Позже Эдит рассказывала капитану и команде о своих первоначальных впечатлениях о вершине Вавилонской башни, о которой так много говорили и на которой так мало бывали, и тем самым обнаружила, насколько прочно сцена запечатлелась в памяти. «Чем там пахло?» Геранью и металлом. «Который был час?» Перед самым рассветом, и туман окрасился в багрянец зари. «Ты украла транспорт, но почему не оружие?» Потому что не было нужды! Им ничего не угрожало. Это ведь была всего лишь пустая крыша.

Впрочем, отнюдь не пустая, но вершина не открыла всех своих сокровищ разом. Если бы не туман, Эдит ни за что бы не согласилась на короткую разведку. Если бы не туман, они бы точно сбежали.

Ей пришлось отдать Адаму должное: он относился к своим иллюзиям серьезно. Чтобы их не засекли, он настоял на пешей прогулке, хотя со скамейки машины было бы проще осмотреть вершину. Потом он настоял, чтобы стеноход остался за краем в целях маскировки. Для этого пришлось встать на спинку скамьи, вскарабкаться на решетку движителя и подтянуться к краю каменной стены – головокружительная высота и отсутствующая рука сделали этот процесс довольно мучительным.

Эдит согласилась на все это и постаралась не смотреть свысока на юношескую восторженность. Почему бы ей просто не насладиться его предвкушением? Почему он должен страдать из-за крушения ее собственных иллюзий? Уже скоро ему предстоит столкнуться с реальностью, и было бы постыдно с ее стороны отнестись к его неизбежному разочарованию с иным чувством, кроме сожаления. Она решила поддерживать Адама, что бы ни случилось.

Как выяснилось, выполнить обещание было трудно.

За узким периметром ничем не примечательные камни крыши сменились металлическими пластинами, которые были подогнаны друг к другу очень плотно, как будто сварены. Металл напоминал полированное, закаленное серебро, но блестел как-то по-особенному. Чем бы ни был материал, он не поддавался ни ржавчине, ни грязи. И даже пыль была над ним не властна. Поверхность под ногами оставалась совершенно чистой.

Именно от этой несущественной детали у нее завязался первый узел в кишках. По логике вещей, они должны были увидеть здесь скопление пыли, птичьего помета и грязи, оставленной дождем. Но ничего такого на крыше Вавилонской башни не нашлось.

Старпом размышляла над этим, пока они углублялись в облака, ступая осторожно и неуверенно. Эдит перечисляла все типы природных явлений, которые могли бы придать крыше столь чистый вид, когда из тумана показалось серебряное дерево.

Оно было высоким, как тюльпанное дерево, с идеально круглым стволом, а немногочисленные ветви росли высоко и наполовину скрывались в облаках. Когда ветер немного переменился, они увидели верхушку целиком.

Лопасти турбины не вращались на ветру. Ветряная мельница, которую они приняли за дерево, вообще не шевелилась.

Поспешив к основанию конструкции, Адам схватился за мираж прежде, чем тот успел исчезнуть. Все оказалось настоящим. Столб был серебряным, недавно отполированным и блестящим, как зеркало. Юноша провел по нему руками, сердце в его груди колотилось как безумное. Посреди восторженного осмотра он вдруг заметил краем глаза, что под ногами блестит что-то еще.

Посмотрев вниз, Адам обнаружил, что стоит на золотой жиле, плоской как доска, но ветвистой, словно русло ручья. Она разделялась на рукава, которые змеились и расползались по стальному полу.

Эдит стояла рядом и вместе с ним изумленно таращилась на золотые жилы, убегающие в туман, ближе к скрытой от взгляда центральной части вершины.

– Ни хрена себе!.. – проговорила Эдит, касаясь серебряного столба.

Адам, уже стоявший на четвереньках, пытался нащупать швы вокруг золотой жилы. Сумей он засунуть пальцы под край, возможно, смог бы ее вытащить. Конечно, при условии, что золото представляло собой инкрустацию или мозаику, но не было приварено к поверхности.

– Помоги мне, – сказал Адам. – Какой вес можно унести в собственных руках?

– Нет, – пробормотала Эдит, всматриваясь в туман. – Это нехорошо.

– Почему? Куда уж лучше-то? – Обнаружив, что ногти слишком хрупки для такой цели, юноша рылся в ранце в поисках более полезного инструмента. Ну почему он не додумался взять стамеску или молоток? Какой теперь толк от старой книги и спального мешка?!

– Потому что если золото настоящее, значит…

– Твои волосы встают дыбом, – сказал Адам, покосившись на нее.

– Мы должны вернуться на каменную поверхность. – у Эдит покалывало в ушах. – Сейчас же, Адам. – Она потянула юношу за собой и с досадой обнаружила, что он очень тяжелый. Как же ей не хватало второй руки!

Плиты под ними тихо зазвенели, словно дверной звонок в соседнем доме. Они застыли, прислушиваясь к звуку.

– Похоже на марш, – сказал Адам.

– Беги, – прошептала она.

В спасении бегством в тумане на краю обрыва есть несколько недостатков. Один состоит в том, что никогда точно не знаешь, где этот самый край, и потому трудно убедить собственные ноги двигаться с должным проворством. Другой недостаток в том, какой эффект оказывает на внутренний компас взгляд через плечо: чем больше оглядываешься, тем сильнее сворачиваешь с пути.

И потому от дезориентации они замерли на месте, когда воздух над головой вскипел от пролетевшего синего заряда. Молния как будто увязла в тумане и рассыпалась ворохом искр. Кожу покалывало, словно от ожога, а темные волосы Эдит встали дыбом, как львиная грива.

Хватаясь друг за друга с мрачной решимостью утопающих, беглецы лишь беспомощно вздрогнули, когда преследователи выпустили по ним еще два световых залпа.

А потом на них вышел отряд из восьми человек, которых облака ничуть не сбивали с толку. Незнакомцы носили униформу из черной резины и красной меди. В блестящих конических шлемах виднелись щели в виде ртов, чьи уголки с одной стороны изгибались стилизованной ухмылкой. Линзы были выпуклые, как глаза хамелеона. Черные галоши и тяжелые фартуки защищали от электрических разрядов, которые все еще с треском срывались с кончиков палочек в руках пришельцев. Толстые палочки были привязаны к богато украшенным ранцам на спине, и те испускали постоянный бесстрастный гул.

Пытаясь защитить Адама от преследователей, Эдит вскинула руку:

– Мы не вооружены. Не стреляйте! Не стреляйте!

Но в это же самое время искрящиеся огни на кончиках палочек начали разбухать. Адам выскочил вперед, полный решимости не умирать трусом:

– Мы ничего не взяли. Мы просто свернули не туда. Мы заблудились.

Один искровик шагнул вперед, и катушка вокруг ствола его палочки засияла смертельным зарядом.

Но тот, кто стоял во главе отряда, протянул массивную руку в перчатке и опустил оружие собрата. Этот очевидный лидер подвесил собственную палочку на крюк на поясе, приложил руки к голове и, крутанув шлем, отделил его от воротника.

Он был ненамного старше Адама, но выглядел его противоположностью почти во всем. Его глаза были светло-голубыми; цвет лица – бледным, как клейстер. Его длинные волосы и борода были цвета свежей соломы.

– Адам? – проговорил этот красивый солдат.

В мире пиратов публичное признание никогда не влекло за собой ничего хорошего. И не было для пиратского уха менее приятных звуков, чем собственное имя, слетевшее с уст незнакомца. И все же Адам не видел повода отрицать, что его узнали.

– Откуда ты знаешь мое имя? Это какой-то трюк?

– Трюк? – с усмешкой переспросил офицер и сунул шлем под мышку. Его спутники снимали собственные шлемы, и враждебности в них поубавилось. – Я задавался тем же вопросом.

– Узнаете ли вы меня? – спросила Эдит, пытаясь понять смысл происходящего.

Белокурый офицер бросил беглый взгляд на ее лицо:

– Нет. Возможно, вы часть более поздней истории.

– Более поздней истории? – переспросил Адам, но ответа не получил.

Сняв шлемы, солдаты начали оживленно дискутировать о том, что делать с нарушителями. Похоже, они столь же удивились тому, что обнаружили Адама Борея, как и он – тому, что его узнали. Возможно, Адам и однорукая женщина были частью какого-то зловещего заговора, который уже приведен в действие. Возможно, злоумышленников больше и они уже приближаются. Возможно, надо поднять общую тревогу. Возможно, надо пристрелить обоих или сбросить одного вниз, чтобы добиться признания от другого.

Все участники спора, как мужчины, так и женщины, были одинаково молоды и белокуры, и Адам с Эдит не могли понять, кто на их стороне, а кто настаивает на скорейшей казни.

Наконец бородатый офицер, предводитель, выслушал достаточно суждений и вынес решение:

– Мы заберем Адама с собой, а с женщиной разберемся.

– С женщиной разберемся? – повторила Эдит с убийственно хмурым видом. Она сделала шаг навстречу белобрысому сержанту. – Дай мне меч, и я покажу тебе, как разобраться с женщиной, сосунок!

– Она такая забавная, – сообщил офицер Адаму, как будто они были знакомы.

Девушка с гладкими как шелк волосами снова наставила палочку на Адама:

– Откуда ты знаешь, что это он? Откуда ты знаешь, что это не самозванец?

– Справедливое замечание. Как насчет проверки? Адам, как зовут твою сестру?

– Волета. Откуда ты узнал, что у меня есть сестра?

– Любой мог это знать, – заупрямилась девушка. – Спроси у него что-нибудь, что знал бы только Адам.

– Хорошо. – Сержант задумался на мгновение. – Что приготовила твоя мать на твой двенадцатый день рождения?

– Фазана, – фыркнул Адам, но публика юмор не оценила. Девушка с шелковыми волосами шевельнула палочкой. – Стойте, стойте, я пошутил.

– Адам шутить не любит, – сказала все та же девушка.

Адам подумал, что она миленькая, хоть и хладнокровная. Интересно, здесь все такие надменные?

– Это было очень давно. Мне нужно немного подумать. – Он ущипнул себя за нижнюю губу и закрыл глаза, а потом открыл их, словно вышел из транса. – Суп из бычьих хвостов. Я это запомнил, потому что суп был плохой или мясо было плохое и это расстроило маму. Она хорошо готовила. Она ходила расстроенная весь день. А на следующий день она снова сделала суп, и он получился идеальным.

– Все верно, – сказала девушка, опуская оружие.

– Я знаю, что верно. Я там был. Я Адам Борей. – Он стукнул себя кулаком в грудь. Казалось немного абсурдным вот так выкрикивать собственное имя.

– Кое-кто захочет с тобой встретиться, – сказал офицер.

Адам был уверен, что это какой-то трюк. Они, наверное, подслушивали в тумане их разговоры с Эдит или знали Сфинкса и пользовались его сведениями. На самом деле не имело значения, откуда им все это известно. Гораздо важнее было понять, почему они притворяются, что знают его? Наверное, им что-то нужно. Он попытался понять, обладает ли качествами, в которых они могли бы нуждаться. Финн Голл завербовал его из-за лица, вызывающего доверие, и гибкой совести, не говоря уже о рычаге воздействия в виде Волеты. Возможно, рыцарям молний нужна рабочая лошадка или чужак, чтобы заниматься сомнительной работой, с которой они не хотели связываться. Он без особого труда вообразил полдюжины вариантов того, как бы его, чужака, могли использовать странные туземцы.

Тот факт, что они чего-то хотели от него, означал наверняка лишь одно: у него была толика власти в этой ситуации.

Резиновые костюмы, которые поначалу делали их крупными и грозными, теперь, без шлемов, превратили отряд в детей, забравшихся в родительский гардероб. Адам ощутил неоправданный прилив воодушевления.

– Вы должны отпустить мою подругу, – сказал Адам. – Я пойду с вами, но она уйдет беспрепятственно.

– Мы должны уничтожить ваш корабль, – сказал бородатый офицер, чье лицо выражало мягкое удивление.

– Мы не прилетели на корабле. Мы вскарабкались.

Сержант приказал одному из своих людей проверить эти слова, тот надел шлем и осмотрел туман телескопическими глазами. Вскоре он объявил, что в небе пусто.

– Тогда пусть идет, – сказал сержант и тут же вскинул палец. – Но если она вернется, ее пристрелят.

– Договорились. Я могу попрощаться?

– Безусловно.

– Наедине?

– Безусловно, нет.

Адам нахмурился, но подумал, что еще слишком рано предъявлять строгие требования. Он повернулся к Эдит, которая глядела на него, недоверчиво вытаращив глаза, с видом мокрой кошки.

– Что ж, и так сойдет, – проговорил Адам. – Я хотел приключений – и получил.

– Это не приключение, Адам. Это арест, – расстроенно ответила Эдит. Она хотела сказать больше, объяснить, что эти люди безумцы, способные на любые ужасные вещи. Но это было бы неразумно. Тем не менее она почувствовала, что должна узнать одну вещь. – Что ей передать? Я ведь должна буду ей что-то сказать.

Когда Эдит позже поведала друзьям об этом приключении, она переделала финальную часть истории, щадя чувства Волеты, какими их себе представляла. Она сообщила, что прощальные слова Адама, адресованные сестре, были таковы: «Всем сердцем надеюсь, что мы снова увидимся. Я люблю тебя. Пусть у тебя все будет хорошо».

На самом деле Адам сказал: «Скажи совенку, чтобы не забывала о моем дне рождения».