Глава 46
На ужин были спагетти болоньезе. Они очень мелко нарезали лук, морковь и корень сельдерея и в течение долгого времени тушили все это с фаршем и консервированными помидорами. В конце Отт добавил немного тертого пармезана.
– Что вы делали сегодня? – После возвращения Отта в коттедж, они говорили только о разжигании огня и приготовлении пищи.
– Я… встретился с родственником. – Отт отложил вилку и задумался.
– С каким родственником?
– Моим братом.
– Как он поживает?
– Он мертв.
Лара задержала вилку, на которую наворачивала спагетти.
– Вы были… на кладбище?
– В некотором смысле. У вас есть родственники?
– Понятия не имею. Я была удочерена.
– Ах так? – Отт взглянул в глаза Лары, и они казались более знакомыми, чем вчера.
– Мои приемные родители погибли в автомобильной катастрофе. Тогда мне было три. Они удочерили меня за несколько месяцев до этого.
– А как насчет вашей биологической матери?
– Умерла за два года до того. Там действительно была чума на оспе.
– Разве ваши приемные родители не оставили вам ничего?
– Думаю, что нет. – Она раздраженно взглянула на Отта. – Полагаете, мне следует это проверить?
Отт ответил неопределенным жестом.
– А что, возможно, они были миллионерами, и я на самом деле богата. Дерьмо… – Девушка посмотрела на Отта, и из ее глаз брызнул энтузиазм, или это была надежда? В любом случае блеск молодой страсти. Она рассмеялась. – Представьте себе такое: я миллионерша и не знаю этого. Круто, да?
– Вы, наверное, не помните свою настоящую мать?
– Мне было около года, когда она убила себя.
– Она совершила самоубийство?
– Один человек мне это сказал. Из офиса по защите молодежи. – Она уткнулась в макароны. – Он был очень милым. Я хотел знать, кем была моя мать. И он собрал все, что мог найти. Проделал большую работу.
– Что вы знаете о своей матери?
– Она жила в Берлине. Была наркоманкой. И серьезно так торчала. Депрессии и все такое. Вот почему она… – Голос Лары пресекся.
– Вы знаете ее имя?
– Мириам Кордес. С одним «с» на конце.
Отт чуть не выронил вилку из рук.
– Что такое? – Лара удивленно посмотрела на Отта. Казалось, он был под сильным впечатлением.
– Мириам Кордес?
– Да. А что?
Отт положил вилку и отодвинул тарелку.
– Что с вами случилось? Я что-то не то сказала?
– Нет. Совсем нет. – Отт вздохнул. – Мне просто нужно переварить это. – Он помолчал мгновение, прежде чем продолжить. – Когда-то я знал Мириам Кордес. Но это было давно. В Берлине.
– Ничего себе! Возможно, это была моя мать.
– Может быть. Ваши глаза казались мне знакомыми с самого начала. Я думаю, у вашей матери были такие же.
– Что вы о ней знаете?
– Немного. Я встречался с ней один или два раза в адвокатской конторе. Она была там клиенткой. – Он поднял стакан с пивом. – За вашу мать.
Лара тоже взяла стакан.
– Чин-чин!
Лара выпила в хорошем настроении и изучающе посмотрела на Отта.
– У нее действительно были такие же глаза, как у меня?
– Абсолютно. И очень красивые глаза. В противном случае я не вспомнил бы о них через двадцать лет.
Лара улыбнулась:
– Вы показались мне знакомым. Как будто мы уже встречались раньше.
– Меня часто путают с другими людьми. У меня, наверное, слишком обычное лицо.
– Нет. Совсем нет. Я почти уверена, что когда-то видела ваше лицо. – Она внимательно его рассматривала. – И это, конечно, было не двадцать лет назад.
– Может быть, просто дежавю.
Лара вопросительно посмотрела на него.
– Это своего рода обратная связь в мозге, которая заставляет вас думать, что вы что-то видели раньше, но это не так.
– Хм. Может быть.
Отт встал и отнес свою тарелку в посудомоечную машину. Когда повернулся спиной к Ларе, услышал испуганное «Ах…». Он обернулся. Лара улыбнулась ему. Но улыбался только рот. Глаза не улыбались. Глаза выглядели так, будто они только что посмотрели в разверзшийся ад. Контраст потряс Отта, потому что он никогда в жизни не видел такого. Когда кто-то настолько шокированный пытается улыбаться.
– Все в порядке? – спросил он.
– Все хорошо, – ответила она, избегая смотреть ему в глаза.
По телевидению шли новости. Но в данный момент ничто не интересовало его меньше, чем мировая политика. Лара стояла на террасе перед домом и курила. Краем глаза он увидел, что она снова и снова смотрит на него. Не было никаких сомнений в том, что девушка крайне обеспокоена. И, к сожалению, это может иметь только одну причину: она вспомнила, почему он показался ей знакомым.
– Я пойду в свою комнату, – сказала она, войдя внутрь.
– Еще рано. Вы можете посмотреть со мной телевизор.
– Это не для меня.
– Да, да. Вы, молодежь, предпочитаете общаться со своими телефонами.
– Да, так и есть, – сказала она, словно извиняясь, и отправилась на второй этаж.
– Я сказал, что завтра уезжаю?
Она покачала головой.
– В Испанию. Хотите поехать со мной?
Она коротко, очень коротко взглянула на него, затем ее глаза метнулись в сторону, как будто она боялась сглаза.
– Да, это… это было бы здорово. Увидимся завтра.
Он подождал, пока дверь наверху закроется. Затем подошел к этажерке в гостиной. На второй сверху полке он спрятал за книгами пистолет. Не самое надежное укрытие. Но девушка не производила впечатления любительницы чтения. Собрание сочинений Гегеля было самой надежной защитой, которую можно было придумать для оружия.
Все пошло не так, как он надеялся. Одним из решений было бы взять ее с собой. Но, во-первых, ее не будет тут завтра, если он правильно интерпретирует ее поведение. А во-вторых, поездка в Испанию неосуществима. У них нет поддельных бумаг, которые позволили бы пройти контроль в аэропорту. Он смотрел на оружие и думал. Сколько лет у него еще есть? Двадцать? Тридцать? Он хочет провести их в тюрьме с преступниками или с загорелыми женщинами под пальмами? Преследуемым или в безопасности? Конечно, девушка была бы на его совести. Он не был зверем. Но совесть успокоится, он будет вспоминать о ней все реже и реже, когда-нибудь, только раз в год. Подобное он уже проходил. Сейчас он не сентиментален. У него есть только эта жизнь.
