Майкл Холл всю жизнь был уверен, что его в детстве сглазили. Иначе чем объяснить, что его одногодки уже многого добились, а он каждый раз оказывается на обочине жизни? Кто-то из его класса отучился в университете и получал стипендию от штата, а ему пришлось идти в армию. Кто-то из его бывших сослуживцев давно носил офицерские погоны, а его при первой возможности списали на гражданку. Кто-то из однокашников по летной школе давно водит огромные «боинги» через океан, а он опрыскивал поля фермеров. И даже здесь, на Новой Земле, удачное на первый взгляд дельце обернулось сплошным расстройством и незапланированными расходами.

Честно говоря, чего-то добиться в жизни Майклу мешали безалаберность, алкоголь и интерес к азартным играм и распутным девицам, но признаваться в этом, да еще и самому себе, очень не хотелось. Поэтому оставалось злиться и вспоминать недавние события.

Пару месяцев назад к нему, только что проигравшемуся в пух и прах, подошли в Нью-Рино серьезные люди и предложили работу. Ответственную, опасную, но хорошо оплачиваемую. Надо было летать в какую-то несусветную глушь в джунглях за горами и возить оттуда в Рино некоторый груз. Один рейс в неделю, по четвергам. Два десятка таких рейсов, и его самолет снова станет его собственностью. Полсотни таких рейсов, и он станет богатым человеком. Естественно, в том случае, если он все будет делать правильно. А если будет делать неправильно – станет мертвым человеком. Согласие или несогласие самого Холла серьезных людей не интересовало. Отказ считался неправильным действием.

Он слетал уже девять раз, и ему начала нравиться такая работа. Почти сутки в пути, в компании молчаливого недоверчивого экспедитора, не расстающегося с двумя короткими автоматами, зато потом неделю можно расслабляться в самом тусовочном месте Новой Земли. И все шло хорошо до сегодняшнего дня, когда никто не ответил на запрос о посадке на знакомом летном поле. Там, снизу, все сильно напоминало учебный фильм про боевое применение напалма, и садиться сразу расхотелось. Горючее было на исходе, пришлось искать ближайший аэродром и моститься туда. Экспедитор сразу вызвонил поставщиков, сообщил пилоту, что товара придется ждать неделю или две, потом нанял машину и уехал, оставив Майкла в одиночестве. На аэродроме затребовали безобразно много денег за стоянку и керосин. Пришлось даже продать любимый пистолет – единственную ценную вещь, что у него была, кроме самолета. Хотя самолет тоже сейчас был не его. Хочется верить, что ненадолго. Холл с трудом нашел междугородний телефон и взялся звонить нанимателям с просьбой помочь финансово, на что те ответили – ты получаешь деньги за успешный рейс. Ничего не привез – ничего не получил. Текущие проблемы решай с экспедитором.

Майкл раздраженно захлопнул дверь переговорной кабины и нос к носу столкнулся с пузатым крепышом в длинной, как будто с чужого плеча, орденской куртке. Где-то под брюхом у него болталась большая кобура на широком щегольском кожаном ремне. Неаккуратная бородка, бурая панама на голове – на орденца это чудо не походило вовсе. Зато со стоящего за ним типа можно было рисовать плакат «образцовый патрульный» – гора мышц, идеально сидящая форма, бронежилет с раздутыми от патронов и гранат карманами. Этот самый образец и завел разговор:

– Скажите, сэр, вы ведь пилот? Из Рино?

– А вам какое дело?

– Вы так громко обсуждали свои проблемы по телефону… Просто мы бы могли предложить вам рейс до Нью-Рино, пока вы все равно здесь сидите без дела. И мы оплатили бы ваши расходы за горючее и стоянку.

– И обратный рейс сюда!

– Я же говорю, ваши расходы за горючее и стоянку.

– Значит, так. Вы платите мне вперед. Четыре тысячи ЭКЮ. Без торга. И… ты, толстый, покажи-ка свой пистоль.

Пузан удивленно пожал плечами, достал из кобуры пистолет, разрядил, протянул пилоту рукояткой вперед. Тот с восторгом осмотрел изящную гравировку золотом по черному – слоны, львы, буйволы на фоне саванны.

– …и этот пистолет. Если не согласны – сидите в этой заднице мира до скончания времен.

– Парень, ты не охренел? – начал заводиться образцовый орденец, но пузан остановил его жестом.

– Без проблем. Но летим прямо сейчас. Или сидите без денег в этой заднице мира и ждите своего напарника.

Майкл фыркнул.

– Деньги вперед, не забыли?

– Не забыли. Уговор?

– Уговор.

– Тогда держи.

Пузан достал из кармана толстую стопку купюр и отделил от нее четыре тысячных банкноты. Пилот с горечью подумал, что продешевил. Открыл было рот, но наткнулся на мрачный взгляд здоровяка. «Ну почему, почему я такой невезучий? Они бы и десятку заплатили не глядя. Но ничего, зато я их с пистолетом классно развел! Сразу видно – такая красота больших денег стоит. Никому не продам, сам носить буду. Все девки мои…»

Пилот зажмурился от удовольствия и вышел из здания почты.

Мы сидели в ресторане в аэропорту Нью-Рино. Орденский борт должен быть сегодня вечером, я успел связаться с Марлоу и получить от него обещание, что заберут нас троих. У Нота руководство фельдъегерской службы на Острове сидит, а Андреича как свидетеля. Что-то не хочется быть на материке, пока нью-риновские бандито-гангстерито ищут того, кто оставил их без наркоты. Понятно, что ненадолго. Понятно, что основные убытки понесли производители, а не покупатели. Но все равно что-то боязно. И от командировок я в ближайшие полгода буду отказываться. На фиг такое счастье. Всех денег не заработаешь, а жизнь одна, и ее хочется прожить.

А еще Владимира Биго очень жалко. Надо будет попросить, чтобы в базе данных пометили – погиб при попытке ограбления, например. Сплетню пустить, что похитили, пытали, замучили до смерти. АйДи какому-нибудь обгорелому трупу в карман подкинуть. И пусть наркобоссы между собой выясняют, кто меня привалил, не дав другим поглумиться.

И новой личиной придется озаботиться. Как-то втянулся уже в такую двуличную жизнь.

– Влад, а зачем ты ему отдал пистолет?

Я с сожалением вынул изо рта утиную ногу. Положил на тарелку, промокнул салфеткой рот, отхлебнул из бокала.

– Красивая штучка, не спорю, но она же именная. Инициалы Корнелиуса в двух местах. Никому не покажешь, разве что в музей отдать. Или дома под одеялом рассматривать. Легко пришла, легко ушла.

– А этот типчик Корнелиусов пистолет явно напоказ носить собрался.

– Вот его и грохнут за это. Либо просто ограбят, либо де Пирсу стуканут, а тот своих мулатов натравит. Понты – вещь опасная.

Я снова нацелился зубами на утку. И замер на полпути.

– Иван Андреич, я, конечно, все понимаю, у вас огромный опыт, но ездить с мамбой в кармане и играться с ней в общественном месте – это несколько чересчур, вам не кажется? И незаряженное ружье раз в сто лет стреляет.

– Нет, Влад, не волнуйся. Когда мы в конце восьмидесятых работали вместе с японцами на Дальнем Востоке, они подарили такую игрушку. Если ее за шею определенным образом держать, она хвостом шевелит. Кто-то четки в руках вертит, а я эту пластмассовую змейку. Помогает пальцы в тонусе поддерживать.

И черная змейка в его руке ожесточенно забила хвостом.