Эпилог

– Тебе нечем больше заняться, кроме как сидеть тут? – спросил Аттавио Шестой сидевшую в Зале Памяти Кардению.

– Ты высказываешь свое мнение? – спросила Кардения.

– Помню, я уже задавал тебе этот вопрос, когда ты проводила время у моего смертного одра. Вполне логично задать его еще раз. Создается впечатление, что я за тебя переживаю, а тебе сейчас это нужно.

– Сам знаешь, после таких формулировок толку уже никакого.

– Извини. Но вопрос остается в силе.

– Мне есть чем заняться, – ответила она. – Но я все равно посижу тут.

Имитация Аттавио Шестого кивнула и села рядом с ней – или, по крайней мере, создала впечатление, будто сидит рядом.

– Я тоже сюда приходил, – сказал он. – Когда бывал чересчур подавлен, или уставал, или просто хотел побыть подальше от людей. Приходил сюда и разговаривал со своей матерью, дедом или другими имперо.

– И как, помогало?

– Помогало не хуже, чем помогает тебе сейчас, – ответил он. – Но я решил, что это не так уж плохо.

– И правда, не так уж плохо, – улыбнувшись, согласилась Кардения.

– В последнее время ты не часто бывала в Зале Памяти.

– Ты по мне скучаешь, когда меня нет?

– Когда тебя нет, меня не существует, так что не скучаю, – ответил Аттавио Шестой.

– Я занята всеобщим концом, – сказала Кардения. – Я велела лорду Марсу выступить перед парламентом. Я приказала военным составить план по возвращению Края. Я приостановила деятельность и монополии дома Нохамапитан и передала их в управление дома Лагос.

– Не сомневаюсь, что все прошло хорошо.

– По крайней мере, с домом Лагос все прошло хорошо. – Кардения вспомнила встречу с графиней Лагос и ее дочерью Кивой, которых до неприличия обрадовало падение Нохамапитанов и рост их собственного состояния. Графиня возложила на леди Киву ответственность за монополии Нохамапитанов с разрешения Кардении. – Выступление Марса оказалось не столь успешным. Он изложил все предельно просто и прямо, и большинство парламента все еще считает это чушью, хотя у нас есть доказательства.

– Но ведь доказательств у вас пока нет, – заметил Аттавио. – Прошло меньше двух недель с тех пор, как прибыл лорд Клермонт. Корабли с Края все еще могут задерживаться из-за гражданской войны. Течение Потока к Тератуму пока открыто.

– Не знаю, будет ли это иметь хоть какое-то значение даже потом, – сказала Кардения. – Я постоянно сталкиваюсь со склонностью людей игнорировать или отрицать факты до последнего, даже несколько дней спустя.

– Поэтому я никогда не говорил об этом, – кивнул Аттавио Шестой.

– Да, и за это я тоже получаю свою порцию дерьма, так что спасибо тебе, дорогой папочка. Семьдесят процентов парламентариев злятся на меня, поскольку не верят в приближающийся коллапс, а сорок процентов злятся, потому что я не рассказала им раньше.

– Что-то у тебя не так с математикой, – заметил Аттавио Шестой.

– Все так: некоторые принадлежат и к тем и к другим, – покачала головой Кардения. – И есть еще союзники Нохамапитанов, которые либо считают, что Надаше ложно обвинили, я или Лагосы, либо полагают, что немного измены и мятежа – это не страшно. За это я тоже должна тебя поблагодарить: за то, что позволил их дому стать таким влиятельным.

– Вряд ли можно винить в этом меня.

– Конечно можно. Меня обвиняют, и я возлагаю на тебя часть этой вины. Надеюсь, ты сожалеешь об этом.

– Я мертв и не могу ни о чем сожалеть.

– Приятно, наверное?

– Нет, – ответил Аттавио Шестой.

Кардения на мгновение закрыла глаза, прислонившись к стене Зала Памяти.

– Ты знаешь, я ведь не хотела становиться имперо, – сказала она.

– Да, – согласился Аттавио. – Я помню.

– И ты тоже не хотел, чтобы я стала имперо.

– Это я тоже помню. Но не важно, чего мы оба хотели, факт остается фактом – ты имперо. Вероятно, последняя имперо Взаимозависимости. И можешь задать себе вопрос: хотела бы ты, чтобы на твоем месте оказался другой?

– Нет, – ответила Кардения. – Не хотела бы.

Аттавио Шестой кивнул:

– Не забывай, я предложил тебе взять имя Грейланд не просто так. А чтобы напомнить тебе о том, что следует сделать. И вдохновить тебя на эти действия.

– Думаешь, получится?

– У меня больше нет своего мнения, – ответил Аттавио Шестой.

– Так сделай вид, будто оно у тебя есть.

– Хочешь знать мнение эвристической компьютерной сети?

– Да. Так как – думаешь, получится?

Последовала пауза, и Кардения могла бы поклясться, что изображение Аттавио Шестого на долю секунды замерцало.

– Да, – ответил он. – Думаю, получится.

– Ну вот, – улыбнулась Кардения. – Не так уж это и сложно.

– Вообще-то, сложно.

Кардения рассмеялась, а затем снова замолчала.

– Ты знаешь, что Взаимозависимость была построена на лжи? – наконец спросила она.

– Да, знаю. Если и не на лжи, то, возможно, на злонамеренном истолковании изначальных намерений ее создателей.

– Это ложь, – сказала Кардения. – Я знаю. И каждый имперо это знает. Все крупные дома, существовавшие со времен основания Взаимозависимости, знают об этом, а более мелкие почти не сомневаются. Мы все согласились жить с этим и лгать. В течение столетий.

– Да, – кивнул Аттавио Шестой.

– Похоже, близится день расплаты за ложь. – Кардения предупреждающе подняла руку. – Это всего лишь мое ощущение, никаких разумных причин нет, но я ничего не могу поделать. Когда знаешь, что мы создали Взаимозависимость ради собственной выгоды, сделав вид, будто ее существование выгодно для каждого, возникает чувство, будто посредством грядущей катастрофы сама Вселенная осуждает наш выбор.

– Вовсе нет.

– Я знаю. Поток не имеет к нам никакого отношения. Мы нисколько его не заботим. Он просто есть, и все. Но я все равно не могу избавиться от этого ощущения.

– Такова природа человеческого мозга, – сказал Аттавио Шестой. – Он создает образы, даже когда их нет, воображает причины, которых не существует. Так уж устроен мозг. Он настроен на ложь.

– И на то, чтобы верить лжи.

– Да, – ответил Аттавио Шестой.

И тут у Кардении возникла мысль.

– Гм… – проговорила она, когда идея окончательно сформировалась у нее в голове.

– Что? – спросил Аттавио Шестой.

– Взаимозависимость началась со лжи.

– Да.

– Думаю, она должна закончиться другой ложью, – улыбнулась Кардения.