Глава тринадцатая
Мое лицо было повсюду.
На бесчисленных рекламных щитах. На телеэкранах в домах, мимо которых мы проезжали, в новостных рассылках, приходивших на мобильник Приянки, и на тысячах листовок, расклеенных на фонарях, на витринах, на заправках.
Несколько часов назад мы остановились, чтобы заправиться, и Роман принес нам одну посмотреть. Фотография и текст были такими же, но появилось одно важное отличие: новый контактный телефон, а строчка внизу мелким шрифтом: «Это сообщение отпечатано для вас компанией Moore Enterprises, в рамках кампании „Мур – за Америку“».
А потом мы слушали выступление Мура по радио:
«Если Круз не найдет Кимуру, несмотря на все те огромные ресурсы, которые у нее есть, то это сделаю я».
Это прозвучало как прямая угроза.
– Думаю, нам стоит изменить внешность, – проговорила я, покосившись на своих попутчиков.
– Наконец-то мы решили обсудить ситуацию! – воскликнула Приянка. – Лично я выгляжу как живой мертвец! Может, тебе и все равно, а вот мне уже надоело.
Мы мчались так, что я не успела прочесть название маленького городка, в котором оказались. Потом Роман поехал помедленнее – надо было найти, где остановиться. Наш «универсал» жалобно поскрипывал, отзываясь на каждое действие водителя. Оставаться в «седане» было слишком рискованно, и нам повезло: кто-то бросил эту машину рядом с сортировочной железнодорожной станцией.
Проехав по нескольким улочкам, укрывшимся в тени разросшихся деревьев, мы стали замечать признаки жизни. Рабочие чинили оборванные линии электропередачи и увозили мусорные контейнеры, набитые хламом и обрезанными ветками. Дома стояли свежевыкрашенные. Машины были припаркованы рядом с домами, а не брошены в канавах вдоль дорог. Жители прогуливались по лужайкам, общались с соседями или выгуливали собак.
«Это работает», – подумала я, впервые за много дней ощутив крошечный проблеск надежды. Благодаря действиям правительства жизнь людей становилась лучше, хотя каждый день потоки критики обрушивались на президента и ее команду. Как только я верну себе доброе имя, я буду трудиться еще усерднее. Чтобы помочь всем, кому смогу.
Мы доехали до вытянувшегося вдоль дороги здания торгового центра. К сожалению, этот район городка пока еще не ожил. В лучах заходящего солнца стеклянная поверхность молла напоминала змеиную кожу – хрупкую и серебристую. Большинство витрин еще оставались заколоченными, какие-то были небрежно перетянуты желтой заградительной лентой, на которых висели таблички «НЕ ВХОДИТЬ».
Я выхватила взглядом большой контейнер для пожертвований.
– Нам туда. Это то, что нужно.
Роман выдавил слабую улыбку. После происшествия в закусочной меня за руль не пускали, и я на это даже не рассчитывала. В конце концов, пока мы не доберемся до Вирджинии, не было смысла настаивать. Пусть сами привезут себя прямо в мою ловушку. К тому же сейчас от них тоже есть прок: еще две пары глаз, чтобы следить за обстановкой.
– Так нормально? – спросил Роман, паркуясь за внушительного размера ящиком.
Пакетов с одеждой было столько, что они не помещались в ящик, и его крышка еле держалась, придавив высокую кучу. Подуй сейчас ветер, и она точно свалится. Детские игрушки и велосипеды были просто свалены рядом, запыленные и отсыревшие. Чьи-то нежеланные воспоминания. Сколько здесь все это лежит? Десять лет или десять дней?
– Мы подождем тебя здесь, – сказала я, отстегивая ремень безопасности.
Из нас троих только Роман не был вымазан в крови, поэтому на него была возложена обязанность добывать бензин: купить у кого-то талон или дать взятку заправщику, чтобы тот закрыл глаза на его отсутствие.
Парень опустил окно.
– Просто… будьте осторожны, ладно? Я быстро.
– Не беспокойся, Ро, – ответила Приянка. – Я найду тебе рубашку мечты со светящимся рисунком.
Отъезжая, он сделал такое страдальческое лицо, что я почти рассмеялась. Почти.
Приянка уже рылась в мешках с одеждой, громоздившихся у ящика.
– О-о-о… Вот именно об этом я и говорю.
Встав на коробку с книгами, она стащила вниз разодранный мусорный пакет. Из дыры в полиэтилене торчал рукав фиолетовой шелковой блузки. Радостно напевая, она принялась потрошить его дальше.
Уперев руки в бока, я окинула взглядом благотворительную свалку, обнаружив горы кухонной утвари, постельного белья, разных безделушек, тоже выброшенных, как ненужный хлам. Такая расточительность выглядела почти оскорбительной. Впрочем, людям свойственно избавляться от того, что давит на них грузом печального прошлого.
Открыв первый попавшийся пакет, я на мгновение замерла, когда в моих руках оказалась розовая блузка с растительным узором. Глубоко вдохнув, я отбросила ее, вытащив на свет рубашку фирмы «Кливленд Кавальерс» , которая оказалась мне велика. Копнув глубже, я обнаружила пару джинсовых шорт. Хорошо бы найти пояс или на худой конец веревку. Выудив со дна белые кроссовки, я сбросила свои истерзанные туфли и сунула их в пакет. Всего-то на размер больше. Неплохо.
Когда с одеждой было покончено, память подсунула новый список: еда, вода, мешки, одеяла…
Я начала раскладывать вещи на три кучки: сначала одеяла, а затем наволочки, которые удавалось найти. Из них всегда получались удобные мешки для вещей, если не было рюкзаков. Маленькая кастрюля, маленькая сковородка. Неплохое средство самозащиты. Ножи тоже всегда пригодятся. По вилке и ложке для каждого. Если взять больше, они будут брякать в мешке, мешая идти тихо. Батареек нет. Один фонарик – пока работает, хотя и светит неярко. Настоящая удача – найти консервы или туалетную бумагу, но шанс был один на миллион.
– Кажется, ты забыла сказать, что ведешь нас в поход? – Приянка, подняв брови, уставилась на меня. – Я не против тягот походной жизни, если у нас будет работающий кондиционер и красивые пейзажи.
Кровь бросилась мне в лицо. Я отвела взгляд, снова уставившись на аккуратно разложенные кучки припасов.
Я же хотела остановиться, только чтобы найти новую, чистую одежду. Мне все это не нужно, к тому же мы направлялись в Убежище. Да, я устала, но это… это было нечто иное. Словно я оказалась в своей старой комнате, которая давно стала мне мала. Контейнеры с пожертвованиями, пустая улица… Все это было пугающе знакомым.
– Прости, – пробормотала я, распрямляясь. – Старые привычки.
Я чувствовала себя… Растерянной – не совсем точное слово. Тогда мы провели в бегах месяцы – воровали из торговых автоматов еду, сливали из машин бензин – так мы выживали. Это было тяжелое время. Я не хотела бы его повторить.
Каждый день был пронизан отчаянием и голодом. Единственный проблеск света, за который я цеплялась, это были яркие вспышки воспоминаний о моих друзьях. Вот Лиам рассказывает разные истории или, не попадая в ноты, распевает свой обожаемый рок, и остановить его невозможно. А я решаю хитрые математические задачки – Толстяк пишет их для меня в нашем общем блокноте. Или иду вместе с Руби по темным рядам супермаркета Walmart в поисках того, что мне действительно захочется надеть. Так я чувствую себя в безопасности. Чувствую надежду. Чувствую, что меня любят.
Думая о них сейчас, я будто смотрела на солнце сквозь витражное стекло. У каждого воспоминания свой цвет, свое настроение, а вместе они создают что-то прекрасное, заключенное в тeмную рамку.
Приянка снова посмотрела на меня, и ее взгляд изменился. В нем больше не было подозрительности или даже нетерпеливого напряжения, которое возникало всегда, когда я говорила о своей работе. В этот момент она даже не смотрела на меня оценивающе.
В другой ситуации я, быть может, назвала бы этот взгляд понимающим.
– Нет, я хочу сказать… это хорошо, – сказала Приянка. Она присела на корточки, чтобы сложить одну из стопок в отложенную для этого наволочку, и я почувствовала себя бродяжкой, которая собирает разное тряпье. А прозвучавшее в ее голосе одобрение меня просто взбесило. – Никогда не знаешь, что может случиться, верно?
– Верно, – пробормотала я, подтаскивая к себе очередной мешок с одеждой. – Впрочем, не важно.
Девушка постояла у меня за спиной, наблюдая. Меня не отпускало ощущение, будто я какое-то раненое животное, которое выпускают на свободу. Голову словно распирало изнутри, и от боли хотелось куда-нибудь ее пристроить.
«Ну что за ерунда, – одернула я саму себя. – С тобой все в порядке».
И чтобы в этом убедиться, я позволила своему разуму устремиться наружу в поисках слабого электрического заряда телефонного аккумулятора. И внезапно обнаружила пустоту в кармане Приянки. Наверное, она оставила трубку в машине. Единственным электрическим устройством поблизости был фонарь.
– Вот. – Приянка протянула мне стопку одежды. – Попробуй-ка это.
Помедлив несколько мгновений, я ее приняла.
Рубашка. Из мягкой джинсовой ткани. Я встряхнула ее и, расправив, увидела яркие вышитые цветы и узор вьющейся лозы на плечах.
– Мило, – кивнула я и попыталась разгладить ткань, пристроив ее на бедре.
– Вышивка просто роскошная, – согласилась Приянка. – Проверь, что на ней точно нет пятен или дырок – вдруг я что-то пропустила.
Я осторожно провела пальцами по швам и, вывернув рубашку наизнанку, внимательно ее осмотрела. И сразу пожалела, что не нашла ее первой.
Когда мы путешествовали в «Черной Бетти», мальчики изо всех сил старались найти для меня одежду, но они так и не поняли, как важно для меня было бы выбрать самой. Ярко-розовая кофточка не самая подходящая одежда для того, кто в бегах. Однако она подарила мне крошечную возможность хотя бы что-то решать в том мире, который пытался отнять у меня это право. Я представляла, что похожа на девочку-волшебницу из манги, на которой выросла, на одну из девочек в прекрасных ярких нарядах. В те времена для меня в этом заключалась сила.
– Ты еще здесь, Искорка?
Я моргнула.
– Ага. Извини.
– Этот верх будет отлично смотреться с яркой юбкой, но в нем, увы, неудобно убегать и драться.
– Погоди, – проговорила я. – Так это все для меня?
– О нет, я снова лезу не в свое дело, – вздохнула Приянка. – Прости. Я просто подумала, что цвета отлично подойдут к оттенку твоей кожи. Если ты хочешь ее выкинуть, нет проблем, я не обижусь. Я так привыкла присматривать за Романом и поэтому иногда забываю, что другие люди сами способны о себе позаботиться.
– Нет, мне нравится, – призналась я. Меня просто… очень удивило, что девушка сразу интуитивно угадала мой вкус. – Но я уже нашла себе кое-что.
Я попыталась вернуть ей джинсовую блузку, но, увидев рубашку «Кавальерс», Приянка так поморщилась, будто она кишела вшами.
– Я же должна сменить имидж. – Почему я должна оправдываться?
– Она тебе на три размера велика, если не больше. Может, просто найдем большую шляпу? – спросила Приянка. – Если тебе приходится убегать, может, стоит, по крайней мере, носить удобную одежду?
Замотав головой, я снова пихнула блузку ей обратно, с отвращением ощутив, как сдавило горло. Шутливое выражение наконец исчезло с ее лица, и Приянка забрала одежку. Но вместо того чтобы вернуть ее в один из пакетов, девушка сложила ее и добавила к собственной стопке.
– На случай, если ты передумаешь, – пояснила она.
– Не передумаю.
Приянка пожала плечами.
– Ладно, по крайней мере, ты не считаешь, будто короткий топ мне точно пойдет. А что думаешь об этой?
Она изучала блузку с темным цветочным узором, чуть прозрачную, с длинными рукавами. Этот цвет подчеркивал янтарный оттенок ее глаз. Но в сравнении с ярко-желтым платьем этот цвет проигрывал и казался каким-то унылым.
– Найди джинсы с высокой талией и обрежь их снизу. И если бы не стояла сорокаградусная жара, я бы посоветовала добавить вот это. – И я вытянула из кучи мягкий фиолетовый свитер.
Приянка радостно схватила его, ее лицо посветлело.
– Модный дом «Мэзон де Контейнeр» – просто сокровищница. Это же винтажный Dior!
– У «Тре Мусор» удивительно хороший ассортимент, – сказала я, наблюдая за тем, как она радостно примеряет длинную жилетку и откладывает ее в свою стопку. Потом девушка снова залезла в мешок, доставая что-то с самого дна. – Скорее всего, там просто футболки с NASCAR и одежда для малышей. Так, а это для кого?
Приянка разглядывала футболку с цветочным узором, которая явно была не для нее, да и не для Романа тоже. Мне она ее тоже не предложила. И футболка тоже отправилась в ее стопку.
Стопку, в которой хватило бы одежды на троих, а не на двоих. Должно быть, Приянка заметила, что я это поняла, потому что выражение ее лица стало непроницаемым – она будто закрылась.
И я резко вернулась в реальность.
Последние остатки тепла были безжалостно развеяны молчанием, которое повисло между нами. И когда девушка повернулась ко мне спиной, мне даже стало легче – не нужно было скрывать горькую ярость, которая росла внутри меня, выворачивая наизнанку.
«Ты попалась на это снова», – с негодованием подумала я. Почувствовала себя слишком уютно. Я хотела бы обвинить во всем ее, потому что весь этот разговор был продуманной манипуляцией, попыткой привлечь меня на свою сторону.
Но мне было стыдно. Мне было стыдно, что какое-то время я этому радовалась. Я позволила ничего не значащей беседе смягчить глубокую, непроходящую боль, которую я безуспешно пыталась не замечать. Боль, причина которой таилась в моем одиночестве. И эту горькую правду я никак не могла принять.
– Для кого же это? – спросила я.
Фургон выехал на парковку, и тормоза жалобно заскрипели.
– Если бы я хотела, чтобы ты это знала, я бы сказала, – с нажимом проговорила Приянка. – Ты все нашла?
– Ага, – сказала я, собирая всe, что могла унести. – Можно ехать.
Устроившись на заднем сиденье, я задремала.
Сквозь сон до меня доносился грохочущий рев далеких дорог, переплетаясь с гудением электрических проводов. Знакомые лица кружились вокруг, не давая увидеть то, что находилось вдалеке. Каждый раз, когда я протягивала руку, чтобы дотронуться до них, они рассыпались в пыль.
Я слышала голос Мэл, ее слова, которые настойчиво повторялись снова и снова:
– Может, нам перенести мероприятие? Может, нам перенести мероприятие?
Никто из них не сдвинется с места. Никто не позволит мне найти Мэл…
Даже открыв глаза, я видела всe словно сквозь мутное стекло. Вспышки света рассекали темноту внутри машины. Моя голова упиралась в ремень безопасности, а волосы прилипли к потному лбу.
– Я только хочу сказать, что если «пси», которая была символом того, какими «человекоподобными» и цивилизованными они являются, пошла на это, мы должны намного больше бояться того, на что способны остальные. «Псионный круг» вот-вот выйдет из тени – теперь, когда стало очевидно, кто их лидер.
– Кэрол, вы в высшей степени правы. Подумайте только, сколько информации государственной важности она могла им передавать. Нам повезло, что «Круг» не предпринял ничего более страшного, чем атака на Пенсильванский университет, и что до сегодняшнего дня всe ограничивалось вандализмом и покушениями на общественную собственность. Но очевидно происходит эскалация их действий. Существующих предосторожностей уже недостаточно. Заверений Круз о том, что их поведение не вызывает опасений, недостаточно. Конечно, то, что с ними случилось, – это очень печально, но девианты склонны к девиантному поведению. Я вовсе не утверждаю, что президент Грей был идеален, но даже неидеальные люди время от времени оказываются правы.
Кто-то с отвращением хмыкнул и выключил радио. Отупляющий сон снова затягивал меня, и я закрыла глаза, но голоса не смолкали. Слова падали одно за другим, как тлеющие угольки, которые догорали еще до того, как я могла их почувствовать.
– …так близко, нельзя доверять…
– …нужно просто сказать, – настаивал мужской голос. – Нам нужно…
– … Так близко, – прозвучал ответ. – Небезопасно для нее…
Для кого?
– Возможно, Лана…
– Она не…
Я должна это запомнить.
Лана.
Я должна спросить… Но тяжелая тьма снова надвигалась на меня.
Лана.
Небезопасно для кого – для меня или для Ланы?
