Глава 14
Новичок

На следующее утро я проснулся таким разбитым, словно вообще не спал. Несколько минут я просто лежал, погребенный под кучей одеял, и смотрел, как солнце потихоньку меняет краски на чердаке. Я закрыл глаза, ожидая услышать мамин голос, который скажет, что пора вставать. Но слышен был только громкий храп Жабы и скрип кровати, в которой ворочалась Нелл.

– Давай вставай, – пробормотал я. Так обычно говорил папа. И еще: – Раньше начнешь, раньше закончишь.

Снова в школу. И опять в первый раз. Меня чуть не стошнило от этой мысли, и я поплелся в ванную, чувствуя в груди неприятную тяжесть. Там будто прорастал ужас, пуская страшные темные корни.

«Вот и всё, слизняк, – радостно сообщил демон. – Тоска – именно то, что нужно. Погрузись в нее, утони в ней…»

Я включил душ, ледяная вода обожгла раненую руку. Сердце защемило. Вспышка тоски и ощущение потерянности слились воедино, зазвенели в ушах. Я прижал руки ко лбу, легкие наполнились влажным воздухом: над ванной, стоявшей на медных лапках, поднимался пар. Раз моя тоска подпитывает Аластора, значит нужно сделать все, чтобы не думать ни о чем грустном так долго, как только получится. Да и вообще, каждый день, который не начинается с песни демона о том, как он замаринует мои мозги, можно считать хорошим, правда?

Я прыгнул в ванну и быстро вымылся странным черным мылом с вкраплениями каких-то трав и цветов. Вчерашняя мазь залечила не все порезы на руках. Или меня всю ночь царапал Жаба, что, кстати, вполне возможно. С ног текла грязь, в сливе кружила вода с темными разводами. Я смотрел на нее сквозь пар, пытаясь понять, откуда она взялась. Неужели пол на чердаке такой грязный?

Я вытерся, надел джинсы, футболку и толстовку с капюшоном, которые лежали у дивана, и тут вспомнил про школьную форму. Где же мне ее взять? Хотя, может быть, в этой школе никакой формы не требуется? Во всяком случае, у меня формы нет. Впервые в жизни, у меня нет формы.

Зевая, проснулся Жаба. Выбрался из-под одеял, распахнул окно и вылетел наружу. Наверное, отправился по делам… Может быть, на поиски еды? Мокрым ногам было холодно на полу. Я попрыгал у обогревателя, пытаясь включить его, но вскоре стало ясно, что Нелл включает его магией. Я сдался и, дрожа, направился к холодильнику.

Мама учила нас с Прю готовить, и добилась определенных успехов. Мне показалось, что я всегда могу приготовить что-нибудь. Но на этот раз проблема заключалась в том, что даже для чего-нибудь не было ничего!

Три яйца и йогурт, который вонял так, будто заманил в себя крысу и убедил ее, что это самое подходящее место, чтобы сдохнуть. Почти все кастрюли были грязными. В других что-то росло, в третьи капала вода с протекающего потолка. Я взял пару кастрюль, измазанных изнутри чем-то липким, и даже понюхал. Пахло протухшими овощами.

В конце концов я разбил по одному яйцу в три чашки с отколотыми краями, взбил их и поставил в микроволновку. На звуки микроволновки и запах еды из кроватей выбрались Нелл и дядя Барнабас. Они ковыляли ко мне, как зомби, вытянув руки вперед – к горячим чашкам. Подсев к кофейному столику у моего дивана, они принялись завтракать, невидящими глазами таращась на все, что шевелилось рядом, например, на занавески. На людей они стали немного похожи только после того, как с завтраком было покончено.

– Мы ведь совсем не жаворонки, – заметил дядя Барнабас.

– Я уже понял, – усмехнулся я.

Нелл достала свою одежду из старого сундука в изножье кровати и отправилась в ванную.

Дядя Барнабас одернул черную рубашку-поло и заправил ее в брюки. Накануне вечером он сказал, что работает каждый день, кроме воскресенья, и всю неделю ходит то на одну работу, то на другую. В понедельник, среду и пятницу – в Музей истории ведьм; во вторник, четверг и субботу – в Деревню первых поселенцев Салема. Деревня – это «музей живой истории», ее посетители представляют, что они пуритане из 1630-х годов. Что ж, теперь понятно, почему он так вырядился на День Основателей.

– Хорошо, – сказал я, складывая постельное белье и поправляя подушки на своем диване. Ни Нелл, ни дядя Барнабас наводить порядок не собирались, так что заодно я застелил и их кровати.

– Извини, что не смогу отвести тебя в школу, но тебе поможет Корнелия, – сказал дядя Барнабас, натягивая серый свитер с логотипом музея.

И тут у меня снова возникло чувство, будто меня вот-вот ударят кулаком в живот.

– Обязательно туда идти?

– А что, ты бы лучше тут остался? – Дядя Барнабас поднял бровь и огляделся по сторонам.

Я понял, что он имеет в виду. Здесь было адски холодно и одиноко, но для меня это было не в новинку.

– Поверь, ничто не может разрушить защитное заклинание ковена. В школе ты будешь в безопасности, а все остальное зависит только от тебя.

Дверь ванной распахнулась и оттуда гордо выплыла Нелл. Она выглядела совсем иначе, чем вчера. От наряда радиоактивной радуги не осталось и следа. На ней были джинсы, желтая футболка и фиолетовый свитер. Но прическа ее была совершенно безумной: косички торчали во все стороны, некоторые – даже вверх.

– М-м… оригинально, – выдавил дядя Барнабас и сжал мое плечо.

Нелл потрогала косичку, которая свешивалась на лоб.

– Почему? Что-то не так?

Дядя Барнабас выглядел как человек, который только что понял, что наступил на жвачку. Он замахал руками, словно пытаясь отменить сказанное.

– Все в порядке! Выглядит отлично. Корнелия, ты собрала все, что понадобится твоему двоюродному брату?

Нелл села на пол, чтобы натянуть огромные черные ботинки, прижав подбородок к груди так, что не было видно ее лица. А потом начала снимать заколки и резинки, одну за другой, высвобождая свои буйные кудри. Я пытался что-то сказать, но она скрылась под кроватью. Порывшись в стопке чистой одежды, Нелл выудила видавшую виды серую почтальонскую сумку и черный свитер North Face. И запустила всем этим в меня.

– Вот, – сказала она, – возьми пока это. Я положила в сумку тетради и ручки. За учебниками сам зайдешь в библиотеку.

Кто-то – очевидно, Нелл – написал черными буквами на серой сумке: «Всё, что случилось с нами, лишь пролог». Я отряхнул и сумку, и свитер, пытаясь не кашлять от пыли.

– Не задерживайся сегодня на работе, – сказала Нелл, забрасывая рюкзак на плечо. – У нас дела, помнишь?

Дядя Барнабас посмотрел на нее, склонив голову набок.

– Встреча с туристическими компаниями, – напомнила она.

– А, конечно, конечно, вспомнил, – сказал он, взмахнув рукой. – Приду не позже шести.

– Зачем? – спросил я. – Что это за встреча?

– Нелл хочет объединиться с несколькими местными туроператорами, чтобы они приводили группы туристов к нам, в Дом семи ужасов, – ответил дядя Барнабас, рассеянно собирая в стопку книги и бумаги.

Ого! Это значит, что Дом семи ужасов получит постоянный приток клиентов и денег. Я с уважением посмотрел на Нелл. Это было очень умно.

Попрощавшись с дядей Барнабасом, мы с Нелл спустились по черной лестнице, не заходя на этажи с монстрами. Мы еле успели добежать до угла, где останавливался желтый школьный автобус. Нелл прошла в самый конец, опустив голову и не обращая внимания на то, что при нашем приближении разговоры прекращались. Я отвлекся на взгляды и перешептывания других детей, и пока автобус не тронулся, даже не обратил внимания на то, как Дом семи ужасов выглядит снаружи.

Он был похож на два дома, поставленных один на другой и скрепленных как попало. Обе части покосились, а из-за того, что дом был выстроен из темного дерева и фасад его казался почти черным, он выглядел как ворона в стае голубей. На стене красовалась самодельная вывеска «Добро пожаловать в самый страшный кошмар», забрызганная бутафорской кровью.

Однако подступившая к горлу тошнота не имела ко всему этому никакого отношения. Она была вызвана десятками глаз, которые смотрели на меня так, будто пытались разобрать на части. Хотя, подождите-ка… Кажется, первый раз в жизни они шептались не обо мне.

– Долбанутая привела приятеля, – сказала какая-то девчонка. – А может, это ее парень?

Я задохнулся от возмущения и повернулся в ту сторону, откуда слышался голос, но Нелл схватила меня за воротник и развернула обратно к окну.

– Не обращай внимания, – пробормотала она. – Скоро им надоест. Ой, смотри, Дом о семи фронтонах! – Мимо промелькнул еще один дом из темного дерева.

– Вы вдохновлялись им, когда создавали свой дом? – догадался я.

– Это все мама, – ответила Нелл, прижавшись лбом к окну. – Дом с привидениями – ее идея. Мы доделывали последние комнаты, когда она…

Я знал, что она собиралась сказать: когда она умерла. Ее мама так и не увидела открытия дома. Я прикусил губу, пытаясь сообразить, как перевести разговор на другую тему.

– Слышал про «Дом о семи фронтонах»? – спросила Нелл.

– А должен?

– Это старая книга, ее написал Натаниэль Готорн. О том, как одна семья предала другую и завладела всем их состоянием и секретами. И еще про месть.

Автобус резко остановился, и мы стукнулись о спинку сиденья перед нами.

– Настоящий Дом о семи фронтонах превратили в музей. Это просто мечта любого туриста. Многие к нам заходят просто потому, что мы всего в двух кварталах от него. А еще нам позволяют приносить в тот дом наши флаеры. У домов с привидениями, которые стоят ближе к Главной площади, дела идут лучше, но мне кажется, о нас тоже много говорят. Если с этими турагентствами получится, как задумано, то дело пойдет, и все наладится. Может быть, мы даже сможем позволить себе ремонт на чердаке, а то живем, как совы в совятне.

Я кивнул и стал смотреть на город, проплывающий за окнами. На первый взгляд, Салем был очень похож на Редхуд. Та же колониальная архитектура, узкие петляющие дороги, и повсюду огненно-рыжие клены. Даже вода так же сверкала в порту, когда мы проезжали мимо, и там тоже стояли десятки лодок. Все вокруг было таким же знакомым, как мои собственные руки. Я закрыл глаза, пытаясь запомнить все, что видел, и задумался о том, как бы я нарисовал утреннее солнце, играющее на серебристой глади воды. Но между Салемом и Редхудом было одно важное различие: оказавшись по нашей стороне мыса, вы могли подумать, что попали в музей. У нас есть правила, регулирующие высоту деревьев и травы на газонах, и материал, из которого должны быть сделаны подъездные дорожки, и сколько украшений должно быть на доме к празднику, а также когда они должны появиться и когда исчезнуть.

А вот Салем был живым городом. Дети в джинсах и свитерах болтали по телефонам, читали. Никаких дизайнерских сумочек и сковывающей движения школьной формы или ботинок, стоимость которых равнялась полугодовому бюджету среднестатистической семьи. Дома тут выглядели по-осеннему. Кучи листьев ждали, когда их сожгут или увезут. Бутафорские скелеты плясали на газонах, чучела ведьм сжимали метлы в руках. Фонари из тыкв заняли все стены, крылечки и ворота, жутко скалясь на спешащих мимо прохожих.

Видимо, основные туристические достопримечательности находились в центре города, например, музей ведьм и что-то вроде кладбища. Возможно, там раньше хоронили ведьм. А тут нас окружали жилые дома, торговые галереи и магазины. Если бы бабушка это увидела, то в отчаянии сорвала бы с себя жемчуга.

Этот город был похож на любимый свитер, так в нем было тепло и приятно. В воздухе чувствовалось возбуждение, охватывающее иногда и компании туристов, бродивших по улицам. Никто тут не разгуливал с чопорным видом, как это принято в Редхуде. Салем выглядел таким, каким я всегда и представлял себе нормальный город.

– Такие шляпы нравятся демонам, – тихо сказала Нелл, заметив, что я смотрю на клен, с которого свисали черные остроконечные шляпы. – А вовсе не ведьмам.

Не успел я ответить, как услышал смешок.

– Ведьмы?

Я обернулся. Двое мальчишек примерно моего возраста стояли у Нелл за спиной. Один из них уже замахнулся, собираясь бросить в нее шарик из мокрой бумаги.

В меня часто плевались бумажками. Так часто, что я даже приблизительно не смогу сказать, сколько раз. Я поднял руку в тот самый момент, когда мальчик швырнул шарик и он противно чавкнул, ударившись о мою ладонь. Я усмехнулся: отлично, туда еще и жвачку завернули.

– Какие-то проблемы? – спросил я, не обращая внимания на Нелл, которая пыталась схватить меня за руку.

– У-у-у-у, – затянули мальчишки хором.

У одного на футболке было написано: «Легкая атлетика. Салем», из-под бейсболки торчали светлые волосы. Тот, кто бросил шарик, был темноволосым, темнокожим и достаточно высоким. Наверное, он был старше нас на год или два.

Нелл дернула меня за руку, злобно сверкнув глазами.

– Я сама могу о себе позаботиться! – прошептала она.

– Серьезно?

Тормоза автобуса завизжали, водитель подъезжал к школе. Нелл бросила быстрый взгляд через плечо. Мы уже почти остановились, и она мотнула головой в сторону мальчишек. Они тут же покачнулись и ударились головами о сиденье впереди.

– Им бы тормоза проверить на этом драндулете, – спокойно сказала Нелл и встала.

– Точно, – согласился я.

У того, который был постарше, пошла носом кровь и запачкала его клетчатую рубашку. Когда он встал и, расталкивая всех, прошел мимо нас, Нелл елейно сказала:

– Может, в медпункт зайдешь? Выглядишь неважно.

Его глаза сузились, и он поспешил вперед. Его приятель с удивлением посмотрел на Нелл.

– Он бесится, что ты не обращаешь на него внимания, – сказал он, как будто извиняясь.

– Да наплевать, Паркер, – ответила она. – Ты же не станешь хвалить собаку, если она плохо себя ведет?

Ответить Паркер не успел, Нелл утащила меня вперед. Холодный утренний ветер набросился на нас, как только мы вышли из автобуса и смешались с толпой учеников, направлявшихся к лестнице, которая поднималась по зеленому склону.

Тук-тук-тук, – билось сердце. – Жм-жм-жм, – сжимался желудок.

«Ха! Ха! Ха!» – хохотал демон, наслаждаясь моей тревогой и катаясь в ней как сыр в масле.

Я шагнул вперед, не услышав, как Нелл тихо и нервно сказала:

– Стой!

Поздно.

Ощущение было такое, будто я налетел на изгородь, по которой пропущен ток. Разряд прошел сквозь меня и отшвырнул на несколько шагов. Открыв глаза, я удивился, что одежда не загорелась.

– Ох, братик, – громко сказала Нелл, – какой ты неуклюжий!

На меня смотрели с тревогой. Или не смотрели вовсе. Нелл помогла мне подняться. Кровь отхлынула у меня от лица, оно как будто онемело.

– Защитное заклинание, – прошептала Нелл. – Внутри тебя демон! Я должна пригласить тебя, чтобы ты смог войти.

Она повернулась ко мне лицом, а спиной к школе. Теперь я увидел магическую ограду, она еле заметно светилась зеленоватым.

– Пусть он войдет, – прошептала она, протянув руку. – Работа не ждет.

Убедившись, что на нас никто не смотрит, я осторожно сделал шаг вперед. На этот раз у меня получилось, и только волшебный ветерок приветственно подул, когда я подошел к границе.

– А что, заклинания обязательно рифмовать?

– Нет, но так проще запомнить, – тихо ответила Нелл. – Идем, а то опоздаем.

Вот только ноги меня не слушались, как бы я не заставлял себя.

«Раньше начнешь, раньше закончишь… Раньше начнешь, раньше закончишь…»

Нелл посмотрела на меня и отвела в сторону к клумбе, чтобы никому не мешать.

– Может, прогуляем? – спросил я наконец. – Я никому не скажу, если ты не скажешь.

Нелл мое предложение не вдохновило.

– Вот как ты обычно справляешься с тем, что тебе не нравится? Прячешься? – Она покачала головой. – Давай, братишка! Как сказал Шекспир: «Лишь смелость натяните на колки».

– И что это значит?

– Это значит: соберись, хватит ныть! – сказала Нелл и дернула меня за руку.

Я нехотя стал подниматься за ней по бетонным ступенькам, скользя рукой по перилам.

Когда мы поднялись по лестнице, я увидел школу. Похоже, два корпуса тут выстроили только ради того, чтобы соединить их модными стеклянными переходами. Видно было, как внутри по ним взад и вперед ходят школьники и учителя.

Справа от меня крупный мужчина нес флаги США и штата Массачусетс к флагштоку. И сердито делал замечания любому, кто наступал на клочок земли, в который была воткнута табличка «По газонам не ходить».

– Эй, Нелл!

Мы обернулись. Я посмотрел вниз – на тех, кто поднимался по лестнице, и почти сразу увидел мальчика, который энергично махал нам рукой.

– Тебя не было в школе на прошлой неделе. Я волновался, – обратился он к Нелл, взбежав по ступенькам и пытаясь отдышаться. Чем дольше я смотрел на него, тем шире становились мои глаза. Его одежда и обувь – носки, ботинки, штаны, рубашка, свитер, шляпа – были всех оттенков синего и голубого.

– У тебя все в порядке? – спросил он Нелл. – Ты расстроена из-за постановки?

– Какой постановки? – переспросил я.

Тут мальчик заметил меня.

– Я про школьный спектакль, – пояснил он. – А ты кто?

– А почему ты расстраиваешься из-за школьного спектакля? – спросил я Нелл. Я пытался вспомнить что-то, что, кажется, видел или слышал совсем недавно.

Но Нелл как обычно проигнорировала меня.

– Да, Нортон, все в порядке. А это мой двоюродный брат. Он пока будет учиться с нами – недели две или три, пока его родители путешествуют.

Нортон схватил меня за руку и горячо ее потряс. Даже если он и замечал, что все стараются его обходить, его это, кажется, не очень задевало.

– Приятно познакомиться, голубой, ой!.. С тобой! – сказал я. – Извини, просто ты такой…

– Нортон участвует в проекте по современному искусству, – объяснила Нелл. – И каждый день носит только один цвет: тот, который отражает его настроение сегодня.

Она снова повернулась к Нортону, который рылся в своей сумке.

– Грустишь, Норти, поэтому одет в синее?

Мальчишка достал контейнер с бутербродами.

– Мама сегодня не срезала корочки.

– Отстой, – согласился я.

– Ладно, приятно было познакомиться, увидимся на уроках, – сказал он с надеждой.

– Я пока не знаю, какое у меня расписание, – честно ответил я. – Ладно, приятно было познакомиться.

Перед самым входом в школу Нелл остановилась и протянула мне красную папку.

– Что это?

– Твоя новая жизнь, – ответила она.

Прозвенел первый звонок, но никто из нас не двинулся с места.

– Эй, я понимаю, что все… ужасно, – сказала она. – Хотя, наверное, «ужасно» не совсем подходит, да? Но я хотела сказать… – она сжала губы, потом продолжила: – Я хотела сказать, что тебе стоит послушать моего отца. Считай, что это возможность начать с чистого листа. Здесь ты не Реддинг. Никто тебя не знает. Может быть, тебе легче будет стать тем, кем ты хочешь, а не быть тем, кем пришлось.

– То есть, я теперь должен притворяться кем-то другим? – спросил я. – А что, если я не умею?

– Это проще, чем ты думаешь, – ответила Нелл. – Актерский метод, система Станиславского: ты становишься персонажем, живешь, как мог бы жить он, создаешь его из любой информации, которая у тебя есть. Ошибиться невозможно. Просто твори.

Нелл открыла папку.

– Тебя зовут Итан Уайт, родился двадцать второго декабря в Портленде, штат Мэн. Родителей зовут Мэри и Джон Уайт. А все остальное можешь придумать сам.

Из открытых дверей повеяло теплом, но я не мог оторвать глаз от папки, даже когда Нелл пошла дальше.

– Привыкнешь – станет проще. Я тебе помогу. Знаешь, как бы хороши ни были актеры на главных ролях, им для поддержки всегда нужны второстепенные.

В папке лежали копии свидетельства о рождении Итана Уайта. У Итана не было сестры-двойняшки. Поддельная справка о прививках, свидетельство о рождении. Поддельные табели с оценками из портлендской школы, копии водительских удостоверений Мэри Элизабет Уайт, темноволосой женщины со слишком американской улыбкой, и Джона Адамса Уайта, – незнакомца под два метра ростом и весом в сотню килограммов.

– Знаешь, можно ведь и притворяться, что ты храбрее, чем есть, – сказала Нелл. – Я все время так делаю.