XXV

Времянкин проснулся в восемь утра, сделал зарядку и отправился в душ. По дороге в ванную он бросил взгляд в сторону кухни и остановился. Неожиданно для себя он обнаружил на кухонном столе лампу с плафоном в виде срезанного конуса. Эмиль приблизился к столу. Он понял, что прошлым вечером принял очертания лампы за силуэт женщины.

– Хм. Любопытно.

На скатерти лежал листок бумаги, вырванный из ежедневника. Это была записка от Алены со следующим содержанием: «Заезжала в 21.00. Тебя не застала. Не могла тебе дозвониться. Пожалуйста, дай знать, что ты в порядке. В холодильнике суп и салат и еще кое-что. Покопайся. Лампу заберу завтра вечером. Это для дома. Красивая? Целую, братец! Позвони!!!»

– Красивая, – подтвердил Эмиль.

Он открыл холодильник и начал выкладывать на стол запотевшие контейнеры с едой.

«Вчера в 21.00 я был в актовом зале школы. Лампу заберет завтра вечером. То есть сегодня вечером. Так. Если я принял лампу за женщину, тогда где женщина?» – рассуждал Времянкин. Он закрыл холодильник и направился проверять комнаты. Никого не обнаружив, Эмиль вернулся в кухню. Кажется, он был рад, что Двоих в квартире не оказалось.

– Тэк-с, посмотрим. Что тут у нас?

Мальчик открыл крышки всех контейнеров, взял ложку и начал есть отовсюду сразу. Борщ, картофельное пюре с рыбными биточками и подливкой, пирожки с луком и яйцом и овощной салат. Все было холодным, но Эмиль, кажется, не обращал на это никакого внимания. Он буквально уплетал гостинцы за обе щеки.

– Алена, ты гений! – произнес Эмиль в потолок.

«Интересно, куда делись Двое? В подъезде? Ушли? Вряд ли. Не так уж это и важно. Хотя странно… Ммм, эта подливка сводит меня с ума. Что-то невероятное!» – думал Эмиль.

– Кому нужна музыка, когда здесь такое?

Закончив трапезу, Времянкин все же сходил в душ, а после сел за учебники.

В половине двенадцатого Эмиль поймал себя на том, что подходит к воротам школы. «Чего я приперся так рано? На автомате притащился. Ты здесь? Да. Что происходит? Ты меня сюда привел? Ты же собирался размяться перед репетицией с Яном. Да, но не в это время. Я хотел сделать это после учебного дня. Потренируешься пораньше, ничего страшного. Стоп, стоп, стоп, – подумал Эмиль и остановился, уставившись на снег под ногами. – Ты хочешь к Татьяне на урок, верно? Это плохо кончится. Бесперспективная затея. Извини, меня тянет к ней. Семь лет не тянуло, а теперь тянет? Да! Хочу ее увидеть. Ясно. Твое самолюбие задето. Нашелся кто-то лучше тебя. А может, это собственничество? Кто-то претендует на твое, и ты теряешь покой. В любом случае это эгоистично по отношению к ней. Да, да. Ты прав. Но это не помогает. Тогда на ее уроке на меня словно снизошло озарение. Она чудо! И все, что с ней связано, – чудесно. Тебе кажется. Нет! В наших отношениях много поэтического. Ты сам вспомнил про схожие классические сюжеты. Помнишь? Ну. И Татьянин день тоже ты вспомнил. У тебя теперь все дни Татьянины. Хорошо, допустим. И что дальше? Это сюжет. И он не может закончиться так. Она выходит замуж за другого. Почему нет? Этого не может быть. А, ну понятно. Так ты борешься с «невозможностью»? Тупо отрицаешь. Будешь так рассуждать, долго не проживешь. Я прожил дольше тебя и продолжаю жить. А ты доживешь до моего возраста и сгинешь в подводном царстве Василисы. Знаешь, я тебе этого еще не говорил, но я подумал… Так-так. И о чем же ты подумал моей головой? Голова у нас общая, не перегибай. Подумал, что, возможно, я вернулся не для того, чтобы стать звездой классической сцены. Мне кажется, все это из-за нее. Точнее, из-за нас с ней. Понятно… Все… С тобой… Слушай, не ломай мне жизнь. Пожалуйста. Своей ты распорядился не лучшим образом. Прошу, дай мне попробовать. У ребенка нет ни единого шанса быть с ней. Не стоит упускать это из виду. Отпусти ты ее. Перетерпи. Подумай об Алене и Родионе, в конце концов. Да. Ты прав. Твою мать! Ты прав. Я должен взять себя в руки. Я стараюсь взять тебя в руки. Пойдем домой? Да. Пойдем. Подожди-ка», – подумал Времянкин. Он заметил компанию ребят за углом школы. Среди них были и трое обидчиков Эмиля. Ребята курили. «Давай подойдем. Не хочу. Пожалуйста, пойдем домой. Нет, поговорим. Надо решать проблемы по-взрослому. Мне надоел этот детский сад. Да они просто наваляют тебе. Не ссы», – подумал Эмиль и направился к компании курильщиков.

– Привет! – начал Времянкин издалека.

Ребята обернулись. Эмиль уверенно подошел и спокойно обратился к самому здоровому из оппонентов. Им оказался Алексей.

– Есть разговор.

Времянкин смотрел подростку прямо в глаза. Тот топтался на месте от холода. Часто затягивался сигаретой и выдыхал из ноздрей густой дым.

– Говори, – усмехнулся Футболер.

– Ты ведь Алексей? Верно?

– Ну.

– Алексей, мы как-то неудачно начали наше знакомство. Хотя особых причин для этого, кажется, не было. Может, у тебя есть какие-то претензии ко мне? Возможно, я обидел тебя, сам того не желая. Ты скажи. Давай попробуем как-то решить наши разногласия.

– Нет никаких разногласий. Просто ты смешно падаешь. Вот и все.

Компания одобрительно похихикала. Эмиль улыбнулся:

– Я понимаю, это смешно. Как поскользнуться на кожуре банана. Действительно забавно. Но я страдаю от этого, вот в чем дело. Смеяться мне в тот момент совсем не хотелось. Было больно вообще-то. Это тебя не волнует?

– Если бы тебе не было больно, было бы не так смешно.

– Хм. Ты умный парень, Алексей. Это видно. Только жестокий слегка. Серьезно, ты же ничего обо мне не знаешь. Не имеешь представления, что я за человек. Может, я не такой уж и придурок, как тебе кажется? В чем проблема? Почему ты злишься? Чем я тебе не нравлюсь?

– Почему ты должен мне нравиться?

– Не нравиться я тебе тоже не должен, согласись.

Времянкин чувствовал уверенность. Ему казалось, что он отлично ведет переговоры. С деловитым видом он продолжил диалог:

– Я в друзья не набиваюсь. Можем сохранять нейтралитет. Можем не замечать друг друга. Мне все равно. Главное, исключить насилие.

– Че?

– Толчки, подножки, пинки, затрещины и все в таком духе. Этого быть не должно.

– А, ты об этом? Ну, это вообще легко.

– Других детей вы тоже не должны задирать. Идет?

– Без проблем.

Эмиль улыбнулся, ошибочно предположив, что соглашение достигнуто.

– Отлично! Я рад, что мы обо всем договорились.

Времянкин вынул руку из кармана и протянул пятерню Алексею. Тот сделал последнюю затяжку, запульнул окурок на несколько метров вбок и резко толкнул собеседника. Перелетев через подсевшего сзади мальчика, Эмиль грохнулся спиной на заснеженную бетонную плиту. Присутствующих ребят это порядком позабавило. Времянкин медленно поднялся на ноги. Сбил снег со штанин, выпрямился и тяжело вздохнул.

– Бараны, блядь, – негромко произнес он.

Периферическим зрением мальчик заметил Двоих, стремительно приближающихся к месту событий. Эмиль почувствовал неладное.

– Беги, – тихо сказал он и уставился на Алексея.

Тот улыбался во весь рот.

– Че? – переспросил Футболер.

– Убегай, дурень! – скомандовал Эмиль и повернулся посмотреть, далеко ли Двое.

Алексей перевел взгляд в ту же сторону. Двое были метрах в сорока и приближались. Внезапно они ускорили шаг.

– Кто это? – встревожился Футболер.

Двое резко перешли на бег. Алексей, как антилопа, заметившая хищников, рванул с места в противоположную сторону, сиганул через сугроб, выскочил на асфальтовую дорожку и пустился наутек. Двое на бегу скорректировали направление и уже гнались прямиком за Алексеем. Эмиль выскочил им навстречу и выставил руки вперед. Остальные ребята с удивлением и испугом следили за происходящим.

– Стойте! Стоять! – кричал Времянкин Двоим.

Но они промчались мимо, как два олимпийских бегуна. Эмиль развернулся и помчался за погоней. Алексей уже добрался до угла школы и, завернув, скрылся из поля зрения преследователей. «Беги быстрее. Ну же!» – говорил себе Времянкин. Через пару мгновений за угол свернули Двое. Их обувь скользила на вираже. И все же они бежали быстрее Алексея. Эмиль несся за ними изо всех сил. «Куда ты так спешишь? Я должен ему помочь. Ты не должен. Они могут покалечить его, идиот. Побьют слегка, он заслужил. В конце концов, ты сам хотел разобраться с этим. Словами я хотел разобраться, словами. Это и называется по-взрослому. Не сильно-то они тебе помогли. Слова-то. Ты мелкий жестокий засранец», – думал Эмиль. Наконец и он добежал до угла школы. Времянкин повернул как раз в тот момент, когда метрах в ста от него женщина уже настигала Футболера. У парня не было шансов. Эмиль видел, как она, прямо на бегу, слегка пнула Алексея сзади по ботинку, и ноги мальчика заплелись. Он полетел, растянувшись в воздухе, на скользкий асфальт. Инерция с шорохом протащила загнанного зверя по дороге. Алексей перевернулся на спину, выставил ноги и принялся отбрыкиваться от Двоих. Мужчина без церемоний схватил мальчика за ногу и поднял над землей, словно мышонка. Женщина огляделась по сторонам и направилась ко внутреннему двору школы. Мужчина последовал за ней. Запыхавшийся Эмиль наконец добежал до Двоих и их жертвы. Он поплелся за ними, постепенно восстанавливая дыхание. Алексей плакал.

– Отпустите, пожалуйста, – болтаясь вниз головой, сквозь всхлипы упрашивал он.

– Стойте, – на выдохе произнес Эмиль и снова глубоко вдохнул. – Да подождите же вы. Стойте!

Женщина сошла с дорожки на снег и направилась к деревьям. Оглядевшись по сторонам, она остановилась между трех взрослых тополей.

Времянкин хорошо знал двор, в который его завела сложившаяся ситуация еще со времен первых школьных лет. Он вдруг подумал, что это место выглядит неплохо только в теплое время года, а с приходом зимы уютный зеленый закуток превращается в унылое место с серыми стенами, голыми деревьями, грязным снегом и паром, вырывающимся из люка канализации. Вокруг колодца виднелся обнаженный участок нагретой земли, покрытой зеленеющим мхом.

Мужчина подошел к женщине и бросил к ее ногам растерянного хулигана. Тот рухнул в неглубокий сугроб. Лицо мальчика было изуродовано страхом. Из рукавов куртки торчали красные от холода пальцы. Даже если бы он решился бежать, сделать это было бы очень трудно. Двор с трех сторон окружали стены школы. Путь был только один, и тот преграждался толстыми стволами деревьев. Женщина повернулась к добыче, нагнулась, взяла за грудки, приподняла и смачно врезала парню кулаком по лицу.

«Я плохой человек. Думаю, найдется немало людей из моей прошлой жизни, готовых подтвердить это. Хотя подозреваю, что подобные заявления не требуют подтверждения. Тут можно поверить на слово. Остерегаться проще, чем доверять. И безопаснее. Итак, я плохой. Вот сейчас, например, когда на моих глазах взрослая женщина лупит тринадцатилетнего парня, я думаю о горячем душе. Стоит принять во внимание, что в данный момент я изо всех сил пытаюсь вырваться из рук амбала, чтобы как-то помочь Алексею. Мужчина поднял меня, когда я схватил женщину за рукав. Он сунул меня под мышку, словно свернутую газетку, и держит очень крепко. Так крепко, что я не могу произнести ни звука. Остается только болтать ногами и ждать, когда все закончится. Я интересовался историей Двоих. Сказок с их участием не так уж и много. Раз-два и обчелся. Не самые популярные персонажи, прямо скажем. Какая-нибудь волшебная яблоня или говорящая печка встречаются гораздо чаще. В различных сюжетах. Двое в сказках накрывают столы и колотят обидчиков хозяина. Бьют да приговаривают. Звучит безобидно, забавно даже. И поделом. Мораль, пожалуйста. В реальности же все видится совсем иначе – это ужас. Алексей ревет. Довольно громко. Значит, силы еще есть. Держись, парень. Прости, я не в состоянии тебе помочь. Где-то рядом звучит музыка. Ужасное нестройное исполнение. Простая мелодия, сыгранная фальшиво, добавляет зловещести происходящему. Кровь на снегу. Все! Не могу думать об этом. Буду дальше думать о душе. Ванная комната – мое прибежище во все времена. Хотя я почти всегда был один, я никогда не жил один. В детстве – с родителями. Позже – в общежитии с однокурсниками. Потом мыкался по друзьям и знакомым. В общем, если и случались в моей жизни эпизоды сольного проживания, то очень редкие. В основном жил на виду. В какой-то момент от этого начинаешь уставать. Но предпринять что-либо для кардинального изменения ситуации не было сил. А может не сил, а чего-то другого. Сейчас не об этом. Ванная. Территория свободы. Как правило, я задерживался дольше в тех местах, где была чистая ванная с хорошим душем. Ты заходишь, закрываешь дверь на замок, открываешь кран, настраиваешь температуру воды. Я люблю погорячее, чтобы пар заполнял все пространство комнаты. Так вот, снимаешь одежду и лезешь в ванну. Задергиваешь шторку, и становится еще теснее. Нет, укромнее. Нет, уютнее! Переключаешь смеситель в режим лейки. После включения душа я не сразу встаю под воду. Первые секунды она может быть холодной или, наоборот, горячей. Надо сначала подставить палец, а уж потом лезть целиком. Это опыт. Что тут говорить. Сколько раз надо было обжечься или замерзнуть, чтобы научиться. Люблю, когда вода падает большими каплями, со средним напором. Бывают еще такие тонкие резвые струйки. Они даже жалят слегка – такие я не люблю. Нет ничего хуже слабого напора! Это испорченное удовольствие. Просто мука. Но я не буду сейчас думать о слабом напоре. Мне представляется идеальный душ, с идеальным напором и температурой воды. Какое-то время я просто стою под ливнем. Вода, ударяясь о голову, растекается по всему телу чистыми ручьями, заливает лицо. Я стою с закрытыми глазами, дышу носом и пускаю ртом струйки воды. Примерно так же, как слоны во время купания. Мылю голову. Взбиваю пузырьки до пушистого, душистого сугроба. Прочищаю уши. Все смываю. Пена шампуня слегка приглушает звук падающей воды. Пузырьки потрескивают в ушных раковинах. Когда пены много, она словно шепчет что-то. Или шипит. Шршршршрш. Она медленно стекает по телу и уносится в сток целыми островами. Голова чистая. Уже лучше. Мысли постепенно приходят в порядок. Состояние близкое к покою. Потом я чищу зубы. Неторопливо и вдумчиво. Как правило, я делаю это в определенном темпе. Ших, ших, ших. В любом размере. Получается ритуальный инструмент. Поддерживает медитативное состояние. Ших, ших, ших. Минуты три, четыре. Язык. Обязательно нужно чистить язык. Полоскаем, выплевываем: рот чист. Еще лучше. Потом я сажусь на дно купели прямо под напор. Прижимаю к себе колени, чтобы ни один участок тела не выходил за пределы водяного конуса. Тепло и спокойно. Вода массирует плечи и спину. Сбивает старую кожу. Греет. Очищает. Некоторые любят наполнять ванну, но мне больше нравится движение воды. Мне всегда нравился дождь, но, став взрослым, я начал прятаться от него, боясь промочить одежду. А здесь, в душе, я могу сидеть под дождем часами. Это покой. Наверное, также спокойно чувствует себя плод в утробе матери. Я думаю, размышляю, сочиняю. Это счастье, наверное. Минут двадцать уходит на эту часть процедуры. Дальше омовение всего тела. Мочалка, мыло и тщательное натирание. Весь в шуршащей пене. Встаешь под воду, подставляешь лицо, чтобы пена смылась и не мешала дышать. Ну а потом все остальное. Тщательно избавляешься от остатков моющего средства. Еще минуту просто стоишь. Подумаешь про себя, что жизнь продолжается. Все. Пора выходить. Выключаешь воду, отодвигаешь шторку – вся комната в пару. Со стен стекает обильный конденсат. Зеркало запотело. Полотенце. Чистое, мягкое. Сначала вытираешь голову. Кстати! Слышал как-то, еще в детстве, что якобы то, что ты сушишь в первую очередь, ты ценишь в себе больше всего. Звучит как чушь, но я почему-то запомнил. Исходя из этого утверждения, я ценю свою голову больше, чем остальные части моего тела. Что вообще это значит? Точно чушь. В общем, вытерся. Обмотался полотенцем. Стер ладонью пот с зеркала. Посмотрел на себя, примял влажные волосы и намазал на лицо пену для бритья. Кожа хорошенько распарилась, можно бриться. Кстати, давно я не брился. Сейчас-то мне и не надо, а в прежние времена у меня бы уже отросла окладистая борода. Предпочитаю одноразовые станки. Точнее, предпочитал. Брился всегда очень аккуратно, чтобы на лице не оставались одиноко торчащие волоски и чтобы баки были одинаковой длины. Чисто. Отлично! Одеколон. Недолго жжет лицо. Приятно».

– Перестаньте! – послышался сзади женский голос.

Это была Татьяна. Времянкин сразу узнал ее тембр. Женщина прекратила лупить Алексея и обернулась на крик. Амбал с Эмилем под мышкой тоже повернулся на голос. Времянкин только сейчас понял, что сцена с избиением мальчика разворачивалась напротив окон кабинета музыки, расположенного на первом этаже. Эмиль задрал голову и увидел, что весь класс Алексея выстроился вдоль окон и с ужасом наблюдал за происходящим. «У них ведь как раз урок музыки, – подумал Времянкин. – Вот, чеееерт… Только не это». Татьяна стояла на подоконнике, высунувшись в распахнутое окно. Она оценила расстояние до земли и прыгнула вниз. Приземлившись, выпрямилась, скрестила руки на груди и пошла по снегу прямо к месту событий. Эмиль хотел крикнуть, чтобы она не подходила, но не мог. Таня стремительно приближалась.

– Что здесь происходит? – начала она еще на подходе.

Амбал аккуратно поставил Эмиля на землю и двинулся навстречу учительнице. Времянкин увязался за ним, схватил сзади за куртку и попытался остановить, упираясь ногами в рыхлый снег. Мужчина словно не замечал усилий мальчика. Он преградил Татьяне путь к битому ученику.

– Не подходите! Он опасен, – крикнул Эмиль Татьяне.

Она бесстрашно продвигалась вперед, пока наконец не уперлась в здоровяка, который был выше учительницы на три головы и шире на два плеча. Таня попыталась обойти препятствие сначала справа, потом слева. Мужчина без труда опережал ее.

– Я вызвала полицию. Немедленно отпустите мальчиков.

Ее взгляд был суровым, голос решительным. «Она такая красивая. И смелая. И добрая. Такие люди не должны оказываться в подобных ситуациях. Алексей получает за свою жестокость, я за тщеславие. А она ни при чем. Ее не должно здесь быть. Я не прощу себя, если с ней что-нибудь случится, – думал Эмиль. – Что делать? Что делать?» Женщина как ни в чем не бывало повернулась к Алексею и отвесила ему хлесткую пощечину.

– Прекратите! – крикнула Татьяна и попыталась прорваться к мальчику. – Пропусти, – требовала она.

Амбал крепко схватил учительницу за плечи.

– Отпусти ее! – буквально прорычал Времянкин и принялся пинать и молотить кулаками ногу мужчины. – А-а-а-а, – кричал он от тщетности своих усилий.

Из окна кабинета на улицу начали выпрыгивать мальчики класса. Они робко приближались к очагу напряжения. Судя по выражениям их лиц, они были готовы прийти на помощь Татьяне и Алексею, но не знали как. Внезапно раздался свист. Все обернулись на звук. Это был Времянкин. Он положил левую пятерню на крышку дымящего колодца и занес над пальцами небольшой фрагмент бетонного кольца люка, который, вероятно, он подобрал где-то здесь же. Эмиль смотрел на Двоих.

– Я это сделаю, – спокойно произнес он.

Не сводя глаз с Эмиля, женщина отпустила Алексея, сунула кулаки в карманы и выпрямилась. Мужчина отпустил Татьяну и тоже утопил руки в карманах, уставившись на мальчика.

– Уходите, – сказал Времянкин, обратившись к Двоим.

Те стояли как вкопанные. Остальные также пребывали в некотором ступоре.

– Пожалуйста, – добавил Эмиль. – Подождите меня у ворот школы. Я приду через несколько минут.

Двое переглянулись. Женщина развернулась и пошла со двора. Мужчина последовал за ней. Татьяна бросилась к стонущему Футболеру. У мальчика шла кровь из носа, нижняя губа была разбита. Остальные ребята тоже потянулись к израненному однокласснику. Эмиль заметил, что у некоторых из них в руках были блок-флейты. «Теперь ясно, кто фальшивил. Татьяна добыла инструменты», – сообразил Времянкин. Школьники столпились вокруг Алексея. Подошел и Эмиль. Он стоял за спинами шестиклассников и следил за действиями учительницы через узкий промежуток в плотном человеческом кольце. Таня опустилась на колени прямо в сугроб. Приподняла голову Алексея одной рукой, другой очистила его лицо и волосы от снега.

– Леша, ты как? Встать сможешь?

– Ммм. Больно, – выдавил Алексей вместе с кровавыми пузырями, всхлипнул и зарыдал сквозь зубы.

Казалось, что ему было тяжело напрягать мышцы лица.

– Давайте поднимем его, – призвала Татьяна.

Ученики тут же откликнулись на просьбу учительницы и сдали ей музыкальные инструменты, чтобы освободить руки.

– Несем в школу, – добавила она.

– Через окно? – уточнил высокий парнишка в очках.

– Нет, Сережа, понесем через центральный вход.

– Давайте парни. Потащили! – решительно скомандовал Сергей.

Ребята понесли Алексея быстрым шагом ко входу в школу. Их лица отражали важность миссии. Ни много ни мало спасательная операция в тяжелых погодных условиях. На улице минус двадцать, а парни в тонких рубашках и в легкой обуви. Татьяна шла рядом, неся охапку пластиковых флейт.

Времянкин не последовал за ними. Он теперь был уверен, что с Алексеем все будет в порядке. К тому же Эмиль боялся встретиться взглядом с Таней. «Как же я смогу объяснить ей все это? Еще один прокол в моем колесе. Горе мне. Я снова все испортил», – подумал он и, свесив голову, поплелся к Двоим. В этот момент повалил густой снег. Видимость ухудшилась, перспектива спряталась за пуховой занавеской, словно где-то рядом разворачивались массовые бои на подушках. Запорошенный Времянкин уже дошел до калитки ворот, как вдруг его окликнула Татьяна:

– Эмиль!

Он обернулся. Таня шла от здания школы. Она остановилась в нескольких метрах от мальчика. Так Времянкин мог видеть ее, не задирая голову. Она стояла, сложив руки на груди. Но теперь уже не от злости, а скорее от холода. На ней был темно-зеленый вязаный кардиган, светло-синие джинсы с мокрыми от снега коленками и все те же яркие кроссовки. Черные волосы были подвязаны красным скрученным платком. Пунцовые губы Татьяны слегка дрожали от мороза. Темные брови, как два идеальных штриха, надчеркивали ее карие глаза. Сердце Эмиля незамедлительно отозвалось на образ возлюбленной в заснеженных декорациях. В ее взгляде читался вопрос. Времянкин почувствовал в этой сцене что-то знакомое, будто повторение эпизода из их прошлой жизни, в котором он провинился, а она ждет объяснений. Серьезный разговор. Что-то личное. Ему хотелось обнять ее, поцеловать. Признаться ей в любви. Раньше именно с этого он и начал бы свои оправдания. Попытался бы задобрить Таню, снять напряжение и все спокойно обсудить. Сейчас подобные трюки Эмилю были недоступны. И повод, кажется, был серьезнее, чем обычно. Мальчик сдул челку со лба.

– Ты в порядке? – спокойно спросила Татьяна.

– Да, – понуро ответил Эмиль.

– То, что произошло, это серьезно.

– Да.

– Пострадал ученик.

Времянкин кивнул, поджав губы.

– Он у врача. Думаю, с ним все будет в порядке.

– Хорошо бы.

– Ты должен понимать, что без последствий не обойдется. Родители Алексея не оставят случившееся без внимания. Скорее всего, привлекут полицию.

– Я понимаю.

– Тебе придется многое объяснить.

– Да.

– Тебе что-то угрожает сейчас? Эти люди… Ты их знаешь?

– Не переживайте за меня. Меня они не тронут.

– Может, мне стоит проводить тебя?

– Нет! Я дойду.

– Что ж… Послушай, Эмиль… Хотя… Поговорим позже. Пойду проведаю пострадавшего.

– Да, конечно.

Татьяна развернулась и направилась ко входу в школу. После пары шагов она обернулась и, не сбавляя ход, помахала Эмилю рукой.

– Пока.

Прочитал он по ее губам. Времянкин медленно поднял руку и обреченно помахал Татьяне в ответ. Но она уже не видела этого.

– Пока, – негромко произнес мальчик.

Он смотрел ей вслед, как щенок, расстающийся с хозяйкой. Ему хотелось скулить. Эмиль развернулся и вышел за территорию школы. За воротами его дожидались Двое. Они стояли, замерев, у старого дерева в своих привычных позах и смотрели в никуда. В результате их неподвижности на головах и плечах у них образовались холмики снега. Времянкин молча, свесив голову, прошел мимо Двоих в сторону дома. Те выдержали дистанцию в пять шагов и последовали за ним.

«Позор! Моей репутации нанесен непоправимый урон. Смогу ли я восстановить ее после такого? Смогу ли я вернуть доброе отношение Татьяны? Я разочаровал ее. Ты просто идиот! Вот что происходит, когда решения принимаешь ты. Полный хаос. Хотел увидеть ее сегодня? Хотел выяснить отношения с Алексеем? Это твои идеи. Они привели нас к провалу. Если бы послушал меня и пошел домой, ничего бы этого не случилось. У тебя склонность к саморазрушению. Такую кашу заварил!» – подумал Эмиль, и по щекам его покатились горячие слезы.

Вернувшись домой, Времянкин не стал приглашать Двоих войти. Он оставил их ждать на лестничной клетке. Он злился на них. И на Яна. Но больше на себя. До репетиции было еще несколько часов. Эмиль не находил себе места и просто слонялся по всей квартире, переходя из комнаты в комнату. Он не мог думать об уроках или о чем-то еще, кроме событий, случившихся у здания школы. Он зашел в комнату Родиона и приблизился к балконной двери. Провел пальцами по шершавым рейкам обшивки. Поднес руку к щели, из которой струился холодок, и задержал ладонь на пути сквозняка, пропуская ветерок сквозь пальцы.

За окном уже темнело, а свет в квартире был выключен. Застывший во мраке Эмиль слушал шум улицы и отзвуки жизнедеятельности соседей. Люди в смежных квартирах общались, наслаждались музыкой, с грохотом переставляли предметы, громко перемещались сами, не подозревая о том, что где-то на шестом этаже их слушает сбитый с толку мальчик. Темнота делала его слух острее. Времянкин подслушивал чужую жизнь и вспоминал свою. Детство, родителей. Вспомнил, как в компании младшей сестры бросал с этого самого балкона воздушные шары, наполненные водой. Вспомнил, как строгий отец заставлял его застилать постель и вытирать капельки воды с плитки ванной после приема душа. Вспомнил маму, которая любила петь различные арии из известных опер, не имея музыкального слуха. Он думал о близких и постепенно ему становилось лучше.

Спустя почти два часа Эмиль убрал руку от сквозняка и направился в кухню. Наполнив прозрачный графин водой, он пошел в свою комнату оживлять конька. Времянкин включил ночник и поставил графин на стол. Из нижнего ящика серванта он вытащил небольшой кофр, из которого вынул стетоскоп. Усевшись за стол, Эмиль вставил оливы в уши и аккуратно опустил акустическую головку стетоскопа прямо в графин. Затем он снял с рубашки конька и утопил его в воде. Конек обернулся вокруг себя три раза и ожил.

– Привет, – уставшим голосом произнес Эмиль и вяло улыбнулся. – Рад тебя видеть, – добавил он.

– Здравствуй. Решил усовершенствовать нашу связь?

– Ну да. Слышно хорошо. И я могу тебя видеть. Это удобно.

– Неплохо придумано. Только стетоскоп может испортиться. Он для этого не предназначен.

– Куплю новый. Я сейчас неплохо зарабатываю. И у меня появились сильные покровители. Дали нам дом и машину.

– Ты в полном порядке, как я погляжу?

– Ну, так… Не то чтобы очень. Мы с тобой не виделись почти две недели. Они были насыщенными.

– Мне все известно. Отличный был концерт. И поздравляю с переходом в шестой класс. И что еще? Ах да, Татьяна. Знаю, знаю.

– Что ты знаешь?

– Что видел, то и знаю.

– Я уж подумал, ты знаешь что-то сверх того.

– Нет.

– И что ты думаешь обо всем этом? Раз уж ты о ней заговорил.

Эмиль спрашивал так, словно ему было не очень интересно мнение Вергилия на сей счет. На самом же деле только о Татьяне и о своих чувствах к ней он и хотел говорить.

– Что тут скажешь… Ситуация сложная. Я не совсем понимаю, чего ты хочешь. Если бы ты решил, что хочешь быть с ней, я бы подумал, как тебе помочь.

– Это возможно?

– Думаю, устроить можно. Существуют различные способы.

– Привороты, что ли?

– Не только. Есть снадобья, есть заклинания, есть волшебные плоды, магические существа. В общем, варианты есть. Другое дело, как это будет выглядеть в глазах окружающих. Ты и она. Это преступление. Правда, только с ее стороны. Ты несовершеннолетний.

– Принуждать Татьяну я не собираюсь. Я пока еще в своем уме. Не стоит и обсуждать.

– Ну, тогда. Тогда что?

– Это все, что ты можешь предложить?

– Если скажешь, чего ты хочешь, я скажу, как это получить. Я так устроен.

– Понятно. Хочу быть счастливым. Постоянно.

– Хочешь пребывать в эйфории? Есть средства.

– Да нет. Я так уж. Ничего я не хочу.

– Не спеши. Я рядом, если надумаешь. А как насчет ворона?

– Я почти забыл о нем. Ты вроде все знаешь?

– Знаю. Но мне интересно, что ты думаешь?

– Я отправил послание. Там был вопрос: «Как тебя найти?» Ответа пока не было.

– Тебя это не беспокоит?

– Я не знаю. Думаешь, мне следует беспокоиться?

– Нууууу. Это должно происходить естественно. Если ты спрашиваешь, значит, беспокоиться не следует.

– Странно. Не похоже на тебя, Мефисто. Ты будто злишься и осуждаешь меня?

– Нет.

– Но хоботок скривил.

– Что?

– Ай, не важно. Ты прав, мой друг Вергилий. Я лажаю по всем фронтам.

– Я этого не говорил.

– Отношения с Яном напряженные. С Татьяной вот опозорился. Этот случай с Алексеем еще неизвестно чем аукнется, но проблемы точно будут. Ох. Дочь… Я запутался. Дом этот и машину придется долго отрабатывать, видимо. Все казалось таким ясным. Но обстоятельства и люди постоянно вмешиваются в ход событий. Я не вижу будущего. Не представляю, как действовать, чтобы все сложилось лучшим образом. Руки опускаются. А еще у меня, кажется, расслоение личности. Я в растерянности, скажу честно.

– Давай-ка пройдемся по порядку. Музыка. Как только ты придешь в форму, Ян снова будет счастлив. Сосредоточься на технике. Это немного отвлечет тебя от глобальных проблем. К тому же не забывай, что это твоя основная работа. Твой конек.

– Допустим.

– С Татьяной пережди. Постарайся не контактировать с ней в ближайшее время. В школу пока не ходи, занимайся дома. Если понадобится, вызовут. Позвони Алексею, справься о его здоровье. Заодно проведаешь обстановку. В конце концов, ты его не бил, а наоборот, пытался предупредить и даже защищал. А у него, между прочим, рыльце в пушку.

– Да, я не бил его, но он пострадал из-за меня. У Двоих приказ охранять меня.

– Об этом нужно было подумать перед тем, как ты решил выяснять отношения с хулиганами.

– Я считал, что справлюсь без насилия. К тому же Двоих не было рядом.

– Что ж, будет урок и тебе, и Алексею.

– Жестокий урок.

– Ты получил по носу, и это хорошо. Все могло закончиться гораздо хуже. Сейчас нужно подумать об исправлении ситуации. Расскажи Яну о случившемся, предложи ему спрятать Двоих в Суму. Хотя бы на время. Пока все не уляжется. Тебя будут о них спрашивать, а ты и говори, что знать их не знаешь. Ни откуда взялись, ни куда исчезли. Ни имен, ни адресов. Мол, ходили за тобой, ничего не говорили. Скажешь, что думал, будто они поклонники твоего творчества. Дескать, встречал их на своих концертах.

– Снова врать?

– Если скажешь правду, попадешь в психушку.

– Хм. Вся моя новая жизнь – ложь. Что уж тут ерепениться. Поклонники, говоришь? Вообще-то Алене теперь регулярно звонят разные люди, утверждают, что являются поклонниками моего творчества. Присылают подарки даже. Раза два было. Мягкую игрушку присылали и цветы.

– Ну вот.

– А Двое подарили мне шапку и варежки. Это же можно сказать?

– Можно.

– Тэк-с. Ладно. Что дальше?

– Что касается дочери. Можно попытаться найти ее, есть различные средства поиска. Вопрос только в том, хочешь ли ты этого.

– Ты так уверен, что мой визави по переписке – моя дочь? На сто процентов? Настолько, что я должен броситься на ее поиски? Почему ты настаиваешь на этом? Будто подталкиваешь меня к определенному решению. Собеседник может оказаться кем угодно. Ты что-то знаешь?

– Нет. И я не настаиваю. Как раз хотел сказать, что есть вариант дождаться следующего появления ворона. Значит, с этим тоже решено. Да?

– Пожалуй.

– Дом и машину придется отработать. Это верно. Но думай о том, какое удовольствие и радость испытывают твои близкие. Алена и Родион благодарны тебе. Они гордятся тобой. Ну, будешь выступать, где попросят. Ты же пианист. Тоже мне пытка. Похоже, тебя пугают длительные договоренности, потому что это ответственность. Я прав?

– Наверное, да. Мне раздают авансы, и я попадаю в зависимость. Это угнетает.

– А ты не думай об этом. Просто двигайся вперед. Шаг за шагом. День за днем. У тебя есть сестра, она же твой администратор. Она все устроит. Ты будешь только играть. Ты можешь довериться ей – Алена поможет. Из вас двоих выйдет отличная команда.

– Спасибо! – улыбнулся Эмиль. – Да, Алена умница!

Времянкин обратил внимание, что конек намотал хвост на резиновую трубку стетоскопа.

– Тебе так удобно?

– Да.

– Как все-таки вы интересно плаваете. Вертикально. Отвесно. Ну да ладно. На чем мы остановились?

– На расслоении личности.

– Ты знаешь, когда я говорю с тобой, вроде бы никакого расслоения и нет.

– Как это проявляется обычно?

– В основном это два меня. Один – это взрослый Эмиль. Второй – мальчик. Они частенько спорят.

– Хочешь оставить одного из них?

– Мммм, нет! Они оба нужны мне. В этом я уже убедился. Один – творец. Другой – карьерист. В связке они способны добиться хорошего результата. Если убрать карьериста, творец будет прозябать. Если убрать творца, карьеристу будет нечего предъявить людям. Его амбиции будут не соответствовать амуниции.

– Значит, и с этим решили?

– Думаю, да.

– Ну вот.

– То есть все не так уж и плохо?

– Выходит, что так.

– Фух. Мне стало чуть легче. Хочу поиграть.

– Прекрасно!

Эмиль взглянул на часы, встал со стула, взял графин и понес его в кухню.

– Пора собираться на репетицию.

– Получи удовольствие!

– Извини, мне придется слить воду.

– Давай, чего уж там.

– До встречи, Мефисто. Спасибо!

– Бывай.

Эмиль слил воду в раковину.