Глава 16

На следующий день, в воскресенье, я проснулся раньше Джереми и приготовил блины. Позавтракав, мы поехали в город купить Джереми сотовый телефон, самый дешевый вариант, где можно при необходимости добавлять минуты. Вернувшись домой, я вбил номер своего телефона в список контактов на сотовом Джереми. Один-единственный номер в списке его контактов. Я показал Джереми, как мне звонить, как выключать телефон, как находить мой номер и как нажимать на кнопку «отправить». У него еще никогда не было своего телефона, поэтому ему требовалась практика. Я велел брату спрятать телефон за комодом. Затем я два раза подряд поддался ему в шашки, чтобы немного отвлечь от нового телефона. После чего заставил найти телефон и позвонить мне. Я хотел проверить, запомнил ли он, как это делается.

– Если кто-нибудь попробует тебя обидеть… – сказал я. – Если Ларри тебя обидит или сделает еще что-нибудь, сразу же звони мне. Теперь у тебя есть собственный телефон. Звони мне. Договорились?

– Может, я позвоню тебе по своему новому телефону, – сияя от гордости, ответил Джереми.

После ланча мы еще немного поиграли в шашки, а потом включили кино: его кино. И пока Джереми смотрел фильм, я следил за дорогой, ожидая, когда подъедет мама. А еще я смотрел на часы: в семь часов мне нужно было заступать на работу у Молли. В последний раз, когда я кинул Молли, она заявила, что больше не потерпит никаких прогулов и, если я еще раз не появлюсь на работе, она меня уволит. Мама оставила свой сотовый в ящике комода; я это понял, услышав его трезвон, после того как попытался ей дозвониться.

С учетом дороги до «городов-близнецов», мне нужно было выехать из Остина не позже половины пятого вечера. И когда стрелка часов переползла через цифру три, я спросил Джереми:

– А мама, случайно, не говорила, когда она вернется с этой своей встречи?

Джереми оторвался от телевизора и попытался сосредоточиться, его глаза медленно двигались слева направо, словно он читал строчки на книжной странице.

– Может, она ничего не говорила, – ответил он.

Я нашел колоду карт и принялся раскладывать на кофейном столике пасьянс. Но в результате потерял три карты подряд не в силах сосредоточиться на чем-то ином, кроме подъездной дорожки. Стрелки на часах неумолимо приближались к четырем, и я принялся лихорадочно прокручивать в голове различные варианты. Конечно, можно было снова забрать Джереми к себе домой, но, когда я буду уходить на работу или на занятия, он сумеет накликать неприятности на мою голову с таким же успехом, как и здесь. Я мог бы попросить Лайлу присмотреть за ним, но она не отвечала за Джереми, впрочем, так же как и я. Если уж на то пошло, я не нес за Джереми никакой ответственности. Можно, конечно, оставить его здесь одного, но еще один прокол – и Бремер выполнит свою угрозу и вышвырнет их вон. Наконец, я мог в очередной раз кинуть Молли и потерять работу. Я перетасовал карты и начал раскладывать пасьянс по новой.

И вот без пяти четыре моя мама подъехала к дому. Я прибавил звук телевизора, чтобы заглушить вопли, которые вот-вот должны были раздаться на улице, и вышел из дому.

– Где ты была? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

Уж не знаю, что ее так смутило: то ли мой тон, то ли мое присутствие в ее квартире, то ли двойная порция водки, принятая за ланчем, но мама уставилась на меня так, будто очнулась от глубокого сна.

– Джои, – сказала она, – а я и не заметила твою машину.

Рядом с ней стоял высокий мужик с тонкими седыми патлами, с фигурой, похожей на кеглю для боулинга, и мерзко ухмылялся. Я сразу узнал этого Ларри. Как-то раз мне пришлось вышвырнуть его из «Пьемонта», потому что он нажрался и ударил женщину.

– Ты оставила его одного, – сказал я. – Он чуть было не спалил весь дом. Где тебя черти носят?

– Эй, попридержи язык! – Ларри вышел вперед, протиснувшись мимо мамы. – Не смей разговаривать с матерью, будто… – Ларри поднял правую руку, вроде как собираясь пихнуть меня в грудь.

Тут он явно погорячился. Прежде чем Ларри успел дотронуться до меня хоть пальцем, я выбросил правую руку вперед, схватил его за тыльную сторону ладони и сжал розовую мясистую часть. После чего молниеносным движением оторвал от своей груди его руку и вывернул ее по часовой стрелке, заставив Ларри упасть на колени. Это называлось «болевым приемом на кисть». Прием этот – мой самый любимый – показал мне один из завсегдатаев «Пьемонта», коп, которого мы все звали Смайли.

Не прикладывая особых усилий, я вполне мог свернуть Ларри в бараний рог. Его лицо было всего в нескольких дюймах от земли, вторая рука, заломленная за спину, устремлена вверх, а запястье в моей руке – вывернуто вперед. Только громадным усилием воли я удержался от искушения дать Ларри ногой в зубы. Наклонившись, я схватил его за волосы. У него сразу покраснели уши, а лицо исказилось от боли. За моей спиной пронзительно верещала мама, неся какой-то бред, что это был несчастный случай, а в глубине души Ларри отличный парень. Ее мольбы таяли в воздухе, оказывая на меня примерно такое же воздействие, как шум городского транспорта вдали.

Вдавив Ларри мордой в асфальт, я сказал:

– Блин, я знаю, что ты сделал моему брату. – (Ларри не ответил, тогда я пережал ему вену на запястье, и он застонал от боли.) – Давай расставим точки над «i». Если еще хоть раз тронешь Джереми, я тебя уделаю так, что родная мать не узнает. Никто не смеет трогать моего брата. Тебе понятно?

– Да пошел ты! – сплюнул он.

– Ответ неправильный. – Я оторвал его голову от подъездной дорожки и снова вдавил его лицо в асфальт, причем достаточно сильно, чтобы остались отметины и выступила кровь. – Спрашиваю еще раз: тебе понятно?

– Да, – ответил он.

Я рывком поставил Ларри на ноги и подпихнул его в сторону улицы. Он направился к обочине, держась за разбитое лицо и что-то тихо бормоча себе под нос – что-то такое, чего я не расслышал. Разделавшись с Ларри, я повернулся к маме:

– Мне звонил мистер Бремер.

– Мы просто съездили в казино, – ответила она. – Нас не было всего пару дней.

– О чем ты только думала? Ты не можешь оставлять его одного на пару дней.

– Ему уже восемнадцать лет, – ощетинилась мама.

– Ему не восемнадцать, – возразил я. – И никогда не будет. И в этом все дело. Даже когда ему стукнет сорок, он останется семилетним малышом. И ты это прекрасно знаешь.

– Но я ведь тоже человек и имею право немного развлечься. Да или нет?

– Ради всего святого, в первую очередь ты его мать. – Я не мог скрыть своего презрения. – И ты не можешь вот так просто сбегать, когда тебе заблагорассудится.

– А ты его брат, – ответила мама, отчаянно пытаясь найти контраргументы. – Но это же не помешало тебе сбежать от нас. Разве нет, наш взрослый студент?

Я замолчал, поскольку внутри у меня все кипело и нужно было немного остыть. Я смерил маму тяжелым взглядом – холодным, как металл зимой.

– Бремер сказал, еще раз такое повторится – и он вышвырнет вас вон.

Я повернулся и направился к своей машине. При этом краем глаза я наблюдал за Ларри, ожидая лишь малейшего предлога, чтобы снова ему врезать.

Уже сворачивая с подъездной дорожки, я увидел в окне Джереми. Я помахал ему рукой, но он мне не ответил. Он просто стоял и смотрел на меня. Всем остальным его лицо могло показаться ничего не выражающим, но я знал Джереми как никто другой. Я был его братом. И только я один мог заметить грусть, притаившуюся за его безмятежными голубыми глазами.