Эпилог
Сорайя
Хлоя с шумом втянула в себя горячий шоколад со льдом, когда мы вместе сидели в «Серендипити 3». Грэм продолжал слать мне сообщения. Он бесился, потому что застрял в пробке после того, как отвез Мими домой после ее первого после долгого перерыва занятия в группе джаз-аэробики. Я знала, что он хотел, чтобы сегодняшний вечер прошел идеально, и заверила его, что Хлоя всем довольна и ему совершенно незачем спешить.
Разумеется, я понимала, почему он нервничает. А для Хлои это был просто еще один вечер, когда она ужинала с нами в ресторане.
– Можно мне попробовать? – спросила я.
Она кивнула и переместила соломинку так, чтобы она смотрела в моем направлении.
– Ммм. Как вкусно. Не удивительно, что ты это так любишь.
Хлоя оперлась подбородком о ладони и призналась:
– Сегодня утром мамочка на меня рассердилась.
– Почему? – спросила я полным напитка ртом.
– Я хотела сделать розовые волосы, как у тебя.
«Женевьева точно от меня в восторге».
– Ого! А что ты сделала?
– Я покрасила волосы моими акварельными красками. Стараясь, чтобы Хлоя не заметила моего смеха, я улыбнулась про себя. Меня тронуло, что девочка хочет быть такой, как я.
– Хлоя, не пытайся покрасить их снова. Это все равно не работает, ты же видела, верно? Когда-нибудь я покрашу тебе волосы правильно, если к тому времени ты все еще захочешь, чтобы они были розовыми.
Малышка просияла.
– Правда? – Мне всегда нравилось, когда я видела в ней черты Грэма.
– Да, но это будет еще очень нескоро.
Я мысленно сделала себе заметку поискать ярко-розовые накладные пряди для нее, когда мы в следующий раз будем играть с ней в переодевание. Мы с Хлоей веселились от души по выходным, когда она оставалась ночевать у нас с Грэмом. Ей нравилось примерять мои платья и пытаться ходить в моих туфлях на шпильках. Я не сомневалась, что Женевьева пришла бы в бешенство, узнай она хотя бы половину из того, чем мы занимались. Для Хлои я была в большей степени старшей сестрой, чем сторонницей строгой дисциплины.
Через несколько месяцев после воссоединения с Грэмом в Хермоса-Бич я оставила мою квартиру в Бруклине и переехала к нему. Хотя мне нравилось иметь мое собственное пространство, не было смысла оставлять за собой квартиру, поскольку мой ненасытный мужчина требовал, чтобы я каждую ночь проводила в его постели. Поэтому я сдалась, и, честно говоря, жизнь стала легче, так как Грэму приходилось ездить только между двумя домами – нашим и домом Хлои.
Когда Грэм вошел в ресторан и пошел между столиками, вид у него был явно взбудораженный.
– У тебя получилось! – Я улыбнулась ему.
– Чертовы пробки.
– Это ругательство, Грэм Крекер, – укорила его Хлоя.
– Передай мне сахар, Сахарная Печенюшка. – Он нагнулся к ней, чтобы дочка чмокнула его в щеку.
Потом Грэм целомудренно поцеловал меня в губы и сел. По его лицу тек пот, он прижал к нему салфетку и посмотрел на меня. Я положила руку ему на колено.
– Я люблю тебя, – произнесла я одними губами.
На лбу Грэма появились новые капли пота. После того как официантка принесла ему воду и меню, он начал нервно рвать другую салфетку. Когда он принялся крутить на запястье часы, я догадалась, что он собирается сделать. Грэм заговорил:
– Знаешь, Хлоя, есть кое-что, о чем мне нужно поговорить с тобой сегодня вечером.
Девочка продолжала пить свой напиток, но посмотрела на него своими большими глазами лани.
– Я скрывал от тебя одну вещь, – продолжал Грэм.
– Ты по ошибке унес домой одну из моих игрушек?
Грэм нервно засмеялся:
– Нет, это о твоем папе.
– О папочке?
Грэм медленно вдохнул, потом выдохнул.
– Твой отец, Лиам… Он очень сильно тебя любил. Я знаю, тебе было тяжело потерять его. Он всегда будет твоим папой. Но есть разные папы. Иногда у детей может быть больше одного папы. Как у твоей подружки Молли, к примеру. У нее нет мамы, но есть два папы, и они женаты. Я вот что пытаюсь тебе сказать… Я один из твоих пап.
Хлоя помолчала немного, потом сказала:
– Ты был замужем за моим папой, который умер? Мамочка говорила мне, что если у ребенка два папы, то это называется быть геем.
– Нет. – Грэм посмотрел на меня, и мы оба не смогли удержаться от короткого смеха. – Я был с твоей мамой до него, – продолжал Грэм. – Мы с Женевьевой сделали тебя. Правда, в то время я об этом не знал. Твоя мама и твой папа Лиам поженились. Лиам полюбил тебя и стал твоим папой. Он считал, что он твой единственный папа. Я узнал о твоем существовании только после смерти Лиама. Когда я увидел твое личико, я сразу понял, что ты моя дочка. Понимаю, что совсем запутал тебя, детка. – Он коснулся пальцами ее подбородка. – Видишь, как мы похожи? Это потому, что ты моя дочка.
Хлоя протянула ручонку к лицу отца и начала внимательно изучать его черты.
– Я всегда знала, что тебя откуда-то знаю. – Это прозвучало очаровательно.
– Точно. С того самого момента, когда мы встретились, правда? Это потому, что мы связаны. – Грэм улыбнулся.
– Ты взаправду мой папа?
– Да, – прошептал он дрожащим голосом.
– Вау. – Хлоя замерла, переваривая сказанное. Потом без предупреждения она рванулась в его объятия. Грэм закрыл глаза, он выглядел таким счастливым и успокоенным.
Я просто сидела и наслаждалась, глядя на их тесные объятия. Реакция Хлои подтвердила, что мы приняли правильное решение сказать ей обо всем сегодня вечером. Женевьева долгое время не давала нам покоя. Ей хотелось присутствовать при этом разговоре, но Грэм пообещал посидеть с ними двумя после того, как позже привезет Хлою домой.
Мы не просто так выбрали время для разговора.
Когда Грэм вопросительно посмотрел на меня поверх плеча Хлои, я кивнула, молчаливо соглашаясь с тем, чтобы он сообщил ей следующую порцию информации.
– Но мы с Сорайей должны еще кое-что рассказать тебе.
Глаза Хлои расширились от предвкушения.
– Вы повезете меня в Диснейленд?
– Нет. – Грэм усмехнулся. – Но когда-нибудь мы туда обязательно поедем, договорились?
Я решила вступить в разговор:
– Помнишь, ты всегда говорила, что хотела бы иметь братика или сестричку?
– Да, а что?
Грэм обнял меня за плечи:
– Ну… Это скоро произойдет. У нас с Сорайей будет ребенок. Это значит, что ты станешь старшей сестрой.
Сначала Хлоя промолчала, но потом она начала подпрыгивать от радости на своем стуле. Мы с Грэмом оба с облегчением выдохнули. Она слезла со своего стула и подошла ко мне.
– Где он?
– Вот здесь. – Я указала на мой живот, и она положила на него руку.
– Он родится с розовыми волосами?
Я рассмеялась:
– Нет. Но через шесть месяцев мы узнаем, на кого будет похож он или она.
Хлоя заговорила, почти прижавшись личиком к моему животу:
– Эй, там, привет! Я твоя сестра. – Мы с Грэмом переглянулись и улыбнулись. Потом Хлоя подняла на меня глаза, я едва не расплакалась, когда она сказала: – Спасибо.
– Пожалуйста. Это тебе спасибо, ты была со мной такой милой. – Честно говоря, если бы дочка Грэма не открыла мне свое сердце, не знаю, как долго мы бы смогли с ним продержаться. Ее врожденная доброта сделала это возможным.
К нам подошла официантка и спросила:
– У вас здесь все в порядке?
Хлоя с гордостью объявила:
– Да. Я буду старшей сестрой, и у меня два папы. Я гей!
Она явно неправильно поняла то, что Женевьева объяснила ей о родителях ее одноклассницы. Хлоя решила, что ребенок с двумя папами автоматически становится геем. Нам нужно будет все объяснить ей позже.
Официантка сочла такой ответ забавным.
Грэм решил вмешаться.
– Знаешь, слово «гей» означает еще и «счастливый».
Хлоя улыбнулась, не поднимая головы с моего живота:
– Тогда я очень, очень гей.
Грэм
Семь месяцев спустя
Дорогая Ида!
Прошло некоторое время с тех пор, когда я писал тебе в последний раз. Ты, должно быть, помнишь меня под именами Высокомерный мистер Костюм, Холостяк на Манхэттене, Затраханный на Манхэттене и Пятьдесят оттенков Моргана. Это все я. Что ж, сегодня вечером я счастлив сказать, что я заслужил новое имя: Обосранный на Манхэттене. Все верно. Я только что посмотрел на себя в зеркало в ванной и заметил, что у меня на лбу дерьмо в прямом смысле этого слова. Не спрашивай, как оно там оказалось. И знаешь, что самое забавное? Никогда в жизни я не был так счастлив. Да-да. Этот парень с дерьмом на лице безумно счастлив! Осознание этого заставило меня написать это письмо. Помнишь ту девушку, которая всегда умничала? Я встретил ее в вагоне метро. Раньше я тебе о ней все время писал. Ее зовут Сорайя. У нее от меня ребенок. Можешь в это поверить? Месяц назад она родила мне сына. Она моя навсегда, и теперь у нас есть маленький темноволосый итальянец Морган. У меня сын, Ида! Сын! Это его какашки у меня сейчас на лбу. Уверен, что они туда попали, когда некоторое время назад я менял ему памперс. Да, какашки все еще у меня на лбу. Я их пока не вытер, потому что… Кажется, я уже упоминал, что безумно счастлив? Я не спал шесть дней. ШЕСТЬ ДНЕЙ, Ида! Я понятия не имел, что человек может выжить без сна, но, судя по всему, это возможно! Я тому доказательство. Знаешь, почему все так хорошо? Потому что я БЕЗУМНО СЧАСТЛИВ. И даже без сна. Одного только не хватает в моей жизни. Видишь ли, Сорайя не позволяет мне сделать ее порядочной женщиной. Она думает, что для начала должна сбросить лишний вес после беременности, чтобы поместиться в красивое белое платье и пойти к алтарю. Мы назначили дату через шесть месяцев, но я не могу больше ждать ни одного дня. Я хочу, чтобы она стала моей женой. Я знаю, что нам не нужна бумажка, чтобы узаконить то, что у нас есть, но я эгоист. Я хочу все сразу, потому что очень сильно люблю ее. Поэтому мой вопрос таков: что я могу сделать, чтобы убедить ее выйти за меня замуж завтра?
– Обосранный на Манхэттене
Я нажал на «отправить», и телефон Сорайи завибрировал. Я смотрел, как она читает сообщение, которое я только что послал напрямую ей, а не на почту Иды.
Она сидела рядом со мной в постели и кормила прекрасной пышной грудью нашего сына Лоренцо.
«Повезло парнишке». Мне бы очень хотелось оказаться сейчас на его месте.
Сорайя тихонько рассмеялась, потом начала печатать что-то на своем телефоне и отправила сообщение.
Мой телефон завибрировал.
Дорогой Обосранный!
Возможно, лучшим именем для тебя было бы Неспящий на Манхэттене, потому что по тону твоего письма понятно, что ты на пределе. Несмотря на то, что ты «безумно счастлив», твой сын, который не желает спать, превращает тебя наполовину в зомби, наполовину в психа. Кстати, никто не выглядит сексуальнее тебя с дерьмом на лице, но все-таки вытри его, пожалуйста. При всем при этом ты самый лучший отец для Хлои и Лоренцо. И какашки у тебя на лбу – это лучшее тому доказательство. Никогда еще я не любила тебя сильнее. Я начинаю понимать, что узаконить наш союз – это наименьшее, что я могу сделать, чтобы отблагодарить тебя. Я отвечаю: завтра мы отправимся в ратушу, и ты сделаешь меня миссис Морган.
С любовью навсегда, миссис Морган на Манхэттене
P. S.: Мы поедем на метро.
Конец
