Ванахейм, мир ванов
Ну и дела!
Рассказ Хафборна Гундерсона
За дверью моего номера в коридоре кто-то стоял. Я ждал, напряженно прислушиваясь.
Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук.
Условный стук.
Я открыл дверь:
– Входи. Быстро.
Алекс Фьерро, обогнув меня, зашел в номер. В руках у него был сверток из полотенца. Оглядев коридор по обе стороны от двери, я закрыл ее и повернулся к гостю.
Алекс закатил глаза:
– Поверить не могу, что ты таки заставил меня использовать секретный стук.
Он вручил мне сверток из полотенца и тщательно отряхнул свою розовую кашемировую жилетку и штаны цвета лайма.
Я показал ему расплющенный кусок пиццы:
– Несколько минут назад сюда пыталась вломиться Мэллори. Я хотел знать наверняка, что это ты. А то вдруг бы она вернулась, чтобы все тут разнести.
– Ага, а в глазок посмотреть слабо было?
– О… Я про него и забыл. Ладно, не важно.
Я проводил его в свою художественную мастерскую. Да, именно так, в мастерскую. Художественную. Я ведь способен не только драться насмерть. Начинал я с малого – пальчиковое рисование, аппликации из макарон, украшение бумажных сердечек клеем с блестками, ниточные мандалы и мобили из вешалок для одежды… Так, понемногу, потихоньку я оттачивал мастерство – и вот теперь замахнулся на нечто гораздо более возвышенное.
Увидев мой последний проект, Алекс застыл, разинув рот:
– Ну, ты даешь! Она огроменная!
Я пожал плечами:
– Все или ничего, верно?
Это было мозаичное панно, которое я выкладывал для Мэллори из кусочков и обломков: из сломанных клинков, из камешков, подобранных в разных мирах, из осколков стекла. Алекс, наш заслуженный гончар девятнадцатого этажа, принес мне груду керамических черепков. Он изготовил их вручную, швыряя об стенку те свои работы, которые показались ему недостаточно совершенными.
Развернув полотенце, я оглядел его дар:
– То, что нужно. Спасибо, друг. Теперь осталось только добыть чешую ванских драконов.
– Почему именно ванских? – полюбопытствовал Алекс.
– Они красные, желтые и оранжевые – самое то, чтобы изобразить оттенки свежей и запекшейся крови и пламя битвы. Видишь ли, я задумал изобразить первый бой, где мы с Мэллори сражались плечом к плечу.
– Ой, Хафборн! – Алекс игриво потрепал меня по щеке. – Да ты романтик!
– А еще я отстаю от графика. Хочу показать Мэллори готовую работу на будущей неделе, в годовщину той битвы. Так что придется мне по-быстрому смотаться в Ванахейм и вернуться, пока Мэллори и в самом деле не снесла мне дверь.
Алекс достал свою гарроту, спрятанную в ремне джинсов:
– Напарник нужен?
– Не-а. У меня есть это. – Я открыл шкаф, битком набитый оружием, и выбрал из своей коллекции боевой топор и щит. – Но ты не мог бы побыть тут и проследить, чтобы Мэллори точно не вломилась?
Алекс поморщился:
– Лично я предпочел бы сражаться с драконами, чем с твоей подружкой, когда она не в духе, – но не вопрос: позависаю тут, пока ты не вернешься.
– Спасибо. Я твой должник.
Алекс улыбнулся:
– Однажды я тебе это припомню.
Надежно закрепив оружие поверх футболки с надписью «TOUGH MUDDER» – обожаю эти мидгардские состязания с препятствиями! – я направился по коридорам «Вальгаллы» прямо на кухню, точнее – в гигантский холодильник, где хранится еда для геройских пиров. Самый прямой путь в Ванахейм пролегает через свежие продукты. Запрыгнув вперед ногами в ящик с картошкой, я провалился сквозь нее – и очутился у подножия пологого зеленого холма в Фолькванге, ванском загробном мире.
Первым делом я окинул зорким взглядом окрестности. Над полевыми цветами, в изобилии произрастающими на холме, порхали бабочки, купаясь в лучах теплого и яркого света. Сила Фрейи, богини и правительницы этого мира, омывала все вокруг. На вершине холма нежились и смеялись, попивая масалу, отобранные Фреей павшие герои.
Я нахмурился. Нега, бабочки, масала… что за ужасный мир!
Ииииииииииииииииииии!
Пронзительный трубный зов разорвал тишину. Сигнал к битве! Мои берсеркские инстинкты включились, словно кто-то повернул ключ зажигания. С могучим ревом я разорвал на груди футболку и бросился вверх по холму.
И тут случилось такое, к чему я оказался не готов, невзирая на все, что мне довелось пережить в Асгарде.
Трубный зов плавно перешел в тихую джазовую мелодию. Зашелестели по барабанам щетки, выводя вкрадчивый ритм, вступили фортепиано, кларнет и бас-гитара. Беспечный мотив пролился на меня будто сироп на порцию воскресных блинчиков.
Кошмар. Я уронил топор в траву и упал на колени, зажимая ладонями уши.
– Эй, дружок! Ты в порядке? – Темноволосая девушка в лифчике от бикини и юбке-саронге ткнула локтем своего соседа по пляжному коврику. – Слушай, кажется, этому чуваку нужно траволечение.
– Нет!!! – Я с трудом поднялся на ноги. – Просто покажите, в какой стороне Сессрумнир, и я пойду.
– Но сейчас будет импровизация на кларнете! Ты все пропустишь! – испугалась за меня девица.
Я содрогнулся:
– Ничего, переживу.
Девица пожала плечами:
– Ну, дело твое. Дворец Фрейи вон там, внизу, за волейбольной площадкой. И да пребудет с тобой джаз!
– Кто это был? – донесся до меня голос ее приятеля, когда я уходил.
– Ну, судя по тому, как он выглядел, – девица понизила голос, словно речь шла о чем-то неприличном, – любитель польки.
(И не ошиблась. Лично я всю их музычку охотно променял бы на одно хорошее гопца-дрица-ум-ца-ца.)
Я направился к Сессрумниру, Фрейиному перевернутому кораблю/дворцу из золота и серебра, чтобы спросить дозволения поохотиться на драконов в ее царстве. Войдя во дворец, я обнаружил, что путь к трону богини пролегает среди рядов павших воинов. Воины, в свою очередь, возлежали в гамаках и спали. Сам трон пустовал.
Я растолкал ближайшего парня – светловолосого, в гавайке нараспашку, потрепанных шортах и сандалиях-шлепанцах:
– Эй, проснись! Где Фрея?
Парень заморгал спросонок:
– Ты кто?
– Хафборн. Где богиня?
– Хафборн… – Он произнес мое имя так, будто смаковал каждый слог. – Полурожденный? А полностью как?
– Никак.
Он удивленно хихикнул:
– Значит, полное имя от «Хафборн» будет «Никак»? Странная штука эти имена, верно? – Он протянул руку, предлагая мне пожать ее. – Я Майлз. Жаль приносить дурные вести, но Фрейи сейчас нет. Но я все равно прямо лопаюсь от желания тебе помочь. Кстати, насчет лопаться… – Он потыкал пальцем в мои бугрящиеся бицепсы и кубики на животе. – Это ты веганской диетой такого добился?
Пропустив его вопрос мимо ушей, я задал собственный:
– Тогда у кого мне получить разрешение поохотиться на драконов? Мне нужны их чешуйки.
Блондин растерянно почесал в затылке:
– Поохотиться на наших драконов? Чувак, да они дрыхнут почище павших героев! В смысле, как убитые. Если тебе нужна чешуя – просто иди да надергай сколько надо.
Большинство людей вздохнули бы с облегчением, узнав, что не придется лишний раз рисковать жизнью. Но я не большинство. Не люблю, когда мне преподносят готовенькое на блюдечке, – люблю брать свое с боем. Но все-таки я ведь явился сюда ради чешуи, так что пришлось проглотить разочарование.
– И где же найти пещеры, в которых спят драконы? – спросил я.
– Пещеры? – Майлз рассмеялся: – А ты и правда не из нашего мира, да?
– Да. – «И хвала всем богам, что так», – добавил я про себя.
Майлз широко развел руки:
– Наши драконы дремлют под открытым небом, нежась в свете Фрейи. – Он опустил руки. – Пошли покажу.
– Нет! В смысле просто скажи, куда идти.
– Да ладно, чувак. Мне ж не влом. Давай за мной.
Я стиснул зубы:
– Отлично.
Майлз повел меня к отдаленному каньону из красно-золотого песчаника.
– Идея! А давай, пока идем, используем время, чтобы узнать друг друга получше? – предложил он.
– А давай не будем, но если спросят – скажем, что использовали.
– Я начну, – гнул свое Майлз. – Мой любимый цветок – маргаритка. Они такие хорошенькие, просто супер. А у тебя есть любимый цветок, Хафборн?
– Нет.
– А тогда, может, тебе нравится папоротник? – Он искоса посмотрел на меня: – Кстати, знаешь, когда папоротник цветет?
– Нет.
– Когда встречает маморотник! – Он радостно взвизгнул и толкнул меня плечом: – Дошло? Ну, папоротник – он, типа, от слова «папа», и если есть папоротник, должен быть и маморотник! Они встречаются и целуются. – И он зачмокал губами.
Я чуть было не спустил на него своего внутреннего берсерка, но сдержался и сказал:
– Есть один цветок, который я обожаю. Венерина мухоловка.
Майлз заинтересованно закивал:
– Правда? А почему?
Я повернулся к нему:
– Потому что она охотится, а потом медленно и мучительно переваривает своих жертв.
Это заставило его заткнуться.
Наконец мы пришли к ущелью. На одной его стене ветер выточил из песчаника волнистые выступы – ни дать ни взять козырьки от солнца. Внизу мерно храпели четыре дракона – золотой, красный и два оранжевых. Свет Фрейи играл на их чешуе, крылья были плотно прижаты к змеиным телам. Из ноздрей при дыхании вылетали клубы белого дыма, похожие на ватные шарики. Другими словами, угрозы для жизни эти драконы не представляли. Набрать чешуи в нужных количествах, понял я, будет все равно что отобрать конфетку у ребенка.
– Ненавижу конфеты, – пробормотал я и стал спускаться по склону. К несчастью для меня, Майлз увязался следом.
Мы были уже на полпути вниз, когда кто-то кубарем скатился по дальнему склону.
Майлз заморгал:
– Эй, это ж Тор! И он…
Тор рванул прямо на драконов.
По-видимому, пинок Громовника и мертвого разбудит. Драконы громко зафыркали и проснулись. Вся их семейка немедленно переполошилась. Могучие крылья взметнулись, и четыре дракона с сердитыми воплями взмыли в небо.
Я бросился под ближайший каменный выступ.
– Ой, какие лапочки! – Майлз таращился на драконов, приставив ладонь козырьком ко лбу и показывая на них пальцем.
– Ты спятил?! – заорал я. – Прячься!
Майлз небрежно отмахнулся:
– Это ни к чему, мой друг. Драконы никогда не нападут на павшего благородного героя из Фолькванга. Это нарушило бы покой здешнего мира. Они просто полетают немного и снова уснут. – Тут на его физиономии промелькнуло беспокойство. – Хотя ты-то не относишься к избранным павшим воинам Фрейи. Так что, если драконы голодны и почуют тебя… Ой, смотри-ка! Редкое зрелище!
– Что?
– Как они изрыгают огонь.
Я едва успел прикрыться щитом, прежде чем оранжевые драконы промчались мимо моего укрытия, выдыхая пламя. Металл раскалился, однако я остался невредим. Драконы стали разворачиваться для второго захода.
– Так-то лучше! – обрадовался я, выпрыгнул из укрытия и рванул футболку на груди. Потом вспомнил, что я ее уже порвал, и перешел непосредственно к берсеркской боевой ярости.
Я бросился вниз, ко дну ущелья. Один из оранжевых драконов приземлился рядом со мной. Несколько метких ударов топором – и тварь навсегда вышла из строя. Пригнувшись, я пропустил над собой поток пламени из пасти второго оранжевого, потом метнулся вперед и отсек ему голову.
– А нечего небо коптить! – заорал я.
– Чувак! – вопил Майлз, спешно карабкаясь наверх. – Тебе нужен курс управления гневом!
– Иди сюда, научу!
Клюквенно-красный дракон испустил крик ярости и спикировал вниз, оказавшись слишком близко от меня. Это он напрасно. Одним ударом щита отправив зверюгу в нокаут, я разрубил ей череп напополам.
– Подходи-налетай! – взвыл я.
Последний дракон был самым большим. Когда он атаковал, меня едва не ослепил блеск его золотой чешуи. Я отступил в сторону, пропуская его, и запрыгнул ему на спину. Вместе мы взмыли прямо в омерзительное, пронизанное светом Фрейи небо. Дракон вертелся, взбрыкивал и переворачивался в воздухе, пытаясь меня сбросить. Я надавил дракону рукоятью топора плашмя на горло и изо всех сил потянул на себя. Дракон стал задыхаться и уперся когтями в топорище, но я держал крепко. Наконец ящер перестал дергаться, обмяк и медленно по спирали спланировал на дно ущелья.
Бабах! От падения драконьей туши в воздух поднялась туча песка.
– Аааааахррррр! – С торжествующим криком я спрыгнул с поверженного дракона и стал колотить топором о щит.
– Чувак… Ну ты даешь!
Я огляделся и обнаружил, что с кромки ущелья, отвесив челюсть, на меня таращится Майлз, а с ним за компанию – небольшая толпа ванахеймских воинов. Некоторые смущенно переминались с ноги на ногу и что-то бормотали.
Вперед протолкалась давешняя брюнетка в лифчике от купальника:
– Они… мертвы. – По ее щеке поползла слезинка.
Тут до меня дошло, что эти ребята, хоть формально и считаются павшими воинами, на самом деле ни единой битвы не видели, не говоря уж о том, чтобы сражаться.
– Ну да, мертвы, – осторожно согласился я. – Однако если бы им удалось сделать из меня барбекю, то умер бы я. Причем навсегда.
Девушка непонимающе уставилась на меня.
– Я же эйнхерий.
Девице это явно ничего не прояснило. Пришлось добавить:
– Если я умру за пределами Вальгаллы, то умру окончательно. А вот драконы другое дело – они же мифические существа. Они просто канули в Гиннунгагап и когда-нибудь возродятся.
Лицо брюнетки прояснилось:
– Драконы возродятся?! – Она схватила за руки своих друзей и принялась радостно скакать на месте. – У нас скоро будут маленькие дракончики! Они тааааакие милашки! – Она ослепительно улыбнулась мне: – Спасибо, спасибо тебе огромное, что убил их!
– Да ладно, чего уж там.
Тогда вперед вышел Майлз. Он посмотрел на нашинкованные мной тела драконов, на мой топор и грудь, покрытую потом и кровью. Оглядел собственную костлявую тушку. Потом опять изучил трупы. И с умным видом кивнул:
– Ага! Так твой секрет – не веганская диета, а палеолитическая? Типа, диета пещерного человека?
Я постучал себя по груди:
– Пещерный до мозга костей, мужик. А теперь прошу меня извинить… – Я поднял топор и наскоблил с каждого дракона немного чешуи на щит. – Мне пора, надо заканчивать мозаику.
