Глава 27

Гриша откашлялся.

– Не у каждого найденного трупа можно установить личность по черепу. И, что греха таить, не все сотрудники полиции горят желанием рыться в заявлениях о пропавших людях. Но делом об останках, которые выудили в реке, занимались неравнодушные профессионалы. Они узнали, что на дне реки похоронили Евгению Калмыкову, Жанну Глазкину, Амалию Войсенберг. Все молодые, до тридцати, красавицы, умницы, все так или иначе связали свою жизнь с театром или телевидением. Глазкина окончила журфак, но служила актрисой в театре «Золотая сцена», исполняла крохотные роли. Калмыкова ушла с третьего курса филфака, потому что наконец-то с пятой попытки стала студенткой театрального училища. Амалия Войсенберг – художница, за год до смерти ее пригласили в театр «Голос счастья» работать в разных спектаклях. И самое интересное!..

Гриша обвел нас торжествующим взглядом.

– Продолжай, – приказал Степан, – давай без длинных пауз, коими славился МХАТ.

– Все девочки были из хороших семей разного достатка, – зачастил Саблин, – самая богатая – Амалия, ее отец известный ювелир, мать – организатор выставок, перформансов, владеет галереей. У Евгении родители – учителя частной гимназии. Семья Жанны владеет несколькими домами в Москве, сдает их под офисы. Дочерей родные обожали, дали им прекрасное образование. У девушек были собственные квартиры. Женя и Жанна получили жилье в наследство от бабушек, Амалии купили апартаменты, да не где-нибудь на кудыкиной горе, а в районе Старого Арбата. У подъезда каждой стояли личные машины. И вот оно, самое интересное! Все жертвы состояли в отношениях с Виктором.

– Так, – протянул Степан.

– Романы не скрывались, – еще быстрее заговорил Гриша, – Витя приходил в гости, его видели лифтеры, подружки девушек, их коллеги. Он всем нравился. Но вот странный штришок. Виктор ухаживал за красавицами платонически, в постель он их не тащил. Подружки погибших во время разговора со следователем удивлялись столь несовременному поведению. Его еще хоть как можно объяснить, являйся все жертвы девственницами, но никто из погибших не вел целомудренный образ жизни, у них до Вити были любовники. Более того, все отличались свободным поведением, считали, что интимные отношения нужны для удовольствия. Не подумайте, что девочки искали кавалеров на одну ночь в клубах. Нет. Но короткие романы на месяц-два им нравились. Каждая к ухажеру предъявляла высокие требования. Он должен происходить из их социальной среды, быть эрудированным, разбираться в искусстве, уметь ублажать красавицу в постели. Витя обладал почти всеми этими качествами, но вот к сексу был равнодушен. И что совсем удивительно, Женя, Жанна и Амалия не бросали парня, который жил, как святой Мартиниан Кесарийский, коего чтут как укротителя плотских страстей, гонителя блудных мыслей и соблазнов.

– Я решила, что он ее приворожил, – изумлялась одна из подружек Евгении, – Женька быстро бросала импотентов. Секс играл в ее жизни большую роль. А тут она почти месяц ходит с парнем гулять, и ничего.

– Возможно, вы просто не знали, как обстоит дело, – предположил следователь.

Приятельница жертвы рассмеялась:

– Ладно, скажу правду! У Евгении в спальне стоит камера. Она записывает свои баталии на матрасе. Я так же поступаю. Мы видео потом обмениваемся. Когда Женька с Витей роман закрутила, я через месяц спросила: «Чего не сбрасываешь кинушку? Хочу полюбоваться, что красавчик умеет». Она ответила: «Мы еще до койки не дошли». Ну они до кровати так и не дотопали. Костер потух. Я у Жени поинтересовалась: «Не срослось?» Та ответила: «Вообще никак! Витя странный! Что я ни делала, он ни разу не возбудился». Ну они и разошлись как в море корабли.

Через несколько месяцев Калмыкова пропала. Жанна и Амалия никому интимные видео не показывали, но их подружки знали: причина разрыва отношений в том, что Витя был против секса до свадьбы. И дальше все словно под копирку, как с Калмыковой. Виктор с Жанной и Амалией расстался, а спустя три-четыре месяца они бесследно исчезли.

Пропавших искали, опрашивали их знакомых, Виктора в том числе. Он не потел, не краснел, не смотрел на следователя слишком честными глазами, не повторял: «Да хоть кого спросите, я ее не трогал». В случае с Калмыковой парень спокойно объяснил:

– Да, вроде бы завязались отношения. Но потом мне стало ясно: у нас разные взгляды. Я настроен на семью, детей. А Женя начисто отвергала брак, ей хотелось просто секса. Вот я и свернул аккуратно общение, не собирался ее обижать. Для меня интим возможен только после брака, в первые дни после знакомства за кольцом я не побегу. Должно пройти время, год примерно, чтобы мне стало понятно, подходим мы друг другу или нет. Я хочу жениться один раз и навсегда. Евгению же интересовала только постель. Поэтому я сократил количество свиданий, ссылался на занятость. Она умная, все поняла. Если позволите, я сделаю предположение: у Калмыковой кто-то появился. Мы с ней случайно уже после того, как совместные прогулки прекратились, столкнулись в магазине, она сказала: «Монахом живешь?» Я ответил: «Просто пока не нашел супругу». Евгения хмыкнула: «Ну-ну. А я наслаждаюсь всеми радостями жизни, которые тебе недоступны. Жаль, что так долго с тобой проколупалась. Такого мужика встретила!»

Засмеялась и ушла.

Когда Витю расспрашивали про Глазкину, он высказался коротко:

– Да. Общались. Просто дружили. В интимные отношения не вступали. Потом Жанна влюбилась в парня, тот потребовал от нее порвать со всеми друзьями, в особенности с мужчинами. Она меня попросила больше ей не звонить, объяснила: «Ты хороший человек, но любимый ревнует».

А об Амалии он и вовсе пару фраз произнес:

– Роман? У меня с Войсенберг? Ну что вы! Я русский, а ее родители хотели в зятья только еврея. Мы с Амалией состояли в деловых отношениях, я написал пьесу, хотел сам ее в театре родителей поставить. Но мне у них не нравился художник. Кто-то, уж не помню кто, посоветовал мне Войсенберг. Она сделала эскизы, я ей заплатил, на том конец. Одно время я часто к ней заходил, она дома работает, у нее там есть все необходимое. Кстати! У Амалии был любовник. Имени его не знаю, она с ним иногда по телефону при мне разговаривала, коротко: «Милый, прости, работаю с человеком, перезвоню позже. Я тебя тоже».

Адвокат у Виктора оказался тигром, львом и леопардом в одной упаковке. Он ухитрился отмазать подзащитного от ответственности за смерть Калмыковой, Глазкиной и Войсенберг. Виктора судили только за убийство Евдокии Михалевой. Тут уж его трудно было отбить, Елена Горкина видела его у тела.

Сын режиссера отрицал свою вину. И во время следствия, и на процессе он твердил:

– Я не трогал Евдокию. Меня такие девушки не интересуют. У нас не было ничего общего.

Но подруга Дуси Анюта Попова уличила Виктора во лжи. Она закричала на процессе: «Расстреляйте мерзавца. Накануне того страшного дня Евдокия и Витя беседовали в бане, которая у нас с Михалевыми общая. Наши отцы сруб поставили, мы по очереди там паримся. Я затеяла стирку, мне не хватило таза, побежала за ним в мыльню. Вошла в предбанник, слышу мужской голос, не знала чей. Но теперь услышала Виктора и точно поняла: он там присутствовал. Диалог был вот такой:

– Не плачь! Только никому не говори, что я здесь был. И все будет хорошо.

Ему ответила Дусенька:

– Не верю. Ты меня обманешь!

– Нет, это правда, – остановил ее Витя, – сделай вывод, иначе тебе плохо будет!

Дуся заплакала. Он ее ругал!

Адвокат тут же возразил:

– Евдокия говорила иначе: «Ты меня обманываешь». Не «обманешь», а «обманываешь». То есть Виктор сообщил ей что-то, что девушка сочла ложью.

– Подсудимый, что вы рассказали Евдокии? – спросила судья.

После краткой паузы раздался голос защитника:

– Ваша честь, Михалева просила устроить ее ведущей шоу на телевидение, напомнила Горкину, что у него отец режиссер. Виктор пояснил, что тот работает в театре, к телепрограммам отношения не имеет.

– Ну да, – хмыкнула судья, – жертва ни с того ни с сего обратилась к молодому мужчине, и они пошли беседовать в баню.

Понятное дело, судья считала, что Витя и Дуся состояли в любовной связи, и процесс закончился для парня плачевно. Восемь лет лишения свободы.

– А по-моему, так очень даже хорошо все для убийцы завершилось, – не выдержала я, – за три смерти он не ответил.

– Родные с ним порвали, – вздохнул Гриша, – Виктора словно в семье никогда и не было. Ни отчим, ни мать, ни Лена на свидания в колонию не ездили. Зато туда стала кататься Вероника Матросова. Она же привозила заключенному передачи.

– Это кто такая? – изумился Степан.

– Не поверишь, когда услышишь, – хихикнул Саблин.

– Говори! – приказал начальник.

– Сестра Горкина.