С такими друзьями

Голос был необычным, металлическим, почти нечеловеческим. Говорили из динамиков в другом конце гостиной.

– Он убил Эдуардо! – вызывающе ответил мужчина во дворе. Джоэль² повернул голову, чтобы увидеть, кто спас ему жизнь, но ствол ружья закрывал обзор.

– А мы похитили его жену, – спокойно возразил голос робота. – Мертвый он нам бесполезен, Фелипе. Приведи его сюда.

Фелипе выбранился по-испански. Джоэль² видел, что его возможный убийца разрывается между стремлением, выполнив приказ, позволить ему жить – и желанием уступить своим страстям и снести ему голову.

– Хорошо, – неохотно сказал он.

Хвала богу за то, что ты есть, незнакомец-робот, – подумал Джоэль².

Тут Фелипе пнул Джоэля² в левый бок так сильно, что у того посыпались искры из глаз.

– Перевернись.

Несмотря на боль, мой двойник послушался. В деревянном патио, лицом к которому он теперь оказался, лежали один или два ковра из сизаля с изображением счастливых людей, давящих виноград. Он подумал: а где они держат ковры с изображением смертников с бомбами? Фелипе положил ружье на кофейный столик и прочно стянул Джоэлю² руки грубой веревкой, постаравшись, чтоб было больно. И, дернув за узел, поставил Джоэля² на ноги.

Теперь, когда схватка закончилась, несколько частей тела напоминали ему, почему он не любит драться. Он не знал, сломаны ли у него кости, но кровоподтеки обещали быть внушительными. В одном глазу появились красные пятна – по-видимому, кровоизлияние, но второй глаз видел хорошо. Джоэль², хромая, вошел в здание; входя, он увидел несколько старомодных фотографий в рамках, религиозные книги и древние светодиодные лампы, заливавшие комнату мерцающим оранжевым свечением.

Фелипе пнул его в зад – недостаточно сильно, чтобы свалить на пол, просто напоминая, что он должен идти вперед. Они пересекли кухню с немногими современными устройствами; была даже настоящая древняя раковина с краном и серебристый контейнер шести футов высотой – такой Джоэль² видел на старых фотографиях. Холодильник! Этим ребятам приходилось держать там еду, прежде чем приготовить ее. Безумие.

В другом конце комнаты лестница вела вниз; очередной сильный пинок объяснил Джоэлю², что ему нужно туда.

Спустившись по винтовой лестнице, он понял, что первый этаж дома скорее напоминает пещеру. Он был по меньшей мере вдвое длиннее этажа над ним. Потолок виднелся в восьми или девяти метрах над головой, вдоль одной стены из грубо высеченных каменных глыб стояли большие винные бочки. Сильно и остро пахло прокисшим виноградом. На другой стене пещеры в каменную стену было вделано несколько маленьких дверей с забранным решеткой оконцем в каждой. Похоже, все это было вырублено прямо в горе.

Фелипе не слишком любезно толкнул Джоэля² к одной из маленьких деревянных дверей. Внутри оказался круглый стол, достаточно большой, чтобы за ним разместились шесть человек, и несколько деревянных стульев. Центр стола занимал квадратный декоративный горшок со множеством орхидей разного цвета. Деревянный потолок, где Джоэль² мог его видеть, покрывали какие-то золотые и серебряные шпеньки. Помещение было такой конструкции, что освещалась только его середина, но Джоэль² разглядел, что у дальней стены от пола до потолка сложены пыльные бутылки с темным вином. Перед ними в инвалидном кресле с мотором сидел старик. Такого старого человека Джоэль² видел впервые.

Одним из неожиданных результатов молекулярной нанотехнологии стало то, что люди получили возможность жить вечно – ну, в определенном смысле. Как только излечили большую часть болезней человечества, на повестке биомедицины оказалась ликвидация последствий дурных привычек. В двадцать первом веке можно было спокойно курить, принимать наркотики, болеть раком или ЗППП. Те же волшебные крошки-роботы, что исправляли ваши генетические дефекты, могли устранить и последствия минувшей ночи. И среди причин смерти остались только несчастные случаи да убийства.

Мало того. Можно было выбирать, когда перестать стариться. Некоторым нравилось оставаться молодыми, другие хотели постареть. Возраст стал формой самовыражения вроде татуировок и пирсинга.

Чтобы контролировать прирост населения, мы увязали богатство индивидов с продолжительностью жизни. Большинство предпочитало умереть в сто лет, потому что каждый следующий год становился все дороже. Я слышал также, что с возрастом усиливается депрессия, ведь с каждым прожитым годом у вас появляется 525 600 возможностей сделать что-нибудь такое, о чем вы будете жалеть весь остаток жизни. В 2147 году самый старый из зарегистрированных людей умер в возрасте 165 лет, оставив семье огромные долги. Тем не менее были люди, которые так боялись смерти, что тратили каждый чит на продление жизни. Но со временем у всех кончались средства.

Но не у этого типа. Кресло с легким шорохом поехало вперед, и старик оказался на свету. На нем был кремовый костюм – или, возможно, просто пыльный, как винные бутылки. Лацканы потертые, швы тонкие, словно просвечивающие. Костюм определенно давно не стирали. Он был очень худ и почти без волос, если не считать бахромы белых редких волос у основания черепа. Загорелую морщинистую кожу покрывали бесчисленные созвездия родимых и темных печеночных пятен. Глаза у него как будто были закрыты, но голова поворачивалась вслед движениям Джоэля², доказывая, что он не спит и сознает окружающее.

Фелипе толкнул Джоэля² на один из стульев, связал ему руки за спиной, наклонился и прошептал ему на ухо:

– Жизнь коротка, hermano. Выжми все, что можно, из того, что joo осталось.

После этого он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Старик улыбнулся. Очень странно было видеть у такой дряхлой развалины белые прекрасные зубы. Он громко закашлялся, потом заговорил. Голос его звучал необычно и металлически – тот самый голос, что не дал Фелипе нажать на курок ружья, – и звучал еле слышно.

– Рад видеть вас, мистер Байрам.

– Что? – переспросил Джоэль².

Старик поцокал языком, наклонился и что-то поправил на шкале, расположенной на подлокотнике кресла.

– Я СКАЗАЛ, ЧТО РАД ВАС ВИДЕТЬ.

Это было сказано так громко, что бутылки на стеллажах зазвенели. Джоэль² хотел зажать уши, но его руки были связаны за спиной, и он смог только прижать одно ухо к плечу. От металлического рева звенело в голове.

Новая поправка на шкале.

– Как сейчас? Лучше? – спросил старик в более нормальном, но по-прежнему синтезированном регистре.

– Да, спасибо. Думаю, у меня лопнула только одна барабанная перепонка.

Хозяин дома снова закашлялся – словно алюминиевая фольга заскрипела на терке для сыра.

– Прошу извинить: мои имплантаты не поспевают за распадом голосовых связок. А может, тоже выходят из строя. Боюсь, такова жизнь. – Он снова улыбнулся. – Я часто молился о том, чтобы дожить до встречи с таким, как вы. Меня зовут Роберто. Роберто Шила.

Хренов главный геенномит! Джоэль² встал, согнувшись вперед; стул болтался сзади, как деревянный хвост. Лицо Джоэля² потемнело. Он собирался напасть. Не важно, сможет он использовать руки или нет. Он будет рвать это кожистое ископаемое на кусочки, пока тот не приведет к нему Сильвию и не гарантирует, что они оба…

Старик поднял небольшой яйцеобразный прибор.

– Это оружие. Я предпочел бы не применять его к вам, мистер Байрам. Тупое средство подавления – как и я, реликт Последней войны. Боюсь, если мы не сможем разговаривать цивилизованно, я вынужден буду прибегнуть к его помощи.

Крепко связанные запястья Джоэля² затекли, он снова медленно опустил свой стул на пол.

– Где Сильвия?

– Близко. И заверяю вас – она не пострадала. Я сожалею о неприятных обстоятельствах, в которых вы оказались, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что вы стали бы с нами разговаривать, если бы мы просто попросили. Вам следует знать, что я вас очень уважаю и намерен завоевать ваше доверие чистой правдой.

Джоэль² приподнял бровь, но ничего не сказал. Как этот человек мог ожидать, что он станет спокойно сидеть и вести цивилизованную беседу, когда его жена, заложница, где-то проходит через бог знает что? Но он не успел выразить свое мнение: все его тело свела болезненная судорога. Его коммы затрещали и отключились. Джоэль² удивленно осмотрелся. Старик поднял другой прибор. Круглый и сделанный из черного пластика, тоже размером примерно с яйцо.

– Еще один реликт, – сказал он. – Гарантия того, что я могу говорить с вами наедине и без помех.

Джоэль² попробовал связаться с Джулией, потом от отчаяния попытался включить «Адину», но Роберто был прав. Моего второго отключили от Сети, его коммы временно стали такими же бесполезными, как мои.

– Итак, с чего же начать? – Голос Роберто потрескивал. – Думаю, с представлений. Да. Вы знаете нас как геенномитов, но сами мы называем себя «Друзьями справедливой надежды», или украшением Фэйрхоупа, наших предшественников.

Джоэль² молча смотрел на него.

– Фэйрхоупская встреча Друзей, – сказал Шила, подбирая слова так, словно вспоминал их, уже начав произносить. – Группа квакеров из города Фэйрхоуп, штат Алабама, уехала из Соединенных Штатов в Коста-Рику после того, как нескольких из членов их общины осудили за отказ участвовать во Второй мировой войне. Как вы, возможно, знаете, квакерам запрещено отнимать жизнь у других людей. Такое решение может принимать только бог. Поэтому наши основатели переехали в Коста-Рику. Не только из-за перспектив для сельского хозяйства и приятного климата, но и потому, что национальное правительство открыто приглашало иностранцев приехать и помочь развитию страны. Самым привлекательным для Друзей тогда было то, что Коста-Рика распустила свою армию, и они, пацифисты, решили, что здесь смогут жить в мире. Они поселились тут, в Монтеверде, и со временем влились в местную общину костариканцев.

Джоэль² сделал головой жест «Мне все равно, давай к делу».

Роберто вздохнул; его голосовые импланты издавали нечто вроде шелеста металлических опилок.

– Терпение не относится к числу добродетелей молодости, – печально сказал он, посмотрев в пустой угол комнаты. – Если бы у моей дочери было терпение! Но, думаю, она пошла в мать. И теперь ее нет.

– Какое отношение это имеет ко мне и к моей жене?

Шила свел костлявые пальцы.

– Вы знаете, что такое аят, мистер Байрам?

– Нет, – ответил Джоэль².

– Хорошо, я объясню. Но, думаю, важность этого объяснения станет вам понятней, если вы узнаете мой возраст. Попробуете угадать?

Джоэль² пожал плечами.

– Не знаю. Восемьдесят?

– Восемьдесят? Ха! – Роберто громко рассмеялся металлическим смехом, словно обвалилась груда алюминиевых банок. – Вы мне льстите. – Он откашлялся. – Нет. Свое первое столетие я встретил всего семьдесят один год назад.

– Вам сто семьдесят один год? – спросил Джоэль². Несмотря на обстоятельства, это произвело на него впечатление. Если Роберто Шила говорил правду, он был в буквальном смысле самым старым человеком в мире. – Не понимаю, как человек, столь возвышенно говорящий о том, что нельзя препятствовать божьей воле, может оправдывать использование достижений новейших человеческих технологий, чтобы искусственно продлевать свою жизнь.

Седой геенномит немного примолк, облизнул свои сухие потрескавшиеся губы и изменил позу.

– В Книге Бытия упоминается человек по имени Мафусаил, который прожил девятьсот шестьдесят один год. Говорят, что Ной, его сын, жил девятьсот пятьдесят лет. Только после Ноя средняя библейская продолжительность жизни приблизилась к тому, что вы сейчас называете нормой. Бог никогда не указывал, сколько лет жить человеку, указал только, что жизнь должна быть конечной. Я не противлюсь божьей воле. Я использую материалистические достижения человека для более высокой цели, чем самосохранение.

– Определенно кажется, что вы свою жизнь проживаете неплохо, – прямо сказал Джоэль².

Старик кивнул.

– Да, за десятилетия мы смогли достичь некоторого уровня комфорта. Особенно прозорливой оказалась покупка этой земли до того, как вошла в моду нанокультивация. Знаете, из-за того, что мы противники телепортации, многие считают – ошибочно, – что геенномиты отвергают технические достижения. Если бы они поинтересовались, то узнали бы, что мы приветствуем индустриализацию, автоматизацию, компьютеризацию и все новые технологии. А отвергаем мы язычество, богохульство и ересь. Телепортация – это не вид транспорта; это систематическое сложное коммерциализованное убийство. Самый большой грех, повторяющийся тысячи раз на дню! – Возвысив сиплый голос, он сказал: – Как вы не понимаете, Джоэль Байрам! Мы спасители, а не разрушители! Мы хотим спасти уцелевших людей и их детей! Наши дети… – Синтезированный голос Роберто стих, словно кончился завод у часов. Послышался легкий треск статики. Старик вздохнул. – К несчастью, моя дочь презрела наш самый главный завет. Джоанна. Хотя, боюсь, теперь ее запомнят под вымышленным именем – Иоанна Ангеликус. Она была всего на двадцать лет моложе меня.

– Иоанна Ангеликус? – Это имя прозвучало, как диссонирующий колокол. – Та, что взорвала ТЦ?

Шила казался глубоко опечаленным.

– Столетия принципиального пацифизма, уничтоженные мгновением нетерпения и квантовым спусковым механизмом.

– Мгновением? – недоверчиво переспросил Джоэль². – Будь проклят ваш пацифизм. Бомба вашей дочери-смертницы убила меня, кретин!

Он думал, что его слова заставят старика хоть ненадолго замолчать, но тот казался невозмутимым. Он даже кивнул, словно ожидал такого поворота.

– Совершенно верно, мистер Байрам. Именно поэтому вы стали аятом, которого мы так ждали. Нашим чудом.

– Я не ваше чудо, – мотнул головой Джоэль². – Со мной произошел несчастный случай. Совпадение, дурацкая шутка вселенной. Я случайно вошел в ТЦ сразу за вашей дочерью. И что?

– Нет, мистер Байрам. Вы были избраны. Мы с самого начала знали правду о телепортации. Что это всего лишь нечестивое средство копирования и уничтожения людей. Панчево эскроу – ложь.

– Что значит ложь?

– Телепортация – это убийство. – Шила закрыл глаза, словно это откровение эмоционально воздействовало и на него. – Панчево эскроу – это камера уничтожения. Всякий раз, как вы входили в ТЦ, вас убивали и печатали заново. Боюсь, такого явления, как телепортация, вообще не существует.

Старик, вероятно, не смог бы поднять и перышко, но Джоэлю² показалось, будто его ударили молотом. Он, конечно, и раньше слышал проповеди геенномитов, но сейчас, здесь, эти слова, услышанные из первых уст, казались идущими изнутри его самого. Они казались истиной. Панчево эскроу – ложь? Людей копируют и уничтожают? Даже его?

Мысли его бурлили, а старик продолжал говорить.

– Мы определили всех членов внутреннего круга МТ, которые тоже знают правду. Среди них и ваша жена. Женщина, которая могла бы доказать всему миру, что телепортация противоестественна, что это смертный грех, технологическое извращение божьего дара. Джоанна знала, что ей нужна лишь правильная мотивация. Один человек умрет, чтобы все остальные могли жить.

Он открыл глаза, глядя на Джоэля² напряженно и в то же время сочувственно.

– Так моя дочь нашла вас, мистер Байрам.

Потрясение и гнев боролись в сознании Джоэля². Как обычно, гнев победил.

– Вы хотите сказать, что все это было подстроено? И я был мишенью?

Старик кивнул.

– Однако вы вовсе не должны были погибнуть. Нашей целью было вывести из строя фойе в Нью-Йорке, чтобы вас не зачистили. Но моя дочь вынашивала другие планы. – На глазах его выступили слезы. – Она не верила, что вы станете нашим аятом. Что сможете предстать перед всем миром и провозгласить истину. Она хотела сама стать примером.

Он провел рукой по глазам.

– Она не знала – никто из нас не знал, – что у МТ в рукаве есть другой дьявольский козырь. Который ваша жена использовала, чтобы вернуть вас из Геенны.

– Она рассказывала. И сказала, что не стала бы этого делать, если бы не ваша дочь, – с вызовом сказал Джоэль². – Я хочу сказать, если вы знали, что делает ваша дочь, почему не остановили ее?

Шила печально улыбнулся, сверкнув странно совершенными зубами.

– Вы еще не отец, мой мальчик. Не думаю, чтобы вы поняли все связанное с вашим вопросом. Однако должен сказать, что большинство Друзей разделяет вашу точку зрения. Помешав им удержать ее, я действовал эгоистично. И сожалею об этом.

– Хватит нести исторически-религиозную псевдопсихологическую чушь. Значит, вам жаль, что ваша дочь к чертям изгадила мне жизнь. Блеск! Вот что я вам скажу: отпустите меня и мою жену и будем в расчете.

– Будьте серьезней, дитя мое. Все, чего я хочу, – это освободить вас. Освободить вашу жену. Освободить весь мир от этого зла. Я хочу показать всем и каждому дому, что вы не единственный Джоэль Байрам! Что, пока вы здесь, другой вы, настоящий вы, – в Нью-Йорке.

Бурное море вопросов в сознании Джоэля² стихло. Желудок начал медленно заполняться тяжелым холодным ужасом.

– Что значит «другой я»?

– Так жена сказала вам не всю правду? – Глаза геенномита были печальны. Объяснение его не радовало. – Вас исходного, того, что остался в Нью-Йорке, не уничтожили. И сейчас он жив. Вы, мой мальчик, – всего-навсего копия, дубль, торопливо созданный вашей женой в ее желании поиграть в бога.

Джоэль² покачал головой. Такое он не мог усвоить сразу. Он напоминал тонущий корабль: течей и вопросов было слишком много, чтобы все их залатать. Он начал тонуть уже тогда, когда Шила объяснил ему, как работает телепортация, но то, что он услышал сейчас – мол, существует другая его версия, исходная, не погибшая и не воссозданная компьютером, – это знание отправило его прямиком на дно океана. Он обмяк на стуле.

Инвалидное кресло, тихо жужжа, обогнуло стол и подъехало к нему. Старик протянул дрожащую руку и положил ее на плечо Джоэлю². Его рука была не тяжелее пучка прутиков.

– Может, вас это мало утешит, но подлинный Джоэль Байрам погиб, когда впервые вошел в камеру, которую вы называете Панчевым эскроу. – Он легонько похлопал Джоэля² по плечу. – В лифт в Геенну. В лифт, который помогла построить ваша жена. Разве не так, миссис Байрам?

Джоэль² резко повернул голову. В дверях стояла Сильвия. Руки у нее были связаны, и их держал Фелипе. Во рту Сильвии торчал кляп, по щекам текли слезы. Она все слышала.