Глава двадцать четвертая

Почему-то я ожидала, что обнаружу Романа стоящим настороже у двери, но похоже, он вообще так и не пошевелился – так и сидел, вцепившись в руль, глядя наружу сквозь лобовое стекло. Я открыла переднюю пассажирскую дверь, плюхнулась на сиденье, а затем тихонько ее прикрыла.

Довольно долго мы пребывали в молчании, воззрившись на дверь туалета. Я не понимала, почему парень буквально излучает напряжение. Оно было направлено не на меня, как и его остановившийся взгляд.

– Такая плохая стрижка? – непринужденным тоном спросила я.

Роман покосился на меня, отвел взгляд, затем посмотрел снова.

– О нет… то есть…

– Шучу, – сообщила я. – Всe в порядке?

– Да. Нет. – В его словах послышалась нотка гнева. – Он неправ. Во всeм. Он вообще тебя не знает.

– Кто неправ? – спросила я. – Мой отец?

Парень кивнул, стиснув зубы и нахмурившись.

– Кое-что из того, что он говорит, правда, – сказала я. – О том, что я отказалась возвращаться домой. О том, какой ущерб ему причинила, когда устроила аварию. Я не смогла соответствовать их ожиданиям о том, какой должна быть моя жизнь. И мне очень обидно. Я же получила эту силу не по собственной воле. Я лишь решила ее сохранить.

Мои родители на самом деле никогда не понимали, в чем истинный смысл выражения «шиката-га-най», что означает: «нет иного выбора». И что не все в жизни поддается контролю – так уж складываются обстоятельства. Папа верил, что при достаточно точном планировании почти всe в этом мире можно подчинить или упорядочить. И когда они с мамой отправили меня в школу в день Сборов, мне было непросто злиться на них, потому что я понимала. Правда понимала. Моя сила была аномалией в их картине мира, и они пытались рационально осмыслить ее так же безуспешно, как я пыталась ее контролировать.

Роман повернулся на сиденье, его глаза сверкнули.

– Ты не можешь никого разочаровать.

Я молча откинулась назад, пристроив голову на подголовнике. Я хотела задержать в себе эти слова, даже если голос в моей голове шептал, что я – жалкая самозванка.

– Хотела бы я, чтобы это было правдой.

Он покачал головой.

– Я знаю, что такое чувствовать себя неудачником. Сколько раз я проигрывал – даже не понимаю, почему я все еще жив. Но ты выжила в том лагере, ты использовала свой голос, пытаясь помочь другим, ты сражалась с этими похитителями, это ты нас спасла – ты сама, в одиночку. Это ты нас вела, вперед и вперед, и ни разу не пошла на попятную, даже когда на тебя обрушивали удар за ударом. Разве это повод для разочарования? Это невероятно.

Я слегка наклонила голову, пытаясь справиться с бушующими эмоциями. Сидя на заднем сиденье, мне удавалось их скрывать. На заднем сиденье было безопасно. Не нужно участвовать в разговоре. Можно оставаться незамеченной.

Но я хотела быть замеченной. Потому что когда Роман смотрел на меня, он видел ту, кем я стала сейчас. Видел меня – сильную, способную действовать и со всем справиться. А не маленькую девочку в перчатках, которая могла контролировать лишь свой голос.

– А что случилось с тобой? – спросила я его. – Я даже представить не могу, в чем ты мог проиграть. Каждый раз, когда становится страшно, мне достаточно лишь посмотреть на тебя. Ты всегда собран и никогда не промахиваешься. Ты обдумываешь все возможности. И… еще поешь ангельским голосом… – шутливым тоном добавила я.

Парень тихонько рассмеялся, а пальцы, сжимающие руль, наконец разжались. И он машинально снова потер шрамы на правой руке.

– Хотел бы я быть таким, каким ты меня видишь.

– Ты такой и есть, – заверила я его. – Мы не обязаны соответствовать тому, чего от нас хотят другие люди.

Роман отбросил волосы со лба. Его взгляд снова стал отстраненным.

– Жизнь и смерть моего отца были полны жестокости и насилия, – начал Роман. – Он не имел постоянной работы и всегда зависел от того, кто его нанял, или от того, кому он был должен. Мама старалась держать нас от него подальше, но отец постоянно причинял нам боль и страдания. Нам не отмыться от того, что он делал, и уже никогда не получится. Он был ужасным человеком.

В ожидании продолжения я затаила дыхание.

– Мама заставила меня пообещать, что я не буду таким как он. Она действительно заставила меня зарубить это себе на носу. – Я никогда раньше не слышала такого выражения, но уловила его смысл. – Я обещал. Снова и снова. Что пойду в школу, стану врачом или рыбаком, или банкиром, или учителем… кем угодно, но не таким как он. И вот кем я в итоге стал, и лучше всего у меня получается то, что я больше всего ненавижу.

– Роман… – начала я.

Парень попытался смягчить следующие слова, но получилось не очень.

– И еще я пообещал маме, что позабочусь о сестре. Заботиться о Лане всегда было моей обязанностью с самого детства. Но я даже этого не смог. Я на секунду отвернулся, сосредоточился на другом, и она ускользнула от меня.

Роман потер лицо руками и печально вздохнул. Сейчас я сочувствовала ему и Приянке еще больше, чем раньше. Встреча с Ланой выбила их из колеи, хотя они оба изо всех сил старались это скрыть. Достаточно было оказаться рядом с ними, чтобы почувствовать, как их съедает глубокая внутренняя боль. Их души были оголены, как провода.

– Прости, я прошу прощения за самого себя, – медленно выговорил он, подперев голову рукой. – Я не ожидал встретиться там с Ланой, как и того, чем она стала… что это будет таким… не знаю подходящего слова.

Я знала. Опустошительным.

– Как я ни стараюсь, не могу представить, через что ты прошел. Но если ты не смирился с неудачей, ты не проиграл. Мы найдем Лану и сможем ей помочь. В этом я не сомневаюсь, в отличие от всего остального.

– Ты имеешь в виду шансы доказать твою невиновность? – спросил он.

– И добиться суда над теми, из-за кого погибли люди, – кивнула я. Это было самое важное. – Но если Клэнси был прав, и Руби ушла одна, это означает, что мою теорию о связи между ее исчезновением и нашим похищением можно выкинуть в мусор. Я даже не понимаю, как буду собирать улики теперь, когда мы идем по совершенно другому следу.

– Но когда у тебя появятся улики, что ты будешь с ними делать? – прозвучал новый вопрос. – Есть ли в правительстве человек, которому ты доверяешь настолько, чтобы передать их ему?

То, как Роман произнес эти слова, заставило меня на какое-то время замолчать.

– Что ты имеешь в виду? Думаешь, в этом замешано правительство?

– Нет, нет, – быстро сказал он. – Я имею в виду, нужен человек, который отнесется серьезно к твоим словам и передаст улики в надежные, непредвзятые руки.

– Это правительство, – сухо ответила я. – Там не бывает по-другому. Каждый выбирает ту или иную сторону, и мне нужно найти того, кто на моей. Единственный способ уничтожить ту лживую историю обо мне – создать другую, которая окажется убедительнее. Чтобы было не подкопаться.

– Как то, что ты сделала для борьбы с лагерями, – произнес он, осмысляя сказанное. – Создала подборку интервью и снимков.

Я кивнула.

– Истории – это сила. Ты можешь дать людям факты, а они отмахнутся или даже не обратят на них внимания. Люди верят тому, что считают убедительным. И мне нужно вызвать у них какие-то чувства. Мне нужно, чтобы то, что со мной случилось, вызвало у них гнев, нужно, чтобы они сочувствовали жертвам. Я должна попытаться восстановить доверие, которое разрушает Мур.

– Звучит почти невыполнимо, – прокомментировал Роман. – Так что ты с этим справишься.

Впервые за эти дни я улыбнулась.

Приянка неслась к машине, и ее лицо сияло от восторга.

– Ой-ой, – пробормотал Роман и повернул ключ в замке зажигания. Потом он повернулся, еще раз посмотрел на меня и произнес: – Твоя прическа мне очень нравится. С ней ты похожа на себя.

Я поняла, что он имел в виду.

– В чем дело? – спросила я Приянку, когда она забралась на заднее сиденье и громко хлопнула дверью. Должно быть, она неплохо зарядила запасной аккумулятор. Энергия превратилась из искорки в ровно горящее пламя.

– Вашу гениальную подругу снова осенило, – объявила она. – Помните, как мы попробовали позвонить по номеру, который нам прислал этот стремный Клэнси, и получили сообщение, что номера не существует? И тогда ты велела мне на это забить, чтобы ты могла подумать, решить, что делать дальше, и всe такое?

– При, – созначением проговорил Роман, – давай ближе к делу.

Девушка сердито посмотрела на него.

– Я попробовала узнать, что за код у этого номера, и оказалось, что такого региона не существует.

– Точно? – спросила я.

– Он похож на три-три-четыре, это код Алабамы. Я попробовала такой вариант, но оказалось, что он тоже не обслуживается.

– Думаешь, это опечатка?

Я считала, что Клэнси Грей никогда не ошибается. Если Руби оставила ему этот номер, не поверю, что он не попробовал позвонить по нему хотя бы раз, хотя бы из любопытства. И отправляя его нам, точно знал, что номер не работает. Этими соображениями я поделилась с остальными.

– Я тоже об этом подумал, – согласился Роман. – Если он стремится защитить Руби, может, решил проверить, как быстро ты вычислишь правильную информацию. Насколько сильно ты хочешь найти ее. Есть и другая версия: он дает всем, кто ее ищет, неверные сведения, чтобы сбить нас всех со следа.

– Или он все же не проверил номер и просто помогает подруге, делая то, что она попросила, – предположила Приянка. – И я склоняюсь к этой версии, потому что теперь я знаю, что это вообще не телефонный номер, а кое-что другое.

И она сунула нам под нос раздобытый где-то клочок газетной бумаги, показав несколько способов разбить этот набор цифр на части, чтобы получились координаты. Последняя пара сочетаний была обведена.

– Только в этом случае поиск показывает реальный адрес, – сообщила она. – Это рядом с городом Атенс, в Джорджии. Похоже, там небольшой дом.

– Хочешь поехать туда? – спросил меня Роман.

– Ехать далеко, но если существует шанс, что мы найдем там Руби, думаю, стоит проверить, верно? – спросила я.

– Можем попробовать, – мягко произнес Роман. – Но нам понадобится раздобыть больше бензина. И припасов. Еды, воды и так далее.

– Учти, что у нас нет на это все денег, – уточнила Приянка.

Оба повернулись ко мне, но другого выбора не было. Мы все понимали, что это значит.

– Я найду аптеку, которая закрывается на ночь, – сказал Роман. – Туда и обратно, быстро.

Слава богу, экономика восстановилась достаточно, чтобы появились аптеки, которые мы сможем обкрадывать. Мне следовало бы испытывать больше угрызений совести по этому поводу, но за последнюю неделю мир отнял у меня немало. Может, я тоже имею право забрать что-то себе.

Я ненавидела просыпаться, не заметив, как задремала – почти так же сильно, как открывать глаза и видеть пустую машину.

Я села, пытаясь избавиться от ощущения горечи во рту. В бутылке в подстаканнике осталось немного воды. Я жадно выпила ее и вытерла рот рукавом.

Роман нашел аптеку, как и обещал. Свет в окнах не горел, а на парковке было пусто, но я все равно ощутила укол тревоги. Я понятия не имела, как долго они уже находятся внутри.

Роман предусмотрительно поставил машину так, чтобы на нее не падал свет фонарей. Я опустила окна, надеясь, что холодный свежий воздух окончательно разбудит меня. Слабые вспышки энергии – камеры видеонаблюдения где-то неподалеку. Даже с устройством Приянки я не хотела рисковать, выходя наружу – вдруг одна из них снимет мое лицо. Так что я лишь перебралась на водительское место.

Роман был настолько выше меня, что мне пришлось придвинуть кресло на пару десятков сантиметров. Поправив зеркало заднего вида, я заметила, что они с Приянкой возвращаются к машине. В ночной тишине их голоса разносились дальше, чем они думали.

– Если что-то случится… – говорил Роман.

– Мне это не нужно, – резко возражала Приянка. – Но мне нужно, чтобы ты разрешил мне делать то, что нужно. Я не собираюсь сдерживаться из-за того, что ты боишься.

Роман ничего не ответил, но когда он подошел к водительской двери, я заметила в его лице глубокое огорчение и беспокойство. Увидев меня, он вздрогнул и остановился, а затем открыл заднюю дверцу, Приянка села впереди.

– О чем речь? – спросила я. – Что ты хочешь сделать и чего ты боишься?

– Ничего, – ответила Приянка.

– Всего, – одновременно с ней сказал Роман.

Я моргнула.

– Ладно.

– Роман не разрешил мне взять деньги из сейфа, – объяснила она, протянув мне пакет крекеров Goldfish, – вот и всe. А я не люблю чувствовать себя бесполезной, когда знаю, что способна на большее.

– Ты не бесполезна, – сказала я ей.

В зеркале заднего вида лицо Романа скрывала тень.

– У нас всё в порядке? – спросила я.

На этот раз никто из них не ответил.