Глава двадцать шестая
Я сидела посреди пустой грязной дороги между двух горевших фар. Пыль, которую мы подняли, разгоняясь по пустынному деревенскому шоссе, всe еще лениво висела в воздухе, будто опуститься вниз никак не получалось. В неярком свете автомобильных фонарей темный ландшафт представлялся размытым. Быть может, именно так все выглядит внутри электрической цепи – сияющим и простым. Я наблюдала за гипнотическим танцем пылинок, стараясь как можно дольше отгонять от себя мрачные мысли.
Всe это время мне казалось, будто в общей картине недостает по меньшей мере одного кусочка мозаики. Даже после того как я узнала про Лану, вопросов оставалось море. Да и сейчас список не сильно уменьшился.
Именно поэтому я до сих пор их не бросила. Во всяком случае, так я объясняла себе этот факт. Хотя был момент, когда злость во мне пересилила все остальное, и я была готова выбросить обоих из машины и уехать. Но единственным чувством, которое перебороло удушающее ощущение предательства, было желание узнать правду. Даже если мне придется силой заставить их отвечать на мои вопросы.
Здесь воздух был сухим и свежим, и некоторое время я лишь слушала свое шумное дыхание, чувствуя, как легкие очищаются от дыма. Я надеялась, что вместе с ним меня покинет и чувство собственного ничтожества, но мимолетное спокойствие продлилось недолго, и я погрузилась в невеселые размышления, поворачиваясь, точно флюгер, навстречу очередному потоку «почему». Почему они соврали? превратилось в «Почему ты поверила им?»
Желание Романа и Приянки помочь Лане объяснило все, и то, что они остались в Убежище во время налета, стало еще одним подтверждением.
Неужели я так отчаянно нуждалась в дружбе, так страдала от одиночества, что перестала думать и анализировать? Неужели несколько минут смеха и нормальной жизни оказались важнее задачи уцелеть?
Они просто использовали тебя.
В этом и состояла истина, ведь так? И уже давно. Но мне не хватало сил ее принять, и уж тем более что-то изменить. Когда-то у меня были друзья. Прошло время, и те, кто теперь был рядом, лишь делали вид, что им не всe равно, пока я могла что-то для них сделать. Даже Мэл лишь назначили находиться при мне. Это не был ее выбор.
А теперь и ее тоже нет. Разрыдавшись, я уже не могла остановиться. Наклонившись вперед и обхватив колени руками, я позволила слезам капать в грязь, стекая с моего лица.
– Ты… – Слова застыли в груди. Ты такая глупая. Как ты могла так облажаться?
Я не была глупой. Я никогда не была глупой. Я была просто… одинокой.
Я вытерла лицо рубашкой и глубоко вдохнула. От нестерпимой жалости к себе я словно съежилась, но заставила себя распрямиться. Я подняла камень с дороги и машинально крутила его в руках.
– Перестань жалеть себя! – Я повторила эту фразу несколько раз, пока слова не приобрели силу приказа. Перестань жалеть себя.
У меня не было на это времени. Убийцы все еще оставались на свободе. Мое имя было запятнано кровью. Дети из Убежища надеялись, что я найду Руби и Лиама.
– Ты не ушла.
Я даже не услышала, как открылась дверь, как прозвучали его шаги – но в этом был Роман. Будучи настоящей машиной для убийств? он передвигался бесшумно, точно шепот. Он встал, избегая света фар, и его темный силуэт на фоне ночного неба почти сливался с ним.
Несмотря ни на что, от звука его голоса у меня всe равно сжалось сердце.
– Ты разочарован?
– Зу… Сузуми… – тут же поправился он. И эта оговорка задела меня сильнее всего.
– А куда я могла пойти? – хмуро спросила его я, оглянувшись. – Что еще я могла сделать? Разве только выбросить ваши тела в придорожную канаву?
Нетвердой походкой парень подошел к капоту машины и уселся на него.
– Ты имела полное право это сделать, – проговорил Роман. – Я бы это понял.
– Приянка пришла в себя? – спросила я.
Парень покачал головой.
– И тебя это вообще не беспокоит?! – воскликнула я, не в силах скрыть горечь. – Или я еще чего-то не знаю?
– Я хотел тебе рассказать…
Я поднялась на ноги.
– Не важно, что ты хотел сделать. Важно, что ты сделал. Ты соврал.
Роман не попытался возражать. Я встала прямо перед ним, скрестив руки на груди. Он заметил синяки у меня на шее и побледнел еще сильнее.
– Ты в порядке?
– Не совсем.
Роман не отводил от меня взгляда и в просительном жесте протянул ко мне ладони.
– Ты выслушаешь мои объяснения? – спросил он. – Я пойму, если ты захочешь уйти. Но мне нужно, чтобы ты это услышала, потому что это касается тебя. Твоей безопасности.
– Я очень хочу услышать твои объяснения, но я не могу обещать, что не остановлю тебя ударом в физиономию, – пояснила я. – Прямо сейчас это единственное, что я хочу сделать.
Ты сделал всe, чтобы мне понравиться.
Парень опустил глаза. А потом снова посмотрел на меня.
– Можешь ударить. Если тебе станет легче. Приянка говорит, что время от времени я прямо-таки на это нарываюсь.
И я хотела тебе понравиться.
Я покачала головой.
– Просто говори.
Ответом был длинный вдох.
Я прислонилась боком к машине, впитывая ночь всей кожей. И ждала. Похоже, Роману нужно было время, чтобы собраться с мыслями или, по крайней мере, продумать план рассказа. Уже одно это давало понять, что простых объяснений ждать не приходится.
– Ты слышала об организации под названием «Синяя звезда»? – спросил он.
– Ты хочешь сказать, что на самом деле ты работал на них? – При этих моих словах его глаза расширились. – Я слышала, как Приянка пробормотала это название. А твоя сестра весьма любезно посвятила меня в детали.
Роман резко выдохнул.
– Тогда ты знаешь, что это преступный синдикат. Семья. С Грегори Мерсером во главе.
– Я слышала о нем. Это контрабандист. Торгует в основном оружием.
Роман кивнул.
– Перевозить оружие – весьма прибыльная часть его бизнеса. Когда он только начал, еще не сделал себе имя, он был наемником: заказные убийства, кражи предметов искусства, взятки, отмывание денег. Но его бизнес пошел в рост, когда он начал разрабатывать новые наркотики и заполонил ими рынок.
– Крутой чувак, – бесстрастным тоном сказала я.
– Сначала наркотики не предполагалось продавать. Это был побочный продукт другого его плана – попытки воспроизвести химическое вещество, которое вызывало у детей «пси»-мутацию.
– «Амброзия», – подсказала я.
– Верно. «Амброзия». – Роман снова глубоко вздохнул. – Много лет назад… когда мне было пять, а Лане – три года, на долю нашей матери выпали очень тяжелые времена. Я уже рассказывал про своего отца.
Я кивнула.
– Она не хотела брать у него деньги. Она пыталась сама обеспечить нам еду и кров. Она пыталась. -Казалось, для Романа было важно, чтобы я это поняла. – Мы жили в Тольятти – в России, – когда до нас дошли слухи о событиях в Америке: американцев покарала болезнь и у них умирают дети. А когда выяснилось, что вирус добрался и до нашей страны, все страшно перепугались. Мы больше не ходили в школу. Нам больше не разрешали выходить на улицу поиграть с другими детьми. Но хуже всего стало, когда рухнула американская экономика. Вопреки нашим опасениям болезнь не получила распространения, а вот финансовый кризис повлиял на все. Автозавод, на котором работала наша мама, закрылся. Она потеряла работу.
– Мне жаль, – сказала я, и почему-то мне показалось, что этих слов недостаточно. – Но… как вы оказались здесь, в Америке?
Роман опустил голову.
– Наша мама постоянно искала подработки, трудилась день и ночь. Большую часть времени мы были предоставлены сами себе. Однажды, когда мы с Ланой играли на улице, к нам подошел полицейский. Он сказал, что с мамой произошло ужасное несчастье, и он отведет нас в больницу.
Я выпрямилась.
– Это была правда?
– Нет. Нас погрузили в фургон вместе с еще какими-то детьми и велели сидеть тихо, иначе нас убьют. Нас должны были отвезти в новый дом. Мы оказались в приюте за тысячи километров от нашего города, на Украине. Эти люди, – Роман крепко вцепился в край капота, – попытались разлучить нас с Ланой, но она была очень больна. Она постоянно болела. Но я мог позаботиться о ней. Похитителям было всe равно, кто поможет ей выжить – они просто не хотели терять доход. Мы прожили в приюте всего год, а потом нас купил Мерсер.
– Купил? – переспросила я.
– Соединенные Штаты закрыли свои границы. Он не мог законно ввезти нас сюда. Он не мог законно усыновить нас. Но заведующий приютом тайно с ним сотрудничал. Тяжелые времена, и всем нужны деньги… – Роман покачал головой. – Мерсер купил меня, Лану и еще шестерых. Нас провезли через границу в грузовом контейнере. Один из мальчиков умер – замерз, там было очень холодно. Время от времени кто-то выносил ведро с нечистотами или приносил еду, и так мы прожили не одну неделю, когда нас троих посадили в тот грузовой контейнер в Пенсильвании… в этом весьМерсер. Он жесток. И это лишь несколько фактов.
Слова застряли у меня в горле. Я могла только смотреть на Романа, впитывая боль, которую излучала каждая клеточка его тела.
Лицо парня потемнело.
– Ты не веришь мне. Я понимаю, почему – я знаю. Это кажется невозможным.
– Ты не такой уж хороший лжец. Я тебе верю. Я в ужасе от того, что услышала. Но получается, что ты всe это время знал, кто стоит за похищением?
Роман покачал головой.
– Клянусь, я не знал. Мы с При могли лишь гадать, но мы не узнали никого из похитителей. Мы не были до конца уверены, пока не увидели Лану. Мерсер никогда бы не позволил кому-то еще использовать ее, даже за деньги. Она принадлежит ему, и только ему.
– Значит, как минимум несколько дней тебе было известно обо всем, – возразила я. – Ты уже знал, когда мы нашли машину Руби. Ты знал, когда мы отправились на встречу с Греем. Ты знал, когда мы приехали к этому дому. Ты видел, как сильно я страдаю, не зная, кто организовал и взрыв, и похищение, и всe-таки ничего не сказал мне.
В его лице застыла боль.
– Я хотел. Но пока мы не получили доказательства причастности Мерсера, это было слишком опасно.
– Я сама решаю, что для меня опасно, а что нет, – резко отреагировала я. – Не ты.
– Но дело не только в тебе – в опасности не только мы.
– Ну, непосредственная опасность сейчас угрожает нам. Ты знал, что Лана и те наемники нашли нас благодаря Приянке?
Парень потер лицо и разочарованно охнул.
– Правда?
– Она вытащила следящее устройство из того беспилотника, – сообщила я.
– При… – Лицо Романа выражало страдание. – Она не хочет ждать, пока мы найдем Руби. Она хочет вытащить Лану сейчас, чтобы защитить ее. Не скажу, что она совсем глуха к голосу разума, просто ее любовь сильнее.
– Что случилось с ней в том доме? – спросила я. – До того как ты оглушил ее своим коктейлем из лекарств? Она будто превратилась в супергероя. Или была под наркотиком.
Роман открыл рот, собираясь что-то сказать, но снова закрыл его.
– Мне понадобится начать издалека – иначе не понять. Не против?
Я кивнула.
– Ладно… Приянку привезли года через три.
– Мерсер ввез в страну и ее?
– Нет, она уже находилась здесь. Отец При был конкурентом Мерсера, и Мерсер похитил ее, чтобы на него надавить. Не сработало. В основном потому, что если и есть на свете кто-то более отмороженный, чем Мерсер, то это отец Приянки.
О боже.
– Как бы там ни было, мне не очень комфортно рассказывать всю историю за нее. – Я замотала головой, и тогда он продолжил: – Какое-то время ничего такого не происходило. Мерсер держал нас всех вместе в окрестностях Нового Орлеана. Нас обучали выживанию. Учили драться и стрелять. Мерсер вел себя как настоящий отец семейства, всегда щедро оделял нас вниманием и похвалами – когда мы выполняли в точности то, о чем он просил. Но потом, как-то раз, когда нам с При исполнилось по двенадцать, а Лане – десять, он привел человека по имени Уэнделл, Джонатан Уэнделл. Он работал на корпорацию «Леда», в отделе исследований и разработок.
Корпорация «Леда». Именно она несет ответственность и за создание «Амброзии», и за годы исследований, которые привели к возникновению ОЮИН. От одного упоминания ее названия меня начинало колотить от гнева.
– Тогда и начались эксперименты, – сказал Роман, потирая лоб. – Каждый день доктор Уэнделл забирал кого-то из нас в свою лабораторию. Делал анализы крови. Снимки. Вводил какие-то вещества. Записывал результаты. От этого мы жестоко болели, но ничего более. И так два года. Но потом, когда лагеря закрыли и в страну вошли силы ООН, всe изменилось. Дети начали просачиваться через прорехи в системе, и Мерсер смог захватить настоящих «пси». Невостребованных «пси».
Невостребованных. Тех детей, чьи родители просто передали их властям, а потом решили не забирать.
– Тут крутились немалые деньги. Он нанимал охотников за головами, чтобы находить «пси», а потом он продавал их снова – тем странам, которые хотели изучать их или использовать. Но некоторых он приберегал для доктора Уэнделла. А еще Мерсер был практически одержим одним «пси»-ребенком, чья сила была больше, чем у кого-либо другого. Руби Элизабет Дэйли.
Я таращилась на него, не веря своим ушам.
– О ней писали в газетах. Говорили на телевидении. Однажды Мерсер пытался похитить ее во время прогулки в парке, но его людей спугнули телохранители ООН. Один из его наемников ранил ее отца.
– Я помню об этом, – прошептала я.
– Благодаря своей работе в корпорации Уэнделлу раньше всех стало известно – еще до того, как это подтвердила официальная наука, – что мутация не передается от родителей к детям. Использовать «Амброзию» на суррогатных матерях было слишком неэффективно, а результаты получались непредсказуемыми. Мерсер хотел, чтобы Уэнделл нашел способ вызывать конкретные «пси»-мутации у нас.
– Что? У вас изначально не было мутации? Ни у кого из вас?
– Когда все это началось, ни у кого из нас не было «пси»-способностей, – подтвердил Роман.
Отшатнувшись, я покачала головой. Это было невозможно. Мутации возникали, когда мы находились в материнской утробе.
Он создал нас. Лана именно это и имела в виду, в буквальном смысле.
– Пожалуйста, дослушай, – попросил Роман. – Как только причина ОЮИН подтвердилась и у Уэнделла появилась возможность изучать «пси», его исследования продвинулись вперед. Он выделил химическое соединение, на одну часть «Амброзии» тысяча частей яда. Чтобы вызвать мутацию, он заставлял нас принимать эту химию и проводил операции. Большинство детей, которых привезли в Штаты вместе с нами, умерли на разных этапах исследования, и в итоге нас осталось лишь четверо. В какой-то момент, когда Лане было только двенадцать, у нее тоже случилась остановка сердца.
– Что?
– Она по-прежнему оставалась болезненной и хрупкой. Уэнделлу удалось ее вернуть, но… после этого случая мне постоянно казалось, что, оставшись в живых, она лишь страдает сильнее. Способность Приянки проявилась сразу же, моя – немного позже, а Лана прожила два года, не демонстрируя никаких сверхсил. На самом деле тогда она просто не знала, как воспользоваться своим даром. Какое-то время, когда нас не мучили анализами и экспериментами, мы еще пытались создавать в своем небольшом кругу иллюзию нормального мира. Но как только Мерсер понял, на что способна Лана, всe изменилось.
– Когда это началось? – спросила я. – Приянка говорила, что это происходило постепенно.
– Когда Лане было шестнадцать, а другим – по восемнадцать, Мерсер отправил нас на задание. Но кто-то застал Приянку и Лану вместе и донес об их отношениях Мерсеру. Тот ясно дал понять, что близкие отношения под запретом. Когда их поймали во второй раз, он исполнил свою угрозу и разделил их. Он посвятил Лану в детали своей личной безопасности и начал работать только с ней. Обучать ее. Мы жили на базе. Мерсер и Лана постоянно вместе куда-то уезжали и возвращались туда, когда мы уходили на задание. Его преследовали параноидальные мысли, что конкуренты используют «пси», чтобы убить его. Лана гарантировала, что этого не случится. Она – Рубеж.
– Я не очень понимаю, как работают ее способности, – призналась я. – В каком-то смысле это похоже на силу Руби. Лана явно подавляет ту часть нашего сознания, которая контролирует наши возможности, управляет ими так, как Руби может подавлять чью-то память.
– И она может делать это еще и причиняя человеку боль, – закончил Роман. – Но Руби из нас не получилось. Никто не стал таким, каким хотел видеть нас Мерсер. Но он придумал, как нас использовать, и продолжал эксперименты. Через свое сознание Приянка способна проникать в сложные устройства, например, компьютеры, и перехватывать над ними контроль. Она называет себя Хакером.
Я закрыла глаза и глубоко вдохнула.
– Камеры на шоссе и беспилотники…
– Телефоны тут ни при чeм, – уточнил Роман, подтверждая мои подозрения. – Она просто выключала камеры, когда мы проезжали мимо, а потом включала. Именно благодаря При мы смогли так долго оставаться незамеченными для Мерсера. С ее помощью он часто проворачивал кражи. Она может взломать любую систему безопасности и любой электронный сейф.
– А что насчет тебя?
– Для Мерсера – я, по большей части, бесполезный мусор, – ответил парень, невесело усмехнувшись. – Приянка зовет меня Зеркалом. Прикоснувшись к другому «пси», я могу на короткое время перенимать его способности, но не без последствий. Мерсеру пришлось найти для меня другое применение.
– Погоди… – начала я. – В грузовике, когда нас схватили… У меня не хватало сил, чтобы уничтожить двигатель. Ты схватил меня за руку, и я ощутила прилив энергии, будто подключившись к другому источнику питания. Я думала, это потому, что ты Желтый.
– Хотел бы я им быть, – сказал Роман, потирая руками колени. – Я лишь приумножил то, что ты уже делала.
– Из-за этого у тебя и случаются мигрени? – спросила я. – Когда ты используешь свои способности?
– Да. У нас у всех есть побочные эффекты – ну, у всех, кроме Ланы.
Я шумно выдохнула.
– Конечно. Но что случилось с При?
– Она взрывается. Уровень адреналина взлетает до небес, пульс ускоряется, и ее тело не может с этим справиться, если это затягивается слишком надолго. Она теряет чувство страха. Считает себя неуязвимой. Лекарство нейтрализует адреналин и успокаивает ее, чтобы не случилась остановка сердца или судороги.
– Черт побери.
– Большую часть времени – например, когда она включает и выключает камеры – При нормально себя чувствует: живет, действует, справляется с тем, что на нас валится. Но контролировать сервера – на этот раз это оказалось для нее слишком.
– Но зачем она вообще тогда это сделала?
– Она не… – Роман поскреб затылок. – Она хочет помочь, но это чувство, всплеск энергии – словно невероятный кайф. В какой-то момент Приянка стала от него зависима. Мерсеру это нравилось. Он думал, что так ее способности еще больше усиливаются – пока нам удается вытаскивать ее из этого состояния.
– Как вам вообще удалось от него сбежать? – спросила я.
– Мы были на задании, которое не смогли довести до конца, – просто сказал он. – Мы решили, что с нас хватит, и пустились в бега. Я был уверен, что через несколько дней смогу добраться до Ланы. Мерсер всегда перемещался с места на место. Мы рассчитывали забрать ее, когда он уедет на встречу. Но с того момента он снова посадил ее под замок на базе. Я полгода не видел сестру – пока мы не столкнулись с ней в Убежище. А сегодня вечером…
Роман сжал в кулак правую руку. Он выглядел сломленным, совершенно подавленным.
– Ты спас мне жизнь, – тихо сказала я.
– Она бы не остановилась, – прохрипел он. – Я видел это в ее глазах. Она не собиралась останавливаться.
Я коснулась его руки, накрыв своей ладонью теплую, изборожденную рубцами кожу.
– Она всe поймет, когда снова станет собой.
– Я еще надеюсь. Это все, что мне осталось.
– Не только это, – заверила я его.
Роман посмотрел на меня и стиснул мои пальцы.
– Мы не рассказали тебе правду о нас самих, о Мерсере, только потому, что он по-прежнему проводит эксперименты на детях. – Я приоткрыла рот, но Роман продолжал, не давая мне вставить слово. – И я знаю, о чем ты думаешь, но сообщать об этом правительству нельзя. Ты можешь положа руку на сердце гарантировать, что их не подвергнут худшему? Не отправят в приемные семьи или в эти частные образовательные учреждения, о которых без умолку толкует Мур? Им же никогда не дадут вернуться к родным.
– Ты не доверял мне, – догадалась я, позволив своей ладони выскользнуть из его пальцев.
Он покачал головой.
– Нет, не так. Я не хотел, чтобы тебе пришлось скрывать информацию от тех, на кого ты работала. А теперь и над тобой нависла реальная угроза, потому что Мерсер знает, что ты с нами. Он так стремится контролировать свой бизнес и пойдет на всe, чтобы не дать тебе связаться с теми, кому под силу его остановить. Ты даже не заметишь, как он подберется совсем близко.
Я невольно вздрогнула, а Роман, немного помолчав, добавил:
– Прости меня. Прости за то, что врал и говорил полуправду. Чтобы я ни сказал, этого все равно не будет достаточно.
Я запрокинула голову и посмотрела в небо. От фонарей исходил лишь слабый свет, и звезды было видно прекрасно.
– Рубеж, Хакер, Зеркало… поверить не могу, что считала вас участниками «Псионного круга».
– Это уже другой вопрос. – Роман посмотрел на меня. – «Псионного круга» не существует.
Мой взгляд снова метнулся к нему.
– Никаких доказательств нет. Логика подсказывает два варианта: либо они невероятно хорошо умеют заметать следы, либо их никогда и не было. Мерсер провел специальное расследование. Он заставил меня проверить сотни тупиковых версий. Вложил в это немало денег и ресурсов, и каждый раз ничего не удавалось найти. Абсолютно.
– Но я видела отчеты, – возразила я. – Каждый месяц Совет Пси обсуждал информацию об их действиях.
– Кто составлял и собирал эти отчеты?
– Различные государственные организации: ООН, ФБР, разведка… Их агенты следили за «Псионным кругом» и передавали информацию кому-то из президентской администрации.
– Даже если «Псионный круг» действительно возник после того, как мы с Приянкой сбежали от Мерсера, они не смогли бы провернуть теракт в аэропорту. Только на разработку такой операции ушли бы месяцы. А то, как они воспользовались твоим именем, лишь доказывает, что это прикрытие для чего-то другого.
Чего-то худшего.
– Но при чeм тут я? Вы собирались подойти ко мне после выступления, верно?
– Да. План заключался в том, чтобы ты осталась одна, без своего сопровождения, и привела бы нас к Дэйли. И мы бы отдали себя на ее милость.
– Хочешь сказать, что вы собирались похитить меня и заставить? – уточнила я почти с усмешкой.
Роман посмотрел на меня слегка смущенно.
– Похитить – это слишком сильно сказано. Мы надеялись, что ты просто согласишься нам помочь. Судя по материалам, которые мне удалось собрать, ты…
– Что? – спросила я, приподняв бровь.
– Репортажи, которые я изучил, газетные статьи, документальные фильмы… В них ты выглядела такой… кроткой. Уязвимой. Сговорчивой, – признался парень. – В первые минуты после взрыва я понял, что ты совсем не такая. Они создали образ, который скрывал твою силу и вообще все, на что ты способна.
У меня всe внутри сжалось.
– Я не могла казаться опасной, – тихо сказала я. – Не могла выглядеть угрозой. Мэл говорила, что в глазах других людей я стану символом детей-«пси». Мои действия, то, как я вела себя, сформируют общественное мнение о нас.
Так что я согласно кивала, признавая важность моей задачи. Я подавляла в себе те черты, которые, по мнению фокус-групп, казались слишком «энергичными», слишком «непредсказуемыми». Я старалась сделать себя спокойной и собранной. Разумной.
– Я был достаточно глуп, что недооценивал тебя, судил о тебе по тому, что увидел и услышал. Но и те, кто на нас напал, сделали ту же ошибку. Потому ты смогла нас спасти.
– Это Приянка вывела сообщение на телесуфлер, да? – спросила я, медленно осознавая общую картину происшедшего.
– Она пыталась нарушить привычный сценарий мероприятия. Мы целый месяц изучали ваши протоколы безопасности и решили, что экстренная ситуация – самый удобный шанс захватить себя.
– Самый удобный шанс быть убитыми, – поправила я. – Не знаю, стала ли бы я помогать вам найти Убежище, даже если бы вы с самого начала сказали мне правду. Дело не только в том, чтобы сохранить в тайне местоположение Руби. Она столько пережила, и я чувствую, что должна ее защитить. Руби всегда будет помогать другим. Но она не подает виду, какую боль причиняет ей эта сила. Не физическую боль. Руби видит травмы, боль, уродство – всe, что каждый держит в себе, под замком.
И в этот момент я подумала о Романе, который говорил «да», который всегда приходил на помощь – и принимал все последствия своих действий.
– Ты поэтому думаешь, что она сама ушла из Убежища? – спросил Роман.
– Отчасти, – кивнула я. – У всех есть предел прочности, и за эти годы она накопила в себе столько боли, что я не удивлюсь, если и для нее наступил свой предел. Но теперь я уверена, что это не было ее личным решением. Ее что-то вынудило это сделать. Что-то случилось.
– Согласен, – произнес он. – «Синяя звезда» подстроила взрыв в Пенсильванском университете. Возможно, они хотели захватить меня и При, а тебя подставили, просто чтобы отвести подозрения. Но ты говорила, что один из Защитников собирался выстрелить в тебя, верно?
– Верно. Думаю, все было подстроено с самого начала. «Синяя звезда» устраивает взрыв… подставляет меня, чтобы избежать подозрений… и кто-то еще решает добавить к этому всему нападение на самолет кампании Мура?
Роман задумался.
– Говори уже вслух.
– Тебе не понравится эта теория, но, возможно, в правительстве есть человек, который ненавидит или тебя, или Совет Пси, или Круз – или всех вас. Если форма Защитника была настоящей, значит, заговор масштабнее, чем мы думаем.
– Нет. – Я покачала головой. – Это… а вдруг Руби исчезла из-за Мерсера? Он все-таки сумел ее поймать?
– Думаю, скорее, она заметила его интерес и решила залечь на дно, – возразил Роман.
– Тогда она бы нашла способ связаться с нами, – не согласилась я. – У нас есть разные системы, которыми она могла бы воспользоваться. Думаю, кто-то держит ее в плену. И это наверняка Мерсер.
– Я правда не знаю, – ответил парень, проводя по волосам ладонями. – Чертовски надеюсь, что это не он.
Я закрыла лицо руками и глубоко вздохнула.
– Где же Руби? – прошептала я. – Где она?
Кто-то постучал по лобовому стеклу. Из салона на нас смотрела Приянка. Когда она заговорила, ее голос звучал приглушенно:
– Думаю, я знаю.
