Глава 22

Катя потянулась к чайнику.

– Я в тот день в кои-то веки решила на речке позагорать. В выходные на берегу народу полно. Местные жарятся, дачники. Но к холму Нины никто не ходит, дурная слава у него. И купаться там стремно. Я же полоскаться в реке не любительница, а вот косточки погреть мне в кайф. Поэтому и отправилась туда, где никого нет. У меня, в отличие от деревенского бабья, голова на месте. Они-то почти все нигде не учились. Я тоже балда, после девятилетки школу бросила, на ферму подалась, где мама работала. Месяца хватило, чтобы понять: лучше кем угодно быть, только не дояркой. Колхоз давно скончался, коровы фермерские, а порядки старые, работа на износ. Буренкам плевать, какая власть в Кремле, первая дойка ни свет ни заря, и навоз они исправно поставляют. Я мигом за ум взялась, училище окончила, медсестрой стала. Холма Нины давно бояться перестала, понимала: если не плавать, там опасности никакой нет.

– Сомневаюсь, что я бы направилась туда, где чуть не погибла, – пробормотала я.

– Я тоже так думала, – кивнула Катя, – но в училище преподавали психологию. Профессор объяснил: нельзя поддаваться пустому страху. Не дай ему испортить тебе жизнь. Разбирайся, где разумное опасение, а где ерунда на постном масле. Боишься идти ночью одна через пустырь? И правильно. Не ходи. Опасаешься войти в кафе, где тебя обругали? Пересиль себя, иди туда. Иначе всю оставшуюся жизнь дрожать будешь, в другой ресторан не зайдешь. Я очень любила загорать у холма Нины, но после того случая долго туда не ходила. А вот после той лекции пошла! Первые разы дергалась, но вскоре перестала потом покрываться, спокойно загорала. Завернула я за холм и очутилась на пляже. Тьфу ты! Там кто-то есть. Я расстроилась, но решила: пара человек лучше, чем все село с дачниками. Берег не частный, имею право тоже на песочке полежать, устроюсь подальше, и дело в шляпе. Неожиданно мимо меня кто-то пробежал, да так быстро, что я даже не поняла: мужчина это или женщина, только тень мелькнула. Посмотрела на других загорающих.

Катя перекрестилась.

– Как мне описать увиденную картину? На песке лежит Дуся. Под головой у нее лужа кровавая. Около Михалевой Лена Горкина стоит на коленях, она Евдокии искусственное дыхание делать пытается. Не умеет, но старается. Я к ним бросилась, ее отпихнула, сама к лицу Дуси наклонилась и поняла: та умерла. Недавно совсем, температура тела была обычная. Лена меня пинает: «Скорей, скорей, начинай». Я встала.

– Надо полицию вызвать.

Горкина побледнела и убежала.

Катя сделала глоток чая.

– Я покойников не боюсь, навидалась их в больнице, у меня от жалости к родителям Михалевой сердце перевернулось, поднялась я на холм, на пляже связь плохая, вызвала полицию.

Приехали местные опера, что да как делали – не знаю, меня там не было, дома сидела. Неделю стояла тишина. Никто со мной не разговаривал, в отделение не вызывали. В деревне версия родилась: Дуся на вершине холма поскользнулась, упала и разбилась. Ну, в общем-то, это возможно. Берег крутой. Но я-то помню – Евдокия лежала на какой-то подстилке. Свалилась, значит, под себя тряпку положила и умерла? Так не бывает. А потом!.. Понаехало машин, мужиков, женщин, на берегу у холма целый лагерь разбили. И давай из реки трупы вытаскивать. Несколько тел достали. Через пару дней меня в Москву вызвали к мужику, толстый такой был полковник, Павел Михайлович. Он меня вопросами засыпал, а я попросила: «Объясните, что случилось?» Полковник растолковал. Пропало несколько молодых красивых женщин. Михалеву убили тяжелым предметом, может, трубой железной хрясь по затылку. Или палкой орудовали, но кроме этого еще и шокер использовали, боевой, которым убить можно. Приставили к шее сбоку… шарах! И конец. Водолаз полез в реку, искал трубу или палку, шокер. Орудия убийства на берегу не обнаружили, решили: может, злодей в воду его кинул. И парень случайно наткнулся на тело. Оказалось, в реке целое кладбище. И тогда у полиции озарение случилось. Дуся – не одна жертва. В округе завелся маньяк. Очень быстро догадались, что убийца – Виктор Горкин. Все в одно соединилось.

– Почему заподозрили молодого человека из приличной семьи, без дурных наклонностей? – удивилась я.

Катя усмехнулась:

– Нам на курсе психологии объяснили: маньяки в основном приличные такие. Они реагируют или на определенный тип людей, или на какие-то слова, одежду, запах. Убьет монстр жертву, успокоится, снова идеальный гражданин. Витя в поле зрения полиции попал, потому что Елена, тогда еще студентка, решила в тот день, как и я, позагорать там, где никого нет, пришла к холму и видит: старший брат над Дуней наклонился, хватает ее за руки. Лена крикнула: «Эй, ты что делаешь?» Витя бросил Михалеву и удрал. Вот, значит, кто мимо меня пробежал. Не успел Горкин тело Дуни утопить. Его потом задержали. А я в храм помчалась прямиком, Господа благодарить! Дошло до меня: вот кто в школьные годы по голове меня звезданул, потом к холму отволок и утопил. Да, видно, черепушка моя из дуба выстругана. Повезло мне, что шокер он тогда не использовал. Ну точно Христос меня, дуру, спас.

Раиса и Никита Сергеевич уехать хотели. Но им не дали. В гостевой дом Носковых заявилась полиция с обыском. Понятыми пригласили мою маму и тетю Галю Елину. Они тогда узнали, почему генерал с режиссером так дружит. Геннадий Сергеевич и Никита Сергеевич оказались братьями по матери. Отец Геннадия погиб при исполнении служебного долга, его мать вышла замуж за вдовца Сергея, который один Никиту воспитывал.

– Значит, они не родные? – уточнила я.

– По крови нет, отечества случайно совпали, – согласилась Катя, – а по жизни очень были близки. Отец Никиты Геннадия любил, как сына. Но официально не оформил на себя. Потому что, как ребенок погибшего на посту офицера, Гена имел кучу льгот, пенсию и так далее. И в военное училище его взяли без экзаменов. Геннадия после выпуска отправили в Барнаул служить. А Никита поехал Москву покорять. Спустя годы Носкова перевели в столицу, братья воссоединились. Они оба молодцы, не пропали, каждый в своем деле преуспел. Витя для Геннадия Сергеевича был как родной племянник. Генерал его крестный отец.

– Надо же, сколько понятые интересного узнали, – сказала я.

Катя встала и закрыла окно.

– Раисе дурно стало, ей «Скорую» вызвали, укол сделали и увезли. Лида с Люсей и Еленой находились в большом доме. Никита и генерал тоже там. Где Костя был, не помню. В маленьком коттедже каждый сантиметр изучали. На понятых внимания не обращали. Мама спросила:

– Можно воды попить на кухне?

Ей ответили: «Нет. Ничего трогать нельзя. Идите в другой дом». Она пошла, дверь открыл генерал, лицо красное, спиртным от него пахнет. Понятное дело, глотнул, но не напился. Хозяин маму в столовую отвел, сам ей чаю налил, опять коньяка хлебнул, и понесло его. Все про себя и брата незнакомой женщине выложил. Стресс так на Носкова подействовал, он постоянно повторял: «Что же Лена наделала? Зачем Витю под монастырь подвела, полиции его сдала?» Но, с другой стороны, если маньяка на свободе оставить, он продолжит убивать. Мне прямо жалко Носкова стало. Знаю, что генерал нашел крестному сыну крупного адвоката. Тот сделал так, что Витя только за один труп ответил – Евдокии Михалевой. Остальных, тех, кого из реки достали, не удалось на парня повесить, поэтому он то ли восемь, то ли девять лет получил. Генерал где-то года через два после того, как крестному сыну зачитали приговор, умер. Лида до сих пор живет в его доме. Чем занимается, понятия не имею, иногда ее неделями нет, потом появляется. Костя вроде бизнесмен, но он сюда редко приезжает. Горкины больше в деревню ни ногой. Отец Дуси умер, мать ее вы видели, полный неадекват.

– А сестра Кости где? – полюбопытствовала я.

Катя заморгала.

– Понятия не имею. В год ареста Вити она то ли на первом курсе училась, то ли в школе в выпускном классе. Ее никто из деревенских после суда не видел. Ходили слухи, что Лида отправила дочь в Америку. Вроде Люся влюбилась в Виктора, а когда его арестовали, пыталась с собой покончить. Но это все сплетни.