Глава 29
Грэм
– Ребекка!
Неужели так трудно найти компетентных людей в наши дни? Я снова с силой нажал на кнопку интеркома и заорал громче:
– Ребекка!
Она никак не могла меня не услышать в последние десять минут. Весь долбаный офис меня слышал, хотя дверь моего кабинета была закрыта. Не получив ответа, я отправился на поиски моей секретарши. Ее стол был пуст, и все выглядело так, будто она не появлялась сегодня на работе, хотя она точно сидела на своем месте, когда я пришел всего три часа назад. Ворча себе под нос, со стопкой документов я направился в приемную.
– Где Ребекка?
– Кто?
– Моя секретарша. Ее нет на рабочем месте.
– О! Вы имели в виду Элизу.
ДВот это сноб! д – Не важно. Так где она?
– Она сегодня утром уволилась, мистер Морган.
– Она что?
– Она уволилась.
– Иисусе! Теперь невозможно найти надежных сотрудников. – Я бросил кипу документов, которую держал в руках, на стойку в приемной. – Мне нужно пять комплектов вот этого.
Чуть позже в дверь моего кабинета постучали.
–Что?
Секретарша из приемной держала в руках ксерокопии, которые я просил, и стопку газет.
– Куда положить ксерокопии?
Я ткнул пальцем, не поднимая глаз от работы.
– На столик.
– На этой неделе вы не забирали газеты, поэтому я принесла их вам.
– Они мне не нужны.
Прошло несколько минут, голову я так и не поднял, но сообразил, что секретарша из приемной все еще в моем кабинете. Со вздохом я поднял голову и принял ее присутствие, хотя и не хотел этого. Но она стояла с другой стороны моего стола и смотрела на меня, не оставив мне выбора.
– Что?
– Ава. Меня зовут Ава.
– Я это знаю.
– Могу я кое-что сказать, мистер Морган?
Я отбросил ручку на стол.
– Вы уже прервали меня, поэтому выкладывайте то, что хотите сказать, и покончим с этим.
Она кивнула.
– Я работаю здесь уже два года.
«В самом деле?»
– И?
– Знаете, сколько секретарш сменилось у вас за это время?
– Понятия не имею. Но раз уж вы тратите мое время, я готов предположить, что вы собираетесь меня просветить.
– Сорок две.
– Просто удивительно, что в городе такого размера так трудно найти хорошую помощницу.
– Знаете, почему они уходят?
– Не уверен, что мне это интересно.
– Они уходят, потому что вы на работе тиран.
Мои брови взлетели вверх:
– Неужели это так, Ава?
– Да, мистер Морган.
– Тогда почему вы все еще здесь? Вы только что сказали, что работаете здесь уже два года.
Девушка пожала плечами:
– Мой отец был похож на вас. И потом, мы не так часто взаимодействуем, поскольку я весь день в приемной. Чаще всего вы пролетаете мимо меня и никак не даете понять, что заметили мое присутствие. И это меня полностью устраивает.
– И ради чего вы мне все это говорите? Вы пытаетесь закончить ваш двухгодичный период работы со мной? Думаю, примерно через десять секунд вам это удастся.
– Нет, сэр. Я говорю все это потому, что несколько месяцев назад вы начали меняться. Элиза, ваша секретарша, проработала здесь почти шесть недель, и ей явно нравилась ее работа.
Я уставился на Аву, но промолчал, вынуждая ее продолжать.
– Все закончилось несколько дней назад. Когда снова появился мистер Морган Сердитый. Я не знаю, что случилось, но, что бы это ни было, мне очень жаль. И я надеюсь, что мистер Морган Милый как можно быстрее вернется.
«Мистер Морган Милый? Он был придурком, который позволил на себя наступить».
– Вы закончили наконец, Ава?
– Да. Простите, если я огорчила вас. Мне только хотелось сказать вам, что вы выглядели счастливым. А теперь вы не счастливы.
Я взял ручку и снова углубился в работу. На этот раз Ава намек поняла. Когда она уже собиралась выйти, я спросил:
– Что случилось с вашим отцом?
– Прошу прощения?
– Вы сказали, что ваш отец был похож на меня.
– Ах, это! Он встретил мою мачеху. Теперь он другой человек.
– Оставьте газеты на столике и смотрите, чтобы дверь моего кабинета не шлепнула вас по заднице на обратном пути.
* * *
Я налил себе выпить и уставился в окно моего кабинета. Уже стемнело. Последние три дня я уходил из дома до рассвета и возвращался среди ночи. Я был вымотан до предела, но это не имело никакого отношения к недостатку сна. Гнев, который я носил в себе, физически изматывал меня. Кровь кипела. Я потерял душевное равновесие, я был отвергнут, предан, полон ярости. Боль стиснула холодную мышцу, которая заменила теплое сердце в моей груди, то самое сердце, которое только начало оттаивать после встречи с Сорайей.
Меня уже предавали. Черт, Женевьева была моей невестой, Лиам был моим лучшим другом. Когда случилось то дерьмо, я потерял двух людей, которые были самой большой частью моей жизни долгие годы. Но та потеря не могла сравниться с этой. Нет, никакого сравнения. Это было крайнее опустошение, ощущение такой потери, которое люди испытывают, когда близкий человек умирает. Я до сих пор не мог оправиться от того, что Сорайя сделала со мной… Что она сделала с нами. Я бы никогда не подумал, что она способна на измену. Женщина, которую я полюбил, была открытой и честной. Это заставляло меня задаваться вопросом, знал ли я ее на самом деле.
У меня в кармане завибрировал телефон. Как всегда в последние три дня, у меня зародилась надежда, что я увижу на экране имя Сорайи. Но, разумеется, это была не она. Сорайя от меня ушла. Я одним глотком допил остатки из стакана и ответил:
– Привет, Женевьева.
– Привет, Грэм. Что происходит? Где ты был?
– Я был занят.
– Хлоя начинает задавать вопросы. Ты отменил твои посещения два вечера подряд. Девочка сейчас очень уязвима после потери Лиама и нуждается в постоянстве. Хлоя нуждается в тебе, Грэм. Она уже успела к тебе привязаться.
Я закрыл глаза. Меньше всего на свете мне хотелось предать Хлою. Я отменил наши встречи, потому что не хотел, чтобы она видела меня таким, несчастным и сердитым. Но теперь я был отцом. Мне нужно было вытащить голову из собственной задницы ради блага моей дочери.
– Прости. Это больше не повторится.
– Что с тобой происходит?
– Ничего, что касалось бы тебя.
– Это как-то связано с этой твоей подружкой?
Я проигнорировал ее вопрос.
– Как насчет того, чтобы я пришел утром, позавтракал с Хлоей и отвез ее в школу?
– Это было бы хорошо. – На несколько секунд в телефоне стало тихо. – Не только Хлоя скучает по тебе, Грэм. Мне нравится, когда ты рядом.
– Увидимся завтра в семь утра, Женевьева.
Повесив трубку, я поставил пустой стакан на столик. Кипа газет, которую принесла Ава, все еще была там. Колонка «Спроси Иду» появлялась в газете «Сити Пост» каждый день. Я взял самую верхнюю и уставился на нее. Я намеренно избегал любого контакта с газетами, так как не был уверен, что не стану читать колонку «Спроси Иду», пытаясь отыскать в ней слова Сорайи. Меньше всего на свете мне нужно было прочесть, как она дает совет какому-нибудь бедолаге по поводу любви или измены. «Ни за что». Я швырнул газету обратно в стопку и решил, что на этом мой день закончен.
* * *
– Мамочка сказала, что ты любишь оладьи с бананами. – Мы с Хлоей сидели в столовой и заканчивали завтрак, запивая его клубничным молоком. Женевьева поднялась наверх, чтобы одеться для офиса.
– Люблю. И шоколадные чипсы тоже. Когда мне было столько лет, сколько тебе, бабушка всегда готовила мне банановые оладьи с шоколадными чипсами. – Я наклонился к дочке и прошептал: – Хочешь узнать секрет?
Она быстро закивала.
– Иногда бабушка все еще печет их для меня. И они даже вкуснее, чем у твоей мамы.
Хлоя расхохоталась от души. Ее смех был для меня лучшим на свете лекарством. Ничто не могло помешать мне улыбнуться, когда я его слышал. Я держался в стороне от дочери, чтобы защитить ее от того, что я чувствовал, боясь, что мое кислое настроение окажется заразным. Но в действительности все оказалось иначе. Именно природный веселый нрав Хлои оказался заразным. Эта драгоценная малышка всего несколько месяцев назад потеряла человека, которого любила как отца, но она все равно улыбалась. Если она это смогла, значит, я тоже смогу. Моя дочь меня вдохновляла.
Я протянул руку и погладил ее по щеке.
– Я скучал по тебе, солнышко.
– Ты не приходил в гости несколько дней.
– Я знаю. Прости меня. Меня кое-что задержало. Но такое больше не повторится.
– Мы можем как-нибудь съездить на завтрак к твоей бабушке?
Она не только меня вдохновляла, у нее было множество хороших идей.
– Бабушка будет рада. Я рассказал ей о тебе, и ей не терпится с тобой познакомиться.
– А Сорайя тоже сможет поехать?
У меня сжалось сердце при одном только упоминании ее имени. Я все еще с легкостью мог представить нас четверых вместе. Я и три самых дорогих для меня женщины. Дочь, Мими и женщина, которую я любил. Об этом было тяжело говорить, но я не собирался лгать дочери.
– Мне жаль, Хлоя. Она не сможет поехать с нами. Но, может быть, мы вдвоем навестим бабушку в эти выходные?
Женевьева выбрала именно этот момент, чтобы появиться в столовой.
– Ты поссорился с Сорайей? – Я на мгновение встретился взглядом с Женевьевой и только потом ответил дочке.
– Иногда между взрослыми не все ладится, и они перестают встречаться.
– Почему у вас с Сорайей ничего не получилось? Она мне нравилась.
Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Мне она тоже нравилась. – Бросив взгляд на часы, я сменил тему. – Ты опоздаешь, если мы не поторопимся. Я думал довезти тебя до школы сегодня. Ты не против?
Хлоя побежала за своими вещами, пока мы с Женевьевой убирали со стола.
– Поужинаешь с нами сегодня? Я приготовлю еще одно из твоих любимых блюд, цыпленка пармиджана.
Я предполагал, что Женевьева попытается обсудить то, что она услышала обо мне и Сорайе. У меня стало легче на душе, когда она этого не сделала. Возможно, совместная забота о дочке удастся нам с Женевьевой лучше, чем я думал.
– Буду рад. Спасибо.
* * *
Когда я пришел, меня встретила очень нарядная Женевьева. Она надела голубое облегающее платье, подчеркивавшее ее фигуру. Она всегда была красивой женщиной, но материнство как будто сделало ее изгибы заметнее, фигура стала более пышной. Я протянул ей бутылку ее любимого «мерло», которую купил по дороге. Последние несколько недель Женевьева кормила меня. И наименьшее, что я мог сделать, это не явиться с пустыми руками.
– Ты куда-то идешь сегодня?
– Нет, я не собиралась. Почему ты спрашиваешь?
– Ты выглядишь… мило.
Она улыбнулась:
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Мне нужно помешать пасту. Почему бы тебе не пройти в кухню и не открыть для нас вино?
Женевьева достала два хрустальных бокала из шкафчика, я открыл бутылку, а она вернулась к плите.
– Хлоя наверху?
– Малышки еще нет дома. Ее лучшая подруга Эмили пригласила ее к себе поиграть. Недавно позвонила мама Эмили и спросила, может ли Хлоя остаться на ужин. Надеюсь, ты не возражаешь. В последнее время мне пришлось нелегко, потому что она говорила «нет» на все, что я ей предлагала. Когда мы с Лиамом в прошлом году разъехались, она буквально приклеилась ко мне. Потом, когда он умер, она больше не захотела играть ни с одной из своих подруг. Я решила, что это хороший знак, если ей захотелось поужинать с Эмили. Поэтому я разрешила малышке остаться. Уверена, что она вернется к тому времени, когда мы поедим.
Меня расстроила мысль о том, что Хлоя не хотела играть с подружками. Когда моя мама заболела, у меня было похожее состояние. Оглядываясь назад, я понял, что боялся оставить ее. Если бы я куда-то пошел, что-то могло измениться или случиться. Женевьева правильно поступила с Хлоей.
– Ты хорошая мать.
Женевьева удивилась моему комплименту.
– Спасибо, Грэм. Твои слова много для меня значат. За ужином мы говорили в основном о работе. Я уже забыл, как легко было с ней разговаривать. Прошли годы с нашего последнего настоящего разговора. Когда мы доели ужин, я налил нам обоим по второму бокалу вина.
– Спасибо, – поблагодарила Женевьева.
Я кивнул.
– Могу я задать тебе личный вопрос?
– Если я отвечу нет, это тебя остановит?
Она улыбнулась:
– Вероятно, нет. Что произошло между тобой и Со-райей?
– Я бы предпочел не говорить об этом.
– Я понимаю.
В моей голове скопилось столько вопросов без ответов. Возможно, настало время получить хоть какой-то ответ.
– А я могу задать тебе личный вопрос?
Ее брови взлетели вверх:
– Задавай любой.
– Ты уверена в этом?
– Давай я сначала принесу нам что-нибудь покрепче вина. – Я допил мой второй бокал вина, пока Женевье-ва ушла в кухню. Она вернулась с двумя бокалами коньяка. – Почему бы нам не перейти в гостиную?
Она скинула туфли на высоких каблуках и села рядом со мной на диван. Некоторое время мы оба молчали, потягивая коньяк. Я долго смотрел в пол, потом все-таки заговорил:
– Что заставило тебя обратить внимание на Лиама? – Над этим вопросом я в то время ломал голову не меньше года. Последние события снова вывели его на передний план.
Женевьева с шумом выдохнула.
– Миллион раз я задавала себе тот же вопрос. Простого ответа на него нет. Я была эгоисткой. Мне нравилось внимание, которое мне оказывал Лиам. Ты был так занят, так поглощен выращиванием бизнеса, что я, вероятно, почувствовала, что мною пренебрегают. Это не значит, что ты виноват в случившемся. Потому что это не так. Мне просто хотелось быть центром твоего мира, тем, ради чего ты бы вставал по утрам с постели. Не пойми меня неправильно, мы были совместимы по очень многим параметрам. У нас была наша работа, и секс был почти фантастическим. Но я никогда не чувствовала себя любовью твоей жизни. Это чувство дал мне Лиам. Проблема в том, что после нашего разрыва, когда я уже была с Лиамом, я поняла, что он не то, ради чего я встаю с постели каждое утро. Я делала это ради тебя.
Я впервые поднял глаза на Женевьеву. Четыре года назад я бы никогда не понял, о чем она говорит. Я думал, что она – любовь всей моей жизни. Пока не встретил Сорайю. Мне приходилось заставлять себя подниматься по утрам, потому что ее больше не было в моей жизни.
Я кивнул.
– Спасибо, что была со мной честной.
– Это наименьшее, что я могу сделать.
Я допил оставшийся в стакане коньяк и встал.
– Думаю, мне нужен еще один. Тебе налить?
– Нет, спасибо.
Следующий бокал спиртного помог мне расслабиться еще больше. Мы с Женевьевой заговорили на более легкие темы, и я удобно устроился на диване, дожидаясь, когда вернется дочка.
– Грэм? – Тон Женевьевы изменился, она замялась и молчала до тех пор, пока я не посмотрел ей прямо в глаза. – Прости меня. Я знаю, я говорила это раньше, но я хочу, чтобы ты знал, это идет из глубины моего сердца. Мне ненавистно то, что я причинила тебе боль, и мне бы хотелось, чтобы я могла вернуться назад и изменить все мои эгоистичные решения.
– Спасибо.
– С тех пор я поумнела. Появление ребенка многое открыло мне о самой себе. Мне больше не нужно быть центром чьего-то мира, потому что она моя.
– Понимаю.
Только когда час спустя я встал, чтобы сходить в ванную, выпитый алкоголь ударил мне в голову. Я выпил перед уходом из офиса, потом добавил два бокала вина за ужином и еще четыре бокала коньяка. Мне никогда не нравилось состояние опьянения. Обычно я ненавидел себя, если мозг был чем-то затуманен. Но этим вечером мне было хорошо. Плечи мои расслабились, и гнев, который я носил в себе, тоже как будто немного утих.
Облегчившись, я отправился на поиски спиртного, чтобы снова наполнить мой постоянно пустой бокал, а потом, пошатываясь, вернулся в гостиную. Женевьевы там не было, в комнате было тихо. Я выпил половину коньяка из бокала и закрыл глаза, откинув голову на спинку дивана. Должно быть, я заснул на несколько минут, пока голос Женевьевы не разбудил меня.
– Хлоя позвонила только что, пока я была наверху и переодевалась. Она спросила, можно ли ей остаться на ночь у Эмили. Она была такая радостная. Я просто не смогла сказать ей «нет». Прости. Надеюсь, ты не огорчен тем, что я сначала не спросила тебя.
– Если малышка довольна, то и я доволен. Уже поздно. Мне в любом случае пора уходить. – Я встал с дивана, и меня немного повело.
– Давай-ка я сначала сварю тебе кофе. Потом ты позвонишь своему водителю или вызовешь такси. Незачем тебе ехать в метро.
– Вероятно, это неплохая идея. – Диван был таким комфортным, поэтому я плюхнулся обратно и снова закрыл глаза. Это было последнее, что я помнил к тому моменту, когда голос Женевьевы разбудил меня несколько часов спустя. Уже была глубокая ночь.
– Грэм?
– Гмм.
– Ты заснул.
– Черт. – Я потер руками лицо. – Прости. Я сейчас уйду.
Я был накрыт одеялом, в комнате было темно, но света, падавшего из коридора, было достаточно, чтобы видеть стоявшую передо мной Женевьеву. На ней был длинный шелковый халат, завязанный поясом на талии.
– Я бы хотела, чтобы ты остался. Но… – Она развязала пояс, ее халат распахнулся. Нерешительно она подняла руки и скинула шелковистую ткань с плеч. Халат лег у ее ног, и она осталась стоять передо мной совершенно голая. – Я разбудила тебя в надежде, что ты поднимешься наверх и ляжешь в постель вместо того, чтобы оставаться на диване.
