Когда раздался щелчок сработавшей мышеловки, Сайлас сидел в кресле и читал. Аккуратно сложив «Ланцет» и «Таймс», он положил их на журнальную полку, сделанную из костей и шкуры барсука, хрустнул суставами пальцев – каждым в отдельности – и только потом поднялся.

Обычно, когда ему нужен был новый образец, он просил об этом Альби, но маленький оборванец не заходил к нему уже несколько недель. В последний раз Сайлас видел мальчишку, когда постучал в окно его подвальной комнаты, чтобы напомнить об их договоре, и, похоже, напугал мерзавца чуть не до полусмерти. Возможно, рассуждал он, Альби перебрался в новый притон или просто нашел какой-то способ обходиться без его денег. И пожалуй, это было даже к лучшему. Ему вовсе не хотелось, чтобы мальчишка приходил к нему в лавку именно сейчас, когда Айрис была у него в гостях. Мало ли что он вообразит! Сайлас и без того подозревал, что Альби знает слишком много.

В мышеловке-давилке лежала толстая белая мышь, придавленная подпружиненным рычагом. Ее глаза, напоминающие два маленьких рубина, уже потускнели, и жизнь ушла из них, но брюшко продолжало шевелиться, и Сайлас потыкал его кончиком зубочистки. Вот странно! Мышь совершенно точно была мертва, но продолжала двигаться!

Только потом он понял, в чем дело. В животе большой мыши копошились маленькие мыши-дети! Раньше ему приходилось сталкиваться с подобным феноменом только раз, да и то не у мыши, а у собаки. Интересно, как они называются? Мышонки? Мышата?

Он разжал пружину и вынул мышь из мышеловки. Экземпляр был очень неплохим – крупным, с чистой белой шерсткой на розоватом теле. Позвоночник, конечно, был сломан, но это не страшно – ему была нужна только шкурка, а она не пострадала.

Расчистив место на своем рабочем столе, который также перекочевал из подвала наверх, Сайлас выложил на него инструменты: три скальпеля, скребок, таксидермические ножницы и нож-мездряк. С помощью специальных булавок он прикрепил мышь к специальной доске за лапки и, взяв один из скальпелей, провел по брюшку первый разрез, воображая себя хирургом.

– Плохая мышь! – проговорил он. – Нагуляла себе детей где-то на стороне. Ничего, сейчас я тебя от них избавлю.

Каждый из зародышей корчился в собственном околоплодном мешке. Сайлас прокалывал оболочку и смотрел, как мышата выбираются на свободу и расползаются по столешнице. Их было шесть – шесть розовых, голых мышат. У них даже не было глаз – вместо них под тонкой кожей едва виднелись какие-то темные шарики, похожие на готовых выбраться из куколки молодых мух. Один из мышат ткнулся полупрозрачным носом в его скальпель, и Сайлас тихо рассмеялся.

Потом ему это надоело, и он одного за другим перебил мышат деревянным молотком. Сбросив сплющенные трупики в жестянку для отходов, Сайлас занялся мышью-матерью. Он действовал предельно осторожно возле ушей, лап и хвоста, где к коже прикреплялись мускулы, отскабливая мясо от шкуры кончиком самого тонкого скальпеля. Вскоре у него в руках была мягкая, белая шкурка, которую он щедро засыпал солью и оставил немного подсохнуть. Набивать чучело можно было, только когда шкурка просолится как следует, в противном случае образец мог начать гнить.

Тут Сайлас вспомнил Луиса и протухшее чучело голубки. Вот с чего все началось! Казалось бы – случайность, но именно она подарила ему Айрис.

Водя пальцем по шершавой от соли внутренней поверхности шкурки, Сайлас вдруг понял, что впервые за все утро подумал об Айрис. Она начинала его утомлять. Он не мог больше видеть ее испуганные глаза, не мог вдыхать поднимавшийся из ведра запах ее испражнений. Это казалось ему мерзким и каким-то нечеловеческим. Сайласу и в голову не приходило, что от Айрис может так отвратительно вонять.

В дверь громко постучали, и он, поморщившись, решил не открывать. За последние дни Сайлас несколько раз слышал в переулке шаги клиентов, но таблички «Закрыто» на дверях обычно хватало, чтобы никто из них не звонил и не стучал.

Стук повторился – громкий, настойчивый, и Сайлас подсунул под себя обе руки, которые отчего-то начали дрожать. До его слуха доносилось и негромкое позвякивание колокольчика в подвале (Айрис, несомненно, тоже его услышала). Похоже, это не просто клиент. Что, если это Альби – Альби, который привел с собой Луиса?..

– Мистер Рид! Откройте! – донесся снаружи властный мужской бас, но Сайлас не двинулся с места.

– Открой дверь, мерзавец! – Это был уже другой голос, который Сайлас узнал бы из тысячи. Этот пронзительный визг, похожий на крик кошки, которой наступили на хвост, мог принадлежать только одному человеку – Мадам из «Дельфина». Интересно, что ей опять от него нужно? Не может быть, чтобы она все еще подозревала его в смерти одной из своих шлюх. О смерти Марго даже не писали в газетах, так что вряд ли это могло быть по-настоящему важно, и тем не менее она снова притащилась сюда – и как раз тогда, когда у него гостит Айрис! Что, если девчонка закричит? Конечно, он, как всегда, завязал ей рот, но насколько хорошо держится повязка?

На лбу Сайласа проступили капельки пота. Одна скользнула по виску вниз, и он стер ее рукой.

– Откройте, мистер Рид! – снова раздался мужской голос. Мгновение спустя последовал такой сильный удар, что дверь содрогнулась. Если он не отопрет, понял Сайлас, они высадят дверь и… Знать бы, что за мужчина явился к нему вместе с Мадам. Вышибала из «Дельфина» или…

Вскочив, Сайлас бросился буфету и, выдвинув ящик, принялся рыться в нем в поисках самого большого скальпеля, который он использовал, когда препарировал особо крупные образцы. Ничего, бормотал он себе под нос, он сумеет заговорить им зубы, ответить на любые вопросы, а если вышибала все-таки попробует применить силу, что ж… его ждет сюрприз.

Отыскав скальпель, Сайлас повернулся к выходу.

– Что случилось? – спросил он, осторожно приоткрывая дверь.

К его огромному изумлению, рядом с Мадам стоял вовсе не вышибала. Это был рослый констебль в длинном темно-синем сюртуке и высоком лаковом цилиндре. На поясе у него висели полицейская дубинка, трещотка и фонарь, а серебряные пуговицы и пряжки сверкали, как рыбья чешуя.

Только сейчас Сайлас осознал, что все еще сжимает в руке скальпель, и поспешил засунуть его сзади за пояс.

– Что случилось? – повторил он.

– Прошу прощения за беспокойство, сэр, – басом прогудел констебль. – Я должен задать вам несколько вопросов.

При этих его словах Мадам злобно сощурилась, отчего ее глаза превратились в две щелочки.

– Мерзавец! Негодяй! Я знаю, это твоих рук дело!.. – выкрикнула она и ринулась вперед, словно собираясь вцепиться Сайласу ногтями в лицо, но дюжий констебль остановил ее движением руки.

– Успокойтесь, мэм. Держите себя в руках.

– Я с удовольствием отвечу на любые ваши вопросы, констебль, – проговорил Сайлас, напуская на себя самый беззаботный вид. – Если я могу помочь в каком-то расследовании – только скажите…

Губы констебля под длинными густыми усами зашевелились, но поначалу Сайлас не слышал ни слова. Он целиком сосредоточился на этом движении, которое напомнило ему корчившихся на столе новорожденных мышат.

– Что-что? – переспросил он, моргнув.

– Я спросил – вам знакома некая Джейн Симмонд?

– Марго! – пролаяла Мадам. – Марго! Ты знал ее, проклятый трус!

– Я знал ее. Как, впрочем, и все, кто регулярно бывал в «Дельфине», – подтвердил Сайлас. – Марго… то есть Джейн Симмонд, постоянно там торчала.

Он заметил, что констебль нетерпеливо притопывает ногой. Похоже, Мадам успела достать его до печенок и ему не терпелось отделаться от этой истеричной особы. Нужно поговорить с полицейским, как мужчина с мужчиной, понял Сайлас. Никаких сомнений, что он поверит ему, а не Мадам.

– На самом деле, я даже не был с ней знаком, – сообщил он доверительным тоном. – То есть я знал, как она выглядит, знал, что ее зовут Марго, но… Видите ли, констебль, она была очень дурно воспитана, поэтому у меня не было никакого желания познакомиться с этой молодой особой поближе. Мне приходилось слышать, что она погибла, но, откровенно говоря, меня это не особенно взволновало. – Сайлас постарался придать своему лицу озадаченное выражение. – И уж конечно, мне и в голову не могло прийти, что ее смерть вызывает какие-то подозрения. Марго злоупотребляла джином и другими напитками, возможно даже опием, так что я нисколько не удивился, когда узнал, что она оступилась и… Подобные вещи, к сожалению, происходят достаточно часто, так что я, признаться, несколько озадачен тем, что полиция взялась расследовать этот случай.

Констебль кивнул.

– Сначала мы действительно решили, что это был несчастный случай, но… – сказал он и повернулся к Дельфинихе, которая снова шагнула вперед.

– Я знаю, что это ты! – прошипела она прямо в лицо Сайласу. – Я знаю, это был ты! Берегись, Сайлас! Я это так не оставлю! Я…

Сайлас опустил голову, притворившись удивленным.

– Если это был несчастный случай, тогда при чем тут я? Какое я имею отношение к тому, что несчастная пьянчужка упала и ударилась головой?

Констебль снова пошевелил усами и произнес извиняющимся тоном:

– Тем не менее, сэр, я должен спросить вас: где вы были в тот вечер, когда это произошло?

– Да разве я теперь вспомню? Ведь это было довольно давно, не так ли, констебль?.. – И Сайлас небрежно пожал плечами. Он старался держаться непринужденно, но от слов полицейского ему вдруг стало жарко. Колени его дрожали, скальпель из-за пояса начал проваливаться ниже, и Сайлас подумал, что должен как можно скорее избавиться от непрошеных гостей. – Скорее всего, я был здесь, у себя в магазине. Я вообще выхожу довольно редко – здесь у меня и лавка, и мастерская…

И тут он услышал тихое, но настойчивое мяуканье, несущееся из подвала. От этого звука у него едва не остановилось сердце. И в самом деле едва не остановилось – таким сильным был охвативший его страх. Когда же они уйдут – и этот тупой полицейский, и Мадам?.. Он должен выставить обоих, и немедленно. Иначе…

– Что с вами, сэр? – Констебль пристально вглядывался ему в лицо, и Сайлас натянуто улыбнулся.

– Простите, я не расслышал…

– Я спросил – что произошло между вами в тот вечер, когда вы поссорились. Расскажите все с самого начала – с того самого момента, когда вы пришли в «Дельфин». Итак?..

Сайлас задумался, вспоминая. Сначала он был в «Дельфине», потом пошел в бордель – к той крашеной лгунье, потом вернулся в «Дельфин», чтобы выпить… и все. Нет, не все: в тот день он допоздна торчал на Колвилл-плейс, следя за Айрис и Луисом, потом вернулся к себе в лавку… И запах!.. Запах духов Марго на рукаве его сюртука!

Сайлас пошатнулся и принужден был ухватиться за косяк двери, чтобы не упасть. Нет! Не нужно об этом думать! Сейчас главное – не дать им услышать сдавленные крики Айрис.

– Что вы делали в тот вечер? – повторил констебль.

– Я посетил «Дельфин» и… и действительно видел там Марго… то есть Дженни. Она вела себя довольно вызывающе и… – Сайлас говорил и говорил, сам удивляясь тому, как свободно льется его речь и как убедительно звучит каждое слово, хотя в голове у него царил полный сумбур. – И я догадался, что она сильно пьяна. Марго буквально не могла усидеть на месте, хотя с ней был какой-то пожилой джентльмен. Впрочем, я почти не обращал на них внимания. Я только позволил себе сказать Мадам…

При этих словах Дельфиниха зарычала на него.

– …Я только позволил себе сказать Мадам, что Марго слишком много выпила, и…

– Да он был в ярости и ругался как сапожник!

Констебль поднял руку, призывая Мадам к молчанию, и Сайлас продолжил болтать, в надежде заглушить несущийся из подвала звук, который он ощущал, казалось, каждой клеточкой своего тела:

– …Потом я пошел прямо сюда.

– Вы были один? – уточнил констебль.

– Я живу один. Надеюсь, это не преступление?

Констебль неожиданно насторожился.

– Что это за звук?

– Какой звук? – Сайлас похолодел. В горле у него пересохло, и он несколько раз откашлялся.

– Вот этот… Вы тоже слышите?

– А-а, вот вы о чем!.. Это мяуканье буквально сводит меня с ума; ни днем, ни ночью от него покоя нет. Вон в том доме живут беспризорники… – Сайлас показал на соседний дом, в котором вот уже несколько месяцев не было ни единой живой души. – Они держат в клетке котенка. Только подумать – какая жестокость!

– Понятно. – Констебль слегка пожал плечами. – Голодранцы. Что с них возьмешь?..

Он заговорил о том, что в Лондоне слишком много бродяг и слишком мало домов, чтобы разместить всех желающих. Сайлас слушал и кивал, не в силах поверить, что его показания убедили представителя закона, но, по-видимому, это было так. Полицейский не только не усмотрел в его рассказе о последней встрече с Марго (или с Джейн, как ее там?..) ничего подозрительного или странного, но и поверил в его версию о запертом в клетке котенке.

– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – вежливо спросил Сайлас, когда констебль замолчал. Ему очень хотелось закончить этот разговор, поэтому он добавил, повернувшись к Дельфинихе: – Я вполне понимаю ваши чувства, Мадам. Согласен, мы не всегда ладили, но мне все-таки кажется – попытавшись обвинить меня в смерти Марго, вы хватили через край. Ведь всякому ясно, что это был просто несчастный случай, и…

– Мерзавец! Негодяй! Каиново семя!.. – Ринувшись вперед, Мадам вцепилась ему в волосы и сильно дернула. Она лягалась и царапалась, и, хотя Сайласу приходилось туго, он не отвечал, дожидаясь, пока констебль оторвет от него эту разъяренную мегеру.

– Прекратите, мадам, иначе мне придется вас арестовать!

– Я ее ни в чем не обвиняю, – сказал Сайлас, переводя дух. – Это все джин. Если пить его слишком много, человек становится склонен к истерическому поведению.

Констебль закатил глаза.

– Спасибо, сэр, что позволили задать вам несколько вопросов… А ну, мадам, прекратите! Хватит, кому говорю!..

Сайлас закрыл дверь и, тяжело дыша, привалился к ней спиной.