Глава 7

– Одно самоубийство, одна авария и два без вести пропавших, – перечислил майор Джейкобсон. – Все эти люди когда-либо ходили к рассохинской подстанции и, что главное, знали, как оттуда вернуться. Странная череда совпадений, не находите?

– Странная, – согласился Сокольских.

– Мне стало известно, недавно у вас возникли определенные неприятности. И вы тоже бывали на подстанции. Еще одно совпадение?

– Один раз бывал. Ацтек показывал дорогу.

– Запомнили?

– Да, могу показать на карте и подробно объяснить вашей группе, как идти и чего надо опасаться.

– Но сами вести группу не хотите?

– Нет, категорически.

Майор задумчиво посмотрел на Сергея.

– Мне нужен в качестве проводника человек, который там был. Мы уже отправляли две группы, у которых была самая подробная информация, какую мы только могли получить от побывавших там ранее сталкеров. И знаете что? Обе группы не вернулись. Двадцать три человека. Военные, научные сотрудники, – все они просто исчезли. Рисковать в третий раз мы не будем, группу поведет человек, знакомый с реальной обстановкой тамошних дел.

– Но не я. – Птица упрямо поджал губы.

– А знаете, Сергей Александрович, мне нравится эта ваша категоричность и то, что вы не хотите туда идти, отвергнув все мои доводы. Заманчивые, согласитесь, доводы.

– Я же сказал, показать на карте – покажу. Но не пойду, мертвым деньги ни к чему.

– Ну что ж, – майор принял какое-то решение, – тогда давайте я зайду с козырей…

Группу сформировали на ведомственной технической базе. База была огромной, множество новой военной техники заполняло ее пространство. Городок из армейских палаток разбавляли одноэтажные модульные здания. Повсюду была нанесена дорожная разметка, по которой без устали курсировали автокары, погрузчики, грузовые автомобили.

На огороженной высокой сеткой территории, представлявшей собой новенькую баскетбольную площадку для персонала, происходило знакомство с группой: девять научных сотрудников и два бойца сопровождения, плюс сам Птица, идущий проводником.

Как вести такую ораву незнакомых людей, Сокольских совершенно не представлял. Одно дело в армии командовать отделением или взводом. Там ты начальник – они подчиненные. Приказы не обсуждают. Цели – тоже ясные. А тут…

А тут была какая-то ерунда. Во-первых, никто ему, Птице, не подчинялся. У научников был свой руководитель – Натан. Высокий и худой, выглядел он нескладным, словно взяли длинную палку, привязали крест-накрест еще одну, покороче, а потом глиной обмазали и натянули кожу. Натан разделял ответственность за группу вместе с сержантом Грегори, поджарым морпехом сорока лет. Он и подчиненный ему лично капрал Сандрес осуществляли боевое охранение всей экспедиции.

У Птицы никаких полномочий не было, он был на правах гида и советника. При других обстоятельствах Сокольских никогда не стал бы соваться к подстанции с таким раскладом. Но этот конкретный случай был особенным и мог все изменить в его жизни.

Майор Джейкобсон знал, что предлагать.

– Вы, кажется, хотели купить дом, чтобы перевезти туда свою пожилую родственницу и племянника? «Дом в хорошем месте», – он процитировал какую-то запись со своего планшета.

Сокольских промолчал, и майор продолжил:

– Сергей Александрович, у меня свой, скептический взгляд на жизнь – взгляд человека, который связывает свою жизнь и будущее с современной Россией. Но то – я. Дитя западных, демократических ценностей. Я не вправе навязывать свое мнение вам, русскому, поэтому хочу предложить вам не один, а два дома. Один из них – в России. Таким образом, вам нет нужды уезжать «насовсем». Нами для вас будет приобретено хорошее загородное жилье, со всеми удобствами. Вы, кажется, рассматривали Алтай? А второй, – и тут Джейкобсон сделал паузу, – в благополучной Швейцарии. Он будет в небольшом живописном городке со старыми традициями. Сыр, молоко и шоколад, альпийский воздух. И никакого беззакония и криминала. Это идеальное место для вашего племянника, о котором вы заботитесь, посылая ему денежные переводы. Он ведь у вас уже успел побывать в российских лагерях? Вы не боитесь, что дурное влияние улиц опять его туда спровадит?

Сергей молчал, рассортировывая в голове услышанное.

– Вы конечно, как многие люди вашего склада, спросите: «А что я буду делать в чужой стране и на что жить?» И я вам отвечу, Сергей Александрович. Вы будете там работать и радоваться спокойному существованию. Мы уже подбираем подходящие вакансии для русскоговорящего сотрудника. Именно сотрудника, так как, если вы согласитесь, мы оформим вас на краткосрочное сотрудничество, по договору. И по нему же, в качестве вознаграждения, вы получите вот эту сумму в евро. – Джейкобсон показал Птице листочек с цифрами. – Это, кстати, к вопросу о том, на что первое время жить.

Да, майор бил не в бровь, а в глаз. Но не остановился, а развил успех, выложив последний козырь:

– И еще кое-что. Вы ведь знаете, куда переводит почти все вырученные деньги ваш напарник, Шмидт?

– Знаю.

– Так вот. В качестве задатка к нашим дружеским отношениям. Мы уже взяли на себя все расходы по перевозу матери вашего друга, Шмидта, в американские штаты. Лучшие хирурги проведут ей ту самую, невероятно дорогую операцию. Иногда чудеса случаются, Сергей Александрович, даже в той стадии, в которой находится эта женщина. Если вы откажетесь, операция ей тем не менее будет сделана и все последующее лечение оплачено.

И Птица согласился. Не столько потому, что ему неудобно было перед майором за то, что американцы готовы были помочь матери его товарища, и даже не в сытой жизни было дело. Просто надо было что-то менять. А тут вдруг, раз! – и появился шанс. И требовалось взамен всего-то сводить к станции группу умников и вернуться с ними обратно. На месяц путешествие, не больше. А потом все – можно увозить Димку с его теткой. Хоть в Швейцарию, хоть на Алтай, и никогда больше в Зону не возвращаться.

Для Сокольских провели небольшой смотр, поименно представили ему членов группы, впрочем, не вдаваясь в подробности их работы. Показали снаряжение.

Майор Джейкобсон, курирующий отправку, ходил с Птицей от одного сотрудника к другому.

– Все члены нашей экспедиции, Сергей Александрович, хорошо говорят по-русски. И, не удивляйтесь, довольно сносно умеют обращаться с оружием. Помимо прочих требований, эти два условия являлись обязательными при формировании группы. У нас было много кандидатов, и мы отобрали наиболее подходящих. Великолепные материальные бонусы, продвижение по карьерной лестнице, потрясающий научный материал – все это очень хорошо стимулирует заинтересованность в людях.

– А они хотя бы примерно представляют, куда мы идем? – не сдержался Птица. – Или вы им просто пообещали туристическую прогулку?

– Ну-ну, Сергей Александрович, вы уж очень скверного о нас мнения. Думаете, дал майор этим очкарикам-ботаникам в руки по автомату и отправил в пасть смерти, так ведь? Каждый из них побывал минимум в трех экспедициях за условно безопасным периметром. Вот увидите, они еще вас приятно удивят. На них можно положиться.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Сергей, но к словам американца отнесся скептически.

Каждый участник нес запас продуктов. Консервов, в классическом понимании, было мало. В основном – сублимированные спецпайки в тонких, почти невесомых пакетах из плотной фольги. Нужно было только засыпать содержимое пакета в кипяток, и разовая порция белков, жиров и углеводов была готова. На вкус, кстати, было вполне съедобно. Еще были пакеты с сушеными овощами, шоколадный порошок, растворимый кофе, чай и еще что-то в компактных, шуршащих обертках.

Для обеззараживания воды у всех имелись специальные фильтры. Нужно было лишь перед забором жидкости проверить радиоактивный фон.

На широких индивидуальных дождевиках было разложено все, что группа должна была иметь при себе: компактные электронно-измерительные приборы в водонепроницаемых сумках, наборы реактивов и химические реагенты. В зависимости от научной специальности, каждый имел что-то свое. В индивидуальную экипировку входили: теплый костюм из флиса, похожий на спортивный, запасная смена белья, комплект светло-серой полевой формы (был уже одет на каждом), свитер, головной убор, тканевые и латексные перчатки, средства гигиены, реппеленты, индивидуальные перевязочные пакеты, запасная обувь, фонари, спальники в компрессионных мешках и прочее, столь необходимое при длительном походе.

Общими были четыре хорошие, легкие палатки, топорики и пилы, газовые горелки с топливом.

Все снаряжение было импортным, очень хорошо продуманным и невероятно удобным. Птица смотрел на все это и откровенно завидовал.

И еще каждый научник имел специальный защитный рабочий костюм яркого оранжевого цвета. Он был неуловимо похож на солдатский ОЗК, только легче и прочнее.

Каждый член научной экспедиции был вооружен пистолетом «Глок-17» и запасными магазинами к нему.

Помимо этого, пятеро прошедших углубленную огневую подготовку сотрудников имели автоматы «Витязь СН». На фоне их оружия ППС-43 Сергея казался полным архаизмом.

Перевооружиться за счет экспедиции ему, впрочем, никто не предложил. Птица никак не мог отделаться от странного ощущения, будто его, Сергея, рассматривали исключительно как проводника-туземца, эдакого, индейца-магиканина, ведущего за собой господ белых офицеров. А зачем индейцу хорошее оружие? Пусть скажет спасибо, что кремниевое ружье не отобрали.

Группу сопровождали военные, представленные Птице как капрал Сандрес и сержант Грегори. Помимо перечисленного, эти двое имели запас гранат, компактную спутниковую радиостанцию для связи с базой и свое личное оружие. Капрал нес легкий пулемет, а сержант – автоматический карабин с хорошей оптикой. У каждого к рюкзаку был приторочен одноразовый гранатомет.

Когда смотр был закончен, Джейкобсон обратился к Сергею:

– Может, порекомендуете взять еще что-нибудь? Из своей практики?

Птица еще раз обвел взглядом стоявшее «войско». Компания подобралась пестрая. Были тут худые и полные, молодые и в возрасте. Девять мужчин и две женщины.

– Лимонов обычных возьмите. У вас в продуктовом магазине есть, я видел.

– Зачем? – удивился майор.

– Пригодятся. Из моей практики.

К своей «Сайге» он давно уже накрутил запас патронов – с пулей и картечью. К тому пластиковому магазину, что был в оружии, изолентой прикрутил еще один, подавателем вверх, чтобы при упоре в землю грязь не попадала в магазин и не клинила оружие, как это бывает, если связать магазины «валетом». В рамку приклада сунул перевязочный пакет и перемотал кровоостанавливающим жгутом.

Выцыганив у морпехов моток маскировочной ленты, обмотал ей все части оружия, кроме движущихся. Получилось ничего так.

Долго думал, брать ли с собой автомат Судаева? «Сайга», ППС-43, пистолет и боеприпасы к ним тянули почти на пятнадцать килограммов. Не слабая ноша, и это – не учитывая личный груз припасов, спальника, смены одежды и прочего.

В конце концов, взял. Группы он не знал, и как поведут себя эти люди, ему пока тоже было неизвестно. Рассчитывать приходилось только на себя.

Но один знакомец, к его удивлению, в группе все же встретился.

– Марек? Ты что, тоже в составе экспедиции?

Поляк радостно протянул руку Птице.

– Рад тебя видеть, Сергей! Судьба снова свела нас, и я рад этому обстоятельству. Когда нам сообщили, что проводник будет из русских, я никак не мог представить, что это будешь именно ты.

Сокольских ответил на рукопожатие и, кивнув на кобуру с «Глоком», спросил:

– Что, рыцарь Речи Посполитой, если будет необходимость, ты готов применить свое оружие?

Толстяк смутился и, поправив кобуру, сказал:

– Если честно, я надеюсь, что такого случая не представится. Я хорошо стреляю, но то – тир. Увлечение. У меня даже есть награды от Варшавского стрелкового клуба. Но в людей я никогда не стрелял.

Птица замолчал, словно вспоминая что-то, а потом негромко произнес:

– Марек. Тебе придется изменить отношение к этому вопросу. Забудь про «стрелять в людей» и выучи «уничтожать противника». Иначе потом будет очень тяжело психологически. И вообще, туда, куда мы отправляемся, люди – не самое страшное, поверь мне. Я не пугаю, но хочу, чтобы ты был готов ко всему.

– Рота! Отбой!

Грохот солдатских сапог разнесся по вечерней казарме.

Убедившись, что все те, кому положено лежать, лежат, а вещи сложены по уставу, дневальный выключил свет. Казарма погрузилась в полумрак.

– Эй, ду´хи… День прошел!

– Ну и хрен с ним, поскорей бы новый… – С коек раздался хор голосов солдат первого полугода службы.

На традиционную неуставную команду солдаты отвечали дружно, но без энтузиазма. Усталые, морально и физически замордованные сержантским составом старослужащих, они думали только о том, когда наконец можно будет сомкнуть глаза и провалиться в спасительное забытье.

Дневальный по роте, покручивая ножны штык-ножа на поясе, неторопливо прошелся вдоль рядов коек и табуретов. Прислушавшись, не скрипнет ли где койка, он постоял с минуту, а потом отправился в каптерку, пить чай с земляком и мечтать о дембеле.

«Вот в казарме стало тихо, улеглись все старики, а салага несмышленый, помирает от тоски…» – из угла казармы, безраздельно принадлежавшего дедам, тренькала гитара и жужжала электробритва. Младший сержант, «разменявший» полтора года, смотрел, как на пол падают его волосы.

– Ну что там, долго еще? – спросил он и поглубже натянул на плечи щегольскую «парадку» с белоснежным аксельбантом.

– Уже закончили, товарищ младший сержант. – Салабон отложил машинку для бритья и принялся щеткой стряхивать с плеч деда волосы.

В это же время, этажом выше, такой же младший сержант Сергей Сокольских сидел в кабинете у ротного. Некоторое время назад Птицу перевели в мотоманевренную группу, и характер его службы заметно изменился.

– Значит так, Сережа, – обратился к нему командир роты по имени.

Сокольских подвинулся ближе и изобразил внимание.

– Завтра получаешь должность «замка» и вместе с группой выходишь к этому перевалу, – ротный обвел пальцем разложенную карту. – Пока Андреев в госпитале, займешь его место. Все как обычно: досмотр, проверка документов. Что-то гости с той стороны к нам зачастили, – сказал он, имея в виду Афганистан.

– Так точно, товарищ капитан. – Птица достал свою сержантскую планшетку и сделал на ее карте пометку.

– Ты только вот что, – ротный задумался, подбирая слова. – Завтра с вами вместо Баранова другой лейтенант пойдет. Из Питера к нам приехал, ненадолго, – добавил он многозначительно.

– Какой другой лейтенант, товарищ капитан? Вы чего? – Сергей удивленно посмотрел на командира. – Я, конечно, все понимаю: приехал человек на месяцок, с группой походить, а потом обратно, но уже с орденом. Но вы меня тоже поймите, он ведь руководить полезет. Кто я для него? Специфики нашей не знает, наколет дров, а кто будет отвечать? На кой нам такие пряники??

– А ну-ка, смирррр-на! – рявкнул капитан. И добавил уже тише: – Да все я понимаю, сержант. Но кто нас с тобой спрашивает?

Лейтенант из Питера действительно наломал дров. На вторые сутки «выхода» он по рации вышел на связь со штабом и доложил обстановку. И зачем-то сообщил их точное местоположение.

Сложно сказать, чем он руководствовался, строгим ли соблюдением устава, незнанием ситуации или еще чем. Но мотоманевренные группы в подобной ситуации не сообщали своих координат до завершения задания, за исключением особых случаев.

Их группу накрыли минометами при переходе высохшего русла реки. Били откуда-то из-за обратного ската гор, так что позиций минометной батареи было не видно и почти не слышно.

В воздухе вдруг раздался противный, нарастающий свист, и тут же в хвосте походной колонны вырос дымный столб. Посыпались осколки, и трое солдат повалились на землю.

– Мины!

Бойцы бросились врассыпную, стараясь приткнуться куда-нибудь в яму, за обломки скал, куда угодно, только бы укрыться от смертельного железа.

Столбы взрывов стали перемещаться ближе к центру залегшей колонны, а это значило, что за ними наблюдал вражеский корректировщик и наводил огонь по рации.

Через двадцать минут огонь стих. Каменная пыль медленно оседала на сухую, твердую землю и, забиваясь в носы и рты, выходила с противным горьким кашлем.

– Рассредоточиться и занять позиции! Гранатомет – на склон! Пулеметчики – держать фланги! – заорал Птица, не находя глазами лейтенанта и беря командование на себя.

– Сейчас духи полезут!

Эти «духи», несмотря на схожесть названий, не были салабонами из младшего призыва. Духами со времен Афганской войны сокращенно называли душманов – воинственных жителей демократической республики Афганистан. Название закрепилось в солдатском жаргоне, и теперь так называли всех противников вообще, не делая разницы между бандитами или религиозными фанатиками.

Через три минуты завязался бой. А через четыре – младший сержант Сокольских первый раз в своей жизни убил человека.

Дух выскочил неожиданно, словно из-под земли вырос. Сергей еще только пристраивал свой АКС, высматривая мельтешащие выше по склону фигурки противника, как вдруг слева, из-за скалы, появился смуглый мужчина, с густой бородой смоляного цвета и блестящими, словно маслины, темными глазами. Он был одет в традиционную местную одежду: светлые широкие брюки из хлопка, такую же длинную рубаху, темно-серую шерстяную безрукавку и плоскую шапку – паколь. На груди у него висела современная автоматная разгрузка оливкового цвета, а в руках – АКМС.

Дух не заметил лежащего на земле Сергея и уже было пробежал мимо, как оторопевший от неожиданности Сокольских навел на него автомат и растерянно крикнул:

– Эй, блин… ты куда?

Бородач замер на месте, потом, вжав голову в плечи, очень медленно повернулся.

Он смотрел на ствол автомата, который был направлен ему в грудь, и чего-то ждал.

Младший сержант тоже не мог сообразить, что же теперь делать. Он никогда не видел противника так близко. Издалека стрелял, и в ответ стреляли, но результатов своих выстрелов парень не знал. Другие солдаты тоже вели огонь, и понять, кто именно из них попал, не было возможности. А раненых и мертвых, если вообще были мертвые, духи всегда уносили с собой.

– Мархамат… На’парон? – гортанно произнес бородач.

– Что? Ты чего там мелешь? Оружие на землю! – Птица попытался скрыть свою неуверенность показной злостью. Получилось не очень правдоподобно.

– На’парон – повторил тот более громко, и Сергею показалось, что дух чуть приподнимает ствол своего оружия.

– Брось автомат! – хрипло крикнул Сергей. – Брось, сволочь, слышишь?

Ствол вражеского автомата поднялся еще чуть выше.

И тогда Сокольских, вдавив в плечо приклад, выпустил в бородача веер пуль. Дух дернулся, шагнул назад, а потом, закатив глаза, повалился на спину.

Нападение боевиков тогда удалось отбить. Встретив яростный отпор, банда откатилась за склон и, прикрываясь огнем часто хлопающих винтовок, покинула поле боя.

Удивительное везение – у пограничников даже убитых не было. Четверо раненых, включая лейтенанта, которому осколком мины срезало ногу по самое колено. Успели жгутом перетянуть и вколоть промедол. Было много легких ранений, контузии, но в целом обошлось. Прибывшие вертолеты Ми-8 подобрали группу и оказали на борту первую помощь «трехсотым».

– Что ты мне тут раскис и сопли жуешь, замок? – орал на Сергея командир роты, пытаясь второй день вывести его из подавленного состояния. – Мы не убиваем людей, мы уничтожаем противника! Раз и навсегда вбей себе это в голову. Мне не нужна впечатлительная барышня из Смольного, я хочу видеть перед собой мужика – заместителя командира взвода! Мне салажат на тебя ставить, как ты их завтра в бой поведешь?

Потом в душе Сергея что-то лопнуло. Резко, с тонким звоном оборвалась невидимая струна глубоко под сердцем. Он вдруг понял, как что-то бесконечно дорогое и светлое навсегда осталось позади.

Через полтора месяца, повышенный до сержанта, Сергей Сокольских чуть ли не в упор срезал злыми очередями духовский гранатометный расчет. А потом опять потянулись тяжелые пограничные будни.