моментально споткнулась о порожек. Тут же из воздуха возникла рука Финна и подхватила меня под локоть.

– Все в порядке?

– Угу, – сказала я, шаря по стене в поисках выключателя. – Спасибо.

Я нашла щиток и включила освещение. Джеймс сощурился и принялся озираться с таким видом, словно никогда прежде не видел этого места.

– Где Нат обычно работал? – спросила я.

– У себя в кабинете. Наверху.

– Окей, – сказала я. – Давайте начнем оттуда.

Джеймс повел нас через вестибюль, по широкой мраморной лестнице, что вела, изгибаясь, к лестничной площадке второго этажа. Он не включил ни одной лампы по пути, так что это, идя следом, делала я. Мы с Финном переглянулись.

– А где слуги? – спросила я, пока Джеймс вел нас по длинному коридору.

– У них всегда неделя отпуска после парламентских каникул, – сказал Джеймс. – Вот, пришли.

Он распахнул двери в кабинет Ната и заглянул внутрь. Мы с Финном заглядывали ему через плечо. Не знаю, чего я ждала, но, увидев эту комнату, я облегченно вздохнула. В темных стенах и массивной мебели не было ничего, прямо напоминавшего о Нате. Пахло здесь полиролью, а не одеколоном Ната, и на столе нас не ждали ни его недопитая кружка кофе, ни ручка со снятым колпачком.

Это была просто комната.

Я обошла Джеймса и направилась к картотеке в углу. Я открыла со скрипом первую дверцу и стала перебирать папки. Налоговая декларация, налоговая декларация, налоговая декларация…

– Все в порядке, – негромко сказал Финн. Я подняла голову. Они с Джеймсом так и стояли на пороге. Финн коснулся руки Джеймса. – Мы пришли сюда, чтобы помочь ему.

Джеймс что-то ответил, но так тихо, что я не расслышала. Я поняла, что мне этот кабинет может казаться обычной комнатой, но Джеймс, наверное, тысячу раз видел, как брат сидел в этом кресле, перебирал эти папки, работал за этим компьютером.

Финн улыбнулся.

– Я понимаю, но что нам еще остается?

Джеймс тихо рассмеялся, вошел в кабинет и открыл второй шкаф. Я на миг встретилась взглядом с Финном. Я никогда не понимала, почему они подружились – ну, не считая того, что у Финна не было других друзей, а Джеймс всегда ценил людей, на которых не производила впечатления его фамилия. Но, может, все даже проще. Может, дело в волшебной способности Финна заставить человека улыбнуться, даже когда все паршиво. Джеймсу этого не хватало.

Финн устроился перед компьютером; Джеймс сказал, что не знает пароля, но Финн каким-то образом справился. Пока мы с Джеймсом доставали документы из шкафов и раскладывали на персидском ковре, Финн стучал по клавиатуре. Мы не нашли ничего, кроме рядовых бумаг – старых налоговых деклараций и счетов, – но они не имели никакого отношения к человеку, выпустившему две пули в грудь Нату.

Я закрыла шкаф, хлопнув дверцей чуть сильнее, чем следовало, и от удара металла о металл по комнате разнесся звон.

– Здесь ничего нет. Может, у него в спальне? Или в гостиной?

Джеймс вздохнул.

– Может.

– Или, может, тут нечего искать? – сказал Финн.

– Нет. – Я встала и потянулась, разминая затекшие ноги. – Нат не стал бы тратить силы и просить меня ехать сюда, если бы это не было важно.

– Но он ведь на самом деле не сказал тебе этого, разве не так? – сказал Финн.

Я открыла рот, захлопнула его и лишь потом подобрала нужные слова.

– Ну, не совсем. Времени не было. Но он именно это подразумевал. Я уверена.

Финн скептически посмотрел на меня, но прежде, чем он успел что-либо сказать, Джеймс вдруг встал и вышел из кабинета.

– Ты куда? – крикнула я ему вслед.

– На кухню. Есть хочу – умираю.

Мы с Финном спустились следом за Джеймсом вниз, и он достал хлеб, арахисовое масло и джем. Джеймс мазал масло быстрыми, сильными движениями, ломающими хлеб. Намазав два куска, он схватил буханку и с гортанным криком швырнул ее в стену. Я вздрогнула, а Финн дернулся. Джеймс спрятал лицо в ладонях, и некоторое время не слышно было ни звука, кроме его тяжелого дыхания. Никто не двигался.

Потом Финн шагнул вперед и вынул из руки Джеймса нож, испачканный в арахисовом масле. Нож он сунул обратно в банку, а потом собрал с пола хлеб. Грязные куски он выбросил в мусорное ведро, а из чистых стал спокойно делать новые бутерброды.

Джеймс сидел на полу в углу кухни и тер рукой лоб; губы его беззвучно шевелились – он разговаривал сам с собой.

Я застыла у рабочего стола, не зная, как себя вести и могу ли я чем-нибудь помочь.

Финн положил готовый бутерброд на бумажное полотенце и пододвинул его мне. Еще один он положил перед Джеймсом – тот даже не взглянул на него, – а потом сел рядом со мной, чтобы съесть свою порцию.

Когда наши взгляды встретились, Финн нахмурился и покачал головой. Он беспокоился. Я отвела взгляд и откусила кусок от бутерброда.

Тут раздался звонок лежащего на столе телефона, и мы встрепенулись. Джеймс вскочил и кинулся к столу – посмотреть, кто звонит.

– Это Вивианна, – сказал он.

Бутерброд у меня во рту превратился в опилки. Я отложила остаток.

– Я думаю, тебе стоило бы ответить, – сказал Финн.

Джеймс покачал головой.

– Она просто пытается вычислить, где мы.

– Ты этого не знаешь, бро, – тихо сказал Финн.

– Мы через несколько часов будем дома, – сказал Джеймс, но так и стоял рядом с телефоном, пока тот не замолчал.

Я порвала свое бумажное полотенце на мелкие кусочки. О Господи, зачем я притащила нас всех сюда? Раньше все казалось таким очевидным, а теперь я ничего не соображала, и мне было стыдно, что я утащила Джеймса от его семьи в такой момент. И все из-за одного странного разговора с Натом во время снегопада и пары показанных знаками букв, которые я, может, и вовсе неверно истолковала. Может, я все неправильно поняла.

А Джеймс, он…

Финн доел свой бутерброд и принялся убирать кухню – вернул на место банки и хлеб и смахнул крошки.

– Ну что, может, поехали уже обратно? – спросил он.

Мне тут же представился грохот выстрелов, кровь и разбегающиеся люди. Здесь Джеймс в безопасности. Может, в остальном я и ошиблась, но по крайней мере это я знаю точно.

– Мы еще не везде посмотрели, – сказала я. – Мы еще можем что-то найти…

– Черт побери, Марина! Эта твоя сумасбродная затея зашла слишком далеко! – взорвался Финн. Он повернулся к Джеймсу. – Извини, бро, но она оказывает тебе медвежью услугу, делая вид, будто всему этому есть какое-то разумное объяснение. А правда в том, что мир иногда – хреновое место, вот и все.

Не знаю, почему меня так задели эти слова. Возможно, потому, что они были очень похожи на правду. Но не успев додумать эту мысль, я уже накинулась на Финна:

– А тебя никто не заставлял ехать с нами! Ты мог бы и остаться в округе Колумбия. Один. Как обычно.

Финн сжал зубы. Между нами повисло напряжение, словно газ, ожидающий одной-единственной искры.

– Ему стоило бы быть сейчас рядом с братом, и ты сама это знаешь, – сказал он. – Не сваливай свою вину на меня.

– Я только пытаюсь…

– Стойте, стойте! – выкрикнул Джеймс. Он раскачивался с пятки на носок, запустив пальцы в волосы. – Вы мне мешаете думать!

Мы с Финном встревоженно переглянулись. Эта его вспышка снова объединила нас. Повисла густая, удушающая тишина. Я нерешительно потянулась к Джеймсу.

– Тебе нехорошо?

– Сейф. – Джеймс внезапно обмяк. – Какой же я дурак!

И он вылетел с кухни, не дожидаясь нас.

– Хреново дело, Эм, – прошептал Финн. – Он начинает меня беспокоить. Это ненормально.

– Джеймс в целом ненормален, – сказала я, пытаясь затолкать свою тревогу поглубже. – Он просто мыслит не так, как мы. С ним все в порядке.

– Возможно, но…

– Никаких но! С ним все в порядке!

Мы нагнали Джеймса на третьем этаже. Он открыл дверь темной комнаты и щелкнул выключателем. Массивная кровать с десятком подушек, аккуратно сложенных в изголовье, туалетный столик, где в беспорядке валялись флакончики, кисти и нитка жемчуга, красивая антикварная мебель, покрытая слоем пыли.

– Это комната родителей, – сказал Джеймс, и я вздрогнула, узнав в комнате то, чем она была, – мавзолей. – Я видел, как Нат выходил отсюда утром на прошлой неделе. Он никогда сюда не ходил.

Джеймс подошел к книжной полке напротив кровати и потянул за книгу. Тома в кожаных переплетах оказались панелью, прикрывающей встроенный в стену небольшой сейф.

– Вау! – прошептал Финн.

– Ты знаешь шифр? – спросила я.

– Нет, но у Ната всегда было плохо с цифрами. Он должен был подобрать что-то такое, что смог бы запомнить.

Джеймс испробовал несколько комбинаций. Дату рождения Ната. Дату своего рождения. Их адрес в Джорджтауне. В Мартас Виньярде. В Чесапике. Здесь. В результате лишь мигал красный огонек, а Джеймс хмурился все сильнее.

– У вас есть другие дома? – спросил Финн.

– Вряд ли.

Джеймс испробовал еще несколько комбинаций, и всякий раз, когда он набирал цифры, я забывала дышать. Это здесь, я уверена! То, за чем послал меня Нат, – оно в этом сейфе. Я видела, что Финн искоса наблюдает за мной, но не смотрела на него. Возможно, он думает, что это пустая трата времени, но я буду стоять здесь и ждать Джеймса хоть всю ночь, если понадобится.

Через две комбинации вспыхнул зеленый огонек. Джеймс перевел дыхание.

– Мамин день рождения.

Он повернул ручку сейфа – та глухо звякнула – и открыл дверцу. Внутри лежала шкатулка с драгоценностями, несколько пачек иностранной валюты и папки, набитые документами. На самом верху лежал конверт из плотной бумаги; один угол был загнут, как будто конверт сунули сюда в спешке. Джейм достал его и прикинул на руке, словно пытался взвесить содержимое.

– Открывай, – сказала я.

Джеймс отогнул скрепки и достал пачку листов. Его взгляд заскользил по верхнему листу, и чем дольше он читал, тем сильнее расширялись его глаза.

– Ты была права, Марина, – сказал он.

Я пододвинулась и заглянула ему через плечо. Это была распечатка электронного письма, и я быстро его проглядела. Я увидела имя Ната и имя Джеймса, а внизу стояло «КР». Я посмотрела на адрес наверху, чтобы узнать, кто был отправителем письма.

Крис Рихтер.

Мы все были настолько потрясены, что не сразу услышали приглушенный звонок телефона из другой комнаты.