Глава 102
Для прощания отвели комнату близ Большого зала. Несколько свечей отбрасывали тени на каменные стены. Их расставили возле стола, куда положили тело.
Лисандра остановилась у входа. Тело старика было прикрыто простыней. Возле стола, склонив голову, стоял на коленях Рен – уже несколько часов подряд, с тех самых пор, как на закате узнали о гибели Муртага. Его деда убили валгские пехотинцы, проникшие с осадной башни на парапет городской стены.
Лисандра сегодня весь день сражалась вместе с ведьмами. По непонятной причине Морат вновь отдал приказ своим силам остановиться. Лисандра не успела обрадоваться передышке, как услышала душераздирающий крик Рена. Потом увидела с высоты, как Ручейник-младший помчался вслед за телом деда, которое несли по улицам.
Эдион подбежал к Рену. У того подкашивались ноги. Забыв о своих ранах, Эдион держал его, пока Рен сотрясался от рыданий, и потом чуть ли не на себе притащил сюда.
Эдион и сейчас находился рядом с Реном, вместе неся скорбное бдение.
Лисандра пришла сюда с Венгой. Ей тоже пришлось держать оторопевшую девчонку, пока Венга плакала навзрыд. Потом осталась стоять у двери, а Венга подошла к столу и поцеловала Муртага в лоб. Простыня была натянута до самого подбородка, дабы скрыть то, что сделал с ним валг.
Когда Лисандра уводила Венгу, в комнате появились Дарро и другие сановники. Лисандра на них даже не взглянула. Они бы не отважились сделать то, что сделал Муртаг. Его гибель всколыхнула защитников. Люди устремились на стену и опрокинули осадную башню. Это была победа, одержанная дорогой ценой.
Потрясенная Венга переставляла ноги, как заводная кукла. Лисандра заставила ее поесть, умыться и только тогда позволила лечь в постель, а сама вернулась в комнату прощания.
Эдион все так же стоял рядом с Реном, держа руку на его плече. Лисандра осталась возле двери. Там она несла поминальное бдение, чувствуя, как восполняется растраченная за день магическая сила и затягиваются сегодняшние раны.
Эдион что-то шепнул Рену и снял руку. Наверное, это были его первые слова за все время. Он повернулся к Лисандре. Изможденный. Опустошенный. Скорбящий. Груз, который Эдион нес на своих плечах, стал еще тяжелее. Лисандре было больно это видеть. Даже его походка утратила упругость.
Оглянувшись на коленопреклоненного Рена, Лисандра вышла вслед за Эдионом. Ручейника-младшего окружала жуткая тишина.
Вместе с Эдионом Лисандра прошла в трапезную. Вряд ли в такое время удастся раздобыть еды. Ничего, она найдет. Для них обоих. Если понадобится, слетает на охоту.
Она уже собиралась сказать об этом, как вдруг увидела слезы, текущие по чумазому, запачканному кровью лицу Эдиона. Лисандра остановилась, удержав и его. Эдион не решался поднять на нее глаза. Лисандра вытерла слезы с одной его щеки, затем с другой.
– Это я должен был оборонять западную стену, – дрожащим голосом произнес Эдион.
Лисандра знала: его не утешат никакие слова. И потому она просто вытерла ему слезы. Эдион отважился показать их только здесь, в полутемном коридоре, зная, что обитатели замка улеглись спать.
Он так и не поднимал головы. Тогда Лисандра сама приподняла ему голову, обхватив ладонями лицо. Мгновение (а может, целую вечность) они смотрели друг на друга. Лисандру убивало потухшее, посеревшее от горя лицо Эдиона. Видеть это было пыткой.
Она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Мимолетный поцелуй был как обещание жизни, когда над ними кружит смерть.
В лице Эдиона ничего не изменилось. Лисандра поцеловала его снова и, не отнимая губ, прошептала:
– Муртаг был хорошим человеком. Смелым и благородным. Ты такой же.
Она в третий раз поцеловала Эдиона.
– Когда война кончится… каким бы ни был ее конец, я останусь здесь, с тобой. В этой жизни или в другой. Но с тобой, Эдион.
Эдион закрыл глаза, вдыхая ее слова. Его грудь тяжело вздымалась, широкие плечи тряслись. Потом его глаза открылись, полные чистого бирюзового пламени. Этот огонь питали горе, гнев и нежелание покоряться смерти.
Эдион обнял Лисандру за талию. Другая рука нырнула в ее волосы и запрокинула голову, чтобы их губы оказались вровень. Этот поцелуй прожег Лисандру до костей. Обняв Эдиона за плечи, она притянула его к себе.
Они целовались в темном, тихом коридоре, совсем недалеко от поля сражения и смерти. Но для Лисандры сейчас существовал только этот обжигающий поцелуй и неистовый танец их языков. Она стонала, и Эдион не хотел заглушать ее стон.
Горе отодвинулось, уступив место неистовому желанию. Эдион развернул Лисандру, прислонив к стене. Она выгнула спину. Ей отчаянно хотелось прочувствовать Эдиона каждой клеточкой своего тела. Эдион что-то прорычал прямо ей в губы, затем приподнял и прижал к себе там, где Лисандра хотела ощутить прикосновение его тела.
Оторвавшись от ее губ, Эдион стал целовать ей шею, подбородок, ухо. Лисандра шептала его имя, водя руками по мускулистой спине, сгибавшейся под ее пальцами.
Еще. Еще. Еще.
Больше жизни, больше огня, чтобы выжечь все тени.
Больше его тела.
Руки Лисандры проникли под камзол Эдиона, наслаждаясь теплом его груди. Эдион слегка закусил ей мочку уха, попробовал «на зуб» подбородок и наградил еще одним жарким поцелуем, вновь вызвавшим ее стон.
В коридоре послышались осторожные шаги, а затем и выразительное покашливание. Эдион замер.
Какой шум, должно быть, они подняли!
Лисандра торопливо убрала ногу, обвивавшую его талию. Эдион не шевельнулся. Мимо, опустив глаза, прошел караульный. Почти прошмыгнул. Эдион провожал его глазами, и в этих глазах не было ничего человеческого. Опасный хищник, наконец-то нашедший свою добычу…
Какую добычу? Он никогда не думал так о Лисандре. Она – его соратница. Его истинная пара.
Караульный скрылся за углом – наверняка побежал рассказывать про то, чему он помешал. Эдион наклонился, чтобы снова поцеловать Лисандру, но она нежно остановила его:
– Завтра.
Эдион зарычал, но этим и ограничился.
– Завтра, – повторила Лисандра, поцеловав его в щеку и высвободившись из объятий. – Доживи до завтрашнего вечера, какими бы ни были сражения, и мы… продолжим.
Дыхание Эдиона было сбивчивым. Глаза смотрели настороженно.
– Это ты из жалости? – спросил он, сознавая, насколько глуп и жалок его вопрос.
Лисандра провела по его щетинистой щеке и вновь прильнула к его губам, почувствовав вкус Эдиона.
– Это потому, что я жутко устала от смерти. Ты мне нужен.
Эдион застонал, как от боли. Лисандра поцеловала его в последний раз, проведя кончиком языка по губам. Его губы мгновенно раскрылись, и вновь начался безумный танец их языков. Вновь они тесно прижались друг к другу, отправив руки в не менее безумное путешествие.
В какой-то момент Лисандра остановилась. Ее дыхание было таким же сбивчивым, как у Эдиона.
– До завтра, Эдион, – прошептала она.
Сановник Дарро бегло просмотрел поданный ему отчет и отложил пергамент.
– Запасов стрел в нашем арсенале хватит еще дня на три. Возможно, на четыре, если лучники будут их беречь, – объявил он, скрещивая руки на груди.
Маноне чем-то нравился этот старик. Железное самообладание Дарро ее даже восхищало. Но эти военные советы по вечерам начали ее утомлять. Особенно когда новости становились все тревожнее.
Вчера в этой комнате присутствовал другой старик – господин Муртаг. Сегодня остался лишь его внук. Сидел с воспаленными глазами, похожий на живой призрак.
– А что с запасами продовольствия? – спросил с другого конца Эдион.
И он выглядел измотанным и осунувшимся. У остальных участников собрания вид был не лучше. Ни одного свежего, отдохнувшего лица.
– С продовольствием получше, – ответил Дарро. – Запасов хватит еще на месяц. Но это потеряет всякий смысл, если некому будет защищать стены.
К столу подошел капитан Рульф.
– Запасы огненных копий на пределе. Хорошо, если хватит на завтра.
– Тогда и их надо беречь, – сказала Манона. – Выпускать только в том случае, если на стене появится какой-нибудь высокопоставленный валг.
Рульф кивнул. Манона восхищалась и им, хотя ее воротило от самоуверенности бывшего пирата.
Ей стоило больших усилий не взглянуть на закрытые двери. Раньше бы там несли караул Астерина с Соррелью, терпеливо дожидаясь конца собрания. Ее защитницы. Теперь там стояли Петара и Бронвена. Они не стали новыми заместительницами Маноны. Петара представляла Железнозубых, Бронвена – крошанских ведьм.
– Скажем так: стрел нам хватит на четыре дня, – заговорила Ансель из Верескового Утеса, хмуро морща лоб. – Огненных копий, если беречь, хватит на три. А когда кончатся те и другие, что останется?
– Катапульты по-прежнему действуют, – ответила фэйская принцесса.
Кажется, ее звали Селианой.
– Они хороши для удара по войскам на равнине, – возразил принц Галан. У него были глаза такого же цвета, как у Эдиона и Аэлины. – Для ближнего боя они не годятся.
– Тогда останутся лишь наши мечи, – хрипло ответил Эдион. – И наше мужество.
Манона знала: и запасы мужества начинают иссякать.
– Мы можем не подпускать Железнозубых к городским стенам, но помогать вам еще и с обороной стен у нас не получится, – сказала она.
– Значит, нас все равно ждет конец? – спросила Ансель. – Еще четыре-пять дней, и армия Мората вздернет нас на этих стенах?
– Мы будем сражаться до последнего, – угрюмо произнес Эдион. – До последнего солдата.
Даже господин Дарро не нашел, что ему возразить. Собрание завершилось. Все разошлись. Что тут еще обсуждать? Через несколько дней на их трупах будут пировать вороны.
