Повернулся к окну. Земля уже не казалась такой далекой, как полчаса назад. Под самолетом проползла безлесная полоса горного отрога, и снова зеленый океан от горизонта до горизонта. Единственный работающий мотор вовсе не надрывался, как, по идее, должно было быть. Работал спокойно и как бы не на малом газу. Насколько я читал, уже довольно давно двухмоторные самолеты проектируются так, чтобы спокойно летать на одном уцелевшем моторе. Может, и сейчас надо было не прогалину для посадки искать, а дотянуть до пункта назначения и там уже разбираться? Летчику, конечно, виднее, но странно как-то.

А земля все ближе. Она уже не выглядит сплошным зеленым ковром, стали видны неровности рельефа. Среди растительного буйства мелькают прогалины, одни меньше, другие больше. Пилот явно куда-то нацелился, временами подворачивает влево-вправо. Один раз даже газу добавил, отчего самолет перестал снижаться и перепрыгнул через группу особо высоких деревьев. Определенно что-то странное творится, надо внимательнее быть.

Охранники впереди зашевелились, начали проверять оружие и магазины по карманам разгрузок. Земля приближалась, пилот рулил все активнее. Нас трясло, подбрасывало и болтало. Без дополнительного напоминания все пристегнулись. Кроны деревьев мелькали теперь не только снизу, но и по сторонам.

Снижение замедлилось. Самолет как бы завис в воздухе и менее чем через секунду заскакал по обширной поляне. Мы пару раз довольно высоко подпрыгнули, после чего двухмоторник окончательно утвердился на поверхности планеты, проехал с ощутимым замедлением, дернулся и как-то криво встал. До ближайших деревьев оставалось метров двести. Двигатель выключился, и наступила тишина.

– Станция Березай, хошь не хошь, а вылезай! – нараспев произнес Андреич.

Пилот снова с явным неудовольствием глянул в нашу сторону и откинул дверцу. В прохладу салона ворвался влажный вихрь тропических запахов и звуков. Трещали насекомые, орали незнакомыми голосами птицы, потрескивал остывающий движок. Пилот поднялся из кресла и спрыгнул вниз. За ним неожиданно шустро выскочил курьер с портфелем. Его охранники с топотом и руганью ринулись вслед.

– Ну вот, сапоги за сапогами, матюги за матюгом. Пойдем тоже?

Я кивнул. Что-то мне во всей этой ситуации не нравилось, что-то напрягало. Дотянулся до рюкзака, сунул пистолет сзади за ремень и два магазина в левый карман джинсов. Иван Андреич удивленно поднял брови, но ничего не сказал. И расстегнул клапан на брезентовой кобуре под штормовкой.

Я успел сделать пару шагов к выходу, когда снаружи раздался пистолетный выстрел, потом еще один. Звонко ответил автомат.

Когда мы выскочили наружу, все уже кончилось. Один из охранников лежал лицом в землю, все так же с автоматом в руках. Под головой его растекалась красная лужа. Пилот валялся на спине, белую рубашку перечеркнула строчка пуль. А второй охранник яростно пинал ботинком валяющегося на земле фельдкурьера. Заметил нас, шевельнул стволом автомата:

– Встали вон туда. И руки держать, чтобы я видел!

Мы молча переместились метров на десять вперед. Охранник сторожко переводил взгляд с нас на курьера и обратно.

– Встали. Повернулись.

Я лихорадочно прикидывал, успею я его достать или нет, если замыслит нехорошее? Если отвлечется – можно попробовать, иначе смысла нет. Пистолет под рубашкой, пока откину, пока вытащу… А я не один, Андреич еще рядом. Опять же, на охраннике толстая защита и шлем, надо бить или в лицо, или в правое плечо. Просто в силуэт стрелять бесполезно. Ладно, подождем, вроде нас пока убивать не собираются.

Понять бы еще, что здесь происходит. Кто за белых, кто за красных и какое наше место во всей этой истории.

Стоим, слушаем. Тем более охранник ногами работать перестал и принялся фельдкурьера допрашивать. Очень старательно, даже чересчур иногда, на мой посторонний взгляд. Тот дважды сознание терял, пока рассказал всю свою немудрящую историю.

Очередной сюжет о любви и жадности. Курьер влюбился (тьфу, мерзость какая) в пилота. Тот требовал все более дорогих подарков. Курьер затеял украсть то, что перевозит, убить охрану и улететь с любимым в закат. Имитировали отказ двигателя, сели на этой прогалине. Пилот убил одного охранника, курьер должен был убить другого, но не справился. Потом они собирались выманить меня и Андреича наружу и застрелить тоже, всерьез они нас не воспринимали. В самолете стрелять побоялись, чтобы случайно ничего не повредить. Все.

– ЭТО ВСЁ? – зарычал охранник. – ВСЁ???

И снова принялся пинать курьера, который почти сразу отключился и на удары никак не реагировал.

Иван Андреич дождался, когда охранник вымотается, и спросил на неожиданно хорошем и правильном английском:

– А теперь, когда вы его убили, что мы будем делать?

Охранник как будто проснулся. Поднял голову, посмотрел на нас. Ответил неожиданно спокойно:

– Убил? Туда ему и дорога, говнюку. Была бы возможность, убил бы еще раз. И еще. И снова. Мы с Бобом живыми вернулись из Афганистана и из Ирака, а эти два пидора его застрелили в затылок.

– Я не осуждаю вас, и сам поступил бы так же. Но сейчас и здесь – что мы будем делать?

– Подойдите уже, чего через поляну орать… Не знаю. Пилота у нас больше нет, и водить самолет я не умею. Может, вы?

– А если бы и был пилот. Посмотрите внимательно на мотор.

На белом капоте мотора четко выделялись темные следы от пуль. На землю тонкой струйкой лилось что-то темное. Еще пара дырок была в передней кромке крыла и даже одна в верхней части фюзеляжа.

– Еще колесо на основной стойке.

Андреич успел обойти самолет и теперь показывал на колесо, стоящее на ободе. Покрышка была разодрана сбоку.

– Плохое утешение, но если бы те два пидора смогли нас поубивать, улететь у них все равно не получилось бы.

– Вариантов не так много. Или сидим здесь и машем флагом в надежде, что нас найдут, или идем сами.

– Определиться бы еще, где мы сейчас…

– У пилота должна быть карта!

Хоть какое действие вместо этого тягомотного разговора! Я влез в салон, протиснулся на пилотское место. Самолет достаточно свежий, с экранами вместо циферблатов. Вроде это «стеклянная кабина» называется. И навигатора в виде отдельного прибора здесь тоже нет. Печально, кабину с собой не унесешь. Может, все же есть бумажная карта?

Сумка пилота лежала тут же. Открыл – смена белья, бутылка воды, какие-то бумаги, но карты нет.

– Черт, ничего полезного!

– Влад, достаньте мой рюкзак, раз уж вы в самолете. У меня есть карта.

Я протиснулся в хвост, подтащил к выходу неожиданно тяжелый рюкзак Ивана Андреича, прихватил и свой до кучи.

– Раз уж ты там, вытаскивай все полезное!

Это уже охранник. А я что, мне не жалко. Не без труда выковырял из-под сидений оба их рюкзака, передал наружу, потом полез в самый хвост. Там обнаружились несколько мягких тюков, пара канистр, упакованная в пленку стопка армейских рационов. Разумен был покойный пилот, хорошо подготовился на случай возможной нештатной посадки. Выволок это все, потом вернулся в кабину. Нашел что-то типа бардачка, где и обнаружилась искомая карта с кучей каких-то пометок и линий.

А может, все же попробовать включить борт? Если заведется навигатор, можно будет посмотреть трассу нашего последнего полета или хотя бы определить наше местоположение. Понятно, что точность будет плюс-минус лапоть, но хоть так…

Сел в пилотское кресло, осмотрелся по сторонам. Кнопочек и переключателей хватит на пару аэробусов, хорошо хоть, они подписаны. В глазах сразу зарябило. По логике, надо искать большой яркий выключатель с надписью вроде «Power On» или похожей по смыслу. Хорошо бы какую-нибудь инструкцию от этого летального аппарата найти и там почитать, как его заводить.

Есть, нашел! Сбоку на стене панелька с переключателями, и один здоровый там точно есть. Ну-ка, поглядим… «Master Switch», как раз в положении «Off». Похоже на дело. Щелкаю. Что-то затрещало, приборы мигнули и снова погасли. Не то. Щелкаю обратно, продолжаю искать, но тут раздается крик Андреича:

– Влад, горишь! Бегом из самолета!

Вскакиваю, стукаюсь головой обо что-то сверху, спотыкаюсь о ручку управления, валюсь на соседнее сиденье. Перед носом карта с пометками, хватаю ее, протискиваюсь к двери и вываливаюсь наружу. Охранник цепляет меня за шкирку и как кутенка тащит прочь. Еле успеваю перебирать ногами. За нами бежит Андреич, он тащит оба рюкзака охранников.

Отбежали мы метров на тридцать, охранник отпустил меня. Я плюхнулся на четвереньки, перевернулся на спину и сел. Мои спутники стояли рядом, тяжело дыша, и смотрели на разгорающийся самолет.

Сперва огонь вяло облизывал простреленный двигатель и кусок крыла между двигателем и фюзеляжем, потом набрал силу, расширился, вырос и вдруг развернулся огромным ярким бутоном в стороны и вверх. В лицо пахнуло жаром. Пламя медленно осело, огненный апокалипсис превратился в обычный пожар.

– Сколько там баков?

– Точно есть два в крыле, в центроплане. Они сейчас и бахнули. И должен быть еще минимум один бак в фюзеляже, расходный.

Огонь снова набрал силу, но нового взрыва не последовало, просто погорело с минуту ярко и опять зачадило.

– Вот, похоже, расходный бак выгорел.

Охранник сорвался с места и побежал к самолету. Я зачем-то за ним. Вблизи жар ощущался гораздо сильнее, но был уже терпимым. Метров за десять трава пожухла, метрах в трех под ногами остался только серый пепел. Лежащий почти под двигателем пилот обгорел до черноты и смрадно вонял. Мертвый Боб лежал метрах в семи, у него дымились подметки ботинок и край разгрузки на спине. Оставшийся в живых охранник подхватил своего убитого друга под мышки и потащил прочь от огня. Моего предложения помочь он, похоже, не услышал.

– Влад, помоги!

Андреич стоял возле кучи барахла и навьючивал на себя тюки и мешки.

– Вы предполагали, что самолет загорится, и заранее оттаскивали все подальше?

– Нет, привычка с экспедиционных времен. Когда разгружаешь вертолет с работающим движком, по-другому нельзя.

Я закинул на плечи все, что имело лямки, остальное ухватил руками и потащил вслед за Евстаховым. Сзади догорал несчастный двухмоторник.