– Чила, чила! – позвал А-Янь, прерывая рассказ Логана.

– Время ужинать, – сказал Логан. Он отставил свою чашку с семенами арбуза. – Присоединишься к нам? А-Янь делает тофу Мала и мясо по рецепту князя Вэй, лучшие свои блюда.

Лили хотела, чтобы Логан продолжил свой рассказ. Она надеялась, что Хуа Сюна настигнет карающий рок. Она хотела увидеть разозленного Чжан Шэна в лесу, летающего и танцующего, как филин или тигр. Однако набежали китайцы и начали расставлять кругом пустые ящики и скамьи, громко разговаривая о чем-то и смеясь. У Лили заурчало в животе от аромата, исходившего из открытой двери кухни. Она была настолько увлечена рассказом Логана, что даже не заметила, как проголодалась.

– Я обещаю, что закончу рассказ позже.

Старатели были в приподнятом настроении. Логан рассказал ей, что место, где они работали, оказалось богатым месторождением, и золота там много. А-Янь осмотрел ее ногу, как только вернулся вместе с другими китайцами, и сказал, что он удовлетворен ходом лечения, и все будет хорошо, если она будет хорошо питаться и выполнять упражнения, чтобы приумножить свои силы.

– У меня хорошие новости, – сказал А-Янь.

Днем к китайским старателям пришел шериф Дейви Гаскинс. Легислатура территории несколько лет назад установила налог на иностранных горнодобытчиков по ставке пять долларов с человека в месяц, и он пришел, чтобы собрать деньги. Налог был принят, чтобы выпроводить прочь китайцев, которые заполонили территорию как саранча. Однако города плохо справлялись со сбором этого налога. Гаскинс ненавидел эти ежемесячные обходы лагерей китайских старателей, так как ему вскоре начинало казаться, что он сходит с ума.

Сперва лагеря не были так удалены друг от друга, и он мог обойти их за один день. И каким-то образом они всегда знали, что он пришел за налогами. Он выходил на середину лагеря, где были сложены мотыги, лотки и лопаты в количестве, достаточном для двадцати-тридцати человек, однако его встречали лишь пять-шесть китайцев, уверявших, что дополнительные инструменты разложены здесь, потому что они «бысло бысло ломаца».

И хуже того, казалось, что они все время снуют туда-сюда.

– Привет, шериф, – поприветствовал его сегодня А-Янь. – Мы рады снова видеть тебя.

– Напомни, как тебя зовут? – Гаскинc совершенно не мог отличить одного китайца от другого.

– Я – Ло-Ип, – сказал А-Янь. – Ты уже приходил за налогами в понедельник, помнишь?

Гаскинс был абсолютно уверен, что он не приходил в этот лагерь в прошлый понедельник. Он был на другом конце города, собирая налоги по трем горным отводам, на каждом из которых должны были работать по пять человек.

– В понедельник я был около Пионервилля.

– Конечно, мы тоже там были. Мы переместились сюда только вчера.

А-Янь показал шерифу справки об уплате налогов. И действительно, там было указано имя «Ло-Ип» и четыре других имени за подписью самого Гаскинса.

– Извини, я не узнал тебя, – сказал Гаскинс. Он был уверен, что его провели, но не знал, как это доказать: были предъявлены справки с его собственной подписью.

– Без проблем, – сказал А-Янь, широко ухмыльнувшись. – Все китайцы выглядят одинаково. Очень просто ошибиться.

Лили смеялась вместе с остальными старателями, когда А-Янь закончил свой рассказ. Она не могла поверить, насколько глупым оказался шериф Гаскинс. Как он мог не узнать А-Яня? Это было просто абсурдным.

Пока китайцы подыскивали замену столам и стульям в огороде, они разговаривали и шутили друг с другом громко и непринужденно. Лили казалось очень увлекательным занятием находить английские слова в их беседе. Она уже привыкла к их акценту, который, по ее мнению, звучал как музыка: много медных духовых, ударных, пунктирный ритм, похожий на удары радостного сердца.

«Нужно будет рассказать об этом папе, – подумала она. – Он всегда говорит, что ирландский акцент его родственников напоминает ему о его любимых застольных песнях».

Лили не смогла пойти к старателям днем, когда те работали. Ее мать была непреклонна после вчерашнего «случая» и заставила ее сидеть дома.

– Я просто оступилась, вот и все. Я обещаю, что буду более осторожной.

Мать поручила ей выписывать дополнительные стихи из Священного Писания в свою тетрадь.

Лили знала, что ее мать подозревала, что произошло нечто большее, чем она рассказала дома. Она, вне себя от нетерпения, хотела рассказать папе все, что произошло вчера, но мать была настолько встревожена видом и запахом перебинтованной ноги, что в приказном тоне заставила Лили смыть немедленно весь этот «китайский яд». После этого рассказать правду было попросту невозможно.

Только когда Джек Сивер вернулся домой, Лили смогла выйти из дома.

– Эльза, это ребенок, а не комнатное растение. Ты не можешь держать ее взаперти целый день. Она будет время от времени сдирать кожу. Однажды, быть может, ты наденешь на нее корсет и завернешь в подарочную обертку для ее мужа, но не сейчас. Сейчас ей надо бегать день-деньской под лучами солнца.

Эльзе Сивер это совершенно не нравилось, но она разрешила Лили уйти.

– Сегодня ужин будет поздно, – сказала она. – Мне нужно поговорить с твоим отцом.

Лили выскользнула из дома, пока та не передумала. Почти закатившееся на западе солнце наводило длинные тени на улицу, где холодный ветерок разносил меж домов Айдахо-Сити голоса возвращавшихся старателей. Два китайца у входа в дом на той стороне улице сказали ей, что Логан в огороде. Она направилась прямиком туда, и, когда проиграла свою вчерашнюю игру в вэйци, Логан начал рассказывать ей историю о боге войны Гуань Юе, чтобы хоть как-то утешить ее.

Ужин, приготовленный А-Янем, вынесли из кухни в огород на больших блюдах и поставили на временный стол, сооруженный в центре круга из перевернутых ящиков. Все китайцы держали в руках большие миски с дымящимся белым рисом и топтались вокруг стола, чтобы положить поверх риса что-то еще. А-Янь вышел из толпы и протянул Лили небольшую миску из синего фарфора, украшенную розовыми птичками и цветами. Поверх риса в миске лежали небольшие кубики тофу и свинины, покрытые красным соусом с темными кусками печеного мяса, зеленым луком и ломтиками горькой тыквы. От аромата неведомой острой приправы у Лили одновременно потекли слезы и слюнки.

А-Янь дал ей пару палочек и вернулся обратно в толпу, чтобы положить еду себе. Он был таким маленьким и худым, что мог спокойно проскальзывать под руками других людей, как кролик, пробирающийся под кустами. Вскоре он вынырнул обратно с большой миской риса, поверх которого лежали тофу и мясо. Он увидел, что Лили наблюдает за ним, переживая, чтобы он не остался без своей порции. Подняв свою миску с сиденья напротив Логана, он сказал Лили:

– Ешь, ешь!

Лили даже научилась неплохо есть палочками после того, как Логан все показал. Лили удивлялась, каким образом его большие неуклюжие руки так умело управлялись с палочками, что он мог выбирать мельчайшие кусочки тофу и подносить их ко рту, не передавливая и не роняя, как сделала Лили в первые несколько попыток попробовать тофу.

Наконец у Лили получилось поднести кусочек тофу ко рту, и она радостно прикусила его. Во рту раскрылся целый букет неведомых ранее вкусов. Язык наслаждался богатством вкусовых ощущений: соленость, оттенок острых перцев, практически сладкая основа соуса и кое-что еще, щекочущее, дразнящее. Она попыталась немного пожевать тофу, чтобы вызвать это разнообразие вкусов еще раз и четче ощутить этот совершенно новый компонент. Вкус острых перцев усилился, а щекотание переросло в пощипывание, которое ощущалось всем языком: от кончика до основания. Она пожевала еще немного…

– А-а-а-а! – заплакала Лили. Щекотание внезапно сменилось покалыванием всего языка тысячами острых раскаленных иголочек. Казалось, что ее нос наполнился водой, на глаза навернулись слезы и все вокруг стало размытым. Китайцы, замолчавшие после ее вскрика, захохотали, когда поняли, чем он был вызван.

– Поешь немного риса, – сказал Логан. – Быстрее.

Лили проглотила как могла быстро несколько горстей риса, чувствуя, как мягкие зерна массируют ей язык и успокаивают гортань. Ее язык казался онемевшим, парализованным, а щипание сменилось легким першением щек с внутренней стороны.

– Вот и новый вкус для тебя, – сказал Логан, не скрывая озорного блеска в глазах. – Это мала, щиплющая острота, которой прославилось по всему Китаю царство Шу. С ним нужно быть очень осторожным, так как вкус является притягательным, но прежде чем ты опомнишься, вся гортань вспыхнет пламенем. Но когда ты к этому привыкнешь, твой язык будет пускаться в пляс, вот и все.

Следуя советам Логана, Лили попробовала несколько кусочков горькой тыквы и зеленого лука, чтобы язык немного отдохнул перед новой порцией тофу. Горечь тыквы очень хорошо контрастировала со вкусом мала тофу.

– Думаю, что тебе никогда раньше не нравилось ничего горького, – сказал Логан.

Лили кивнула. Она не могла вспомнить ни одно из блюд, что готовила ее мать, которое было бы горьким на вкус.

– Все дело в правильном сочетании вкусов. Китайцы знают, что практически все в мире обладает всеми оттенками: сладостью, горечью, остротой, соленостью, мала и мягкостью виски… Ну, на самом деле китайцы ничего не знают о виски, но ты понимаешь, куда я клоню.

– Лили, пора ужинать.

Лили подняла голову. Ее отец стоял на краю огорода, подзывая ее.

– Джек, – крикнул Логан. – Почему бы тебе не разделить с нами пищу, которую приготовил А-Янь?

Не ожидав такого предложения, Джек Сивер подумал немного и кивнул. Он едва мог скрыть улыбку, пока пробирался между грядками огурцов и капусты к Логану.

– Спасибо! – сказал он. – Я хотел попробовать вашу еду с тех пор, как впервые почувствовал ее запах сразу после вашего приезда. – Он повернулся к остальным людям в круге: – Как идет добыча, ребята?

– Замечательно, мистер Сивер. Золото повсюду. Логан его чувствует.

– Очень радостно это слышать, – сказал Джек. – Я готовлюсь сделать заказ в Сан-Франциско для моего магазина. Скажите, что вы хотите из китайского квартала, и я сделаю все, чтобы немного этого золота перешло из ваших рук в мои.

Сидевшие кругом китайцы стали смеяться и выкрикивать пожелания, которые Джек записывал на листке бумаги, иногда останавливаясь, чтобы китайцы могли записать нужные вещи иероглифами, если они не знали для этого английского названия. А-Янь сбегал на кухню, чтобы принести новую миску риса для Джека.

Джек уставился на блюда посреди круга, облизывая губы в предвкушении.

– Что у нас сегодня на ужин?

– Тофу мала, – объяснила Лили. – Будь очень осторожным. Это совершенно новый вкус. А еще мясо по рецепту князя Вэй.

– Что за мясо?

– Собачатина, запеченная с зеленым луком и горькой тыквой, – ответил Логан.

Лили, которая была готова отправить кусок запеченного мяса себе в рот, уронила миску. Рис и тофу, мясо и красный соус расплескались повсюду. Она почувствовала тошноту.

Джек поднял ее и прижал к себе.

– Как вы можете так поступать? – спросил он требовательно. – Чью собаку вы убили? Это не доведет вас до добра, – он еще больше нахмурил брови. – Эльза будет вне себя, если узнает об этом.

– Ничью. Это была дикая собака, бегавшая в лесу. Похоже, что ее бросили там еще щенком. Я убил ее, когда она пыталась меня укусить, – сказал А-Янь, вышедший из кухни с полной миской риса для Джека.

– Разве вы не держите собак как домашних животных? Съесть собаку… Это как съесть ребенка, – сказал Джек.

– Мы держим собак как домашних животных. И мы их не едим, если они домашние животные. Но эта собака была дикой, и А-Яню пришлось убить ее, защищая себя. Зачем выбрасывать мясо дикой собаки, когда оно такое вкусное? – ответил Логан. Остальные китайцы перестали есть, слушая этот разговор.

– Дикая она или нет, есть собаку – это варварство.

– Вы не едите собак, потому что они вам очень нравятся, – Логан немного подумал. – Я думал, что вы также не едите крыс.

– Конечно, нет! Какая омерзительная мысль. Крысы грязные существа, переносящие различные болезни, – у Джека от одной только мысли скрутило живот.

– Как правило, мы не едим крыс, – сказал Логан, – но если мы голодаем, а вокруг нет другой еды, ее можно приготовить так, чтобы сделать вполне съедобной.

– Не могу представить, при каких обстоятельствах я бы съел крысу, находясь в полном уме.

– Понятно, – сказал Логан, – вы едите только тех животных, которые вам нравятся, но нравятся только совсем немного.

В ответ им нечего было сказать. Взяв на руки Лили, которая изо всех сил пыталась сдержать рвоту, Джек Сивер вышел из огорода и направился к дому. Эльза сделала закрытый пирог с курицей, но ни он, ни Лили есть совершенно не хотели.