42
Почти бегом я спускался по улице Стура-Сёдергатан. У меня было срочное дело, не терпящее отлагательств.
Мне необходимо было внести ясность в случившееся. Неужели Линда Лукинд солгала по поводу избиений и тирании Кристофера Ольсена? Тогда почему она по-прежнему придерживается этой лжи и теперь, когда Ольсен мертв? И зачем на полицейском допросе она утверждала, что смешивает реальность с видениями и фантазиями? Что-то тут не сходилось.
После моего прошлого визита я пребывал в убеждении, что Линда что-то скрывает, однако многое в ее словах было мне хорошо знакомо из опыта других женщин, подвергшихся домашнему насилию.
Я не верил в то, что Линда Лукинд не в состоянии отличить сны от реальности. Может быть, она все это выдумала, заметив, что полиция не принимает ее обвинения всерьез? И вместо этого решила сама разобраться с Крисом Ольсеном? Маловероятно, чтобы она отпустила его просто так после всего, что он с ней сделал.
Но почему она назвала имя Стеллы? Знает ли она что-нибудь о Стелле или просто прочла кучу домыслов в Сети?
Вопросы роились в голове. Мною владела острая потребность разобраться. Ждать я не мог.
Я делал только то, что мне полагалось, – так поступил бы в моей ситуации любой отец семейства.
У подъезда на Тульгатан я остановился, чтобы перевести дух. Не помню точно, как я проник в подъезд, но, тяжело поднимаясь по лестнице, я мысленно молился.
Мой Бог справедлив и милосерден.
Я знал, что поступаю правильно. Распавшаяся семья не может устоять. Тот, кто не заботится о своей семье, забыл свою веру.
Линда Лукинд отперла дверь, оставив ее на цепочке, и просунула нос в образовавшуюся щелочку:
– Опять вы?
Взгляд затрепетал в полумраке лестницы.
– Можно мне войти? У меня всего несколько вопросов, на которые мне очень важно получить ответ.
Она оглядела меня, нахмурив брови.
– Подождите, – сказала она и закрыла дверь.
Я ожидал, что она сейчас снимет цепочку, но секунда проходила за секундой, и ничего не происходило. Я стоял, уставившись в безмолвную закрытую дверь. Она вообще не собирается меня пускать? Терпеливо подождав пару минут, я снова нажал на звонок.
Вскоре я услышал за дверью ее шаги. Снова стало тихо. Я окликнул ее по имени, и наконец она отперла дверь:
– Простите, что так долго. Просто мне пришлось… Проходите.
Я повесил пальто и наклонился, чтобы развязать ботинки. Уголком глаза я посмотрел на полку для обуви.
Они исчезли. Вся остальная обувь стояла на полке, но именно та пара – туфли, в точности такие же, как у Стеллы, – исчезла.
– Это не займет много времени, – сказал я, когда Линда предложила мне сесть.
Она удивленно посмотрела на меня и указала на свое горло:
– На вас нет…
– Пасторского воротничка, – сказал я и пощупал рукой. – Невозможно всегда быть на службе. Даже пастор иногда выступает как частное лицо.
Она улыбнулась с сомнением на лице и села.
– В общем, дело в следующем, – начал я, обдумывая, как лучше сформулировать вопрос. – Все то, что вы мне рассказали в прошлый раз, когда я приходил сюда, – о том, как Кристофер избивал вас, – я во все это верю. Уверен – то, что вы мне рассказали, правда.
– Ну и отлично, – проговорила она все с тем же выражением сомнения.
– Но почему вы взяли свои слова обратно на допросе в полиции? Вы сказали, что не знаете, где правда, а где фантазии. Но на самом деле вы это знали, не так ли?
– Мне все равно никто не поверил.
– Стало быть, вы отказались от своих обвинений, потому что никто не верил вашим словам?
– Угу.
– Вам действительно трудно отличать фантазии от реальности?
Линда отвела глаза.
– Полиция не стала вас слушать, – сказал я. – Что вы решили предпринять?
Она заерзала на стуле:
– Ничего. То есть…
– То есть?
Она почесала плечо. Ничто не указывало на то, что эта женщина сумасшедшая и не может отличить фантазии от реальности. Почему же она сказала об этом на допросе?
– Я знаю, кто вы, – внезапно заявила она.
Все мысли мгновенно застыли в голове.
– Что вы хотите сказать?
– Я все выяснила после того, как вы приходили сюда в прошлый раз.
Я открыл было рот, но слова замерли на языке.
– Я много размышляла над тем, как отомстить Крису, – сказала Линда Лукинд. – Вероятно, убить его я все же не смогла бы. Но я продумывала способы, как ему навредить. Такое было.
Она уставилась на меня.
– Мне очень жаль, – проговорила она и опустила плечи. – Криса убила Стелла. Я пыталась ее предупредить. Понимаю, что вы не хотите в это верить, но полиция права. Его убила ваша дочь.
Я не мог пошевелиться. Все внутри меня рухнуло, все мысли исчезли, и я сидел, как в тисках, в полной тьме.
– Ты лжешь.
Она покачала головой.
Осторожно отвернула рукав блузки и взглянула на часы.
В дверь постучали. Три громких удара.
Линда поднялась, ноги мои почти подкосились, когда я последовал за ней. Все вокруг завертелось перед глазами.
– Мне надо на воздух, – пробормотал я.
Линда шла впереди меня. Я остановился посреди гостиной, когда она вышла в прихожую. Я услышал, как она повернула ключ в замке. С лестницы раздался мужской голос, но я не мог разобрать слов. Тем временем я быстро двинулся в сторону кухни, ища убежища, путь к отступлению – сам не знаю, что именно.
Я видел лишь спину Линды, когда она закрывала дверь. Теперь в ее движениях ощущалась неуверенность. Инстинктивно я отступил назад, чтобы скрыться из виду.
Мужчина ввалился в квартиру, не снимая обуви. Шаги звучали решительно, как топот сапог по деревянному полу, и, не успев даже подумать, я сделал быстрый шаг в сторону и схватился за горлышко большой напольной вазы.
Думаю, это очень по-человечески. Тот, кто никогда не ощущал прямой угрозы себе и своей семье, вряд ли меня поймет. Просто защищаешь себя и своих близких. Принимаешь иррациональные решения и совершаешь поступки, которые никогда не позволил бы себе в обычной ситуации. Тот, кому некуда бежать, должен сражаться.
Приподняв вазу над полом, чтобы прикинуть, насколько она тяжелая, я понял, что мне придется держать ее двумя руками. Когда я поднял глаза, мужчина появился из-за косяка. Я увидел его блестящие черные ботинки, и в крови заиграл адреналин.
– Полиция!
Он кинулся на меня.
Все произошло так быстро, комната покачнулась, осколки полетели во все стороны, словно внезапный снегопад. В следующую секунду я уже лежал, придавленный щекой к полу, и не мог дышать. Ощущение было такое, словно меня переехала машина, позвоночник наверняка сломан, а между ребрами как будто вонзили нож.
– Адам Сандель? – спросил полицейский.
Я смог только застонать.
– Адам Сандель? – спрашивал он раз за разом, пока мне в конце концов не удалось подтвердить, что это мое имя.
Только когда меня подняли с пола, я понял, что их двое. Второй полицейский стоял рядом с Линдой и с презрением смотрел на меня, доставая наручники.
– Оружие есть? – спросил он.
– Оружие? Вы с ума сошли!
– Острые предметы?
Меня обыскали и заявили, что меня отвезут в участок на допрос. Когда я спросил, в чем меня подозревают, последовал уклончивый ответ. Мне придется подождать, пока мы не приедем в участок.
На мои просьбы снять наручники последовало молчание. Машина завернула за здание полицейского участка, и двое рослых полицейских повели меня через парковку, словно преступника.
