Несколько месяцев после возвращения Columbia на Землю от Армстронга и двух его товарищей по экипажу почти постоянно требовалось рассказывать о посадке на Луну и ее значении для истории и мирового сообщества. Что ни говори, но Нил, исполнитель главной роли, справился с этим великолепно. Даже теперь первая жена Нила Дженет, которая сопровождала его в первых визитах доброй воли после экспедиции Apollo 11, с гордостью говорит о Ниле: «Ему никогда не нравилось произносить речи… но он делал это, и делал прекрасно».

После карантина Нил сутки оставался дома, скрываясь от репортеров. Из уважения к членам экипажа все аккредитованные СМИ согласились оставить троих астронавтов в покое до среды, тогда как простые зеваки и папарацци не отходили от окон их домов. Когда Олдрин с супругой отправились покупать для него новый костюм для предстоящего однодневного праздничного тура от одного побережья США до другого, посвященного Apollo 11, за ними увязалась машина, плотно набитая фотографами, и они продолжали их преследовать даже после того, как Олдрин специально проехал через авиабазу ВВС Эллингтон. Нил провел этот понедельник не на публике, отвечая на накопившиеся письма, принимая в гостях семью и лицезрея, как Дженет готовит себя и мальчиков к вояжу по Америке. На следующий день он возвратился в свой кабинет в Центре пилотируемых полетов, где его ждали огромные мешки с почтой – несколько недель скапливалось по пятьдесят тысяч писем в неделю.

В тот же вечер в актовом зале Центра состоялась первая после полета пресс-конференция. Больше всего вопросов задавали про сигналы программных ошибок, про количество топлива во время спуска на Луну и другие проблемы, а кроме этого, большой интерес вызывал уникальный опыт Нила. Когда его спросили, был ли на Луне такой момент, когда он «чувствовал себя хоть капельку зачарованным тем, что происходит с ним», Нил с улыбкой ответил: «да, и он длился два с половиной часа». Отвечая на вопрос о самой главной трудности во время ВКД, он заявил: «У нас были те же проблемы, что у пятилетнего мальчика в кондитерской лавке. Хотелось сделать так много всего». По поводу предстоящего ему вот-вот тура по трем городам, Нью-Йорку, Чикаго и Лос-Анджелесу в один-единственный день, Нил медленно покачал головой и признался, что «к такому мы подготовлены меньше всего».

В пять утра на следующий день, в среду, 13 августа, четверо членов семьи Армстронг и по пятеро членов семей Коллинз и Олдрин поднялись на реактивный президентский борт № 2, который президент Никсон прислал в Хьюстон, чтобы сделать возможным это путешествие. Майк и Нил во время полета готовили свои выступления (неловкость База с импровизированными речами заставила его проделать эту же работу несколькими днями ранее). В Нью-Йоркском аэропорту Ла-Гуардиа почетных гостей повстречал мэр города Джон Линдси с женой, а потом они вместе отправились на вертолете на причал недалеко от Уоллстрит, и с вертолета открывался шикарный вид на флотилию салютовавших им пожарных катеров. На берегу Гудзона их ждала процессия кабриолетов. В переднем автомобиле поехали трое астронавтов, за ними шла машина с охраной, в следующую сели жены героев, дальше был еще один автомобиль телохранителей, потом двигалась машина, которая везла всех восьмерых детей астронавтов, и замыкал кортеж еще один автомобиль с охранниками. Баз вспоминал: «Нам сказали не высовывать руки для рукопожатий, потому что нас могли вытащить из машины и это сильно осложнило бы наше спасение».

Ни торжества по случаю окончания Второй мировой войны, ни парад в честь успеха перелета Линдберга в 1927 году не могли сравниться с тем празднеством, которое развернулось в Нью-Йорке теперь. Триумфальный парад двигался в настоящей буре конфетти, бушующей между небоскребов финансового центра вдоль Бродвея и Парк-авеню, сквозь Манхэттен, на улицах которого собралось до четырех миллионов человек.

«В жизни своей не видела столько народу!» – восклицала Дженет, вспоминавшая: «Люди радостно кричали, махали нам руками и бросали конфетти, которое сыпалось отовсюду из окон зданий, прямо с неба».

«А еще они бросали перфокарты для компьютеров IBM, – добавлял Нил. – иной раз кто-то швырял сверху целую пачку перфокарт откуда-то с восемьдесят седьмого этажа здания, и когда они не рассыпались по дороге, то летели вниз как кирпич. В нашей машине такие падающие сверху пачки карт сделали пару вмятин».

В здании ратуши импозантный мэр Линдси подарил астронавтам ключи от города, и все трое кратко прокомментировали событие. Затем процессия отправилась в здание Организации Объединенных Наций, где героям пожал руки генеральный секретарь ООН У Тан. Экипаж получил в дар альбом с памятными марками, каждая из которых посвящалась одному из участвовавших в ООН государств и наций. Здесь выступал с речью только Нил.

Какими бы дикими ни были праздничные толпы в Нью-Йорке, еще более дикими они оказались в Чикаго. К тому моменту, как кортеж открытых лимузинов подобрался к массивному зданию нового городского центра, как вспоминал Олдрин, «мы были с ног до головы усыпаны конфетти и лентами и так пропотели, что эта бумага приклеивалась к нам. Мы оглохли от криков, а челюсти болели от постоянной улыбки». После общественной церемонии в ратуше у мэра Ричарда Дейли, где суровый чикагский городской голова грубо построил астронавтов для групповой фотографии, рявкнув «Эй, вы, сюда!», они удивительным образом оказались в парке имени Гранта и выступали перед толпой из пятнадцати тысяч молодых людей, а потом уже двинулись в аэропорт О’Хара.

«Так здорово оказалось побывать в этих городах, там воздух был словно наэлектризован счастьем всех этих людей, которое они выражали по поводу великого события», – отмечала Дженет. Нил пояснял: «Пожалуй, это первый раз, когда мы видели такие большие скопления людей… действительно огромные. Мероприятие шло за мероприятием, парад за парадом, и в конце всего был государственный прием у Никсона в Беверли Хиллз».

Когда президентский самолет прибыл в Международный аэропорт Лос-Анджелеса, его пассажиров встречал мэр города Сэм Йорти, а затем вертолеты доставили их в роскошный отель «Сенчури Плаза». Дети троих астронавтов не присутствовали на великосветском приеме, вместо этого их отвели в отдельную гостиную и посадили перед цветным телевизором, где шла живая трансляция, снабдив большим блюдом гамбургеров, картошки фри и шоколадно-солодовых шариков.

Астронавтов и их жен в президентском номере отеля принимал сам президент Никсон вместе с женой Патрисией и двумя взрослыми дочерьми, Джулией и Тришей. После этого они повстречались с гостями вечера Мейми Эйзенхауер, вдовой прежнего президента; Эштер Годдард, вдовой ракетостроителя-первопроходца Роберта Годдарда; председателем Верховного суда Уорреном Бергером с супругой; бывшим вице-президентом Хьюбертом Хамфри (который был одним из немногих приглашенных на прием представителей Демократической партии) с супругой; сенатором от Аризоны и кандидатом в президенты от Республиканской партии на выборах 1964 года Барри Голдуотером; наконец, присутствовал действующий вице-президент Спиро Агню – тоже с женой. В банкетном зале под высоким куполом, озаренным блистающими люстрами, были и выдающиеся деятели, отмеченные правительством США: руководители NASA и других учреждений, имевших отношение к космонавтике, должностные лица из Кабинета президента Соединенных Штатов (которых оказалось здесь больше, чем на иных заседаниях), губернаторы сорока четырех штатов (включая губернатора Калифорнии Рональда Рейгана), члены военного Комитета начальников штабов, дипломаты из восьмидесяти трех стран и множество лидеров фракций Конгресса. Американские и зарубежные пионеры авиации были представлены Джимми Дулитлом, человеком, который возглавлял NACA, когда Нил начал свою карьеру в этом государственном учреждении в 1955 году, Вернером фон Брауном и Вилли Мессершмиттом. От Голливуда и шоу-бизнеса присутствовали такие знаменитости, как Руди Валле, Джин Отри, Джимми Стюарт, Боб Хоуп, Ред Скелтон, Розалинд Рассел, Арт Линклеттер, и многие другие. Также явился проповедник Билли Грэм. Говарда Хьюза и Чарльза Линдберга тоже приглашали на прием, но ни тот, ни другой знаменитый авиатор не нарушили затворничества, на которое сами себя обрекли. Парадоксальным образом, не было никого из членов семейства Кеннеди, несмотря на то что повод, по которому все собрались в тот день, имел прямое отношение к покойному президенту Джону Кеннеди, вдохновителю лунной экспедиции. 18 июля, в тот день, когда Apollo 11 готовился выйти на окололунную орбиту, сенатор от Массачусетса Эдвард Кеннеди упал на машине с моста около виноградников Марты после вечеринки на острове Чаппаквидик, и в этой аварии погибла двадцативосьмилетняя участница его предвыборной кампании Мэри Джо Копечне.

Но, хотя члены клана Кеннеди удалились от публики, сторонники мира и протестующие против нищеты вовсе не стремились скрываться и устроили напротив отеля, на стоянке которого столпились блистающие лимузины – «Кадиллаки», «Империалы», «Континентали» и «Роллс-ройсы», – санкционированный митинг протеста. С их точки зрения, слава, добытая в полете Apollo 11, была делом временным, или бессмысленным, или и тем и другим. В эпоху войны во Вьетнаме многие американцы оставались под сильным влиянием агитации, и эти конкретные налогоплательщики не были готовы брать на себя расходы за вечеринку Никсона, которая со всеми 1440 приглашенными гостями стоила более 43 тыс. долларов. Президент же лично утвердил меню ужина, вплоть до десерта «Свет Луны», который представлял собой покрытый ямками шарик мороженого с воткнутым в него маленьким американским флажком.

После торжественного ужина вице-президент Агню, председатель Национального совета по аэронавтике и освоению космического пространства, наградил троих астронавтов Президентской медалью Свободы – высшим орденом Америки для гражданских лиц. Официальным поводом к награждению послужило их участие в «уникальном и поистине значительном предприятии. Подвиг этих людей будут помнить так долго, как долго мечтать и странствовать в поисках истины по этой планете и среди звезд». Оператор центра управления Стив Бейлз, который, согласно тексту зачитанного в этот вечер указа, «принял решение продолжать посадку на Луну, когда произошел отказ компьютера непосредственно перед прилунением Eagle в Море Спокойствия», тоже был награжден Президентской медалью Свободы. По сути, текст указа противоречил фактам, а врученная Бейлзу награда стала важным символическим жестом почета, оказанного примерно 4000 человек, которые приняли участие во всей программе Apollo.

Когда пришло время Армстронга обратиться к собранию, он это сделал, безусловно, эмоционально: «Нил Армстронг сглотнул слезы, стараясь найти слова, которыми он мог бы высказать всей Америке то, что астронавты Apollo 11 чувствуют в отношении своей страны и того почета, которая она оказывает им». Так открывалась радиопередача агентства UPI, посвященная событию. Журнал Time написал: «Слова Нила Армстронга, обращенные к президенту Никсону во время выступления на прошлой неделе в Лос-Анджелесе, звучали намного более выразительно и красноречиво, чем обычно, потому что они не были заранее подготовленным текстом и потому что, как правило, флегматичный голос первого человека на Луне теперь дрожал от переполнявших его эмоций».

«Нам была доверена честь оставить на Луне табличку, которую подписали вы, господин президент, и на ней стояли слова: “Для человечества”. Может, когда-нибудь в третьем тысячелетии сбившийся с пути странник прочтет эту табличку на Базе Спокойствия. Мы позволим истории запомнить, что наша эпоха была временем, когда все это стало свершившимся фактом. Сегодня утром в Нью-Йорке меня поразил один плакат, который гордо держал какой-то человек. Надпись на плакате была неказистой, она гласила: “Посредством вас мы коснулись Луны”. Нашей привилегией сегодня стала возможность коснуться всей Америки. Я считаю, мы счастливее всего сейчас, мы по-настоящему согреты всеми теми криками радости, приветствиями и улыбками наших собратьев-американцев, что мы могли видеть. Мы надеемся и верим, что все эти люди, как мы, верят в то, что это начало новой эры – в которую Человек сможет познать устройство окружающей его Вселенной, и эры, в которую Человек познает сам себя».

Никто не гордился Нилом больше, чем его родные. «Мои родители прибыли в качестве гостей, – рассказывал Нил, – а с ними вместе бабушка, сестра, брат и их семьи. У меня почти не было времени повидаться с ними, но они все присутствовали. Для каждого это стало очень важное и торжественное событие».

В субботу больше 250 тыс. человек собрались в Хьюстоне (население которого в 1969 году составляло лишь 1,2 млн человек) – «космограде США» – и начали радостно швырять ленты телеграфной бумаги, конфетти, «лунные сертификаты», то есть имитации стодолларовых и тысячедолларовых купюр; бумаги было брошено столько, что улицы оказались завалены бумажным мусором больше чем на полметра. На стадионе Астродом стали готовить огромное техасское барбекю, количество приглашенных на которое составило 55 тыс. человек. На огромных рекламных щитах красовались плакаты: «Малыш, ты долго летал. Добро пожаловать домой» и «Мы гордимся вами». Ведущим празднества был Фрэнк Синатра, а помогали ему развлекать собравшихся певица Дайон Уорвик и комедианты Билл Дэна в образе боливийца Хосе Хименеса и Флип Уилсон – и тот и другой были в 1969 году популярными знаменитостями.

За день до хьюстонского парада Нил, Майк и Баз участвовали в записи телепрограммы Meet the Press на канале Л/ВС, которую показали в воскресенье утром, когда сами они участвовали в прямом эфире передачи Face the Nation на канале CBS. На вопрос о будущем их экипажа в общей картине развития американской программы исследования космоса Нил ответил, что следующие несколько десятилетий станут еще более захватывающими. «За предстоящие десять лет мы можем сделать гораздо больше, чем предвидим сейчас. И, судя по всему, правдоподобным выглядит то, что через десять лет мы замахнемся на другие планеты». Предвосхищая рекомендацию, которую вынесет примерно через месяц Специальная президентская комиссия по космосу под председательством вице-президента Агню, Армстронг добавил, что, вероятно, достижимым может оказаться Марс, возможно, при наличии промежуточной посадки по пути туда. Когда Говард Бенедикт из Associated Press спросил у Нила, может ли выжить человек много месяцев подряд в космосе, Нил ответил: «Я бы хотел отправиться в путешествие [длительностью в два года], и, быть может, значительно более крупный космический корабль позволил бы взять нам с собой наши семьи». Завершая программу, корреспондент Дэвид Шумахер с телеканала CBS News спросил у всех троих астронавтов, когда они намерены вернуться в космос и намерены ли вообще. Коллинз объявил, что Apollo 11 был его последним полетом; Олдрин ответил, что он ожидает нового полета на Apollo. Нил же высказался так: «Я готов к службе любым способом, который окажется самым продуктивным с точки зрения моих возможностей».

Вернувшись в Хьюстон, Нил стал подыскивать место, где он мог бы провести недельный отпуск. Губернатор штата Колорадо Джон Лав вспомнил при нем о ранчо Слипин Индиан, владельцем которого был Гарри Комбс, глава авиационной фирмы Combs Gates Denver, Inc., который присутствовал на старте Apollo 11 в компании губернатора. Нил и Дженет с мальчиками приехали отдыхать на построенное в грубом деревенском стиле ранчо в окружении великолепных гор, где водились медведи, лоси и олени.

Неделя почти полной отстраненности от дел в горном воздухе Колорадо придала новых моральных и физических сил Нилу и Дженет перед безумным валом новых событий. Они начались с визита в городок родителей Нила, Вапаконету, в воскресенье, 6 сентября 1969 года. Более пятисот полицейских поддерживали порядок. На заправках разом кончился бензин. Местный кинотеатр оставался открыт всю ночь и не брал денег за вход, чтобы у гостей города было место для отдыха. Ведущим парада стал Боб Хоуп, а народу на него явилось в десять раз больше, чем обычное население города, насчитывавшее 7000 человек. По улице маршировал оркестр Университета Пердью, где учился Нил. Маленький городок был почти полностью увешан красно-бело-синими полотнищами. Улицы вдоль маршрута парада назвали в честь самого любимого ныне сына города: «Стартовый проезд», «улица Apollo», «бульвар Eagle», продолжая ту же традицию, когда ранее улицу, где стоит дом родителей Армстронга, назвали «улицей Нила Армстронга». Главный бизнес-центр города под директорским управлением Чарльза Брейдинга – младшего, сына человека, на которого Нил работал еще в детстве, зазывал гостей (в том числе 350 аккредитованных журналистов) на «Базу Спокойствия». Возглавлял комитет по встрече Армстронга в его городе Фред Фишер, друг детства Нила. Губернатор Джеймс Роудз объявил, хотя окончательное решение оставалось еще за самим Нилом, что штат Огайо разрабатывает план строительства в Вапаконете музея Нила Армстронга.

Нил воспринимал все происходящее со здоровым юмором и согласен был повторить то же самое, что и в 1966 году: «Я горжусь тем, что стою сегодня перед вами, и считаю себя одним из вас». А потом, к удовольствию собравшихся, из которых большинство были жителями Огайо, он добавил: «В новостях писали, что мы с Базом не нашли на поверхности Луны ничего органического, но вам, я думаю, можно сказать. На Луне был каштан».

Из Вапаконеты Нил и Дженет полетели в Вашингтон, оставив сыновей с родителями Нила. В понедельник, 9 сентября, они присутствовали на устроенном NASA праздновании приводнения Apollo 11 в отеле «Шоурхэм», перед началом Почтовый департамент США представил памятную марку, посвященную высадке на Луну, – ту самую десятицентовую марку, которую Нил и Баз погасили после своего возвращения на борт Columbia 22 июля. На следующей неделе супруги Армстронг вернулись в Вашингтон, где предстояло чествование экипажа Apollo 11 на дневной объединенной сессии палат Конгресса. Ровно в полдень двухпартийная делегация проводила астронавтов в президиум, где они заняли свои места. После устроенной законодателями долгой и оглушительной овации Армстронг первым вышел к микрофону и обратился к собранию, напомнив, что все большое предприятие началось в этих стенах с принятием Национального закона США об аэронавтике и исследовании космического пространства в 1958 году. Потом Нил представил обеим палатам Конгресса База, а затем Майка. После того как они провели краткие выступления, Армстронг вновь занял место на трибуне и еще раз подчеркнул тот факт, что совершенное ими путешествие проводилось в мирных целях и на благо всего человечества. Он завершил речь такими словами:

«На борт Apollo 11 мы взяли с собой два флага Соединенных Штатов, которые реяли до этого над зданием Капитолия: один

Каштан считается символом штата Огайо, и выходцев из него тоже называют каштанами. – Прим. пер.

над Палатой представителей, другой – над Сенатом. Мы имеем честь теперь возвратить оба флага в эти стены, которые олицетворяют собой высший смысл существования человека – служить своему ближнему

Мы благодарим вас от имени всех участников проекта Apollo за предоставленную нам честь объединиться с вами в этом служении человечеству».

В громе овации, которая последовала за его словами, казалось, что американский Конгресс не может уже поступить иначе, как полностью поддержать развитие космической программы. Но в будущем произошло как раз обратное.

После выступления корреспонденты принялись фотографировать троих астронавтов. А затем жены и семьи конгрессменов захотели услышать рассказ членов экипажа об их полете на Apollo 11. Как вспоминал Олдрин, «никто не удосужился предупредить нас об этом. Мой гнев оказался приглушен благодаря восторгу, который я испытывал от событий, но Майк с Нилом были в ярости, и не могу их за это судить». Баз вспомнил, что они «устроили выволочку» персоналу в штаб-квартире NASA за то, что с их попустительства встреча продолжалась больше двух часов.

Следующим утром на брифинге в Госдепартаменте астронавтов посвятили в детали предстоящего им сорокапятидневного тура по как минимум двадцати трем странам. В помощь экипажу, отправлявшемуся в путешествие на президентском борту № 2, придавали «группу поддержки» из шести специалистов по связям с общественностью от космического агентства, представителя Белого дома, двух секретарей, врача, носильщика, двоих несших постоянную вахту охранников, фотографа-оператора и еще четверых человек от агентства «Голос Америки».

Астронавты настояли, что они будут придерживаться официальной цели предприятия, «продемонстрировать нашу добрую волю всем людям мира и подчеркнуть, что свершение наше было задумано во имя всего человечества», а не скрытой повестки дня Госдепартамента и NASA, которая сводилась к тому, чтобы поддержать американские посольства в государствах, чреватых социальным взрывом. «Американцев мы будем поддерживать в Америке», жестко заявили они на брифинге. Тур назвали «Огромный шаг» и замысел его сформулировали так: «посетить весь мир, подчеркивая решимость Соединенных Штатов делиться накопленными знаниями о космосе». Начало тур брал 29 сентября в Хьюстоне, и после этого астронавтам предстояло посетить Мехико, Боготу, Буэнос-Айрес, Рио-де-Жанейро, остров Гран-Канария, Мадрид, Париж, Амстердам, Брюссель, Осло, Кёльн, Берлин, Лондон, Рим, Белград, Анкару, Киншасу (Демократическая Республика Конго), Тегеран, Бомбей, Дакку, Бангкок, Дарвин (Австралия), Сидней, остров Гуам, Сеул, Токио, Гонолулу, после чего вернуться в Хьюстон. Нил не вел в этом путешествии дневник, как это делал Джордж Лоу в туре по Латинской Америке тремя годами ранее, но диктовал путевые заметки на диктофон.

8 октября в Париже Нил сделал запись: «Представитель Клуба воздухоплавателей Франции вручил нам золотую медаль клуба, которой до этого награждали из американцев лишь братьев Райт и Чарльза Линдберга и ни разу не награждали астронавтов. Я ответил на это комментариями на тему воспоминаний самого Чарльза Линдберга об оказанной ему чести».

Дженет тоже «наслаждалась чудесным путешествием» с целью показать лицом свою страну, и ей особенно запомнились визиты в Бельгию и Нидерланды, где гостям довелось в один день повстречаться с двумя королями и двумя королевами. «Это было нечто. Сначала у нас был ленч с королем, а потом ужин с другим королем. Нам говорили, что к королю или королеве ни в коем случае нельзя поворачиваться спиной. И вышло так, что Майк Коллинз в Бельгии попал в положение, когда король оказался перед ним, а королева позади, и Майку между ними пришлось идти вверх по дворцовой лестнице из двадцати пяти или тридцати ступенек боком. У него это так здорово получилось.

Мы все шутили об этом после приема». Говорят, по пути обратно в отель Коллинз сказал: «Я думал, я сломал себе чертову лодыжку!»

На каждой «типичной пресс-конференции» в этой поездке присутствовали, как, например, в немецких Кёльне и Бонне 12 октября, «по тысяче или больше человек». На следующий день в Западном Берлине собралась «невероятно большая толпа народу, числом от двухсот до трехсот тысяч человек, но мне казалось, что их, наверное, миллион. Мы прошли вверх по лестнице в огромный зал». 14 октября в Лондоне Нил надиктовал: «Мы отменили две запланированные телепередачи – по ВВС и независимому телеканалу и провели на телевидении только пресс-конференцию. Все из-за простуды и ларингита. Все репортажи о нас начинались с описания наших помутневших глаз и охрипших глоток». В Боготе доктор Карпентье прописал Базу прием успокоительных пилюль. В один из вечеров в Норвегии Баз испытывал такое отчаяние, что остался у себя в комнате, когда все остальные, в том числе и его жена, отправились на ужин. Баз писал, что это была единственная ночь за время путешествия, когда он выпил слишком много, но проблемой для него оказалось еще и то, что «выпивка окружала его повсюду», «бутылки скотча или джина в каждом номере отеля, графин шампанского на подносе с завтраком каждое утро». В Риме, после загула на «изысканной вечеринке с Джиной Лоллобрид-жидой, как будто прямо из фильма “Сладкая жизнь”», где не присутствовала его супруга, Баз не возвращался в номер отеля до рассвета и весь последующий день за это оставался «под домашним арестом». Затем, в Иране, у пары «случился один из самых значительных скандалов за время их брака»; как вспоминал сам Баз, «меня проинформировали, что либо я больше времени буду проводить дома, либо должен планировать дом покинуть вообще».

И Коллинз, и Армстронг понимали, что их товарища по экипажу гложет нечто серьезное. «Путешествие вызвало у База тревожные симптомы, – писал Майк, – которые время от времени заставляли его сидеть с каменным лицом и молчать», что породило у Джоан «явный стресс». Нил вспоминал потом различные признаки наступления депрессии, но «оказался недостаточно умен, чтобы различить проблему Меня это печалило тогда и печалит теперь, ведь я не справился со своими обязанностями. Я думал: если бы я был более наблюдателен и чувствителен, я бы обратил внимание на что-то необычное и смог бы помочь Базу в той ситуации, в которую он попал, но я не сделал этого. Через некоторое время после тура у него начались настоящие проблемы».

Имела или нет депрессия База отношение к его чувствам по поводу того, что первым человеком на Луне все считали Нила, неясно, но, вне всякого сомнения, эта ситуация задевала его – и его отца тоже. За некоторое время до путешествия, во время церемонии представления посвященной Apollo 11 мемориальной десятицентовой марки в вашингтонском Управлении связи США, Баз был огорчен тем, что на марке оказался изображен Нил, шагающий на поверхность Луны, и стояла надпись: «Первый человек на Луне». В автобиографии Баз писал: «Один Господь знает, почему они сделали эту подпись именно такой, а не другой, но она заставила меня чувствовать себя ненужным и бесполезным» и решительно вывела из себя отца База… «Если бы они написали “люди”, это было бы более правильно, и, должен признаться, надписи задели мои чувства».

Дженет Армстронг полагает, что тот факт, что Нил произносил больше тостов и так хорошо справлялся с обязанностями выступающего от имени всей группы, усиливали огорчение и недовольство База. «Было тяжело успевать за Нилом – он все время так хорошо все делал. Баз же говорил по бумажке и стыдился этого. Он не так легко умел обращаться к аудитории, как Нил или Майк. Нил тоже не был особо выдающимся оратором, но он выступал, и у него отлично получалось справиться с задачей». После того как астронавты покинули Тегеран, где они встречались с шахом Ирана, делегация отправилась в Токио – там их принял император Хирохито.

Там завершился сорокапятидневный всемирный тур «Огромный шаг». После промежуточной посадки для дозаправки в Анкоридже, штат Аляска, борт № 2 отправился прямо в столицу американского государства. Незадолго до посадки в аэропорту имени Даллеса каждый астронавт получил записку, пародировавшую протоколы поведения на приемах в столицах иных государств:

На газоне перед Белым домом под звуки игры оркестра корпуса Морской пехоты их поприветствовал президент Никсон с супругой. В этот вечер астронавты с женами ужинали и ночевали прямо в Белом доме. «Общество президента было очень приятным, – вспоминал Нил. – Его очень интересовали наши рассказы о том, что произошло во время тура, о разных национальных лидерах, с которыми мы встречались, какую реакцию они проявляли и что говорили. Он уже долгие годы пытался получить возможность встретиться с президентом социалистической Румынии Николае Чаушеску, и после того, как Никсон сошел на берег с борта «Хорнета», тот ответил согласием на предложение о встрече. Никсон по этому поводу сказал что-то вроде: “Одна эта встреча стоит всех наших затрат на космонавтику”».

За ужином Никсон спросил всех троих астронавтов, чем они хотели бы заняться в дальнейшей жизни. Коллинз сказал, что хотел бы заниматься гуманитарными проектами в Госдепартаменте. Никсон тут же, не выходя из-за стола, позвонил государственному секретарю Уильяму Роджерсу и попросил его организовать беседу с Майком по этому вопросу. Олдрин ответил президенту, что, по его мнению, максимум пользы он может принести, работая с техникой. Когда же Никсон поинтересовался у командира Apollo 11, не желает ли тот служить где-нибудь посланником доброй воли, Нил вежливо ответил, что такое доверие окажет ему честь, но лично он не знает, в какой именно роли он будет служить лучше всего. Никсон пожелал, чтобы Нил обдумал это предложение и ответил ему позже лично.

Существуют оценки, что от 100 до 150 млн человек смогли увидеть астронавтов во время тура «Огромный шаг», и из них примерно 25 тыс. человек пожали им руки или получили в подарок автографы. Сразу же по завершении тура Армстронгу казалось, что он сделал хорошее дело. Выступая перед собравшимися в Виттенберг-колледже в штате Огайо в ноябре 1969 года, Нил сказал: «Дружба полезнее, чем технические знания», и это прозвучало как откровение из уст того, кто полностью посвятил себя инженерно-технической деятельности в области аэронавтики.

В рамках тура 1969 года Объединенной организации обслуживания вооруженных сил, предназначенного для того, чтобы развлечь и поднять боевой дух военнослужащих США и союзных войск во Вьетнаме, Армстронг присоединился к команде знаменитого комика и шоумена Боба Хоупа. Кроме Вьетнама, они посетили гарнизоны в Германии, Италии, Турции, на островах Тайвань и Гуам, а сопровождали их актрисы Тереза Грейвс, Роми Шнайдер, Конни Стивенс, Мисс Мира 1969 года, женская шоу-группа Golddiggers, а также Лес Браун и его джаз-банд Band of Renown. Играя в номере вместе с Хоупом под его руководством, Армстронг, одетый в солдатские брюки, красную спортивную рубашку и военную тропическую шляпу, неоднократно участвовал в следующей репризе.

Во время шоу во Вьетнаме один солдат спросил: «А как вы думаете, будут ли когда-нибудь люди жить на Луне?» Нил ответил: «Да, думаю, будут. Мы увидим, как на Луне станут строить обитаемую научную базу. Это будет научно-исследовательская станция с международным экипажем наподобие антарктических станций. Но есть гораздо более важный вопрос, чем о том, могут ли люди жить на Луне. Нам необходимо спросить себя, могут ли люди ужиться вместе здесь, на Земле».

Армстронг намеревался донести до солдат серьезную мысль. «Я пытался использовать эту возможность чтобы сказать военнослужащим во Вьетнаме, что они должны попытаться улучшить свой уровень образования, когда вернутся домой. Я стремился подчеркнуть, что в современном мире это будет подходящим моментом для них – для многих из них, – чтобы сделать это, до того как у них появится множество других дел».

Во время рождественского тура 1969 года не было «никакого [вражеского] огня или даже отдаленных взрывов. Мы посетили некоторые области, расположенные близко от мест, где шли бои, но я не помню никаких военных столкновений». На базе Лай-Хе труппа выступала перед 1-й пехотной дивизией Армии США, которая уже успела принять участие в отдельных наиболее тяжелых сражениях этой войны. Солдаты были так ими измотаны, что, когда Хоуп со сцены стал рассказывать, как президент Никсон лично ему говорил о мирном плане, многие из них начали его возмущенно освистывать, и для Хоупа это оказалось обескураживающей неожиданностью, при том что с первыми своими шоу для солдат он начал ездить еще на фронты Второй мировой войны.

Впервые же Нил попал в скандальную историю. В желтой прессе начали муссировать слух о том, что у него роман с актрисой Конни Стивенс, а также что после их возвращения из тура Нила заметили в ночном клубе в Лас-Вегасе, где тогда работала Конни. Правда же заключается в том, что актриса и астронавт не делали вдвоем ничего более предосудительного, чем играли в карты, чтобы убить время в путешествии.

В мае 1970 года Армстронг отправился в Советский Союз и стал лишь вторым американским астронавтом, совершившим официальный визит туда. «Меня пригласили, чтобы я представил доклад на тринадцатой ежегодной конференции Международного комитета по космическим исследованиям». 24 мая он прибыл в аэропорт Ленинграда рейсом из Варшавы. Для Нила постелили красную ковровую дорожку, но толпы приветствующего его народа не было, потому что советское правительство не сообщило новость о прибытии Армстронга. В качестве принимающей стороны выступали Георгий Тимофеевич Береговой и Константин Петрович Феоктистов, два космонавта, которые посещали США с визитом доброй воли через два месяца после полета Apollo 11. Нила великолепно встретили в Ленинграде, где в мероприятии в основном принимали участие русские ученые, которые брали астронавта приступом, желая получить автограф. Проведя пять дней в Ленинграде, Нил получил разрешение посетить Москву. В Кремле состоялась часовая встреча с председателем Совета министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным. От имени президента Никсона Нил передал Косыгину в дар небольшое количество осколков лунного камня и маленький советский флажок, который был на борту Apollo 11. На следующее утро Косыгин прислал Нилу бутылки водки и коньяка. Великий советский авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев и его сын Алексей Андреевич, как вспоминал Нил, «взяли меня с собой в ангар на летном поле, где у них был сверхзвуковой Ту-144, “поразительно” похожий на Concord. По всей видимости, я был первым человеком с Запада, которому показали этот самолет. Оба Туполева подарили мне модель Ту-144, на которой Андрей Туполев поставил свою подпись. По возвращении я передал эту модель в Смитсонианский музей». Армстронг повстречался еще с некоторыми советскими космонавтами. В уединенной лесистой местности недалеко от Москвы он провел день в Центре подготовки космонавтов, который был частью космического центра под названием Звездный городок – советского варианта Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне. Здесь его принимала Валентина Владимировна Терешкова, первая женщина, летавшая в космос. Нил нашел ее очаровательной. Армстронгу продемонстрировали советские тренировочные павильоны, тренажеры-симуляторы и макеты космических кораблей, «и меня поразило, какими они были функциональными, хотя их вид и устройство вызывали мысли о викторианской эпохе». Терешкова привела его в кабинет покойного Юрия Гагарина, чьи личные вещи бережно хранили в этом маленьком святилище в память о первом земном космопроходце. После этого Нил «повстречался с двумя дамами – одна была супругой Гагарина, другая супругой Владимира Комарова. Поскольку мы оставили на Луне медальоны как воздаяние светлой памяти их мужей, наша встреча прошла как очень трогательная маленькая церемония». Нил заявил советским корреспондентам, что «был эмоционально потрясен» этой встречей со вдовами двух космонавтов.

«В тот вечер космонавты пригласили меня на ужин. Произносилось очень много тостов… Они подарили мне очень хорошее ружье-дробовик с моим именем, нанесенным на приклад, – это была двухстволка калибром 18,53 мм, которую правительство Штатов разрешило мне оставить себе.

После ужина, ближе к полуночи, Георгий Береговой, у которого я был в гостях, пригласил меня к себе домой на чашку кофе. В какой-то момент Георгий позвонил кому-то по телефону, потом, наоборот, позвонили ему, после чего он включил телевизор. Там показывали запуск «Союза-9». Это не был прямой репортаж, а запись, сделанная ранее в тот же день на Байконуре. В экипаже находились Андриян Григорьевич Николаев, муж Валентины, и Виталий Иванович Севастьянов. Получалось, я провел весь день с Терешковой и весь вечер с коллегами этих двоих космонавтов, и никто за весь день ни разу не упомянул, что они сегодня отправляются в космический полет. Я пришел к выводу, что либо Валентина умела железно хранить секреты, либо ее катастрофически дезинформировали».

Запуск прошел хорошо, в противном случае Нилу ни за что его не показали бы. Принесли водку и объявили тосты. Береговой широко улыбнулся, сказав Армстронгу: «Этот запуск был в вашу честь!»

Начиная с июля 1969 года по июнь 1970 года Армстронг преодолел больше 800 тыс. км до Луны и обратно, а после этого еще 160 тыс. км по земному шару. Он был бы счастлив продолжать космические полеты как участник отряда астронавтов, но у вышестоящих лиц в Вашингтоне имелись другие идеи, как распорядиться великим героем Америки, нежели чем рисковать им в очередном опасном полете в космос.