Глава 61
Боль была песней, звучавшей в крови и костях Лоркана, в его судорожном дыхании. Каждый шаг Фараши, каждый прыжок через тела и иные преграды заставляли ее звучать с новой силой. Казалось, эта боль вечна и бесполезно ждать избавления. Но пока он еще мог держаться в седле, не теряя сознания.
И еще – обнимать Элиду за талию.
Она примчалась за ним. Непостижимым образом разыскала на этом бескрайнем поле.
В устах Элиды его имя звучало призывом, на который он не мог не откликнуться, хотя смерть уже держала его в своих нежных объятиях, спрятав под телами тех, кого он убил, и ждала, когда он испустит последний вздох.
До крепости было еще очень далеко. Пехотинцы и всадники, спешившие к воротам, находились к ней гораздо ближе. Лоркану подумалось: вот последние минуты его жизни. И жизни Элиды.
Элида сделала это ради него.
Лоркан повернул голову вправо, глянул в сторону дамбы. Увидел руккина, размахивающего флагом. Сигнал не требовал пояснения. Несколько минут – и вода зальет равнину.
Вряд ли Элида знала, каковы повреждения дамбы. Лоркан не спрашивал. Что толку?
Фараша перепрыгнула через горку валгских тел. Лоркан застонал, почувствовав теплые струйки крови спереди и сзади. Элида умоляла лошадь скакать еще быстрее, выбирая самый прямой путь к далекой крепости.
Ни один руккин не полетит им на подмогу. Возможно, о них вообще позабыли, пока крепость принимала толпы спасающихся от скорого наводнения. Магия Лоркана не могла противостоять напору воды. Особенно сейчас.
Они нагнали самые задние ряды бегущих солдат. Фараша помчалась вперед.
Элида всхлипнула. Лоркан понял причину: ворота крепости были открыты.
– Фараша, еще быстрее!
Элида уже не пыталась скрывать ужас и отчаяние, владевшие ею. Когда дамбу прорвет, огромная волна нагонит их за минуту.
Лоркан не переставал удивляться. Надо же, она помчалась его искать и нашла.
Вокруг стало тихо. Даже боль в его теле отодвинулась, став чем-то второстепенным.
Лоркан обвил талию Элиды и другой рукой, затем наклонился к ее уху:
– Сбрось меня и скачи дальше.
Каждое слово давалось ему с трудом. Казалось, связки вот-вот лопнут от напряжения.
– Нет! – отрезала Элида, продолжая смотреть вперед.
Ему становилось все спокойнее. Тепло окутывало его душу, отодвигая боль и проясняя сознание.
– Ты должна это сделать, Элида. Должна. Я слишком тяжелый. Без меня Фараша успеет домчать тебя до крепости.
– Нет!
Лоркан уловил соленый запах ее слез и прижался губами к мокрой щеке. Боль снова напомнила о себе. А Фараша мчалась неистовым галопом, словно намеревалась обогнать смерть.
– Я люблю тебя, – прошептал Лоркан в ухо Элиды. – Я полюбил тебя в тот момент, когда ты схватила топор, готовясь убивать илков.
Ветер швырял в него капли ее слез.
– И я буду с тобой… – Голос Лоркана дрогнул, однако он заставил себя высказать все, что наполняло его сердце. – Буду с тобой всегда.
Он совсем не боялся упасть с лошади и остаться на поле. Собственная участь его не страшила, если без него Элида успеет достичь ворот крепости.
Лоркан снова поцеловал Элиду в щеку, позволяя себе в последний раз насладиться ее запахом.
– Я люблю тебя, – повторил он и стал снимать руки с ее талии.
Элида хлопнула его по запястью. Ее ногти вонзились ему в кожу, будто когти свирепой рукки.
– Нет!
В голосе уже не было слез – лишь стальная решимость.
– Нет! – повторила Элида голосом правительницы Перранта.
Лоркан пробовал убрать руку, но Элида держала мертвой хваткой. Если теперь он свалится с лошади, то потянет за собой и ее.
Вместе. Они или вместе спасутся, или вместе погибнут.
– Элида…
Но она снова пришпорила лошадь. Вдавила каблуки сапог во взмыленные лошадиные бока и закричала:
– Фараша, лети!
Хрустнули поводья, угрожая лопнуть.
– Лети, лети, лети!
И Фараша действительно полетела. Быстрее ветра. Быстрее смерти, словно бог, создавший эту черную кобылу, вдохнул в нее собственную силу.
Фараша нагнала спасающихся дарганских конников. Пронеслась мимо усталых лошадей и испуганных всадников, держа путь к воротам крепости. Ее могучее сердце ни разу не сбилось, хотя Лоркан знал, что оно может не выдержать такой скачки.
До ворот оставалось треть лиги, когда земля содрогнулась от оглушительного треска. Эхо, ткнувшееся в окрестные горы, многократно повторило страшный звук.
Дамба прорвалась, и ни Лоркан, ни бесстрашная Фараша не могли изменить случившееся.
Рован молился за оставшихся на равнине. Когда дамбу прорвет, их смоет без следа. Ириана в нескольких шагах от него тоже молилась. Ее молитвы были обращены к Сильбе – богине блаженной смерти: «Да будет их конец быстрым и безболезненным».
Стена воды высотой с гору обрушится на Аньель и равнину, словно мстя за тысячелетний плен.
– Им не доскакать, – прошипел Фенрис, следя за Фарашей, несущей на себе Элиду и Лоркана.
Они были совсем близко, но через какие-то секунды волна их нагонит.
Рован заставил себя остаться на парапете, чтобы быть свидетелем последних мгновений храброй маленькой Элиды и его бывшего командира. Только так он мог отдать им последний долг. Их историю он расскажет всем, кто встретится на его пути, чтобы память об Элиде и Лоркане жила.
Гул приближающейся волны делался все оглушительнее, хотя расстояние до крепости еще оставалось значительным.
Элида и Лоркан продолжали мчаться к крепости, обгоняя дарганских конников.
Рован вдруг забеспокоился: а достаточно ли высоко находятся он и его спутники, чтобы уцелеть? Он быстро оглядел парапет, решая, не сказать ли Аэлине и остальным, чтобы поднялись повыше.
Аэлины рядом не было. Не было ее и на парапете.
У Рована остановилось сердце. Оно просто перестало биться, когда красно-коричневая рукка выпорхнула из небес и понеслась к центру равнины. То была Аркаса, рукка Борты. А в птичьих когтях раскачивалась золотоволосая женщина.
Аэлина. Аэлина летела…
Аркаса снизилась, разжала когти. Аэлина упала и покатилась по земле. Потом встала на ноги. Прямо на пути у волны.
– Боги! – выдохнул Фенрис, тоже увидевший Аэлину.
Вскоре ее увидели все. Королеву на равнине, куда двигалась громадная стена воды.
Камни в стенах крепости задрожали. Рован уперся рукой в парапет. Аэлина подняла руки над головой. Ему доводилось испытывать страх, но такой, как сейчас, – никогда.
Вокруг Аэлины возник огненный столб. Потянулся вверх, увлекая за собой ее волосы.
Волна с грохотом неслась к ней и армии у нее за спиной.
Но сотрясения крепости были вызваны не приближающейся волной. От Аэлины по земле потянулась паутина трещин.
– Горячие источники, – прошептал Шаол. – Долина пронизана ими. Их жилы уходят глубоко в землю.
В пылающее сердце мира.
Крепость вновь содрогнулась, причем сильнее.
Столб огня ушел внутрь Аэлины. Она вытянула руку с сомкнутым кулаком, словно ее рука могла остановить волну.
И тогда Рован понял. Через связующую нить или через их с Аэлиной «карранам», но он понял.
– Три месяца, – тихо сказал он.
Вокруг молчали.
– Три месяца, – повторил Рован, ощущая слабость в ногах. – Целых три месяца она погружалась в глубины своей магической силы.
Каждый день в плену Маэвы, закованная в железо, Аэлина погружалась все дальше. Вот чем объяснялись странности ее первых дней на свободе. Она не прерывала погружения и потом. Аэлина собирала всю силу своей магии. Не для Замка, не для Эравана.
Для нанесения смертельного удара по Маэве.
В свое время даже несколько недель погружения вглубь магии предельно измотали Аэлину. А тут три месяца…
Боги милосердные, если им знакомо такое слово, как «милосердие».
И когда ее огонь соприкоснулся с громадой воды, достигшей равнины, когда две стихии столкнулись…
– Ложись! – во всю мощь легких закричал Рован. – Все ложитесь, быстро!
Его спутники послушно улеглись на каменный пол. Все, кто слышали этот призыв, тоже.
Рован нырнул в глубины своей магии. Жестко, напористо, собирая то, что осталось после сегодняшней битвы.
Элида и Лоркан были все еще далеко от крепости. Тысячи солдат – и того дальше. Это расстояние водная стена одолеет за несколько мгновений.
Аэлина разжала пальцы. Из ее ладони вырвалось яростное темно-синее пламя. Волна огня, которая была выше, нежели стена воды, расходилась вширь.
Водная стена ударилась об огненную. И там, где они встретились, где тысяча лет в плену у дамбы схлестнулась с тремя месяцами плена у Маэвы, мир взорвался.
Равнину заволокло раскаленным паром, способным расплавить мясо на костях и сами кости.
Рован направил всю магическую силу, что у него оставалась, на стену пара. Ветер, созданный им, понес пар в сторону озера и гор.
Но вода прибывала, прорываясь сквозь пламя, а оно оставалось на прежнем месте.
Силу, предназначавшуюся для смертельного удара по Маэве, Аэлина употребила на спасение армии, которая могла спасти Террасен. На спасение десятков тысяч жизней.
Рован скрипел зубами, чувствуя, что надолго его не хватит. Полное истощение было совсем близко.
Вода не оставляла попыток пробить стену пламени.
Рован не видел, удалось ли Лоркану и Элиде достичь ворот крепости. Не видел он и остановившихся солдат и конников, глазеющих с разинутым ртом на поединок воды и огня.
– Иметь такую силу – вовсе не благословение, – пробурчала Хасара, поднимаясь на ноги.
– Расскажи это своим солдатам, – огрызнулся Фенрис и тоже встал.
– Ты меня не так понял, – язвительно возразила принцесса, на лице которой было написано искреннее восхищение.
Рован привалился к парапету. Он дышал ртом, продолжая магическим ветром гнать смертоносный пар в сторону озера.
Сильные руки подхватили его с обеих сторон. Без Фенриса и Гареля он бы точно съехал на пол.
Прошла минута. Вторая. Стена воды начала терять высоту. Огонь продолжал гореть.
У Рована стучало в голове. Во рту совсем пересохло, затем там появился медный привкус крови.
Водная стена стала еще ниже. Бурлящие струи успокаивались. Гул стих, сменяясь обычным журчанием. Потом и стена огня начала понижаться, загоняя воду в паутину трещин.
Колени Рована подгибались, но его магический ветер дул до тех пор, пока пар не начал рассеиваться. Жаркое облако остывало.
Равнину заволокло густым туманом, скрывшим королеву.
Наступила тишина, будто исчезли все звуки.
Магический огонь еще мелькал в тумане. Синее пламя сменилось золотистым и красным, став мерцающим пятном.
Рован сплюнул кровь на камни. Каждый вдох и выдох обжигал, словно ему в горло натолкали осколков стекла.
Пламя сжималось. Струйки пара не представляли никакой опасности. Наконец остался лишь тонкий огненный столб посреди туманной равнины.
Нет, не столб. Это была Аэлина, окруженная раскаленным белым светом. Казалось, целиком отдав себя пламени, она превратилась в огонь.
– Огненосица, – зашептали на парапетах.
Туман расходился, поднимаясь к небу и набрасывая покрывало на ее сверкающий наряд. Все, кто был свидетелем победы над водной стихией, благоговейно молчали.
Слабый ветер с севера истончил туманное покрывало, показав Аэлину в ее сияющем великолепии. Она светилась изнутри. Свечение меняло цвет, становясь золотистым. Пряди ее волос колыхались на ветру.
– Наследница Мэлы, – прошептала Ириана.
Элида и Лоркан застыли, глядя на королеву.
Постепенно ветер освободил от тумана пространства за спиной Аэлины. Там, где еще недавно высилась водная громада, угрожавшая затопить равнину, не осталось ничего.
Целых три месяца она пела тьме и пламени и слушала их ответную песню. Целых три месяца она погружалась в неизведанные глубины своей магической силы. Пока Маэва и Кэрн издевались над ее телом, она уходила все глубже. Они и заподозрить не могли, куда она проникает и что накапливает день ото дня.
Силу для смертельного удара. Такого, чтобы раз и навсегда уничтожить темную королеву.
Эту силу Аэлина держала глубоко внутри даже после освобождения. Никто не догадывался, какого напряжения ей стоило подавлять собственную магию, рвущуюся наружу. Аэлина выбирала разные способы отвлечься. Иногда спасалась молчанием, иногда заслонялась самоуверенной бравадой.
Но когда увидела волну, когда увидела Элиду и Лоркана, решивших погибнуть вместе… Наконец, когда увидела армию, способную спасти Террасен, она поняла. Почувствовала огонь, спящий под Аньелем, и убедилась: судьба не просто так привела их сюда.
Ее, Аэлину, в первую очередь.
С гор в озеро теперь текла маленькая безобидная речка – и только.
Аэлина подняла сверкающую руку, наслаждаясь благословенной, прохладной пустотой. Сияние постепенно меркло: сначала кончики пальцев, потом ладони, руки.
Измененная, она возвращалась в свое тело. В Аэлину. Все вокруг обретало четкость и предельную ясность, словно она заново получила способность видеть и дышать.
Золотистое свечение отступало внутрь ее тела, под кожу. Живой факел вновь становился женщиной. А в небе уже мчался к ней белохвостый ястреб.
Когда сияние покинуло Аэлину, уйдя в ступни и пальцы ног, у нее подогнулись колени. Она сползла вниз и, удивляясь тишине, разлившейся вокруг, свернулась калачиком.
Аэлина смутно чувствовала знакомые сильные руки, подхватившие ее. Эти руки держали ее, пока длился полет на большой умной птице. А над равниной, в лучах предвечернего солнца, таяли последние клочья тумана.
Потом ее обступила блаженная темнота.
