Глава 57
В крепости проснулись рано – за час до рассвета. Поднялись и обе армии – хаганата и моратская.
Рован почти не смыкал глаз и просто лежал рядом с Аэлиной, вслушиваясь в ее дыхание. Крепкий сон его соратников свидетельствовал об их крайнем утомлении. Лоркан так и не появился. Значит, не хотел. Рован был в этом уверен и даже мог бы побиться об заклад.
Сам он бодрствовал вовсе не из-за страха перед грядущим сражением. Ему великолепно спалось накануне самых страшных и кровопролитных битв. Рована обуревали мысли. Один их круг тянул за собой другой, третий. Никакие волевые усилия не могли успокоить разгоряченный мозг.
Он видел численность вражеской армии. Валги. Люди, верные Эравану. Чудовища, выведенные в недрах Мората. И ни одного илка, ни одной гончей Вэрда, не говоря уже о ведьмах.
Аэлина могла бы смести их всех еще до восхода солнца. Несколько ударов ее магической силы – и от армии остались бы лишь воспоминания.
Однако вчера, когда обсуждалась стратегия битвы, она ни единым словом не обмолвилась о своем участии.
Рован видел надежду, светившуюся в глазах защитников крепости, неописуемый восторг детей, когда она проходила по коридорам. «Огненосица, – шептались люди. – Аэлина Неистовый Огонь».
Долго ли продержатся эти надежды и восторг, когда обнаружится, что с пальцев Аэлины не сорвалось даже капли пламени? Рован представил, какой страх охватит защитников крепости, сейчас уверенных, что королева Террасена испепелит моратские легионы.
Рован так и не решился спросить ее напрямую. Говорил себе, что вот-вот спросит, ругал за медлительность – и не спрашивал. А ведь за все эти недели, даже во время их учебных поединков, Аэлина не сотворила ни искорки.
Не в силах задавать вопросы Аэлине, он терзал ими себя. Почему она не могла или не хотела применить свою магическую силу? Почему после нескольких первых дней Аэлининой свободы они ничего не видели и не ощущали? Какие ужасы, сотворенные Маэвой и Кэрном, вызвали у нее панический страх или ненависть к своей магии и напрочь отбили желание прикасаться к внутреннему источнику?
Тревоги и опасения, снедающие Рована, заставили его встать и тихо выйти из комнаты. Коридор был полон пока еще негромким гулом приготовлений. Он успел сделать пару шагов, как дверь за спиной снова открылась. Ноздри уловили знакомый и не самый приятный запах.
– Они ее сожгли.
– Что? – не сразу понял Рован, бросая косой взгляд на Фенриса.
Фенрис кивнул проходившей целительнице.
– Кэрн. Маэва. Они сожгли ее.
– Зачем ты мне это говоришь?
Пусть Фенрис и принес Аэлине клятву на крови, пусть помог ей бежать из лагеря и поддерживал в дни истязаний, его это никоим образом не касалось. Это касалось только Рована и Аэлины.
Фенрис улыбнулся одними губами:
– Ты полночи смотрел на нее. Я видел по твоему лицу. И догадывался, какие мысли не дают тебе покоя. «Почему она не может, как прежде, сжечь вражеские отряды дотла?»
Рован направился к умывальне в конце коридора – длинному металлическому корыту. Несколько солдат и целительниц плескали на лицо холодную воду, стремясь прогнать остатки сна и успокоиться.
– Кэрн надевал ей металлические рукавицы, – продолжал Фенрис. – Однажды он их нагрел на открытом огне жаровни. Потом…
Фенрис умолк, подбирая слова. У Рована перехватило дыхание.
– Целителям понадобилось две недели, чтобы убрать ожоги на руках и ладонях. Когда она очнулась, руки у нее были как у новорожденной. Аэлина не смогла понять, происходило это с нею наяву или в кошмарных снах.
Возле корыта стояли кувшины. Дети, взявшиеся помогать взрослым, постоянно наполняли их. Рован взял кувшин, нагнулся и опрокинул себе на голову. Ледяная вода обожгла кожу, заглушила гул в ушах.
– Кэрн был неистощим на издевательства.
Фенрис тоже взял кувшин, плеснул на руки, потом на лицо. Вода из корыта стекала в каменный желоб. Рован смотрел на водоворот возле сливного отверстия. У него дрожали руки.
– А вот твои знаки принадлежности… Они почему-то продержались дольше всех. Другие шрамы исчезали, но они оставались.
Рован вспомнил: когда он нашел Аэлину, кожа на ее шее была ровной и гладкой. Прочитав его мысли, Фенрис пояснил:
– Накануне бегства целители снова возились с Аэлиной. Вот тогда знаки и исчезли. Не от целительских усилий. Маэва ей сказала, что ты отправился в Террасен.
Слова Фенриса больно задели Рована. Знаки исчезли, когда Аэлина перестала надеяться, что он разыщет ее. До этого самые искусные целители Маэвы не могли убрать их с кожи.
Рован обтер лицо рукавом камзола.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – повторил он.
Фенрис выпрямился. И он тоже вытирался рукавом.
– Затем, чтобы ты перестал раздумывать о случившемся. Сегодня тебе и так хватит забот.
Рован молча пошел туда, где их ждал скудный завтрак. Фенрис шагал рядом.
– Не мешай ей. Когда она будет готова, сама придет.
– Она – моя истинная пара, – прорычал Рован. – Думаешь, я этого не знаю?
И вообще, почему Фенрис сует нос в их дела?
– Когда тебе что-то нужно, ты бываешь жестоким, – усмехнулся Фенрис, поднимая руки.
– Я бы никогда не заставил Аэлину рассказывать мне что-либо, пока она не почувствует готовность.
Так повелось у них с самого начала. Каждый рассказывал о себе, когда чувствовал готовность и хотел рассказать. Рован полюбил Аэлину отчасти и за это.
Ему вспомнилась другая крепость – Страж Тумана. Их дни с Аэлиной, когда он открывался перед нею, рассказывая о себе такое, о чем прежде молчал. Более того, Рован тогда впервые ощутил потребность рассказать ей, пусть и обрывочно, как он жил до их встречи. И Аэлина искренне хотела все это услышать. Все его рассказы.
Аэлину и Элиду они нашли в комнате, наспех превращенной в столовую. Обе сидели с мрачными лицами, жуя хлеб, сыр и сушеные фрукты. Где сейчас были Гарель и Лоркан, оставалось только гадать.
Рован подошел к Аэлине, поцеловал в шею. В то место, где виднелись новые знаки ее принадлежности.
Аэлина что-то промычала и отломила от своего куска хлеба. Хлеб был добротным и довольно свежим.
– Я ведь вышел из комнаты совсем недавно. Едва успел умыться. А ты уже здесь, за столом. Почему меня это не удивляет? – спросил Рован, снова поцеловав ее шею.
Элида прыснула со смеху и тут же уткнулась в свою тарелку. Аэлина молча пихнула мужа локтем.
Завтрак не затянулся. Из столовой все четверо прошли во внутренний двор, где был фонтан, и наполнили водой походные кожаные фляги. Оставалось найти себе подходящие доспехи. На верхних этажах с амуницией было туго. Полагая, что арсенал может находиться внизу, они спускались все ниже и ниже, пока не очутились перед закрытой дверью.
– Мы здесь все же гости, хоть и явились без приглашения, – сказала Аэлина, поглядывая на замок. – Не сочтут ли нас бесцеремонными?
Рован молча раскрошил замок струей магического ветра.
– Теперь похоже, что дверь открыли до нас, а мы просто зашли… из любопытства, – невозмутимо произнес он.
Аэлина лукаво на него посмотрела. Фенрис вынул из настенной скобы факел и толкнул дверь.
– Вот мы и узнали, почему крепость находится в столь дерьмовом состоянии, – сказала Аэлина, оглядывая хранилище. – Отец Шаола прячет здесь все золото и разные забавные вещицы.
Представления Аэлины и Рована о «забавных вещицах» совпадали. К ним относились доспехи, мечи, копья и старинные булавы.
– Неужели отец Шаола не мог раздать оружие? – удивлялась Элида при виде стоек с мечами и кинжалами.
– Не мог. Это фамильное наследие, – пояснил Фенрис. Подойдя к одной стойке, он снял меч, присматриваясь к эфесу. – Оружие древнее, но в прекрасном состоянии. Просто на удивление. – Фенрис вытащил меч из ножен и повернулся к Ровану. – Его делали астерионские оружейники.
– Другая эпоха, – отозвался Рован. – Тогда умели делать нестареющее оружие. И фэйцев тогда не боялись так, как сейчас.
– Неужели мы просто возьмем и ни у кого не спросим разрешения? – засомневалась Элида. – Даже у Шаола?
Аэлину такие вопросы не мучили.
– Давайте считать себя наемниками. А наемникам полагается жалованье.
Она подняла круглый золотой щит, кромку которого украшал изящный волнообразный узор. Судя по мастерству изготовления, щит тоже был астерионским. Вероятно, делали его для тогдашнего правителя Аньеля. Может, тогда предок Шаола назывался правителем Серебряного озера.
– Мы возьмем оружие и доспехи в качестве платы за сегодняшнее сражение, избавив господина Эстфола-старшего от необходимости спускаться сюда.
«Как же я люблю ее за эту дерзость», – подумал Рован.
– Я обещаю молчать. Смотри ты не проговорись, – подмигнул Элиде Фенрис.
– Ладно уж. Забирайте свое… жалованье, – отмахнулась покрасневшая Элида.
Рован с Фенрисом так и сделали. Они нашли себе подходящие доспехи. Целиком облачаться в металл не стали, чтобы не сковывать движения в бою. Ограничились нагрудниками, наручами и поножами. Рован заканчивал прикреплять их к ногам, когда Фенрис вспомнил про Гареля и Лоркана.
– Нужно взять что-то и для них.
Рован пополнил запас кинжалов и ножей, затем стал подбирать части доспехов, годные для Лоркана. Фенрис позаботился о Гареле.
– Вы должны дорого запросить за свои услуги, – пробормотала Элида, которая на всякий случай тоже привесила к поясу несколько кинжалов.
– Надо же как-то оплачивать мои изысканные запросы, – лениво произнесла Аэлина, вертя в руках кинжал.
Она еще не выбрала себе доспехов и, когда Рован вопросительно на нее посмотрел, сказала:
– Поднимайтесь наверх и разыщите Гареля с Лорканом. Я скоро к вам присоединюсь.
Лицо террасенской королевы было непроницаемым. Возможно, перед сражением ей хотелось побыть одной. Когда Рован попытался что-то прочитать в ее глазах, Аэлина повернулась к щиту и сделала вид, что рассматривает затейливый узор.
Рован с Фенрисом молча пошли наверх. Элида помогала им тащить украденную амуницию. Их никто не остановил. Солдатам было не до расспросов. Небо светлело, и защитники торопились занять позиции на стенах.
Рован и Фенрис не стали подниматься выше, выбрав место возле ворот. Если моратская армия окажется в отчаянном положении, не исключены попытки протаранить ворота.
Этажом выше замер Шаол, восседающий на своей потрясающей черной лошади. Из ноздрей Фараши густо валил пар. Рован приветственно махнул. Шаол махнул в ответ и продолжал наблюдение за вражеской армией.
Вскоре войска хаганата начнут первый маневр, что заставит силы Мората тронуться с места.
– Всегда забываю, до чего тягостна эта часть сражения, – пробормотал Фенрис. – Ожидание, пока начнется заваруха.
Рован что-то пробурчал в знак согласия.
К ним неслышно подобрался Гарель. За ним, словно черная буря, двигался Лоркан. Рован протянул Лоркану доспехи:
– Господин Эстфол-старший любезно нам одолжил.
«Будет тебе врать», – говорил ответный взгляд Лоркана. Вслух он ничего не сказал, быстро облачаясь в доспехи. Гарель последовал его примеру. Возможно, Шаол или кто-то из солдат узнали фамильные доспехи Эстфолов, но никаких замечаний и возражений не последовало.
Серые небеса продолжали светлеть. Похоже, готовность армии хаганата стала для сил Мората неожиданностью. Пронзительный крик рукка заменил сигнал трубы. Армия хаганата двинулась в наступление.
Пехота шла стройными рядами, с копьями наперевес и плотно сомкнутыми щитами. Пехотинцев с обеих сторон окружали дарганские конники – природная стихия, способная гнать моратцев туда, куда пожелает. А в воздухе руккины готовили луки и выбирали цели.
– Приготовиться! – скомандовал защитникам крепости Шаол.
Лязгнули доспехи. Солдаты зашевелились. Ровану захотелось зажать нос от густого запаха их страха.
Сегодняшнее сражение все решит, укрепив надежду на победу или разметав ее в клочья.
А к крепости приближались две моратские осадные башни. Прямо к стене. Вчера, пролетая над вражескими позициями, Рован видел эти башни. Они находились гораздо дальше от крепости. Похоже, в стане врага тоже не все спали.
Руккины оставались в пределах своей армии, тесня отряды Мората к крепости, чтобы затем начать уничтожать вражеских солдат поодиночке.
– Еще несколько минут – и первая башня окажется возле стены, – заметил Гарель.
Рован обшарил глазами пандусы и парапеты. Везде – аньельские солдаты. Аэлина не появлялась.
– Пусть кто-нибудь скажет ей, чтобы кончала прихорашиваться и шла сюда, – пробормотал Лоркан.
Рован предостерегающе зарычал.
Лязг доспехов и щитов сплетался в знакомую песню войны. Моратские пехотинцы, держа копья наготове, приближались к стенам крепости. На другом конце их армии готовились отразить наступление войск хаганата.
Где-то в середине рядов хаганатской пехоты пропел рожок. В противника полетели стрелы. Вражеские солдаты возле стен крепости даже не обернулись, равнодушные к судьбе их тыла.
– Лестницы, – прошептал Фенрис, кивнув на странную рябь во вражеских рядах.
Моратские солдаты расступались, освобождая путь для тяжелых железных осадных лестниц.
– Сегодня они не пожалеют сил для осады, – подхватил Лоркан; оба старались говорить так, чтобы окружающие солдаты не слышали. – Попытаются вломиться в крепость раньше, чем войска хаганата вломятся в их задницу.
– Лучникам приготовиться! – звонко выкрикнул Шаол.
На парапетах и пандусах заскрипело дерево натягиваемых луков. Фенрис тоже снял с плеча лук и приладил стрелу.
Лук Рована пока оставался за спиной. Колчан был полон. Гарель и Лоркан не спешили. К чему расходовать стрелы на горстку солдат, когда могут обозначиться цели поважнее?
Фенрис тоже не стал бы этого делать, но кто-то должен своим примером поднять боевой дух защитников крепости. И Фенрис, столь же меткий стрелок, как и Рован, взял эту миссию на себя.
Рован посмотрел, куда нацелена стрела Фенриса. Белый волк метил в одного из солдат, несших лестницу.
– Сделай это поярче, – попросил он.
– Будет меня учить! – огрызнулся Фенрис.
Наконечник его стрелы двигался вместе с вражеским солдатом. Фенрис ждал приказа Шаола.
Если Аэлина в ближайшее время не покажется, придется идти за ней. И чего она замешкалась в этом фамильном арсенале Эстфолов?
Лоркан обнажил свой старинный меч. Рован помнил, как этим мечом Лоркан косил вражеских солдат в далеких королевствах. Войны там длились гораздо дольше этой.
– Когда башня окажется у самой стены, моратцы попрут к воротам, – сказал Лоркан.
Ворота находились этажом ниже. Их охраняла горстка солдат. На дворе срубили все деревья, чтобы подпереть металлические створки ворот. Но если вражеская орда надавит на ворота сотнями тел, никакие подпорки и древние тяжелые замки не выдержат. А открывшиеся ворота… об этом сейчас лучше не думать.
– Мы не подпустим их так близко, – сказал Рован, глядя на приближающуюся громаду башни.
За ней теснились моратские солдаты, ожидавшие команды взбираться наверх.
– Вчера Шаол сокрушил одну башню без нашей помощи. Может, и сегодня справится.
– Залп!
Эхо повторило команду Шаола. Вокруг запели стрелы. Будто саранча, они понеслись на солдат, двигавшихся внизу. Стрела Фенриса попала точно в цель. Через мгновение упал и второй солдат, тащивший лестницу.
В какую преисподнюю провалилась Аэлина?
Наступление Мората продолжалось. Солдаты шли прямо по телам павших.
Фенрис кожей ощущал страх солдат на пандусах и парапетах. Фейцы должны ударить быстро и действенно, чтобы атака захлебнулась.
Осадная башня была уже совсем близко. Едва взглянув на Рована, Фенрис, Гарель и Лоркан поспешили к месту ее скорого соприкосновения со стеной – к лестнице над воротами. Моратские командиры знали свое дело.
Соратникам Рована попались несколько молящихся солдат. Струйки пара сопровождали их отчаянный, судорожный шепот.
– Не трать силы на упрашивание богов, – посоветовал Лоркан одному из них. – Побереги для битвы.
Рован сердито посмотрел на него, однако солдат, увидев Лоркана, успокоился.
Шаол вновь распорядился дать залп. В воздух взвились стрелы. Фенрис стрелял на ходу, всем видом показывая, что не принимает силы Мората всерьез.
Однако молитвы продолжались, и мечи дрожали в солдатских руках.
Солдаты, окружавшие Шаола, держались твердо. Их лица были полны решимости. А здесь… бледные лица, выпученные от страха глаза.
– Надо бы их чем-то воодушевить, – произнес сквозь зубы Фенрис, выпуская очередную стрелу. – А то еще минута – и они обделаются.
Еще минута – и может начаться осада.
– Ты у нас красавчик, – хмуро бросил ему Лоркан. – Тебя они скорее послушают.
– Поздно речи произносить, – вмешался Рован, не дав Фенрису ответить. – Лучше покажем, на что мы способны.
Фэйские воины расположились вдоль стены, выбрав место, куда должна была вломиться осадная лестница.
Рован выхватил меч, потом снял с пояса топорик. Гарель достал со спины парные мечи, встав справа от Рована. Лоркан встал слева. Фенрис занял место позади, чтобы отлавливать тех, кто вдруг проскользнет через фэйский «невод». Позади теснились смертные.
Силы Мората начали таранить ворота.
Рован внутренне сосредоточился, готовясь с помощью магии лишить вражеских солдат способности дышать. Но вначале он будет убивать валгов мечом, показывая, как просто и легко это делается, и вселяя в смертных защитников крепости надежду на победу. А потом настанет черед магии.
Осадная башня заскрипела и остановилась. И сейчас же стена под ними вздрогнула от ее удара.
– Боги милосердные!.. – пробормотал Фенрис.
Его поразила не опущенная лестница и не вражеские солдаты, теснящиеся на площадке башни. Более впечатляющее зрелище находилось у них за спиной.
Рован не знал, куда смотреть: то ли на моратских солдат, выпрыгивающих из башни на ярусы стены, то ли на Аэлину. На королеву Террасена.
В хранилище она отыскала потрясающие доспехи из матового золота. Их блеск напоминал летнюю зарю. Волосы Аэлина заплела в тугую косу, а голову увенчала диадемой. Нет, не диадемой, а древним налобником, созданным для давным-давно умершей древней воительницы.
Корона, которую надевают перед сражением или когда ведут за собой армию.
На лице Аэлины не были ни страха, ни сомнения. Она подняла щит и взмахнула Златинцем, готовая встретить первых моратских солдат.
Быстрый удар снизу вверх располосовал живот, грудь и шею вражескому солдату. Хлынула черная кровь, но Аэлина двигалась дальше, стремительная, как горный поток.
Рован взмахнул мечом и топором. Он косил врагов, не сводя глаз с Аэлины.
Аэлина оттолкнула щитом очередного нападавшего. Златинец отсек голову его соседу, а затем оборвал и его жизнь.
Она повторяла этот маневр снова и снова, продвигаясь к осадной башне. Беспрепятственно. Давая выход накопившейся ярости.
«Королева среди нас!» – разнеслось по рядам защитников крепости.
Равнодушные к потерям, вражеские солдаты продолжали надвигаться.
Аэлина расправилась еще с тремя валгами, оставив их умирать на обледенелых камнях.
Она заняла позицию перед разверстой пастью осадной башни, прямо на пути вражеских орд. Недаром она с такой настойчивостью упражнялась на корабле и на суше, возвращая себе былые навыки и покрывая ладони и пальцы новыми мозолями. Она возрождалась.
«Королева среди нас!»
Златинец ни разу не дрогнул. Щит прирос к ее руке. Аэлина сияла как солнце, что восходило сейчас над армией хагана. Каждый вражеский солдат, оказавшийся на ее пути, находил свою смерть.
Еще пятеро пали от ее руки. Еще десять. Аэлина прорубала себе путь к башне, делая выпады, отражая удары, пригибаясь и отскакивая в сторону. Хлестала черная кровь поверженных валгов. Лицо Аэлины было воплощением суровой, нерушимой воли.
– Королева! – кричали аньельские солдаты. – За королеву!
Рован пробивался к ней. Крики плыли над пандусами и парапетами. Солдаты торопились примкнуть к сражающейся террасенской королеве. Рован вдруг понял: Аэлина и без магического пламени способна воодушевлять людей. Она намеренно выжидала и тянула время, чтобы появиться в самый отчаянный момент и показать, на что она способна без всякой магии. Без помощи богов.
За столетия участия во множестве войн Рован еще не видел столь величественного и впечатляющего зрелища. Он сражался на разных континентах. Ему встречались храбрые воительницы, но ни одна из них не походила на Аэлину.
Его истинная пара – перед громадой осадной башни. И тела поверженных валгов.
Первые лучи солнца залили равнину. Издав боевой клич, Рован бросился в гущу противников.
Начало сражения задало тон всей битве. И не только тон. Оно стало посланием. Ответом на насмешливые слова Хасары: «Ты уж постарайся, удиви нас».
И Аэлина постаралась. Принцесса намекала на впечатляющий магический удар. Плевать ей на намеки Хасары. Она не зря выбрала золотые доспехи и ждала, пока осадная башня не окажется возле самой стены. А потом ринулась на врагов.
Когда глаза солдат полны страха, воодушевляющие слова бесполезны. Но первые же минуты сражения Аэлины с валгским отродьем прогнали этот страх. А детям хагана показали, на что она способна. Это не было угрозой Сартаку и Хасаре. Скорее напоминанием.
Аэлина – не беспомощная принцесса и никогда такой не была.
Златинец пел в ее руке. Разум оставался холодным и острым, как лезвие меча. Аэлина быстро оценивала каждого вражеского солдата, его оружие, а затем действовала. Она смутно догадывалась, что Рован сражается где-то поблизости, и едва замечала Гареля и Фенриса, находившихся слева.
Зато она прекрасно видела, как смертные люди бросались на врагов, полные решимости победить. Все минувшие дни им это удавалось. Они переживут и этот день. Еще одно послание детям хагана.
Послышался грохот копыт. Размахивая мечом, Шаол на Фараше вклинился в цепь моратских солдат, лезущих и лезущих из пасти башни.
– За командира Шаола! За королеву!
Как далеко они оба ушли от времен Рафтхола! От ассасина и капитана королевской гвардии.
В сторону крепостных стен полетели стрелы, однако встречная волна ледяного ветра перехватила их на полпути, превратив в щепки.
Мимо пронесся черный вихрь. Лоркан приближался к выходу из осадной башни. Его меч мелькал с непостижимой быстротой. Аэлине было не уследить за его движениями. Лоркан пробивал себе путь по железному мосту к башенной лестнице. Казалось, он намеревался спуститься вниз и продолжать сражение на земле.
Нижняя часть вздрогнула от первых ударов моратского тарана.
Аэлина мрачно улыбнулась. Она расправится со всеми, кого сюда послал Морат. Потом с Эраваном. Битву с Маэвой она оставит на самый конец.
На другой стороне поля армия хагана неумолимо теснила вражеские тылы.
У Аэлины бывали моменты беспомощности. Ей приходилось сдерживаться, но только не сейчас. Больше такого не будет.
Смерть стала песней, звучащей в крови Аэлины. Каждое движение – танцем. Поток вражеских солдат, лезущих из башни, уменьшился. Похоже, Лоркан действительно пробивался вниз. Однако те, кому удалось проскользнуть мимо его меча, принимали смерть от мечей Аэлины и Рована. А затем, словно вихрь золотистого огня, на башню устремился Гарель. Мечи в его руках крутились, как крылья мельниц под напором бешеного ветра.
Аэлина не знала, каким образом Лоркан и Гарель собираются сломать башню. Им лучше знать. Ей хватало своих забот – этого непрестанного движения, сопровождаемого потоками чужой крови и чужими смертями. Ей принадлежала только свобода битвы.
Смерть была проклятием Аэлины и одновременно – ее даром и спутницей на протяжении долгих лет. Теперь они встретились снова под холодным утренним солнцем.
