Глава 31
Шрамы исчезли. Маэва уничтожила их все до единого.
Отсутствие шрамов лучше всяких слов поведало Ровану, через что прошла его истинная пара. На спине Аэлины, где к шрамам времен Эндовьера должны были бы добавиться многочисленные следы истязаний, оставленных Кэрном… не было ничего.
Его жена, его любовь стояла на коленях, распространяя магическое пламя. Почти нагая, если не считать длинных волос… И ни одного шрама. Ни тонких, похожих на ожерелье отметин на шее, оставшихся после ее поединка с Бэбой Желтоногой. Ни шрамов от эндовьерских кандалов. Исчез старый рубец на руке – память о наказании за дерзость, когда Аробинн Хэмел заставил ее сломать собственную руку. А на ладонях…
На них сейчас и смотрела Аэлина, догадываясь: там чего-то недостает.
Недоставало шрама, напоминавшего о дне, когда между нею и Рованом возникла магическая связь «карранам». И другого, подтверждающего клятву, которую Аэлина принесла на могиле Нехемии.
Казалось, и этих шрамов никогда не было.
Языки магического пламени стали ярче.
Шрамы могли удалить и целители Маэвы, но, скорее всего, причина была совсем иной. Шрамы, которых Рован привык касаться где языком, а где губами, исчезли вместе со старой кожей.
Все тело Аэлины покрывала новая кожа. Исключение составляло ее лицо. Вряд ли Кэрн осмелился бы снять маску.
Новая, гладкая кожа. Чистая, как выпавший снег. Магическое пламя очистило тело Аэлины от всех следов крови.
Появление новой кожи объяснялось очень просто: Кэрн истязал Аэлину, а затем приходили целители и лечили ее. Основательно, чтобы на следующий день он смог продолжить.
Гарель с Элидой подошли к распластанному Фенрису. Спешное, «солдатское» врачевание, произведенное Гарелем в шатре, оказалось недостаточным. Возле Фенриса витала смерть.
– Долго он не протянет, – сказал Гарель, ни к кому не обращаясь.
Неимоверным волевым усилием Фенрису удалось разорвать кровную клятву. Платой стала его жизненная сила. Скоро она полностью вытечет из волчьего тела.
Аэлина перестала разглядывать свои ладони и повернула голову в сторону бездыханного волка. Дважды моргнув, она медленно поднялась с колен. Безразличная к своей наготе, она шагнула на нетвердых ногах. Рован мгновенно подбежал к ней, насколько позволяла стена пламени.
Он мог бы пробиться сквозь эту стену, окружив себя льдом или убрав воздух, что поддерживал пламя. Но пересечь эту черту, вторгнуться в ее пламя, когда так много было отнято – нет, украдено у нее… Кажется, Аэлина узнала его и остальных. Рован запретил себе думать об этом. Маэва с Кэрном издевались не только над телом Аэлины. Возможно, и происходящее сейчас она считала одной из иллюзий, наведенных Маэвой.
Аэлина сделала еще один нетвердый шаг. Взгляд Рована упал на ее шею. Две отметины его зубов – знак ее принадлежности ему – тоже исчезли.
Облаченная в пламя, Аэлина шла к Фенрису. Белый волк лежал неподвижно.
В лице Аэлины что-то изменилось. Настороженность сменилась печалью и благодарностью. Когда она приблизилась к волку, Гарель с Элидой отошли. Не от страха, а чтобы не мешать ей проститься.
Им нужно уходить. Оставаться здесь, успокаивая себя тем, что лагерь далеко, глупо и опасно. Фенриса они бы взяли с собой и несли, пока он жив, но… Ровану было не произнести это вслух. Язык не поворачивался сказать Аэлине, что избранный ею способ прощания – не самый благоразумный. Он подождет еще несколько минут, а потом им всем надо уходить.
Если же солдаты Маэвы наткнутся на них раньше, он постарается не подпустить их.
Те же мысли бродили и в голове Гареля и Лоркана. Оба шарили глазами по деревьям. Рован указал им на западную кромку. Они молча направились туда.
Аэлина стояла перед Фенрисом на коленях. Пламя окутывало их обоих. Цвет огня стал красновато-золотистым. Магический щит, способный расплавить всякого, кто попытается вторгнуться. Прозрачный медный пузырь, слегка подрагивающий на ветру. Аэлина погладила израненный волчий бок.
Гарель еще в шатре исцелил большинство ран Фенриса, но кровь продолжала сочиться.
Аэлина медленно и нежно гладила волчью шкуру. Склонив голову, она что-то шептала. Совсем тихо. Рован ничего не слышал.
Медленно, с большим трудом Фенрис приоткрыл один глаз. Чувствовалось, ему очень больно. Увидев Аэлину без маски, он как будто обрадовался. Рован оценил его состояние. Фенрис был настолько измучен, что смерть представлялась ему желанным исходом. Поцелуем Сильбы – богини блаженной смерти.
Аэлина заговорила снова. Рован ничего не слышал. Должно быть, щит не пропускал звуков. Она не плакала. На лице – ничего, кроме печали и ясного понимания происходящего.
Лицо королевы. Рован это понимал, продолжая одним глазом наблюдать за Гарелем и Лорканом. Сейчас на Фенриса взирала королева. Она взяла его широкую лапу, раздвинула шерсть, обнажила изогнутый коготь. Когтем Аэлина провела по своей руке. Из расцарапанной кожи потекла кровь.
Рован затаил дыхание. Гарель и Лоркан поспешили к ним.
Аэлина опять что-то сказала. В ответ Фенрис один раз моргнул. Она сочла его ответ достаточным.
– Боги милосердные, – прошептал Лоркан, глядя, как Аэлина поднесла кровоточащую руку к пасти Фенриса, – и ваши божественные задницы!
Большей благодарности за преданность Фенриса и принесенную им жертву не существовало. И не было иного способа спасти его от смерти. Только этот. Принесение клятвы на крови.
Фенрис сумел слизнуть кровь из раны. Он моргнул еще раз, принося молчаливую клятву их королеве. Рован давно не испытывал такой тяжести в груди.
Разрыв прежней кровной клятвы забрал у Фенриса всю жизненную силу и опустошил душу. Новая клятва на крови давала ему шанс выжить. Древняя магия связывала угасающую жизнь Фенриса с жизнью Аэлины.
Три глотка. Это все, на что хватило Фенриса, после чего он вновь опустил голову на мох и закрыл глаза. Аэлина легла рядом. Пламя по-прежнему окутывало их обоих.
Рован стоял не шевелясь. Остальные тоже.
Аэлина что-то произнесла – какое-то короткое слово. Фенрис не шевельнулся. Она повторила слова. В лице королевы ничего не изменилось.
«Жить!»
Клятвой на крови она удержала Фенриса в мире живых. Но волк почему-то не двигался.
Элида, стоя с внешней стороны жаркого огненного пузыря, приложила руку к губам. Ее глаза вспыхнули. Она прочла произнесенное Аэлиной слово.
Аэлина произнесла его в третий раз. Первый приказ королевы своему подданному: «Жить!»
Рован затаил дыхание. Все застыли в ожидании. Потянулись долгие минуты.
Фенрис открыл глаза. Аэлина выдержала его взгляд. Ее лицо было предельно серьезным. Она требовала выполнения своего приказа.
Волк шевельнулся. Дернул передними лапами, вытянул задние. И встал.
– Глазам своим не верю, – прошептал Лоркан. – Это просто…
Но Фенрис уже стоял перед их королевой. Он наклонил голову, опустил плечи, выставил одну лапу впереди другой и по-волчьи поклонился.
На лице Аэлины появился и тут же исчез проблеск улыбки. Ноги не держали ее. Она стояла на коленях. Фенрис удивленно и с явным облегчением оглядел собравшихся. Темные глаза сверкнули. Перехватив его взгляд, Рован улыбнулся и наклонил голову.
– Добро пожаловать в состав нашего двора, щенок, – произнес он, едва сдерживая эмоции.
Эмоции отражались и на волчьей морде. Потом Фенрис повернулся к Аэлине. Она смотрела в пространство. Волк ткнулся ей мордой в плечо. Аэлина рассеянно погладила его белую шерсть. У Рована сжалось сердце.
Когда-то Маэва проникла в его разум, дабы настроить сообразно своим прихотям.
Что она вытворяла с Аэлиной на протяжении всех этих месяцев?
– Пора уходить отсюда, – начал Гарель. При виде очухавшегося Фенриса, который теперь стоял на страже Аэлины, у него дрогнул голос. – Нужно уйти от лагеря как можно дальше и найти место для привала и ночлега.
Там они спокойно обдумают, как выбраться из королевства Маэвы. Но уже и сейчас Гарель понимал: надежнее всего идти через лес к горам. Густые кроны деревьев закроют их от воздушного дозора. К тому же на пути хватает пещер, где можно укрыться на ночь.
– Идти сможешь? – спросил у Фенриса Лоркан.
Волк наградил его злобным взглядом.
Отмщение не забылось. Просто отсрочилось. На вопрос Фенрис ответил коротким кивком.
Элида потянулась за одним из мешков, прислоненных к стволу.
– В какую сторону пойдем? – спросила она.
Рован хотел ответить, но не успел.
Они появились в долине неслышно, словно призраки. Возможно, они давно прятались в листве и теперь решили показаться. У кого-то тела были белесыми, у кого-то – черными как ночь. Попадались и чешуйчатые. Но они и сейчас предпочитали таиться: на виду оказались лишь тоненькие ручки с такими же тоненькими пальчиками и большие немигающие глаза.
– Маленький народец! – воскликнула изумленная Элида.
О Маленьком народце Элида не слышала больше десяти лет. В ее детстве, еще до адарланского вторжения в Террасен, они порою мелькали в листве и траве Задубелого леса. Но и тогда они осторожничали, редко показываясь людям. У Маленького народца были свои представления об открытости.
Сейчас их собралось с полдюжины. Как и в Террасене, здешний Маленький народец прятался среди корней, валунов и листьев. Фэйцы стояли не шевелясь. Фенрис навострил уши.
Что же привлекло лесных обитателей? Может, чудо спасения королевой умирающего волка? Фенрис выглядел изможденным, но внимательно следил за появившимся Маленьким народцем. Аэлина едва на них взглянула.
Над замшелой поверхностью круглого камня взметнулась тоненькая бледная рука, изогнувшись стрелкой. «Идемте», – означал этот жест.
– Хотите, чтобы мы пошли за вами? – каменным тоном спросил Рован.
Жест повторился, уже настойчивее. «Идемте».
– Они знают здешний лес лучше нас, – сказал Гарель.
– Ты им доверяешь? – спросил Лоркан.
Рован посмотрел на Аэлину.
– Однажды они спасли ей жизнь, – сказал он, не раскрывая, что Аэлину предупредили об убийце, подосланном Эраваном. – Похоже, они готовы снова помочь нашей королеве.
Молчаливые, незаметные, они шли среди деревьев и камней древнего леса, переступая через ручьи.
Процессию возглавляли Гарель и Элида. За ними шли Аэлина и Фенрис, затем Рован. Лоркан ее замыкал. Маленький народец так и не показывался; лишь чья-то ручонка высовывалась из-за веток, указывая направление.
Аэлина молчала. Услышав, что пора идти, она встала и пошла. Рован отдал ей свой плащ. Аэлина пропустила плащ внутрь золотистого огненного пузыря и надела на голое тело.
Так она и шла, удерживая плащ на груди. По-прежнему босая. Иногда морщилась, задев за камень или корень. В том же пузыре шел и Фенрис. Чем-то они напоминали старинную легенду о королеве и волке, странствовавших по лесу.
Остальные тоже молчали. Постепенно лесистые холмы сменились более крутыми предгорьями. Валуны здесь были крупнее, а путь то и дело преграждали полусгнившие поваленные деревья. Заметив недоуменный взгляд Элиды, Гарель пояснил:
– Это следы древних войн между лесными духами. Некоторые так и не успокоились. Продолжают воевать, и нет им никакого дела до остального мира.
Лесными духами называли существ, которые были значительно древнее Маленького народца и превосходили его скрытностью. За всю жизнь Рован ни разу не видел ни одного лесного духа. Но в окрестностях своего лесного дома (а сейчас они шли как раз в том направлении) он иногда слышал хруст ломающихся деревьев и треск дробящихся камней. Это бывало в тихие безлунные ночи, когда подобные звуки не спишешь на ветер или грозу.
Его горный дом когда-то стоял примерно в пяти-шести лигах отсюда. У Рована были мысли однажды сводить туда Аэлину, хотя там давным-давно все поросло травой. Но том месте осталась могила Лирии. Его «неистинной» пары.
А его истинная пара… неутомимо шла между деревьями, сама похожая на призрак.
Они двигались за Маленьким народцем. Те махали ручками с деревьев, камней, кустов и исчезали. А за Лорканом следовала еще одна стайка Маленького народца, умело заметая следы: где ловкостью тонких ручек, где магией.
Рован мечтал только об одном – чтобы нашлось надежное, недоступное глазам Маэвы место для ночлега, где Аэлина смогла бы спокойно выспаться. Он представлял, в какую ярость придет фэйская королева, обнаружив обман.
Маленький народец вел их на восток, удаляясь от побережья. Рован не отваживался сказать хозяевам леса, что ему и его спутникам нужна гавань. Сначала они доберутся до места ночлега, а там уже будут строить замыслы по возвращению на Эрилею.
Провожатые подвели их к громадному валуну, больше похожему на скалу. Там темнел узкий проход. Маленький народец скрылся в проходе, затем оттуда высунулась ручка-прутик и поманила их внутрь. Рован в нерешительности остановился.
Существо, обитающее в озере под Лысой горой, выглядело почти ручной зверюшкой по сравнению с другими, промышлявшими в темных и забытых местах. А уж пещеры были для них просто райскими уголками.
Но Маленький народец настойчиво манил внутрь.
– Там может быть ловушка, – сказал подошедший Лоркан.
Элида с Гарелем безбоязненно приближались к проему. Туда же шла и Аэлина. Ровану оставалось только последовать за нею, как он делал до сих пор и намеревался делать дальше, вплоть до последнего дыхания и за пределами этого мира.
Узкий проем быстро превратился в широкий проход. Огненный пузырь Аэлины освещал черные стены, позволяя продвигаться вперед, не спотыкаясь.
Проход вывел их в просторное помещение. Здесь золотистый пузырь светил не ярче свечи. Потолок терялся в темноте. Но отнюдь не высота стен заставила Рована остановиться.
В стене были устроены большие и маленькие ниши. Там хранились спальные подстилки, одежда, а кое-где и съестные припасы. Возле одной ниши горел костерок. Поблизости в естественном каменном корыте плескалась вода, поступавшая из ручья.
Но самое удивительное находилось в двух десятках шагов. Противоположная стена обрывалась. Дальше был берег озера, уходившего во тьму.
Рован слышал о бесчисленных подземных реках и озерах в здешних горах. Находились они на такой глубине, что даже фэйцы не отваживались туда спускаться.
Похоже, эта пещера, как и озеро, целиком принадлежала Маленькому народцу. Они устроились здесь основательно, соорудив возле одной стены нечто вроде березовой рощи. Возможно, обитателям пещеры удалось перетащить сюда живые деревья. Возможно, они устроили искусное подобие, повесив между белыми стволами гирлянды из веток и листьев. Там перемигивались голубые огоньки.
Эти огоньки отличались от фэйского света. У Маленького народца была своя магия, старая и довольно странная. В сумраке пещеры светящиеся голубые точки чем-то напоминали звезды в ночном небе.
Элида с нескрываемым изумлением глазела на пещеру. В глазах Гареля и Лоркана было больше настороженности, чем изумления. У Рована тоже. Кажется, пещера имела один вход. Дальше начиналось озеро. О его протяженности оставалось только гадать, равно как и о том, что находится по берегам.
Аэлина направилась к сверкающей стене. И куда делась ее всегдашняя осторожность? Прежде она бы непременно остановилась, чтобы оценить пути отступления и возможные ловушки. Прежде она вообще бы не сунулась в такое место без оружия.
Казалось, она находится в забытьи. Истязания приучили ее погружаться внутрь себя так глубоко, что Рован и остальные казались ей кем-то вроде птиц, парящих вдалеке.
Меж тем она направилась к каменной стене, искусно убранной березовыми ветками. Среди веток тоже прятался Маленький народец. Кто восседал на ветках, кто висел на них, словно летучие мыши.
Аэлина неслышно ступала по каменному полу. Фенрис остановился, решив, что его общество королеве не требуется. Боковым зрением Рован увидел, что Лоркан, Элида и Гарель подошли к другому участку стены, где находились ниши, и стали осматривать их содержимое.
Рован остановился посередине. Аэлина приблизилась к живой, сверкающей стене. Лицо ее оставалось безучастным. Держалась она без напряжения. Потом Аэлина наклонилась к существам Маленького народца, притаившимся среди ветвей и листьев. Ее губы двигались. Она говорила короткими, отрывистыми фразами.
Рован ни разу не слышал, как Маленький народец разговаривает. Но его королева, жена и истинная пара нашла с ними общий язык.
Разговор длился недолго. Аэлина отошла от стены. Ее лицо ничуть не изменилось, а глаза были отрешенными и холодными, как подземное озеро. Маэва и Кэрн сумели погасить в них неистовый огонь. Фенрис двинулся следом. Рован остался на месте и лишь смотрел, куда дальше пойдет Аэлина. Она шла к костерку.
Должно быть, Маленький народец сообщил ей, что в этой пещере им нечего опасаться, и теперь она шла к огню, сохраняя и свой огненный пузырь.
Спутники Рована повернулись в ее сторону. Аэлина, безучастная ко всем, улеглась на голый камень в узком пространстве между костерком и стеной и закрыла глаза.
