Глава 62
Крошанки не рассеялись и не скрылись в небесах. Вместе с отрядом Тринадцати они полетели на юго-запад, к внешним отрогам Белоклычьих гор. Там находился другой тайный лагерь. В нынешний они вряд ли когда-нибудь вернутся, поскольку его местонахождение известно врагам. Что ж, дальше от Террасена, но хотя бы ближе к Морату.
«Слабое утешение», – думал Дорин, глядя, как ведьмы обустраиваются на ночлег. Драконы могли бы лететь дальше, но крошанки на метлах за ними не поспевали. Перелет длился до темноты. Крошанки предложили место для ночлега, Тени его проверили и убедились в надежности лагеря.
Было решено выставить ночной дозор не только на земле, но и в воздухе. Если две уцелевшие верховные ведьмы вздумают отомстить, это случится ночью. Весь день Астерина и крошанки намеренно запутывали следы. Насколько успешно – покажет время.
Холодный вечер предвещал еще более холодную ночь, и потому поставили шатры. Драконы устроились все вместе под каменным навесом. Разумнее было бы не разводить огня, но ведьмы промерзли до костей, и Гленнис все же позволила обогреться. Она раскрыла стеклянный шар, в котором путешествовало священное пламя, и в лагере запылали костры. Дорин окружил лагерь магическим покровом. Но ведь и прежняя их стоянка была скрыта от чужих глаз. Тогда как верховные ведьмы Железнозубых сумели его найти? Этот вопрос не давал покоя адарланскому королю.
Разговоров о дальнейших действиях ни крошанки, ни отряд Тринадцати пока не заводили. Возможно, после этой ночи их пути наконец разойдутся. Манона не склоняла их к союзу и не предлагала отправиться на войну. Она даже не спросила, куда они полетят, – настолько острой была необходимость поскорее убраться из прежнего лагеря.
Дорин растянулся на подстилке, закутался в несколько одеял. Язычок магического пламени немного согревал воздух в шатре. Сегодня было не до вопросов, но завтра ведьмам придется на них отвечать.
Он жутко устал за день полета и жутко промерз, невзирая на тепло, сотворенное его магией. Подушкой ему служил мешок с припасами. Было только одно желание: поскорее заснуть.
Дорин почти засыпал, когда в лицо пахнуло холодом. Это длилось мгновение, потом холод исчез. Он знал, кто зашел в шатер, а потому, открыв глаза, ничуть не удивился при виде Маноны. Она сидела возле его подстилки, обхватив колени.
Ведьма смотрела в темноту шатра, которую немного разгоняло серебристое свечение звезд ее короны.
– Тебе незачем постоянно носить корону, – сказал он. – Королям и королевам позволяется иногда ее снимать.
Золотистые глаза повернулись к нему.
– Тебя я вообще не видела с короной.
– Как ты знаешь, все эти месяцы я был далеко от фамильной сокровищницы… если она еще существует. – Он сел. – Я терпеть не могу короны. Давят на голову.
– Эта почти невесомая, – усмехнулась Манона.
– Она и выглядит сделанной из света, так что неудивительно.
Тяжесть короны зависела не только от ее веса, о чем Дорин благоразумно промолчал.
– Значит, решил удостоить меня разговором, – подытожила Манона, исчерпав запас учтивости.
– Я с тобой и раньше говорил.
– Потом перестал. А теперь говоришь лишь потому, что я – королева?
– Тебя признали королевой не далее как сегодня.
Золотистые глаза ведьмы прищурились, оглядывая лицо Дорина в поисках ответа. Он не возражал, потом и сам стал всматриваться в лицо Маноны. Ее дыхание было ровным. Напряженность исчезла.
– Я думала, видеть, как она улепетывает, доставит мне больше удовольствия, – сказала Манона, имея в виду бабушку. – А что чувствовал ты, когда убил своего отца?
– Гнев. Ненависть.
Дорин даже не поморщился от нелицеприятной правды своих слов.
Манона закусила нижнюю губу. Железные зубы исчезли. Лицо выражало редкое для ведьмы сомнение.
– Считаешь, мне следовало ее убить?
Дорин задумался.
– Кто-то скажет: да, надо было. Но унижение порою страшнее смерти. Ты ее унизила. Это может заметно ослабить ее положение и повлиять на боевой дух армии Железнозубых. А вот ее гибель дала бы обратный результат: ведьмы ополчились бы на тебя и твоих соратниц.
– Но я же убила предводительницу Желтоногих.
– У тебя была причина: она посмела издеваться над святыней крошанок. Но предводительницу Синекровных и свою бабушку ты не тронула. Зато они сполна хлебнули унижения. Вот если бы ты убила всех троих или бабушку и предводительницу Желтоногих, их гибель выглядела бы благородной жертвой во имя всех Железнозубых кланов.
Манона кивала. Дорин вновь ощутил на себе ее жутковато проницательный взгляд. Взгляд замершего хищника.
– Ты прости меня за то, что наговорила тебе тогда, узнав про твое решение отправиться в Морат.
Ошеломленный, Дорин мог лишь моргать. Шутка была единственным способом спрятать растерянность.
– Смотрю, ты начала перенимать добродетели крошанок.
Она улыбнулась одними губами:
– Не дай бог мне когда-нибудь стать такой же занудой, как они.
Дорин перестал улыбаться.
– Я принимаю твое извинение, – сказал он и выдержал взгляд Маноны в знак своей искренности.
Ей это показалось достаточным ответом и отчасти – ключом к другому ответу.
Золотистые глаза потускнели.
– Ты покидаешь нас, – прошептала она. – Завтра.
– Да, – ответил Дорин, не посмев соврать.
Пора. Манона выдержала столкновение с бабушкой, бросила вызов тому, что сама помогала создавать. Словом, действовала. Вот и ему пора переходить к действиям. Дорину не требовалось искать подтверждения у Дамариса или вызывать духов мертвых. Он и так это знал.
– Каким образом? – спросила Манона.
– У ведьм есть драконы и метлы. Я научился создавать крылья.
Помолчав, Манона опустилась на колени и повернулась к нему:
– Морат – это смертельная западня.
– Так оно и есть.
– Я… Мы не сможем отправиться с тобой.
– Знаю.
В ее глазах он заметил неподдельный страх. Манона не разразилась гневной речью, не наорала на него. Даже не зарычала.
– Ты не боишься отправляться в одиночку?
– Разумеется, боюсь. Да и кто в здравом уме не испугается? Но моя миссия важнее страха.
Лицо Маноны вспыхнуло гневом. Ее плечи напряглись. Затем гнев погас, и Дорин вновь увидел лицо королевы. Как утром, после сражения с верховными ведьмами. Спокойное, мудрое, с оттенком печали и ясным пониманием. Глаза скользнули вниз и тут же вновь поднялись, перехватив его взгляд.
– А если бы я попросила тебя остаться?
Вопрос застал его врасплох. Дорин тщательно обдумал ответ.
– Мне понадобилась бы очень убедительная причина.
Пальцы Маноны принялись расстегивать пряжки и пуговицы доспехов.
– Просто я не хочу, чтобы ты уходил, – только и сказала она.
Дорин смотрел, как из-под одежды появляется ее потрясающее тело с шелковистой кожей, и у него колотилось сердце. Это не было расчетливой попыткой соблазнения. Манона торопилась предложить себя целиком.
У нее дрожали пальцы. Преодолев оцепенение, Дорин помог ей снять сапоги и отстегнуть оружейный пояс. Снимать ее кожаный камзол он не стал, а лишь расстегнул. Под слоями одежды проглядывали бугорки грудей. Дыхание Маноны становилось все сбивчивее, когда она потянулась к камзолу Дорина.
Он позволил снять с себя камзол, затем рубашку. За стенами шатра выл ветер.
Они не легли, а стояли на коленях друг против друга, голые по пояс. Корону со звездами Манона так и не сняла.
– Мы могли бы заключить союз, – тихо сказала она. – Между Адарланом и Крошанским королевством. И всеми Железнозубыми, кто последует за мной.
Дорин понял: это ее ответ на его просьбу назвать убедительную причину, которая заставила бы его остаться.
Манона взяла Дорина за руку, переплела их пальцы.
Такую доверительность он видел впервые. Такую открытость – тоже.
– Союз между тобой и мной, – добавила она.
Золотистые глаза Маноны смотрели на него, и в них светилось то же предложение. Заключить брак. Объединить ведьм и смертных самыми крепкими и нерушимыми узами.
– Ты ведь этого не хочешь, – тихо сказал Дорин. – Ты всегда считала такую привязанность к мужчине разновидностью кандалов.
Ее красивое лицо не лгало. В душе Манона соглашалась с ним. Но затем она покачала головой, и серебристый свет заплясал на ее волосах.
– Крошанки не заявляли о своей готовности лететь на войну. А я пока не решалась их спрашивать. Но если бы рядом со мной была сила Адарлана, быть может, это убедило бы их лучше слов.
Если крошанок не убедила сегодняшняя победа, вряд ли что-то еще сможет повлиять на их решение. Даже если их королева пожертвует своей свободой, которой всегда дорожила.
Но одно то, что в голове Маноны появились такие мысли…
Дорин накрутил на палец локон ее серебристых волос. На мгновение позволил себе насладиться их красотой. Согласись он, Манона стала бы его женой, его королевой. Она и так была ему ровней. Его зеркальным отражением. И при их союзе мир бы это узнал.
Но Дорину виделось и другое. Прутья клетки, которая с каждым днем становилась бы все теснее. Эта жизнь сломала бы Манону или сделала такой, что они оба ужаснулись бы.
– Ты согласна выйти за меня, чтобы мы помогли Террасену в этой войне?
– Аэлина готова умереть ради победы над Эраваном. Почему она одна должна жертвовать собой?
Сама того не осознавая, Манона дала честный ответ.
Это жертва.
Рука Дорина потянулась к пуговицам ее кожаных штанов и ловко сняла их несколькими движениями. По животу ведьмы тянулся длинный толстый шрам. Дорин мысленно спросил себя: сдержался бы он сегодня, если бы дошло до поединка с ее бабушкой?
Ни в коем случае.
Он несколько раз провел пальцами по ее шраму. Потом по животу. Рука потянулась выше, пока не остановилась возле сердца. Левая грудь Маноны словно поднялась ему навстречу, вздрагивая от ее судорожного дыхания.
– Ты был прав. Я боюсь, – сказала Манона, накрыв его руку своей. – Я боюсь, что ты отправишься в Морат и вернешься другим человеком. Даже не человеком. Тем, кого мне придется убить.
– Я знаю.
Те же страхи одолевали и его.
Пальцы Маноны крепче сжали его руку, словно ей хотелось, чтобы там, где билось сердце, остался отпечаток его ладони.
– А если бы между нами существовал такой союз, ты бы остался?
Он слышал каждое непроизнесенное слово.
И тогда Дорин прижался губами к ее губам. Манона застонала. Он поцеловал ее снова. Язык Маноны – голодный, ищущий – сплелся с его языком. Ее пальцы оказались у него в волосах. Оба приподнялись, давая телам соприкоснуться.
Манона стонала. Ее руки переместились с волос Дорина на его грудь и поползли вниз. Не пытаясь снять с него штаны, ведьма ласкала его через ткань, отчего Дорин тоже стонал.
Время остановилось. В пространстве, окружавшем Дорина, была только Манона, живой меч в его руках. Вся торопливо сорванная одежда валялась на полу. Дорин уложил Манону на подстилку.
Она хотела снять с головы сверкающую корону, однако Дорин едва ощутимым касанием задержал ее руку.
– Не надо, – глухо произнес он. – Пусть останется.
Глаза Маноны приобрели цвет расплавленного золота. Веки отяжелели. Она повернулась, поправляя корону.
У Дорина пересохло во рту. Красота Маноны угрожала взять его в плен. Все его чувства требовали поддаться искушению. Не тела, а ее предложения.
И он чуть не сказал «да».
Его мысли занимало собственное счастье. Он жаждал этого счастья с Маноной, отчего чуть не сказал «да». Да, он сделает ее своей королевой. И тогда ему не понадобится расставаться с этой ошеломляюще красивой, неистовой ведьмой. Она постоянно будет рядом.
Манона потянулась к нему. Пальцы впились в его плечи. Дорин приподнялся и стремительно ее поцеловал.
Движение ее бедер – и он погрузился в нее. Жаркий шелк ее лона заставил его забыть о лагере вокруг и королевствах, ждущих помощи.
Не нужны ему эти ласки призрачными руками. Дорин хотел Манону целиком, только для себя. Хотел чувствовать ее кожей.
На каждый его толчок внутри ее Манона отвечала своим: резким и требовательным. «Оставайся!» Это слово звучало в каждом вздохе.
Дорин приподнял ей одну ногу, чтобы войти еще глубже. Он застонал от безупречной красоты ее ног. Манона приглушила его стон своим поцелуем и похлопала по спине, побуждая двигаться быстрее и жестче.
Он дарил Маноне все, что она хотела, получая от нее то, чего хотел сам. Раз за разом, словно эта ночь могла продлиться вечно.
Изможденные, они расцепили руки и теперь судорожно глотали воздух. Манона едва могла шевельнуться и лишь смотрела в потолок шатра. Дорин, столь же обессиленный, даже не пытался заговорить.
Да и о чем говорить?
Манона высказала все. В словах ее было столько правды, сколько она решилась туда вложить. Она очень давно не ощущала такой ясности, как сейчас, после всего, что произошло между ними.
Взгляд сапфировых глаз Дорина не отрывался от ее лица. Манона повернулась к нему. Медленно сняла корону и опустила на пол. Затем укутала их обоих одеялами. Дорин не вздрогнул, когда она прижалась к его мускулистой груди. Он обнял ее за плечи и прижал еще плотнее.
Засыпала Манона под звук его дыхания, нежась в его теплых руках.
Она проснулась на рассвете и поежилась от холода. Место, где лежал король, пустовало. Не было ни его древнего меча, ни мешка с припасами. Это означало только одно: Дорин отправился в Морат, взяв с собой два Ключа Вэрда.
