– Вчера я получила очень странное письмо, – крикнула Айрис Луису, стараясь перекрыть грохот несущихся по улице экипажей. Был день открытия Великой выставки, и конные повозки запрудили все улицы. Местами образовались пробки – кареты и ландо стояли, ржали лошади, скрипели рессоры, возчики на козлах зевали и поигрывали кнутами. Двое мужчин громко ругались и засучивали рукава, словно собираясь сойтись врукопашную, и Луис поспешил увести Айрис подальше от места ссоры. Вскоре затор остался позади, они перешли на западную сторону Риджент-стрит, и она взяла его под руку.

– Его принесли, когда ты был у Милле, – сказала Айрис. – Я хотела тебе сказать, но забыла.

– Забыла о чем? – уточнил Луис.

– О письме, – терпеливо пояснила Айрис. – Знаешь, иногда мне хочется поговорить о чем-то кроме Академии.

Она, впрочем, прекрасно понимала его состояние. Назавтра был назначен предварительный просмотр картин летней выставки Королевской академии, и Луису не терпелось узнать, на какие места повесили работы членов П.Р.Б., а также услышать мнение критиков.

– Извини, – сказал Луис, слегка пожимая ее руку. – От кого было письмо?

– Я не знаю, но в него был вложен билет.

– Какой билет?

– Билет на открытие Великой выставки. – Айрис пожала плечами. – Он, наверное, дорого стоил, но… В письме почему-то говорилось, что я просила достать мне билет, хотя я ничего такого не делала. – Она вдруг осознала, что ее сбивчивый монолог похож на бред и что Луис глядит на нее как-то странно. – Ах, все это пустяки, – воскликнула Айрис. – Не обращай внимания.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть тайный обожатель? – Луис грозно нахмурился. – Сейчас же возвращаемся домой! Где-то в шкафу у меня были дуэльные пистолеты, нужно их только найти…

– Может быть, и есть, – лукаво улыбнулась Айрис. – И у него перед тобой одно огромное преимущество: он очень редко говорит об Академии.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы Луис тотчас вернулся к своей излюбленной теме.

– Я буду очень удивлен, если наши картины окажутся на лучших местах – на уровне взгляда. Скорее всего их повесят выше или ниже – под самым потолком или рядом с полом. В любом случае… Кроме того, многое зависит, в какой из залов они попадут. В Академии есть несколько залов, не слишком удачно расположенных с точки зрения естественного освещения. Туда обычно попадают…

Он говорил что-то еще, но Айрис почти не слушала, потому что с каждым шагом они подходили все ближе к кукольному магазину миссис Солтер. Вот показалась витрина, и Айрис невольно поморщилась, почувствовав на себе пристальные, немигающие взгляды выставленных за стеклом кукол, большую часть которых она раскрасила собственноручно. Здесь, в этом доме она мучилась несколько бесконечно долгих лет, задыхаясь, как муха в янтаре. Всего за несколько месяцев ее мир резко изменился, расширился, заиграл яркими красками, и ей было странно видеть, что здесь все осталось по-прежнему. Да, зеленая входная дверь облезла еще больше, да в витрине появилась пара новых кукол, но это была все та же кукольная мастерская-магазин – окаменевшая реликвия ее недавнего прошлого.

Сквозь стекло витрины она различала фигуру сестры, ее склоненную голову, копну медно-рыжих волос.

– Мне нужно ненадолго зайти внутрь, – сказала она, довольно невежливо прервав Луиса на полуслове. – Я хочу повидать сестру.

– Ты уверена, что это действительно необходимо? – осторожно осведомился он. – В конце концов, она не ответила ни на одно из твоих писем и не согласилась с тобой встретиться. Быть может, она вовсе не хочет…

– …Но тебя она не должна видеть, – быстро сказала Айрис. – Это может расстроить ее еще сильнее. – И, вручив Луису свой зонтик от солнца, она шагнула к дверям лавки. На пороге Айрис ненадолго застыла, подумав о том, что на ней нет корсета и что ее волосы против обыкновения распущены по плечам, однако после непродолжительного колебания она все же толкнула дверь. Дверной колокольчик звякнул, и Айрис вошла внутрь.

Услышав, что дверь отворилась, Роз подняла голову (миссис Солтер, к счастью, не было).

– Чем могу служить, мадам?

Яркое солнце светило в спину Айрис, и она прекрасно видела и сестру, и клочья пыли на протертом ковре, но Роз, ослепленная светом, ее не узнала.

– Я… я… – Айрис увидела, как вращается в глазнице белый, незрячий глаз Роз. Другой ее глаз превратился в щелку – она пыталась как можно скорее приспособиться к потоку хлынувших в лавку солнечных лучей.

– Это я, Роз, – тихо сказала Айрис, и выражение лица Роз мгновенно изменилось.

– Зачем ты пришла? – спросила она сухо, враждебно.

– Пожалуйста, сестренка… – Айрис двинулась вперед, цепляясь каблуками за ворс протертого ковра. – Не прогоняй меня!

– Ты пришла, чтобы меня мучить? Что ж, смейся. Мне все равно.

– Что?.. – удивилась Айрис. – Нет, что ты! Я и не думала смеяться!

– Тогда почему ты не можешь оставить меня в покое?

– Я очень скучаю по тебе. – Айрис опустилась на свое прежнее место рядом с Роз. Ее платье зацепилось за знакомую щепку на ножке стола, спина прижалась к спинке стула, изгиб которой был как будто сделан специально для нее. Казалось, само время со скрежетом и скрипом остановилось, и Айрис, почувствовав, как прошлое виток за витком обволакивает ее, точно эластичная, прочная паутина, глубоко вздохнула.

– Для кого ты шьешь? Для живого или для мертвого?

Роз молчала, но Айрис заметила, как дрожат ее стиснувшие иглу пальцы.

– А где миссис Солтер?

– Ушла по делу. Она ищет новую ученицу. Та, которая пришла сразу после тебя, долго не продержалась.

– Я… я часто думаю о тебе, Рози.

Роз некоторое время молчала, потом ее лицо неожиданно побагровело.

– Как ты могла, Айрис?! Как ты могла?!! – почти выкрикнула она.

– Могла что?

Роз отшвырнула шитье.

– Как ты могла так поступить с мамой, с папой, со мной?

– Но ты же знаешь, я вовсе не… На самом деле все не так, как вы думаете!

– А как? – Роз с горечью рассмеялась. – Мне-то, наверное, пора уже привыкнуть, что меня все бросают, но наши родители… – Ее смех прервался, превратившись в сдавленный кашель. – Этот твой… художник… Он, наверное, каждый день тебя трахает.

– Роз!!! – Айрис понятия не имела, что ее сестра знает такие слова, не говоря уже о том, чтобы их употреблять.

– Что, я угадала? Ты с ним спишь?

Айрис опустила взгляд.

– Рози, прошу тебя…

Роз снова рассмеялась.

– Я так и знала! Можешь не сомневаться – когда ты ему надоешь, он выбросит тебя, как пустую устричную раковину.

– Он этого не сделает, – возразила Айрис. – Он меня любит!

После этих ее слов в мастерской на несколько минут установилась напряженная тишина. Айрис машинально водила пальцем по темной спирали, закручивавшейся вокруг сучка на гладкой деревянной столешнице. Набравшись храбрости, она решила попробовать еще раз:

– Я хочу, чтобы ты знала, Роз: я ушла вовсе не для того, чтобы сделать тебе больно. Я люблю тебя.

– Не ври.

– Но я говорю правду! Или ты сомневаешься?.. Господи, Роз, ведь ты же моя сестра! Я постоянно думаю о тебе.

– Еще бы, ведь ты – там, а я по-прежнему здесь.

– Да, ты по-прежнему здесь… – сказала Айрис. – Знаешь, хочешь начистоту?.. Тебе ведь не обязательно здесь оставаться. Существуют и другие возможности.

– Какие же? Сделаться шлюхой? Боюсь, даже для этого я слишком уродлива.

– Я вовсе не это имела в виду. – Айрис пришлось крепче сжать руки, чтобы не поддаться соблазну и не обнять сестру. – Я могла бы тебе помочь.

– Оставь свою благотворительность при себе. Обойдусь и без подачек, – резко ответила Роз, и Айрис вдруг поняла, чем помимо сырых обоев и вони из кондитерской пахнет в комнате. Воздух в лавке был буквально пропитан разочарованием. Безвыходностью. Одиночеством. Казалось, ими пропитался весь воздух. Миссис Солтер принимала порошки и настойки, чтобы забыть о своем поражении. Роз сражалась с отравлявшей ее каждый день и каждый час горечью, вызванной потерей любимого мужчины, потерей красоты, потерей всякой надежды на счастливое будущее. И, как будто этого мало, до недавнего времени она каждый день видела перед собой лицо сестры, напоминавшее ей о том, какой она была и какой уже никогда не будет. Ах, Рози, Рози!.. Айрис внезапно ощутила такой сильный прилив нежности, что ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не заключить сестру в объятия.

– Я знаю, ты меня ненавидишь, – сказала она, и Роз отвернулась. – Но я ушла вовсе не от тебя. Я ушла от этой жизни – от тупой однообразной работы, от щипков миссис Солтер, от однообразного и беспросветного существования, которое я… которое мы обе вели в этих стенах. Я ушла, чтобы стать свободной, чтобы рисовать. Разве ты не помнишь, что я всегда мечтала стать художницей, да и ты тоже хотела этого для меня? Однажды ты даже накопила денег, чтобы мы вместе могли сходить в Национальную галерею.

Волосы Роз упали ей на лицо, и Айрис никак не могла рассмотреть ее выражение. Собственный голос – неприятный, настойчивый – эхом звучал у нее в голове, но остановиться она не могла и продолжала сыпать вопросами, которые так долго не осмеливалась задать:

– Почему ты так сильно переменилась ко мне? Что я сделала не так? Я знаю, ты заболела и тебя бросил твой… твой кавалер, но разве я в этом виновата? Я готова была помогать тебе чем могла, я хотела быть твоим другом, но ты первая оттолкнула меня, и…

Роз вскинула голову, и в ее здоровом глазу сверкнул огонек – словно спичка вспыхнула и тут же погасла.

– Очень хорошо, Айрис. Отличная работа, сестрица!

Айрис опешила.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты всегда завидовала мне. Сравнивала себя со мной.

– Ничего подобного! Я никогда..!

– А когда ты мне не завидовала, ты меня презирала.

– Нет, – поспешно сказала Айрис, хотя в груди у нее заворочалось какое-то беспокойное чувство. – Говорю тебе, я вовсе не…

– И ты еще смеешь утверждать, будто ни в чем не виновата?! Какая чушь! Ведь это ты разрушила мою жизнь!

– Я? Как??!

– Не лги мне. Ты прекрасно знаешь – как.

– Я не лгу, Роз. Я и в самом деле не знаю…

– Не знаешь? Но ведь это ты написала ему про мою болезнь.

– Кому – ему?

– Чарльзу.

Айрис потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить: Чарльзом звали кавалера сестры.

– Я ему написала? Когда?

Роз жестом указала на свое изрытое оспинами лицо.

– Когда я заболела. Ты написала ему, что у меня оспа, и я знаю, почему ты так поступила. Ты мне завидовала, завидовала, завидовала! Ты хотела занять мое место, хотела, чтобы он полюбил тебя. Как он обо всем узнал, если не от тебя? Ты все ему рассказала, и после этого у тебя еще хватило наглости передать мне его письмо… Это ты, ты уничтожила мою единственную надежду на счастье! Если бы у меня была возможность поговорить с ним, Чарльз, быть может…

– Ничего я ему не писала! – резко перебила Айрис. – Клянусь! Что касается его письма к тебе… я думала, что это обычное любовное послание. Я понятия не имела, что в нем.

– Как же тогда он обо всем узнал?

– Я… я не знаю. – Айрис наклонилась к Роз. – Честное слово – не знаю. – Она неожиданно нахмурилась. – И давно ты подозреваешь меня в… в том, что я разрушила ваши отношения? Почему же ты ничего мне не сказала?

Роз молчала.

– Клянусь чем хочешь, Роз, я ничего не делала. Ничего такого, что было бы направлено против тебя. Как ты только могла так обо мне подумать? Разве ты не помнишь, ведь я тоже плакала, когда узнала…

Низко опустив голову, Роз продолжала смотреть на кукольное платьице, которое бессознательно мяла в ладонях.

– Но я думала… я думала…

– Ты ошиблась. – Айрис тряхнула головой. – Я не знаю, кто сообщил Чарльзу о твоей болезни, я знаю только, что это была не я. Когда он передал мне письмо, я сказала, что у тебя обычный насморк.

– Я… я понимаю. – Роз уколола палец иглой и отложила шитье. – Но… Прошу тебя, дай мне немного времени. Мне нужно подумать.

– Но позволь мне хоть чем-нибудь тебе помочь. Сегодня я могла бы работать вместе с тобой хоть целый день – я уверена, миссис Солтер не стала бы возражать… – Не в силах остановиться, Айрис все говорила и говорила: – А помнишь, как мы мечтали открыть собственный магазин – магазин с голубыми маркизами над окнами?.. Я бы рисовала брошки и другие украшения, которые бы мы вместе делали и продавали…

Роз по-прежнему не поднимала головы, и Айрис не видела ее лица, однако ей все сильнее хотелось погладить сестру по густым рыжим волосам, которые она когда-то каждое утро расчесывала деревянным гребнем и щеткой из барсучьей щетины, бережно расправляя спутавшиеся пряди.

– Помнишь, мы хотели обе им владеть? И мы не хотели никаких ужасных мужей! Ну, помнишь?..

Айрис вытерла слезу, упавшую с лица Роз на край стола.

– Вот о чем мы мечтали – ты и я!

– Прости меня, – глухо сказала Роз.

– И ты тоже меня прости. Можно… можно мне остаться? Роз покачала головой.

– Не сейчас.

– Хорошо. Я понимаю. – Айрис встала и двинулась к двери, но замолчать она не могла – слишком страшной казалась ей разделявшая их тишина.

– Я сейчас уйду, – говорила она, – но я хочу, чтобы ты знала – я уже начала копить деньги на магазин. Это будет твой магазин, а я буду тебе помогать. Да-да, я помню: ты говорила, что не возьмешь его денег, но я уже придумала, как сделать так, чтобы у меня появились свои. Я буду писать и продавать картины. Мы откроем магазин вдвоем, но хозяйкой будешь ты, а я стану работать у тебя продавщицей. Знаешь, я научилась рисовать еще лучше, чем раньше. Теперь я могу писать на заказ крошечные портреты на слоновой кости… или даже большие, на холсте. Вот увидишь, как у нас сразу пойдет дело. От покупателей отбоя не будет! – Взявшись за ручку двери Айрис на мгновение обернулась и увидела, что сестра глядит прямо на нее своим единственным глазом. На лице Роз было написано такое страдание, что Айрис вздрогнула, как от удара кулаком в грудь.

Роз что-то пробормотала себе под нос.

– Прости, что?..

– Я хотела… ты будешь иногда меня навещать?

Айрис только кивнула в ответ.