Вундеркинды и счастье
В большом зале Бирмингемского колледжа в массивном кресле сидел маленький человек. За большой спинкой его почти не было видно. Через четыре часа он немного устал, сел поперек кресла и перекинул ноги через подлокотник. Теперь его английские ботинки из великолепной кожи поблескивали пряжкой в солнечных лучах, иногда проникавших сквозь небольшое окно. Первым из-за стола встал лорд Литтлтон, один из сильнейших шахматистов Англии, президент Британской шахматной ассоциации. Он растерянно улыбнулся, поклонился в никуда и ушел. Через несколько минут еще четверо шахматистов покинули зал. Президент бирмингемского шахматного клуба мистер Эвери упорно защищался и добился ничьей. Одну партию Пол Морфи проиграл. Сеанс одновременной игры. На восьми досках. Вслепую. Против сильнейших шахматистов Англии. Шесть побед, одна ничья, одно поражение. Английские газеты – даже те, которые никогда не обращали внимание на шахматы, – восхищенно описывали стиль и невероятную силу американца Пола Морфи, обыгравшего цвет английских шахмат оптом и с закрытыми глазами.
Джон схватился за голову и присел на корточки. Боль можно терпеть, не в первый раз взрослые использовали силу для объяснения того, что казалось им очевидным. К боли можно даже привыкнуть. Джон не хотел привыкать к унижениям. Он незаметно смахнул с лица слезы, предательски катившиеся по щекам, встал и еле слышно, почти на ухо сказал отцу: «Ударишь меня еще раз – я зарежу тебя кухонным ножом, когда ты будешь спать». Больше Джона Сперлинга не били никогда в жизни. Отец вскоре умер. Во сне. Сперлинг напишет в своей автобиографии через много лет: «Это был самый счастливый день в моей жизни, да и сейчас есть».
У Пола Морфи в Англии не осталось соперников. Иоганна Ливенталя он обыграл, Говард Стаунтон под хитроумными предлогами играть отказался. В Европе было два человека, которые могли составить конкуренцию Морфи: преподаватель математики Адольф Андерсен и профессиональный шахматист Даниэль Гаррвитц. Морфи поехал в Париж, чтобы сыграть матчи и с одним, и с другим. Гаррвитц выиграл первые две партии и бросил организаторам турнира: «Ну и партнерчика вы мне подобрали». Больше француз не выиграл ни одной партии: слишком быстрое начало. Он объявлял себя больным, удалял зрителей из зала, требовал, чтобы ему разрешили курить, но проигрывал партию за партией. Морфи объявили победителем и поставили ему бюст на Елисейских полях.
Джон Сперлинг медленно брел по улицам Портланда. Его только что выгнали с работы. Слишком медленно таскал он коробки на складе местного супермаркета. Сперлинг с трудом закончил школу, Америка с трудом выбиралась из Великой депрессии, у обоих перспективы были туманны. Гарантированная работа имелась только в одном месте – в порту. В 1939 году Джон Сперлинг на грузовом судне компании Matson line отправился на Дальний Восток. В школе читать он так и не научился, а на корабле начал с «Капитала» Карла Маркса. Читал Сперлинг много и с удовольствием – «Великий Гэтсби», «Красное и черное», «Записки из подполья», романы, повести, рассказы и сказки. Вот они, настоящие учебники бизнеса.
Все партии Адольфа Андерсена с Полом Морфи войдут в учебники. «С этим человеком бороться бесполезно, он слишком силен для меня. Он точен и безошибочен, как механизм, а я всего лишь простой смертный». «Вы сильнее всех игроков мира, живых и мертвых. Я горд, что живу в одно время с вами!» Это слова Адольфа Андерсена, еще несколькими днями ранее сильнейшего шахматиста мира. Больше Полу Морфи играть в шахматы было не с кем.
Кровь из разрезанной артерии брызнула фонтаном, голова откинулась назад и повисла на тонкой полоске кожи. Огромные красные пятна растеклись по ослепительно белому фартуку, густые темные потеки медленно стекали по зеркалу, на кафельном полу образовалось теплое озеро. Пол Морфи оттолкнул руку парикмахера и вскочил. Видение было таким явственным, что шахматист провел рукой по шее, покрутил головой, осмотрелся. На горле не было ни мельчайшего пореза, только чистая густая бархатная пена. Кинутый шиллинг еще прыгал на мраморе умывальника, когда Морфи с намыленным лицом выскочил из парикмахерской мимо неподвижно стоявшего с опасной бритвой в руках парикмахера.
Гавань на Гавайях действительно была жемчужной. До 7 декабря 1941 года. Четыре линкора, два эсминца и один минный заградитель были потоплены, сто восемьдесят восемь самолетов уничтожены, десятки кораблей и сотни самолетов изуродованы бомбами, 2403 американца погибли. Джон Сперлинг, узнав о нападении на Перл-Харбор, поступил в школу летчиков, закончил ее, но на фронт попасть не успел: обучение было не быстрым. Женился. Научился шить, чтобы иметь возможность одевать свою жену в красивые платья, а чтобы избавиться от комплексов, пошел в секцию бокса. После войны Сперлинг все-таки решил получить образование – и получил. Написал диссертацию по истории мировой финансовой системы и стал профессором Университета Сан-Хосе. Развелся. Зарплата была небольшой, а жены теперь и вовсе не было.
Морфи сел на большой пароход и отправился через огромный океан домой в Новый Орлеан. Он ходил по палубе и представлял, как сойдет на американскую землю, купит билет на поезд и отправится к матери в прямом смысле этого слова. Так быстро не получилось. На пристани играл оркестр, тысячная толпа встречала национального героя. На палубу полетели букеты цветов. Незнакомые люди усадили его в кэб, толпа бежала рядом. Очнулся шахматист в пятикомнатных апартаментах «Бронкс-отеля». Морфи помнил этот отель: здесь полтора года назад он выиграл звание чемпиона Америки.
Играть Морфи начал очень рано. Как-то его дядя, не желая проигрывать десятилетнему мальчику, незаметно подвинул свою пешку на одно поле вперед, делая «форточку» для своего короля. Пол возмутился, в доказательство повторил по памяти всю партию, а увидев удивленные взгляды родственников, спросил, как можно не помнить сыгранных партий. Он помнил их все до одной.
Сперлинг, преподавая историю в университете, понял, что образование дает людям шанс изменить жизнь. Взрослым людям. Мысль была очевидной. Для Сперлинга. Он пошел к руководителям университета с идеей создания курсов обучения взрослых. Джон Сперлинг мог быть убедительным, но не в этот раз. Университет неплохо жил и без революционных идей. Нет так нет: у Сперлинга было двадцать шесть тысяч долларов собственных накоплений. На эти деньги в 1974 году преподаватель с двумя своими студентами основал Институт профессионального развития – частное учебное заведение, которое давало классическое американское высшее образование в удобной для работающих взрослых форме. Первый набор состоял из шести студентов.
Двадцать пятого мая 1859 года в Белом зале Нью-Йоркского университета состоялся торжественный прием «Встреча Пола Морфи с Америкой». Пол сидел на сцене и ждал. Ему казалось, что овации не закончатся никогда. Потом он ждал окончания длинных речей, потом вручения подарков. Джон Ван Бюрен, сын президента США, вручил шахматную доску с неподъемными фигурами из золота и серебра. Президент специально созданного комитета по встрече подарил Полу часы Waltham с алмазами и заводной головкой с огромным голубым бриллиантом. Из речи Джона Ван Бюрена Пол понял, что ему «суждено было стать первым американцем, добившимся безусловной победы над европейцами…» Пол Морфи ненавидел шахматы больше, чем Джон Сперлинг своего отца. Ему был двадцать один год.
В 1970-х годах университеты предлагали варианты обучения для взрослых, но это были те же программы, что и для вчерашних школьников, только три ночи в неделю. Чтобы получить диплом, нужно было учиться десять лет. Сперлинг предложил программу, специально подготовленную для взрослых, которые могли интенсивно учиться модулями, совмещая занятия с работой. На второй год институт заработал три миллиона долларов. Традиционные вузы назвали учебное заведение печатной фабрикой для дипломов; власти попытались запретить институту обучать; ФБР возбудило уголовное дело; один из партнеров вышел из бизнеса, хлопнув дверью; вторая жена ушла, а Сперлинг заболел раком. Ему было пятьдесят семь лет.
Морфи сидел в большом кабинете с белыми стенами. «Как вам нравится у нас?» – вкрадчиво поинтересовался невысокий седой человек в белом халате. «С кем имею честь?» – спросил Морфи. Он увидел двух крепких мужчин в коридоре рядом с дверью и понял, что спасти его может только хладнокровие. «Я доктор Карл Миллер, не хотелось бы вам пожить здесь недельку или две?» – «Я юрист, господин Миллер, вы привезли меня в сумасшедший дом, нарушив закон о неприкосновенности личности. Это грозит вам, доктор, шестью годами каторжных работ». Пол Морфи был дома через несколько часов вместе со своими приступами шизофрении.
В 1994 году Университет Финикса обучал шестьсот тысяч студентов, его материнская компания Apollo вышла на биржу, а состояние Сперлинга превысило один миллиард долларов.
Пол Морфи болел тяжелой формой агорафобии, почти не выходил на улицу, ненавидел людей, страдал манией преследования и почти не спал. В серьезные шахматы он не играл со времени своего возвращения в Америку. «Шахматы – это прямой путь в сумасшедший дом», – сказал он своей сестре в один из коротких моментов просветления. Единственным, что связывало Морфи с реальным миром, были цветы. Он часами сидел на веранде дома с магнолией в одной руке и пистолетом в другой. Умер Пол Морфи в ванной, пытаясь успокоиться после очередной вспышки паранойи. Книг Морфи не написал, оставив после себя только записи сыгранных партий.
Сперлинг инвестировал в проекты по радикальному увеличению продолжительности жизни. Он решил, что люди должны жить вечно, и основал институт Kronos, который должен был зарабатывать на богатых людях, почему-то не желающих умирать. Таких оказалось немного, зато не было недостатка в желающих клонировать свою умершую кошку или собаку. Сперлинг привлек лучших в мире специалистов по клонированию животных, потратил двадцать миллионов долларов и семь лет и получил сначала копию любимой собаки Мисси, затем кошки, а потом поставил этот процесс на поток. Успехи клонирования позволили получить много знаний о стволовых клетках, гормонах, железах внутренней секреции, витаминах, иммунитете и генной инженерии. От прикладной науки Сперлинг перешел к фундаментальным исследованиям.
В начале XX века средняя продолжительность жизни была около тридцати лет. Регулярное здравоохранение, антибиотики, кардиореволюция, гигиена, прививки и педиатрия увеличили ее до семидесяти лет. Но мы живем так, как будто собираемся умереть в тридцать. Кризис среднего возраста возникает, когда мы, к своему удивлению, не умерли после того, как чего-то достигли. «Скорее учись говорить, скорее учи таблицу умножения, скорее заканчивай университет, скорее получай докторскую степень, скорее зарабатывай свой первый миллион». И мы все это с успехом делаем скорее. К тридцати годам мы понимаем, что достигли всего, разрушили свое здоровье, но почему-то не умерли.
Марафон очень похож на жизнь. Быстрый старт приводит к мучительному финишу. Настоящие профессионалы сходят с дистанции, если понимают, что темп больше не соответствует ожиданиям. Основная причина гибели японцев в возрасте тридцати лет – самоубийства. Как профессиональные бегуны, они сходят с дистанции, когда не могут достичь ожидаемых результатов. Страна с самой высокой продолжительностью жизни в мире имеет самый высокий уровень самоубийств. Быстрый старт, высокие ожидания.
До Морфи в шахматы играли комбинационно, придумывая хитроумные ловушки и пытаясь как можно глубже просчитать бесчисленное множество вариантов. Морфи чутьем анализировал позицию. «Хорошо стоим» – вот база, с которой он двигался вперед, с каждым ходом улучшая позицию. Он легко жертвовал фигуры из чисто эстетических соображений. Пол родился в музыкальной семье. «Не звучит» – это его ощущения от позиции на доске.
Жил Морфи комбинационно: «Я выиграю здесь, поеду туда, там выиграю у того, это даст возможность играть с этим». Мощная комбинация закончилась невероятным успехом и полным позиционным поражением в жизни.
Успех – это галочка в биографии. Ни марафон, ни шесть марафонов, ни шесть марафонов из трех не меняют твою жизнь. Имеет значение только то, что ты делаешь каждый день. А каждый день без ущерба для психики можно делать только то, от чего ты получаешь настоящее удовольствие. Подготовка к марафону за шестнадцать недель – блестящая комбинация. Она дает жирную галку в биографии, но не меняет ни тебя, ни мир вокруг. Ежедневные пробежки – позиционная игра. Успеха нет, но теперь твоя жизнь кардинально изменилась, ты стал чище, позитивнее, добрее и внимательнее к себе. Неделя на яблоках – красивая комбинация с демонстрацией аккуратного пупка на обозначившихся кубиках. Но позиционно детокс не дает ничего, кроме разочарования от вида пупка на уже бесформенном животе. Комбинации временны, а позиции навсегда. Миска салата каждый день не даст галочки в биографии, ежедневными скромными пробежками не поразишь друзей по Facebook. Но именно они глобально меняют жизнь, потому что меняют твое отношение к себе.
Джон Сперлинг отдал свое тело науке задолго до своей смерти. Каждый день его сотрудники брали анализы и определяли содержание гидрокортизона, креатинина, белых кровяных телец. Двести параметров измерялись и оценивались ежедневно. Сперлинг создал крупнейший корпус данных о человеческом теле в мире. И умер в своем доме в кругу семьи в возрасте девяноста трех лет, оставив своему сыну работающий бизнес и идеи, далеко уходящие за горизонты человеческой жизни.
Как-то сложилось, что мы считаем успех эквивалентом счастья. Мы вынуждаем себя постоянно придумывать все более сложные комбинации, чтобы как можно быстрее достичь успеха. Сперлингу пятьдесят лет говорили, что он неудачник, а Морфи тридцать лет хвалили за успехи. Кто из них оказался счастливее?
Торопиться жить – это брать в долг. Если не угадал с темпом в начале дистанции, то вторую половину придется ползти, отдавая свое тело с процентами и ожидая финишной ленточки. Профессионалы в таких случаях сходят с дистанции, надеясь на победу в следующий раз. У профессионалов тринадцать жизней, как у индусов. А вдруг нет никаких тринадцати жизней, и вы стоите посреди среднего возраста в трусах, майке и соплях, вспоминая феерическое начало? За деньги, заработанные на старте, не купишь лекарство ни от депрессии, ни от одиночества.
Жизнь очень похожа на марафон. Не торопитесь.
