Эдит лежала на квартердеке, из окровавленной спины торчала рапира, а руки раскинулись в стороны, как бы в протест против того, что смерть застигла ее врасплох. Черный дым струился и рассеивался по ветру.

Сенлин в сползающей набок треуголке привалился к рулевой консоли, держа руки на коленях, словно в молитве. В его ладони натекла кровь.

Палубу возле бедра Эдит пробила пуля из винтовки.

Ветер колыхал ее волосы над щекой.

Она не шевелилась.

На протяжении месяцев они старались держаться большого открытого пространства синих небес над Вавилонской долиной. Движение пореже, видимость обширнее, а ветра спокойнее. Ближайшие к Башне пути были небезопасны, и их коварство лишь росло с высотой. Воздушные дороги патрулировали фрегаты под флагами могущественных кольцевых уделов. Тех, кого подозревали в пиратстве, не брали на абордаж, чтобы арестовать, – их сбивали. Помимо военных судов, верхние порты были так хорошо укреплены, что напоминали цитадели, а их многочисленные пушки топорщились, как зубцы гребня.

И все же именно по этим спорным путям, мимо этих грозных фортов теперь поднималось «Каменное облако» – без штурмана, без защиты, вертясь, как пепел над костром. Бесформенная, будто сшитая из тряпья оболочка колыхалась на ветру. Изуродованный корпус напоминал вырезанную из деревяшки птицу.

По палубе скользнула тень. Проходящий мимо галеон взволновал воздух, неспешно взмахивая длинными, заостренными крыльями на манер весел. Красивый трехпалубный военный корабль был облачен в позолоту и зеленый шелк. Половина из тридцати пушечных портов была открыта. Носы пушек торчали из тьмы оружейной палубы. Стрелок, от скуки нарушая приказ командира не тратить патроны на безвредный корабль-призрак, перезарядил оружие и опять прицелился в труп на квартердеке.

Вторая пуля с глухим ударом вошла в палубу возле руки Эдит.

– Спокойно… – пробормотал Сенлин.

Эдит приоткрыла глаз. Меч, который как будто проткнул ее спину, на самом деле пронзил только рубашку и доски у ребер. Черный дым поднимался от пропитанных маслом тряпок в кастрюлях, которые они незаметно расставили по кораблю. Кровь была идеей Волеты: сок из банки со свеклой. Его запах сводил Эдит с ума. Она лежала в соленой жидкости уже полчаса, но они все еще не покинули опасных пространств.

«Облако» миновало дюжину фортов и вдвое больше боевых кораблей, но этот был первым, кто потрудился по ним стрелять. Эдит было интересно, что за мерзавец палит по трупам. Потребовалось все самообладание, чтобы не вскочить и не открыть ответный огонь.

Сначала ей не особо нравилась идея так открыто разлечься на палубе, но Сенлин привел хороший довод. Какой-нибудь военный при виде пустого корабля мог представить себе кубрик, полный вооруженных головорезов, которые только и ждут минуты, чтобы выскочить и воспользоваться неосторожностью командира. А вот искалеченный в бою «призрак», заваленный трупами, вряд ли вызовет особое беспокойство.

Ирен, Волета и Адам довершали «натюрморт» на главной палубе. Волета получила особое удовольствие от выбора позы и, перебрав несколько вариантов, решила, что болтаться на такелаже, как запутавшаяся марионетка, будет наиболее драматично. Адам, чьи актерские способности равнялись нулю, просто раскинул руки и ноги, как морская звезда.

– Ирен храпит? – спросила Волета, не отрывая подбородка от груди.

Адам только шикнул на нее, но мог бы сказать, что после вчерашней работы старая амазонка имеет право проспать хоть неделю, если ей захочется. И где была Волета во время утомительного подъема и буксировки? Скакала по деревьям.

Еще мгновение – и тень проходящего галеона соскользнула с палубы, так что скучающий стрелок уже не мог в них целиться. Команда «Каменного облака» вздохнула, и только Ирен фыркнула, перевернувшись на бок.

По мере того как неторопливое восхождение корабля продолжалось, перед ними постепенно открывался новый, причудливый вид. Сенлин жалел, что не может им насладиться: наклон корпуса лишь время от времени позволял ему такое удовольствие. Он увидел похожий на луковицу купол, выложенный лазуритом и бирюзой, который сиял на солнце, словно драгоценный камень; он увидел колоннаду амфитеатра, с ярусами пустых трибун и праздничными знаменами. Он заметил статую в виде вставшего на дыбы коня, в котором было, наверное, сто футов высоты. На голове коня располагалась смотровая площадка. Будучи воздвигнутым где-нибудь в другом месте, монумент стал бы чудом света, но здесь, на Вавилонской башне, он был просто еще одним украшением.

Сенлин не переставал удивляться тому, насколько плотно и разнообразно Башня застроена на этих высотах. Балконы и фризы, галереи и портики прижимались друг к другу так плотно, что стали одним большим сверкающим пятном.

Зрелище напомнило о любимом школьном эксперименте. Один раз в год он брал учеников на пляж, чтобы собрать немного песка. Он был вынужден прилагать немало усилий, чтобы не давать им отвлекаться на чудеса, которые бросал к ногам океан, но до чего приятной была эта задача! Вернувшись за парты, они тратили несколько минут на изучение и описание карманных дюн: их текстуру, цвет и форму. Когда они убеждались, что больше ничего нельзя увидеть или сказать, он приглашал их одного за другим к своему столу, предлагая взглянуть на песок в микроскоп. Он показывал каждому ученику, как поворачивать зеркало, пока оно не озарит мир под линзой. То, что секунду назад казалось кучкой тусклых зернышек, превращалось в прекрасную коллекцию крошечных раковин, камней и кристаллов – кладезь неповторимых чудес.

Башня была такой же: издалека она выглядела однородной, вблизи же поражала разнообразием.

Обидно, что такие идеи пришли в голову человека, у которого больше не было времени на эксперименты и наблюдения, потому как он притворялся мертвым.

Они поднялись вровень с вершинами окрестных гор, когда вид Башни снова изменился. Неистовые корабли и величественные порты поредели, а потом совсем исчезли. Стены сделались ровными и гладкими, как лизунец в кормушке для зверей. Облачный потолок превратился из далекой дымки в четко очерченную гряду, и они поняли, что Небесный Воротник уже близко.

Удостоверившись, что им пока ничто не угрожает, команда встала и принялась потягиваться. Адам накрыл крышками дымящиеся кастрюли. Восхождение унесло их в более холодный воздух, и пришлось достать теплую одежду.

В кубрике Эдит с помощью Ирен сняла рубашку, испачканную в свекольном соке, и засунула ее в топку. Накинув шерстяное пальто на плечи, словно плащ, она разыскала Сенлина на баке – он читал судовой журнал.

Эдит подышала на руку, согревая ее, а потом прижала воротник пальто к шее.

– Я не сумею тебя отговорить от этого, да?

– Я полон решимости. – Он прищурился, листая страницы.

– Жаль, что в прошлый раз я эту часть пропустила.

– Ты была слишком занята, пытаясь выжить. Никто не винит тебя за то, что ты была прикована к постели.

– Удалось отыскать какие-нибудь ориентиры?

– Ли был очень немногословным, верно? Я пытался найти что-нибудь еще. Но это все, что мне удалось обнаружить. Вот, взгляни-ка сама. – Сенлин передал ей журнал, отметив большим пальцем место на странице. Эдит узнала корявый почерк Ли, но конкретный отрывок был ей незнаком. Он гласил: «Чтобы найти Сфинкса, надо подняться к краю Воротника на 210° от С-З. Ветер 5–10 узлов. Ворота высотой в тысячу ладоней. Дать световой сигнал. Полный вперед. Приблизиться к смерти на волосок».

– Хм, туманно как-то… – сказала она.

– Что за сигнал?

– Не знаю. У Ли был действующий договор со Сфинксом. Он появлялся тут, когда находил заблудшую душу на продажу. Логично, что у них был какой-то код, но Ли мне никогда о нем не говорил. Может быть, Сфинкс узнает корабль.

– А ты бы узнала? – спросил Сенлин, пряча журнал в глубокий карман и доставая компас. Он изучил показания. – Боюсь, мы испортили его силуэт.

Волета лазала вокруг подбрюшья оболочки, цепляясь за такелаж так же уверенно, как и ее белка.

– Мы под Воротником, капитан, – сообщила она, оказавшись на расстоянии крика. – Если поднимемся еще на пятьдесят футов, окажемся в супе.

– Спасибо, Волета, – крикнул Сенлин в ответ и повернулся к Эдит. – Мы в правильном месте, но я не вижу порта. Мы уверены, что записи Ли достоверны?

– Это его личные заметки. Быть такого не может, чтобы он вознамерился обмануть самого себя.

– Согласен, – проговорил Сенлин, защелкивая компас. – Значит, порт должен быть тут. Видишь эту трещину? – Он провел пальцем в воздухе вертикальную линию. – Мне кажется, она не часть каменной кладки.

Они были так близко, что старпом теперь едва видела изгиб Башни. Блоки песчаника были большими и гладкими, и среди этого ровного пространства Эдит с трудом разглядела трещину толщиной с волос и прямую, как луч, – может, в тысячу ладоней высотой. Может быть…

– А вдруг это изъян строительства?

– Какой-то слишком уж прямой. Он нарушает замысел каменщика. Видишь, вон там – он проходит через каменные блоки.

– Думаешь, это дверь?

– Да. – Сенлин наклонился к Эдит дружелюбно и доверчиво. – А ты жестко отчитала Волету. – Старпом хотела возразить, но Сенлин поспешил ее успокоить: – Это надо было сделать. Я… растерялся. Наверное, мне привычнее ругать учеников, но даже с ними я никогда не обходился по-настоящему строго.

– Это было не «строго», Том. Я лишь ласково ее отшлепала. Я привыкла орать на головорезов. Командовать ими было легко. Никаких послаблений из-за верности или дружбы. Я знала, что они меня не любят и половина из них придушила бы меня во сне, дай только возможность. Но я всегда могла воззвать к их инстинкту самосохранения и жадности. И тогда они вспоминали о дисциплине. Но Волете плевать на выживание или награду. Она забавляется. – Эдит помедлила, как будто стремясь поставить точку, но на самом деле не желая признавать, что отчасти понимает девушку. Их отношения нередко становились весьма запутанными. – У тебя в последнее время были посетители?

Сенлин язвительно улыбнулся:

– Мария играла в камешки рядом с тобой на протяжении всего восхождения.

– И ей по-прежнему на меня наплевать?

– О, она немного смягчилась. Всего лишь дергает за волосы и выгибает пальцы.

– Подумать только, ей не надоело, – проговорила Эдит.

Сенлин понял подтекст: «Ну когда же это кончится?» Когда последствия передозировки иссякнут? Как скоро им придется признать, что его состояние не изменится? Они старательно избегали разговоров о другом варианте – о том, что призрак на самом деле был не порождением крошки, а обитателем подсознания и избавиться от него можно, лишь вышибив мозги.

Мысль показалась такой мрачной, что Сенлин был вынужден признаться в некоем легкомыслии, пусть оно и прозвучало абсурдно:

– Я начал ей подмигивать.

– А-а, флиртуешь с привидением?

– Это предпочтительнее альтернативы. Я могу признать ее существование и не вести себя как чокнутый. Пока я уделяю ей хоть какое-то внимание, она ведет себя относительно любезно.

Эдит внимательно посмотрела на него:

– Тебе нравится ее компания, Том?

– Не говори глупостей. – Он дернул подбородком. – Но что хорошего в том, чтобы изображать из себя мученика?

– Капитан, – позвал Адам с квартердека. – Нас несет на Башню. Надо убираться из этого течения.

Вытянув шею, Сенлин приложил руку ко рту:

– Держать курс! – Потом он добавил, понизив голос: – Отменю приказ, если ты считаешь, что я ошибаюсь.

Эдит поджала губы:

– Если это обычная трещина и мы разобьемся, Ли будет отмщен.

– Подумай о другом. Если мы сбавим скорость хоть немного, уже не сможем подняться. Наш паром отсюда идет только вниз. Так что или мы уклонимся и упадем на землю, или просигналим какой-нибудь код, помчимся вперед и приблизимся к смерти на волосок.

Она выдохнула облачко пара и покачала головой. Выбор был ужасен.

– Полагаю, лучше рискнуть со стеной, чем точно упасть. Но мы по-прежнему не знаем, что за сигнал ждет Сфинкс.

– Полагаю, этот сигнал – ты.

Когда капитан объявил, что они собираются увидеться со Сфинксом, который жил вблизи от Небесного Воротника, Адам почувствовал себя баловнем судьбы. У него было всего несколько минут, чтобы изучить дневник, найденный на потерпевшем бедствие корабле, но он убедил себя, что слиток золота и отчет о его открытии подлинные. На вершине Башни, окутанное облаками, лежало великое сокровище. До капитанского объявления он почти не надеялся достичь чего-то столь отдаленного. А теперь до приза было рукой подать.

История, рассказанная Джорамом Браге, капитаном «Короля Натчеза», была убедительной не в последнюю очередь потому, что демонстрировала стойкость и решительность, на которые Адам считал себя способным, пусть и задавался вопросом, не растратил ли он слишком много решимости на сестру, которая не нуждалась в ней или не хотела ее.

Восхождение дало ему время подумать, время принять решение. Он ускользнет, когда представится возможность, и сам узнает, что скрывается за туманом. Он вскарабкается на Башню, если придется – вручную, и вернется к капитану с прекрасной добычей. Он изменит ход их судьбы, и его старые предательства будут забыты.

Когда от капитана поступил приказ держаться прежнего курса и лететь прямо на Башню, Адам не очень-то забеспокоился. В тот миг надежда притупила страх, и, кроме того, негоже сомневаться в человеке, чье доверие хочешь вернуть. Если капитан заявит, что надо лететь на Солнце, Адам растопит печь посильней.

Адам и Ирен наблюдали с квартердека, как капитан взял старпома за механическую руку и поднял мертвый движитель над головой. Они стояли на разломанном носу корабля, словно олицетворяя собой победу.

Ирен смотрела на их стремительное приближение к стене с меньшим энтузиазмом. Впрочем, она понимала: поздно открывать клапаны. Они набрали слишком большую скорость. Они врежутся в Башню и камнем упадут с крыши мира.

На нее нахлынуло то же самое ошеломляющее сожаление, что и во время бегства от паукоеда, а вместе с сожалением нагрянуло необъяснимое негодование в адрес капитана. Хотя… не он ли обучил ее неудовлетворенности? Он научил ее читать, и это лишь показало, как мало она знала и как много не испытала и уже никогда не испытает. Он забрал ее из ее дома, который, хотя и был, по общему признанию, мрачным местечком, доставлял ей определенные удовольствия: там ее боялись, там она была уверена в своем будущем.

Капитан сделал то, чего не делал ни один человек до него: он заставил ее почувствовать себя слабой. И она не знала, как быть с этим досадным открытием. Они в нескольких шагах от катастрофы. Это конец. И она, прожив целую жизнь стоиком, оказалась к нему абсолютно не готова.

Она вскрикнула, низко, со всхлипом, и это так поразило Адама, что он и сам вскрикнул от сочувствия.

Ветер, дующий им в спину, усилился, и корабль рванулся вперед к узенькой трещине в каменной кладке. Ирен и Адам схватились друг за друга, готовясь к минуте, когда оболочка корабля ударится о стену и разорвется в клочья.

Затем трещина расширилась. В Башне появилось отверстие.

И все-таки невероятное чудо происходило слишком медленно. Темнота за открывающимися воротами росла недостаточно быстро. Корабль вот-вот зажмет между створками; их оболочка с газом лопнет в считаных секундах от спасения.

Волета юркнула с такелажа, ликуя от возбуждения, ее щеки пылали от страха и радости. На носу капитан и «мистер Уинтерс» так и стояли с движителем над головой, словно предлагая его в жертву. Башня открыла им свое погруженное во мрак сердце.

Шелковый воздушный шар проскользнул в ворота, как кот – в приоткрытую дверь. Ветер мгновенно стих, и еще до того, как глаза успели привыкнуть к сумеркам или кто-то додумался разыскать спички, створки снова захлопнулись, отсекая «Каменное облако» от мира живых, словно крышка гроба.