Духовой оркестр Айдахо-Сити играл по настоянию Логана «Поминки по Финнегану».

– Недостаточно шума, – говорил он оркестрантам. – У нас в Китае все дети стреляют хлопушками и петардами весь день напролет, чтобы отогнать жадных злых духов. Здесь же у нас петард хватит только на несколько часов. Нам нужна ваша помощь, парни, чтобы отпугнуть всех злых духов.

Музыканты духового оркестра, чьи животы были наполнены сладкими и липкими рисовыми булочками с соевой пастой и остро-пряными пельменями, с удовольствием взялись за поставленную задачу. Они не играли с таким воодушевлением даже в День независимости.

Все слухи о праздновании китайского Нового года оказались правдивыми. Карманы детей были набиты сладостями и звенели от монет, а мужчины и женщины смеялись и наслаждались тем пиром, который закатили для них приезжие. Они должны были кричать, чтобы услышать друг друга среди непрекращающихся хлопков петард и взрывных звуков духового оркестра.

Джек нашел Эльзу среди других женщин в огороде. Здесь был разожжен огромный костер, чтобы всем гостям было тепло, пока они общались и ели.

– Я очень удивлен, – сказал Джек. – Могу поклясться, что ты взяла третью порцию пельменей. Я думал, что ты никогда не притронешься к китайской еде.

– Таддеус Сивер, – строго сказала Эльза. – Не знаю, откуда у тебя берутся столь странные мысли. Вести себя, как ты предлагаешь, совершенно не по-христиански, когда твои соседи раскрывают перед тобой свои дома и приглашают тебя преломить с ними хлеб и разделить трапезу. Если бы я не знала, что к чему, я бы решила, что язычник здесь ты.

– Да, узнаю свою жену, – сказал Джек. – А не пришло ли время звать меня Джеком, раз уж все остальные так делают?

– Я подумаю об этом позже, после того, как попробую вот этот сладкий имбирь, – сказала Эльза. Она смеялась, и Джек вдруг понял, насколько ему не хватало этого смеха с тех пор, как они переехали в Айдахо-Сити. – Ты знал, что первого мальчика, который мне понравился, звали Джек?

Остальные женщины рассмеялись, и Джек захохотал вместе с ними.

Внезапно духовой оркестр закончил играть. Один за другим все прекращали говорить и поворачивались к двери дома. В дверях стоял шериф Гаскинс, выглядевший смущенно и немного пристыженно.

– Извините, друзья, – сказал он. – Это была не моя идея.

Он увидел А-Яня в углу и подозвал его:

– Не думай, что я не узнаю тебя в следующий раз, когда приду за налогами.

– Оставим это на потом, шериф. Сегодня день веселья и пиршества.

– С этим придется подождать. Я здесь по официальному делу.

Логан зашел в комнату, и толпа перед ним расступилась. Он стоял лицом к лицу с шерифом, и тут другой человек на секунду выглянул из-за спины шерифа и так же быстро скрылся обратно.

– Оби обвинил тебя в убийстве, – сказал шериф. – Я пришел арестовать тебя.

Родившийся в городе Мок-Тертл штата Пенсильвания Эмметт Хэйуорт даже предположить не мог, что он станет судьей на территории среди Скалистых гор.

Эмметт был крупным мужчиной, как и его отец, банкир, вышедший на пенсию в Филадельфии, чтобы провести остаток дней в тихом городке. Когда ему еще не исполнилось двадцати, величайшим достижением Эмметта была победа – три года подряд – на всеокружном конкурсе по поеданию пирогов. Люди предполагали, что из Эмметта ничего не выйдет, так как у него было достаточно денег, чтобы не работать, и недостаточно денег, чтобы кому-либо навредить. Он всем нравился, так как постоянно был готов оплатить вашу выпивку, если вы обращались к нему «сэр».

А затем началась Война, и тогда все считали, что Юг рухнет как карточный домик, не пройдет и трех месяцев. Эмметт же подумал: «А почему бы и нет?! Это, скорее всего, мой последний шанс увидеть Новый Орлеан». На деньги своего отца он собрал полк и за одну ночь стал полковником Эмметтом Хэйуортом армии Федерации.

Он стал на редкость хорошим солдатом, заметно похудел, находясь постоянно в седле и постоянно же недоедая, но никогда не терял бодрости духа. Удивительно, но его полку удалось избежать всех мясорубок, которые назывались в газетных заголовках «значительными сражениями», и он потерял меньше людей, чем другие полки. Люди были благодарны Эмметту за его удачу. «Ах, если б я был женщиной, не мужиком, – пели они, – за полковника Хэйуорта я б вышел замуж. Рука его тверда, и веселы слова. Взять Новый Орлеан – наша судьба». Эмметт слышал эту песню и посмеивался.

Они наконец добрались до Нового Орлеана, но к тому времени тот перестал быть городом веселья и забав. Война закончилас, и Эмметт вышел из нее без пулевых ранений и медалей.

– Это не так уж и плохо, – говорил он сам себе. – Так тоже вполне хорошо можно жить.

Но затем он получил извещение, что президент Линкольн хочет встретиться с ним в столице.

Эмметт плохо запомнил эту встречу. Помнил только, что Линкольн оказался гораздо выше, чем он себе представлял. Они пожали друг другу руки, и Линкольн начал рассказывать о ситуации на территории Айдахо.

– Беженцы-конфедераты из Миссури подминают под себя шахты и рудники Айдахо. Мне нужны там такие люди, как вы, – солдаты, доказавшие свою храбрость, честность и преданность общему делу.

Эмметт смог предположить только, что его с кем-то перепутали.

Как оказалось, всему виной была та шутливая песня, что придумали его солдаты. Она стала популярной в других полках и распространялась везде, где прошли солдаты армии Федерации. В ней появились новые куплеты, ее передавали из уст в уста, и солдаты, не имевшие никакого понятия, кто такой Эмметт Хэйуорт, приписывали ему самые храбрые и жертвенные поступки. Полковник Хэйуорт стал знаменит почти так же, как Джон Браун.

Так или иначе, Эмметт Хэйуорт взял с собой все, что имел, и уехал в Бойсе. По приезде он узнал, что губернатор территории только что назначил его федеральным окружным судьей территории Айдахо.

Джек Сивер смотрел на рыхлые формы почетного судьи Эмметта Хэйуорта. Судья все еще усиленно работал над тарелкой жареного цыпленка, которого ему подали на обед. Жизнь здесь, на процветающей территории Айдахо, оказалась хорошей, что отразилось на его выпяченной колесом груди, на животе, похожем на мешок, блестевшей лысине, покрытой потом из-за усердного обгладывания сочного мяса с куриных костей.

Он был каким-то там героем войны. Джек Сивер знал такой тип людей: человек привык жить на деньги, заработанные отцом, скорее всего за счет выгодных комиссий с управления линиями снабжения, затем отдал все средства во имя Федерации и победы, затем крутился и вертелся, чтобы оказаться у кормушки, пока такие труженики, как Джек Сивер, лежали в грязи под пулями и отмораживали ноги зимними ночами. Джек заскрипел зубами. Не время и не место показывать сейчас свое презрение. Однако он отметил всю иронию сложившейся ситуации: несмотря на увещевания отца Эльзы, когда они еще жили на востоке, теперь он всем сердцем сетовал на то, что не выучился на юриста.

– Что это за разговоры о куриной крови? – спросил Эмметт.

– Просто возмутительно! – сказал Оби. – Я не буду этого делать. Почему вы вообще даете слово китайцу? В Калифорнии вообще все не так.

– Вам придется, – сказал судья Хэйуорт. Сначала ему совершенно не нравилась идея проведения китайской церемонии, но Джек Сивер был очень настойчивым. Если он решит стать юристом, то съест на ужин всех людей в этом городе. – Может быть, в Калифорнии они верят белому человеку на слово, так как китайцы не могут дать показания в суде, но здесь не Калифорния. Обвиняемый имеет право на справедливое судебное разбирательство, и так как он согласился дать присягу, положив руку на Библию, как традиционно поступаем мы, будет справедливо, если вы дадите присягу так, как принято у этих людей.

– Но это варварство!

– Вполне возможно. Но если вы этого не сделаете, я вынужден буду напутствовать присяжных на вынесение оправдательного приговора.

Оби тихо выругался.

– Хорошо, – сказал он, поглядев на Логана, который сидел по ту сторону зала суда. Глаза Оби были настолько наполнены ненавистью, что он еще больше стал походить на крысу.

Вызвали А-Яня, тот вышел и сел на свидетельскую скамью. В левой руке он держал за ноги пытавшуюся вырваться курицу, а в правой – небольшую миску.

Он поставил миску прямо перед Оби. Вытащив нож из-за ремня, быстро перерезал курице глотку. Куриная кровь стекала в миску, пока курица не перестала биться в руках А-Яня.

– Погрузи руку в кровь, чтобы кровь покрывала всю ладонь.

Оби неохотно сделал, как ему сказали. Рука тряслась так, что миска начала ходить ходуном по деревянной столешнице.

– Теперь тебе нужно пожать руку Логана, посмотреть в его глаза и поклясться, что ты будешь говорить только правду.

Шериф Гаскинс поднял Логана со свидетельской скамьи и подвел к Оби. На это ушло время, так как руки и ноги Логана были закованы в цепи.

Логан посмотрел на Оби сверху вниз. Каждая морщинка его красного как кровь лица сквозила презрением. Он окунул в миску куриной крови обе свои закованные в кандалы руки, хорошенько их намочив. Подняв руки из миски, он стряхнул капли крови и протянул правую руку Оби ладонью вверх. Цвет его рук теперь соответствовал цвету лица.

Оби сомневался.

– Ну, – нетерпеливо сказал судья Хэйуорт, – давай уже. Пожми его руку.

– Ваша честь, – Оби повернулся к нему. – Это обман! Он раздавит мне кости, как только я дам ему руку.

В зале суда раздался хохот.

– Нет, не раздавит, – сказал судья, пытаясь скрыть ухмылку. – А если все-таки выкинет что-то, я лично ему накостыляю.

Оби осторожно протянул свою руку навстречу руке Логана. Он смотрел на сокращающееся расстояние между ладонями, как будто от этого зависела вся его жизнь. Дыхание перехватило, а рука неудержимо тряслась.

Логан шагнул вперед и попытался схватить руку Оби, низко гортанно зарычав.

Оби закричал, как будто в него ткнули горячей кочергой, и безумно отпрянул назад, пытаясь избежать хватки Логана. Штаны между ног намокли, и пятно начало расширяться. Секундой позже шериф и судья почувствовали в воздухе неприятный запах экскрементов.

– Я даже не прикоснулся к нему, – сказал Логан, подняв обе руки вверх. Куриная кровь покрывала всю его правую ладонь, на ней не было ни следа от руки Оби.

– К порядку! – Судья Хэйуорт застучал молотком. Затем сдался и замотал головой в недоверии. – Уведите его и дайте привести себя в порядок, – сказал он шерифу Гаскинсу, сдерживая улыбку. – Прекратить смех. Это… это непристойно для судебных служащих. И передайте мне эту курицу, пожалуйста. Не вижу смысла пропадать такому хорошему мясу птицы.

– Тебе нужно всего лишь рассказать правду, – сказала Лили Логану. – Так говорит папа. Все просто.

– Закон забавная вещь, – ответил Логан. – Ты же слышала мои истории.

– Здесь все будет по-другому. Обещаю.

Чуть раньше она рассказала присяжным, что видела в тот день у лагеря китайцев.

Миссис О'Сканнлайн, сидевшая перед ней в первом ряду зала суда, улыбалась, когда Лили садилась на свидетельскую скамью неподалеку от судьи. Это значительно придало ей храбрости.

Однако лица присяжных были очень строги и невыразительны, и это ее очень испугало. Но потом она сказала себе, что это ничем не отличается от простых историй вроде тех, что рассказывал ей Логан. Но главное: все это было правдой, и ей не придется ничего выдумывать.

Потом она не знала, поверили ей или нет. Однако миссис О'Сканнлайн и другие люди в зале суда хлопали после ее показаний, даже после того, как судья стукнул несколько раз молотком, чтобы толпа успокоилась. И это сделало Лилли очень счастливой.

И теперь пришла пора успокоить Логана.

– Конечно же, они тебе поверят, – сказала она ему. – Было столько людей, которые видели, что произошло.

– Но все, кроме тебя, лишь никчемные китайцы.

– Почему ты так говоришь? – Лили разозлилась. – Я бы лучше была китайцем, чем тем, кто поверит в лживые рассказы Оби.

Логан засмеялся, но тут же снова стал серьезным.

– Извини, Лили! Даже люди, живущие так долго, как я, иногда становятся циничными.

Они помолчали немного, каждый думал о чем-то своем.

– Когда тебя освободят, – через некоторое время Лили нарушила молчание, – ты останешься здесь, и не поедешь в Китай?

– Я отправлюсь домой.

– Ох, – сказала Лили.

– Хотя мне хотелось бы иметь свой дом, вместо того чтобы постоянно его снимать. Может, твой отец поможет мне его построить?

Лили посмотрела на него, ничего не понимая.

– Это – мой дом, – сказал Логан, улыбнувшись ей. – Именно здесь я наконец нашел все вкусы мира, всю сладость и горечь, виски и мед из сорго, все радости и волнения дикости и неукротимости, прекрасных мужчин и женщин, всю тишь и спокойствие еще не обжитой земли, то есть пьянящее возвышение духа – истинный вкус Америки.

Лили хотелось кричать от радости, но еще не пришло время для ликования. Завтра Логану предстоит давать свои показания перед присяжными.

Но впереди была целая ночь, полная интересных историй.

– Ты мне расскажешь еще одну историю? – спросила Лили.

– Конечно, но думаю, что больше не буду рассказывать тебе о моей жизни в Китае. Я расскажу тебе историю о том, как стал американцем.