Рейсовый кораблик «Янки Дудль» оказался пусть и маленьким, но самым настоящим сухогрузом. С парой трюмов и грузовой стрелой посередине. Разве что надстройка на корме показалась великоватой, но это уже местная специфика – кораблик-то еще и пассажиров возит. Не сказать, чтобы много, но пара десятков человек на борту разместились. Опытные морские путешественники сразу разбрелись по каютам и откупорили бутылки, а мы с Димкой вылезли наружу и принялись с интересом глазеть на окончание погрузки, отход от пирса и выход в море. С высоты надстройки картина открывалась совсем другая, чем с палубы яхты. Суета постепенно улеглась, корабль набрал скорость и устремился на север.

– Не угостите сигареткой?

Мы обернулись. Рядом стоял колоритный старикан с дочерна загорелым лицом. Формы у здешних моряков нет, но почему-то сразу было ясно, что он из команды.

Димка протянул пачку:

– Курите.

Дед повертел «Мальборо» в руках, вытащил одну сигарету.

– Заленточные? Кучеряво живете.

В общем-то так оно и есть, заленточные сигареты здесь стоят денег совершенно несуразных. Но у моего приятеля приверженность к этому конкретному сорту еще со школьных времен тянется. А уж если есть возможность регулярно ходить через Ворота…

– Да, мы только вчера оттуда.

Не то чтобы очень надо было врать именно здесь и именно сейчас, но раз уж вживаемся в образ, надо соответствовать.

– Что, припекло дома, да?

– Нет. Шеф сказал, мы поехали. За те деньги, что он платит…

– Ну что ж, начальству виднее, да. Оно небось тоже сюда собирается?

– Собирается, похоже.

– Да, кого только не приходится возить… Вот в прошлый рейс, четыре дня назад, один ехал, автобус вез. Красивый такой автобус, черный, блестящий. И антенн на нем, как будто там внутри десяток телевизоров. Тяжелый… Кран аж трещал, когда его грузили.

– Куда же здесь автобус грузить-то?

– А он небольшой, в половину обычного. На палубу поместился. Но тяжелый…

– Чего удивительного? Может, люди бизнес хотят организовать, пассажиров возить?

– Нет, та крошка только для асфальта. По здешним кочкам не проедет, пузом будет цеплять. Но смешнее всего то, что они его везли на Манхэттен.

– А что смешного?

– Ты там был, на Манхэттене? Это на Колумбии – цивилизация, люди костюмы носят и на работу в офисы ходят. А Манхэттен – одна сплошная кочка, камень на камне. Когда Форт-Рейган строили, вокруг немного разровняли да подсыпали, а дальше по острову дорог просто нет.

– Как нет?

– Никак нет. Очень сложно строить. Да и незачем, по большому счету. Вся жизнь там на берегу, все поселки и городки. И все поездки – морем.

– А зимой?

– Ну… Какие-то там тропинки и проселки должны быть, наверно, но тот красивый автобус точно не проедет. Вот и скажи мне, мил-человек, зачем везти автобус в город, в котором одна-единственная улица, и та полмили длиной?

Нда, я считал Фокса умнее… Если мой собеседник понял юмор ситуации и всем рассказывает эту историю, то уж местные и вовсе должны были на Фокса со товарищи пальцами показывать и смеяться в лицо. Приехали незаметно, ага. Какая на фиг разыскная работа теперь?

Вот только это не объясняет, куда они все делись и почему не выходят на связь.

Чуть дальше от берега корабль начало болтать. Вроде и большая бандура, а качка все равно чувствуется, причем какая-то особо мерзкая, отдающая и в голову, и в желудок. Единственное спасение – ветер в лицо. Так и простоял целый день на палубе один, не рискуя даже присесть. Замерз и устал. Яхтсмен хренов.

Чуть не забыл, в середине дня случилось шоу под названием «кок ловит рыбу». В этих местах не принято морепродукты из консервных банок добывать, из моря и проще и дешевле. Так вот, местный повар вышел из низов как есть, в белом фартуке и колпаке, со здоровой башкой какой-то рыбины на подносе. Башка эта воняла, как свалка в Торбеево. Интересно, пассажиров он этим же кормит?

Кок подошел к небольшой лебедке, закрепленной по правому борту, и отпустил стопор. Вместо обычного такелажного гака там оказался огромный рыболовный крюк, а вместо троса – леска толщиной с карандаш. Нефиговая у парня удочка! Я заинтересовался, подошел.

– Привет! А почему у тебя не трос, а леска?

Кок посмотрел на меня, как на убогого:

– Леску обрезать проще, если попадется что-то… не то.

И показал на здоровенный тесак, висящий у него на поясе.

Он тщательно зацепил приманку на крюке и начал вытравливать лесу за борт. Вокруг рыбака потихоньку собирались зрители.

Пару минут ничего не происходило, потом лебедка заскрипела, и леса натянулась, как струна. Басовая. У рояля. Кок сперва сам ухватился за ворот лебедки, потом его сменил кто-то из зрителей, а кок взялся командовать. Они то вытягивали, то отпускали, то снова вытягивали. Не знаю, имело это хоть какой-то смысл или кок работал на публику, но минут на пятнадцать он стал звездой шоу.

В результате на палубу вытащили двухметровую рыбину с кучей плавников в самых неожиданных местах и с круглым, похожим на ложку хвостом. Что-то похожее я где-то видел! Вспомнился школьный учебник биологии…

– Я ее узнал! Это целакант!

Люди вокруг пожали плечами – целакант так целакант. Только давешний дед, стрелок сигаретный, пробурчал:

– А что, и правда есть что-то от виолончели.

Тут надо пояснить, что с ихтиологами на Новой Земле небогато. Поэтому названия рыбам обычно давали моряки, которые этих рыб первый раз вылавливали. А моряки премудростям латыни не обучены, они говорят на хитрой смеси специальных морских терминов, матерных слов и местоимений. Иногда, правда, добавляют отдельные слова из обычного человеческого лексикона, но не более одного на предложение. Иначе моряку трудно выговорить. И понять. А нецензурщина добавляется не для ругани, а для уточнения и усиления смысла всей фразы.

Так, например, скажет капитан рулевому: «Точнее на румбе!» Обычная команда, ничего особенного. Посмотрит рулевой на нактоуз, чуть довернет штурвал и снова расслабится. А когда прозвучит что-нибудь вроде: «Точнее на румбе, сто… тебе в… и якорь в…!!!», это означает повышенные требования к точности кораблевождения. Только соберется рулевой расслабиться, как сразу ярко представляет себе вторую половину фразы, и снова за курсом следит.

Это я все к чему? Названия рыб в Новом Мире состоят из двух частей – какой-либо яркой характеристики рыбы, и матерного слова, усиливающего эту характеристику. Так, например, «долбаный полосатик» действительно очень полосат, а «шустрый хрен» просто невероятно проворен.

Так что, подозреваю, название выловленной коком рыбы на Старую Землю пришло отсюда. Узрел здешний рыболов сходство с виолончелью, да и высказал свое восхищение. Либо у тамошних моряков аналогичная ихтиолингвистика.

Да и вообще, влияние морского языка на культуру гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд. Вот, например, один японский художник послушал в портовом кабаке в городе Йокосука (ну вы поняли, да?) пьяного русского боцмана, старательно записал его слова, перевел на японский и дословно нарисовал. И появился хентай. В самом деле, что ни посмотришь – сплошь «трипперный осьминог вперехлест через клюз» щупальца запускает по таким адресам, которые только сильно недовольному боцману могут в голову прийти.

Вот так, погруженный в серьезные раздумья на вечные темы, я и провел остаток пути.