Раз – и Кейро рванул за Перчаткой.

На глазах у потрясенной Аттии он высоко подпрыгнул, освободившись от цепи. Схватил Перчатку – и пропал.

Аттия бросилась следом, но Ро успела перехватить ее. Падая, Кейро резко вытянул руку вперед и закачался на плюще. Бам! – он врезался в виадук с такой силой, что едва не потерял сознание. Но Кейро удержался и, цепляясь за блестящие листья, скользнул вокруг плети.

– Дурачина! – обрушилась на него Аттия.

Кейро стиснул плющ, взглянул на нее, и в голубых глазах Аттия увидела болезненное торжество.

– Ну что, соплюшка цепная? – проорал он. – Вытащишь, или я упаду?!

Ответить Аттия не успела: виадук загудел, заходил ходуном. Сеть и поперечины задрожали от мелкой, но интенсивной вибрации.

– В чем дело? – шепотом спросила Аттия.

Разноцветные глаза Ро вгляделись во тьму. Судорожный вдох, и она мертвенно побледнела:

– Они идут.

– Кто идет, переселенцы? Сюда?

– Вот они! – крикнул Кейро.

Вслед за Ро Аттия вгляделась во мрак, но того, что напугало их с Кейро, не увидела. Виадук дрожал, словно на него ступило несметное войско, словно его марш задал частоту, не выдержав которую полотно в итоге рассыплется.

Потом Аттия увидела их.

Круглые черные существа размером с кулак ползли по сетке, по проводам, по листьям плюща. Кто они, Аттия сообразила не сразу, но потом, похолодев от ужаса, поняла, что это миллионы «жуков», ненасытных тюремных пожирателей. Виадук уже блестел от их тел, уши заполнили жуткие звуки – скрежет крошащегося металла, шорох панцирей, хруст маленьких клешней, разрезающих сталь и провода.

Аттия выхватила ружье у девушки, стоявшей рядом.

– Уводите своих! Вниз уводите!

Но Лебеди и сами не мешкали – уже разворачивали веревочные лестницы, которые раскачивались и спускались далеко вниз.

– Пойдем с нами! – позвала Ро.

– Я не могу его бросить.

– Придется!

Лебеди палили из кремневых ружей. Глянув вниз, Аттия увидела, что Кейро вскарабкался повыше и теперь отбивался ногами от добравшегося до него «жука». Тварь полетела вниз с неожиданно тонким писком.

Из плюща к Аттии поползли сразу два «жука». Девушка проворно отскочила. На глазах у нее участок металлического настила начал дымиться, истончаться, тускнеть и наконец осы́пался.

Ро пальнула по ним и прыгнула к бреши:

– Аттия, пойдем!

Почему бы и нет? Но тогда она больше не увидит Финна. И звезды.

– Прощай, Ро! – сказала она. – Я вам очень благодарна. Так и передай остальным. – Между ними поднялся столб дыма, не давая оглядеться.

– У тебя в будущем, Аттия, я вижу и светлое, и темное. Вижу, как Сапфик открывает тебе секретную дверь. Желаю удачи! – Ро шагнула к бреши.

Хотелось сказать что-то еще, но слова не шли. Вместо этого Аттия подняла ружье и безжалостно расстреляла подбирающихся к ней «жуков». Электронные твари взрывались и горели синим пламенем.

– Вот это дело! – Кейро влез по плющу и забирался на виадук с другой стороны. Перчатку он заткнул за пояс и потянулся за ружьем.

Аттия отпрянула:

– Ну уж нет!

– Ты что, убить меня вздумала?

– Зачем мне? Пусть они стараются.

С ледяной непроницаемостью Кейро смотрел, как несметные полчища тварей в блестящих панцирях пожирают виадук. Настил уже прогрызли насквозь, обломки летели вниз с непостижимой высоты. Брешь, ведущая к лестницам, уже была слишком далеко – не допрыгнешь.

Кейро обернулся.

Сеть дрожала, от вибраций на балках появилась большая трещина. С резким, похожим на выстрелы звуком лопались крепления.

– Отсюда не выбраться.

– Зато можно спуститься. – Аттия огляделась по сторонам. – Как думаешь… Если полезем по…

– Виадук рухнет раньше, чем мы доберемся до середины. – Кейро закусил губу и крикнул в потолок: – Эй, слышишь меня?

Инкарцерон не удостоил ответом. Под ногами у Аттии начал расходиться настил.

– Видишь ее? – Кейро вытащил Перчатку из драконьей кожи из-за пояса. – Спасай ее, если хочешь заполучить. Лови! И нас заодно!

Настил разломился, Аттия заскользила по нему, расставив ноги. Металлические поперечины отскакивали, со скрипящих балок сыпался иней, виадук выл от натуги.

Кейро схватил Аттию за руку.

– Пора рисковать, – шепнул он девушке на ухо и, не дав вскрикнуть от страха, прыгнул вместе с ней вниз.

Клодия выбирала маску. Вот полумаска Коломбины с блестящими сапфирами и голубым пером сверху. Вот белая кошачья мордочка с элегантными раскосыми глазами, серебряными усами и мехом по краям. Вот красная маска дьяволицы – но на палочке, значит не подходит. Сегодня нужна максимальная таинственность, потому она будет кошкой.

Сидя по-турецки на кроватном валике, Клодия спросила Элис:

– Ты собрала все необходимое?

Служанка аккуратно складывала одежду, но тут нахмурилась:

– Ты уверена, что поступаешь разумно?

– Разумно или нет, но мы едем.

– А если суд назовет принцем Финна…

– Не назовет. – Клодия подняла голову. – И тебе это известно.

Внизу, в дворцовых залах и покоях, музыканты настраивали свои инструменты. По коридорам разносились скрип, скрежет, визг, нестройные аккорды.

– Бедняга Финн! – вздохнула Элис. – Так я к нему прикипела… А ведь он такой же бука, как ты!

– Я не бука, а реалистка, а вот Финн безнадежно застрял в своем прошлом.

– Финн скучает по этому своему Кейро. Однажды он рассказал мне обо всех их приключениях. Я поняла, что в Тюрьме солоно, только… только вспоминал он с такой грустью, с такой тоской, будто…

– Будто там он был счастливее?

– Нет. Нет, дело в другом. Будто настоящая его жизнь там.

– Небось наврал тебе с три короба! – фыркнула Клодия. – Финн же раз от раза байки меняет. Джаред считает, что, не научись Финн так виртуозно врать, он не выжил бы в Инкарцероне.

Вспомнив Джареда, обе притихли. После небольшой паузы Элис отважилась спросить:

– А от наставника Джареда нет вестей?

– Наверное, он слишком занят, чтобы ответить на мое письмо. – Клодия оправдывалась и сама это чувствовала. Элис затянула ремни на кожаной сумке и убрала волосы с глаз.

– Надеюсь, он бережет себя. В Академии небось сквозняки гуляют.

– Ты прямо трясешься над ним! – рявкнула Клодия.

– Конечно трясусь. О нем всем нужно заботиться.

Клодия встала. Не желает она сейчас о нем тревожиться, не желает думать, что может потерять Джареда. В ушах звенели гнусные намеки Медликоута. Джареда никому не подкупить. Она ни за что не поверит.

– С маскарада мы улизнем в полночь. Убедись, что Саймон приготовил коней. Пусть ждет за павильоном у ручья, то есть за Верхней лужайкой.

– Да, я помню. А если его увидят?

– Он просто выгуливает коней.

– В полночь! Клодия…

– Тогда пусть спрячется в Лесу, – хмуро предложила девушка и, почувствовав тревогу Элис, подняла руку. – И довольно об этом!

Кошачья маска требовала к себе белое шелковое платье, а оно страшно неудобное. Под платьем будут темные бриджи; если станет жарко, придется терпеть. Пиджак и сапоги для верховой езды уже в сумке. Пока Элис возилась с застежками, Клодия думала об отце. Джон Арлекс выбрал бы простую маску из черного бархата и дополнил бы ее легчайшим презрением во взгляде. Отец никогда не танцевал – сама элегантность, он стоял бы у камина, вел беседы и наблюдал за гавотами и менуэтами.

Девушка нахмурилась еще сильнее. Неужели она тоскует по нему? Абсурд какой-то! Почему отец вдруг вспомнился? Когда Элис застегнула последний крючок на кружеве, Клодия поняла, в чем дело: со стены на нее смотрел портрет Джона Арлекса.

Портрет отца?

– Ну вот… Старалась, как могла. – Взмокшая от натуги Элис отступила на шаг. – Клодия, ты такая красавица! Белый тебе к лицу…

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнула Клодия.

Финн. При виде его они с Элис вытаращили глаза. На миг Клодия даже засомневалась, что это Финн. Одежды из черного бархата с серебряной отделкой, черная маска, темная лента, стягивающая волосы, – Клодия едва не приняла юношу за Лжеджайлза, но услышала его голос:

– Выгляжу по-дурацки.

– Ты прекрасно выглядишь!

Финн опустился на краешек кресла:

– Кейро понравилось бы во дворце. Он бы мигом собрал толпу поклонников. Вот из кого вышел бы отличный принц.

– И за год развязал бы войну. – Клодия посмотрела на служанку. – Элис, оставь нас, пожалуйста.

Служанка направилась к двери, тихо проговорив на прощание:

– Удачи вам обоим! До встречи в усадьбе.

Какое-то время Финн и Клодия слушали, как внизу настраивают скрипки.

– Она сейчас уезжает? – наконец спросил Финн.

– Да, прямо сейчас, в карете. Это обманный маневр.

– Клодия…

– Погоди!

На глазах у изумленного Финна девушка подошла к висящему на стене небольшому портрету, с которого взирал мужчина в темном камзоле.

– Это твой отец?

– Да. Вчера портрета здесь не было.

Финн поднялся и подошел к Клодии:

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Джон Арлекс смотрел с памятной Финну холодной уверенностью, с легким презрением, которое он часто видел у Клодии.

– Ты похожа на него, – проговорил он.

– Разве такое возможно?! – отозвалась Клодия с такой злостью, что Финн испугался. – Он ведь мне не родной, не забывай.

– Я не об этом… – торопливо проговорил Финн, а сам решил, что эту тему лучше не развивать. – Откуда здесь его портрет?

– Не знаю. – Клодия сняла портрет со стены. На первый взгляд – картина маслом в изъеденной червями раме, но стоило перевернуть ее… Полотно оказалось качественной репродукцией, а рама – плексигласовой. На обороте была записка.

Дверь бесшумно отворилась, в келью вошел крупный мужчина. На длинной лестнице у него сбилось дыхание: меч легким не назовешь, да и вряд ли он понадобится.

Сапиент еще не заметил его, и на миг убийцу пронзила жалость. Такой молодой, такой хрупкий… Но вот сапиент повернулся к нему, словно чуя опасность:

– Вы кто? Вы в дверь постучали?

– Смерть входит без стука, господин сапиент. Она просто появляется, где ей вздумается.

Джаред медленно кивнул и спрятал диск в карман:

– Ясно. Так вы мой палач?

– Да.

– Мы знакомы?

– Да, господин. Сегодня пополудни я имел честь доставить вам письмо.

– Прислужник. Ну конечно… – Джаред шагнул от окна к старому столу, который теперь отделял его от убийцы. – Выходит, то письмо было не единственным посланием из Хрустального дворца.

– Вы сметливы, господин, как все ученые, – любезно проговорил убийца и стиснул рукоять меча. – Указания мне дает сама королева. Ее величество… наняла меня в частном порядке. – Прислужник огляделся по сторонам. – Видите ли, королева считает, что вы суете нос куда не следует. Поэтому отправила вам это. – Он протянул сапиенту листок.

Джаред взял бумажку через стол. В обход крепкого прислужника к двери не пробраться. Выпрыгнуть из окна равносильно самоубийству. Джаред развернул записку.

Подписи не было, но почерк королевы Джаред узнавал без труда. Он смял записку.

– Не соблаговолите вернуть ее мне? – попросил прислужник. – Сами понимаете, следы оставлять ни к чему. – (Джаред бросил листок на стол.) – И ваше хитроумное устройство, пожалуйста.

Джаред вытащил диск и с сожалением глянул на него, машинально настраивая тонкими, чувствительными пальцами.

– А-а, понял. Мошки! Думал же, что они слишком любопытны. Небось по моим чертежам сделаны.

– Уверен, это добивающий удар. – Прислужник с сожалением поднял меч. – Надеюсь, вы понимаете, что здесь ничего личного. Я считал вас очень славным.

– То есть я уже в прошедшем времени.

– Грамматика и прочая заумь не для меня, сир. – Прислужник говорил тихо, но в голосе у него зазвучали резкие нотки. – Сыну конюха такое не по зубам.

– Мой отец был сокольничим, – тихо вставил Джаред.

– Значит, окружающие вовремя разглядели ваш ум.

– Думаю, да. – Сапиент коснулся пальцем стола. – Еще думаю, вам бесполезно предлагать деньги? Просить передумать? Встать на сторону принца Джайлза…

– Нет, пока я не пойму, который из Джайлзов настоящий, – отчеканил прислужник. – Но, как я уже сказал, сир, ничего личного.

– Понятно. – Джаред улыбнулся неожиданно для самого себя. На душе стало легко и спокойно. – Мечом, наверное, получится… самоочевидно.

– Да вы что, господин сапиент?! Меч не понадобится. То есть если вы не станете трепыхаться. Памятуя о вашем недуге, королева остановилась на прыжке с башни. Сапиенты сбегутся во двор и обнаружат тело. Бедный господин Джаред! Избрал быстрый конец. Так понятно…

Кивнув, Джаред положил диск на стол и услышал тихий звон металла. Он поднял на убийцу грустные зеленые глаза:

– Боюсь, сражаться нам придется. Я с башни прыгать не намерен.

– Как пожелаете, – вздохнул прислужник. – У каждого есть гордость.

– У каждого, – повторил Джаред и дернулся в сторону.

– Сир, к двери вам не пробиться! – захохотал крепыш-прислужник.

Джаред обошел вокруг стола и замер прямо перед ним:

– Так делайте свое дело!

Обеими руками прислужник занес над Джаредом меч. Сапиент проворно отскочил в сторону. Меч просвистел мимо его лица и вонзился в стол. Крик королевского наймита и шипение поголубевшей наэлектризованной плоти сапиент едва услышал: заряд швырнул его к стене и словно высосал из кельи воздух.

Потом остались только запах паленого да звон в ушах.

Вцепившись в каменную стену, Джаред выпрямился. Прислужник на полу напоминал бесформенную кучу, не шевелился, но дышал. Глядя на него, Джаред почувствовал тягостное сожаление и стыд. Впрочем, из-под неприятных ощущений фонтаном била энергия. Ну и дела! Джаред судорожно рассмеялся. Вот что чувствуешь, едва не убив человека.

Разумеется, здесь ничего личного.

Джаред осторожно снял диск с металлического стола и спрятал в карман, отключив электрическое поле. Затем склонился над прислужником, пощупал ему пульс и аккуратно перевернул на бок. Наймит королевы получил сильный удар током и обжег руки, но жизни его ничего не угрожало. Джаред пнул меч под кровать, схватил свой мешок с пожитками и рванул вниз по лестнице. По темной галерее, освещавшейся сквозь витражные окна, горничная волокла корзину с грязным бельем из кабинета Старшего сапиента.

– Прошу прощения! – начал Джаред. – Я немного намусорил в своей келье. Это пятьдесят шестая, на самом верху. Нельзя ли там убраться?

Горничная посмотрела на него и кивнула:

– Ничего страшного. Я кого-нибудь туда отправлю.

– Благодарю вас, – ответил Джаред и отвернулся. Нельзя терять бдительность. Кто знает, что еще королева придумала здесь «в частном порядке»?

В конюшне лошади сонно жевали из торб сено. Джаред торопливо подготовил своего коня, но, прежде чем сесть в седло, достал из футляра шприц и вколол себе лекарство. Нужно сосредоточиться на дыхании. На том, что боль в груди стихает. Джаред закрыл футляр и, почувствовав головокружение, прижался к теплому конскому боку. Конь вытянул длинную шею и потерся об него носом.

Сомнений не вызывало одно – теперь ему уже не исцелиться. Свой единственный шанс он упустил.

– Прочти! – велел Финн.

– «Моя дорогая Клодия, буквально два слова…» – дрожащим голосом начала девушка и осеклась.

При первых звуках ее голоса портрет ожил. Джон Арлекс повернулся к девушке – казалось, серые глаза смотрят прямо на Клодию – и заговорил:

– Боюсь, на связь мне больше не выйти. Притязания Инкарцерона растут день ото дня. Он впитал почти всю энергию Ключей и теперь ждет лишь Перчатку Сапфика…

– Перчатка… – пробормотал Финн.

– Отец… – позвала Клодия, но записанное послание не остановилось, и Смотритель продолжил спокойным, чуть насмешливым голосом:

– Перчатка у твоего друга Кейро. Инкарцерону не хватает только ее. Чувствую, я свою роль уже отыграл. Смотритель Инкарцерону больше не нужен. Вот так ирония! Подобно первым сапиентам, я создал чудовище, которое не знает верности. – Джон Арлекс остановился. Улыбка погасла, теперь он казался осунувшимся. – Охраняйте Портал, Клодия! Жестокость Тюрьмы не должна отравить Королевство. Любое существо, выбирающееся в наш мир оттуда, следует уничтожить – даже человека. Тюрьма коварна, ее планы мне больше неведомы. – Смотритель безрадостно рассмеялся. – Ты все-таки стала моей преемницей!

Лицо на портрете застыло. Послание было окончено.

Клодия посмотрела на Финна. Внизу начинался маскарад – альты, скрипки и флейты заиграли бравурную мелодию первого танца.